Текст книги "Ассегай"

Дядя с племянником придержали лошадей, наблюдая за двумя стариками-ндоробо, обрабатывавшими топорами свежую слоновью голову. Один, вырубив бивень, попытался вытащить его и не смог. Второй поспешил на помощь. Вдвоем они сумели доставить громадный клык к коромысловым весам, но не рассчитали сил – костлявые ноги дрожали под тяжестью трофея. Леон, спешившись, подошел к старикам, взял у них бивень и, не особенно напрягаясь, просунул в подвешенную к крюку весов петлю. Стрелка прыгнула к середине шкалы.

– Спасибо за помощь, молодой человек.

Леон обернулся. За спиной у него стоял высокий мужчина с чертами римского патриция, с короткой, аккуратно подстриженной седой бородкой и ясными голубыми глазами. Сомнений в том, кто это, быть не могло.

Леону не раз доводилось слышать, что Перси Филипса называли на суахили бвана Самавати – «человек с глазами цвета неба».

То, что он не ошибся, подтвердил и Пенрод. Подъехав ближе, полковник спешился:

– Привет, Перси.

– Пенрод, отлично выглядишь.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Ты тоже. Нисколько не постарел с нашей последней встречи.

– Тебе, должно быть, что-то нужно. Твой племянник? – спросил Перси и, не дожидаясь ответа, повернулся к Леону. – Что думаете об этом бивне, молодой человек?

– Великолепен, сэр. Ничего подобного я еще не видел.

– Сто двадцать два фунта, – взглянув на весы, сказал охотник и улыбнулся. – Лучший бивень за несколько последних лет. Сейчас такой найти трудно. – Он удовлетворенно кивнул. – Слишком хорош для того жалкого даго, что подстрелил красавца. Какой наглец! Сетовал, что мало получил за свои пять сотен фунтов. В конце сафари даже отказался платить. Пришлось поговорить по-мужски. – Перси осторожно подул на сбитые костяшки пальцев и опять обратился к Пенроду: – Я попросил нашего повара приготовить пирожки с имбирем. Твои любимые, насколько помню.

Взяв полковника под руку, он повел его, слегка прихрамывая, к палатке в центре лагеря.

– А что у вас с ногой? – поинтересовался Леон.

Перси рассмеялся:

– Старый буйвол наступил. Случилось это тридцать лет назад, когда я был еще молод и неопытен. Хороший урок он мне преподал – на всю жизнь запомнил.

Устроились на складных стульях в палатке, Перси и Пенрод принялись обмениваться новостями об общих знакомых и обсуждать последние события в колонии. Леон с любопытством оглядывал лагерь. Несмотря на внешнюю беспорядочность, устроено здесь все было продуманно и удобно. Бросалось в глаза отсутствие мусора. Домики содержались в хорошем состоянии. На границе лагеря, на склоне холма, стояло небольшое бунгало с крытой тростником крышей и побеленными стенами – там, наверное, жил сам Перси. Порядок чувствовался во всем, за одним-единственным исключением, которое и привлекло внимание Леона.

Возле коттеджа стоял «воксхолл» той же самой модели, что и «старичок», купленный когда-то Леоном и Бобби. Только вот выглядел он ужасно: одно переднее колесо отсутствовало, треснувшее ветровое стекло покрывал слой грязи, крышку капота подпирало полено, а изъятый двигатель покоился на подобии верстака в тени раскидистого дерева. Кто-то, похоже, начал его разбирать, потом, вероятно, охладел к работе и оставил все как есть. Какие-то детали валялись на земле, другие лежали кучкой на водительском сиденье. Шасси превратилось в насест для куриного выводка, и под бледными пятнами помета с трудом угадывался его первоначальный цвет.

– Твой дядя говорит, ты хочешь стать охотником? Так?

Поняв, что обращаются к нему, Леон обернулся:

– Так точно, сэр.

Перси погладил седую бородку и задумчиво посмотрел на молодого лейтенанта. Леон глаз не отвел, что понравилось старому охотнику.

– Ты когда-нибудь слона убивал?

– Нет, сэр.

– Льва?

– Нет, сэр.

– Носорога? Буйвола? Леопарда?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Тогда кого же?

– Только антилоп, сэр. Но я могу научиться. За тем и пришел к вам.

– Что ж, по крайней мере честно. Если ты никогда не охотился на крупную дичь, то что же все-таки умеешь? Назови хотя бы одну причину, почему я должен предложить тебе работу?

– Сэр, я умею ездить верхом.

– Ты имеешь в виду лошадей или женщин?

Леон густо покраснел и открыл было рот, чтобы ответить, однако, подумав, так ничего и не сказал.

– Да, молодой человек, слухами земля полнится. А теперь вот что я тебе скажу. Многие мои клиенты привозят на сафари семьи. Жен, дочерей. Откуда мне знать, что ты не попытаешься приударить за ними при первой возможности?

– Что бы вы ни слышали обо мне, сэр, это неправда, – запротестовал Леон. – Я не из таких.

– Здесь ширинку будешь держать на замке, – предупредил Перси. – Кроме как в седле держаться, что еще умеешь?

– Могу починить вот это.

Леон указал на разобранный «воксхолл».

Старик сразу оживился.

– У меня такая же модель, – продолжал Леон. – Когда я ее купил, была примерно в таком же состоянии. Пришлось повозиться, зато сейчас работает как швейцарские часы.

– Точно? Для меня эти чертовы моторы – полнейшая загадка. Ладно. Итак, ты ездишь верхом и чинишь автомобили. Для начала кое-что. Стрелять умеешь?

– Так точно, сэр.

– В начале года выиграл полковые соревнования на Кубок губернатора, – подтвердил Пенрод. – Стрелять он умеет, за это я поручусь.

– Бумажные мишени – это тебе не звери. Не прыгнут и не укусят, если промахнешься, – возразил Перси. – Хочешь быть охотником, обзаведись ружьем. Я не про служебный «энфилд» говорю: эта пукалка – слабый аргумент против разъяренного буйвола. У тебя есть настоящее оружие?

– Так точно, сэр.

– Какое же?

– «Холланд энд Холланд».

В глазах старика мелькнуло удивление.

– Хорошая вещь, – согласился он. – Настоящая. Лучше, пожалуй, и не бывает. Еще тебе понадобится следопыт. Сможешь найти хорошего?

– Смогу, сэр. – Леон подумал о Маниоро, потом вспомнил Лойкота. – Вообще-то, даже двух.

Перси задумчиво посмотрел на порхающую в ветвях над палаткой маленькую золотисто-зеленую птичку, нектарницу. Потом, вероятно, решив что-то для себя, кивнул:

– Ладно. Считай, тебе повезло. Мне как раз требуется помощь. В следующем году поведу большое сафари. Клиент – человек очень важный.

– Уж не Теодор ли Рузвельт, президент Северо-Американских Соединенных Штатов? – с невинным видом спросил полковник.

Перси вздрогнул от неожиданности:

– Ради всего святого, Пенрод, ты-то как проведал? Этого никто не должен был знать!

– Государственный департамент Штатов направил телеграмму главнокомандующему британской армии, лорду Китченеру. Хотели разузнать побольше, прежде чем доверять тебе своего президента. Я был тогда в штабе Китченера в Южной Африке, так что он переслал телеграмму мне, – объяснил полковник.

Старый охотник рассмеялся:

– А ты тот еще хитрец, Баллантайн. Я-то думал, визит Тедди Рузвельта – это государственная тайна. Значит, ты дал обо мне хороший отзыв. И тогда получается, я вроде как в долгу перед тобой. – Он повернулся к Леону. – Ладно, вот что я с тобой сделаю, парень. Я тебя проверю. Докажи, чего стоишь. Перво-наперво приведи в порядок эту рухлядь. Сделай так, чтоб она бегала. – Он кивнул в сторону «воксхолла». – Раз уж похвастал, держи слово. Ты меня понял?

– Так точно, сэр.

– Потом, когда закончишь, возьмешь свою знаменитую «пушку» и двух своих следопытов и отправишься за слоном. Я не могу нанять охотника, который никогда не охотился по-настоящему. И в доказательство принесешь мне бивни.

– Есть, сэр, – ухмыльнулся Леон.

– Деньги на лицензию найдешь? За большого зверя надо заплатить десять фунтов.

– Нет, сэр.

– Ладно, я тебе одолжу. Но бивни достанутся мне.

– Сэр, одолжите мне десять фунтов и заберите один бивень. Второй я оставлю себе.

Перси усмехнулся – парень не промах, за себя постоять может. Такого в угол не загонишь. Новичок уже начал ему нравиться.

– Это справедливо.

– Если вы возьмете меня, сэр, то сколько будете платить?

– Платить? Я и так оказываю услугу твоему дяде. Это ты должен платить мне.

– Как насчет пяти шиллингов в день? – предложил Леон.

– А как насчет одного? – парировал Перси.

– Тогда двух?

– Многого хочешь.

Охотник печально покачал головой, но руку все же протянул.

Леон крепко ее пожал:

– Вы не пожалеете, сэр. Обещаю.

– Вы изменили мою жизнь. Я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы сегодня для меня сделали.

Они возвращались в Найроби, и Леон летел на крыльях счастья.

– Об этом не беспокойся. Ты ведь не думаешь, что я делаю это только потому, что питаю к тебе нежные чувства?

– Я ошибался в вас, сэр.

– А отблагодаришь ты меня вот как. Во-первых, я не приму твоей отставки. Я переведу тебя в резерв и назначу в военную разведку, где ты будешь работать непосредственно под моим началом.

Вот так новость! Еще секунду назад Леон чувствовал себя свободным человеком, а теперь снова оказался в цепких объятиях армии.

– Сэр? – настороженно спросил он.

– Наступают тревожные времена. Опасные времена. За последние десять лет германский кайзер Вильгельм вдвое укрепил мощь своей регулярной армии. Он не государственный деятель и не дипломат – по натуре, по воспитанию он военный. И всю жизнь только тем и занимался, что готовился к войне. Все его советники – военные. Его амбиции связаны только с одним: безграничным расширением империи. У Германии обширные колонии в Африке, но Вильгельму этого мало. Говорю тебе, у нас будут с ним проблемы. Подумай сам, Германская Восточная Африка примыкает к нашим восточным границам. Дар-эс-Салам – их порт. Военные корабли могут появиться здесь в любое время. В Аруше уже размещен целый полк аскари под командованием германских офицеров. Его командир, фон Леттов-Форбек, – опытный, хитрый солдат. Десятидневный марш – и он в Найроби. Я докладывал об этом в военном министерстве в Лондоне, только тамошние чиновники не видят дальше своего носа и не желают тратить деньги на укрепление дальних и, с их точки зрения, маловажных рубежей империи.

Леон смущенно покачал головой:

– Честно говоря, сэр, для меня это немного неожиданно. Мне и в голову не приходило рассматривать ситуацию под таким углом. Здешние немцы всегда относились к нам дружелюбно. У них много общего с нашими поселенцами в Найроби. Те же трудности, те же проблемы.

– Да, среди них есть неплохие парни – мне, например, нравится фон Леттов-Форбек. Но приказы он получает из Берлина, от кайзера.

– А кайзер – внук королевы Виктории. Наш нынешний король приходится ему дядей. Кайзер – почетный адмирал королевского флота. Просто не верится, что мы когда-то станем с ним воевать. Этого не будет, – горячо добавил Леон.

– Поверь чутью бывалого солдата. – Пенрод улыбнулся как человек, знающий нечто такое, чего не знают другие. – В любом случае, что бы ни случилось, врасплох им меня не застать. И за нашим любезным южным соседом я буду присматривать в оба глаза.

– И при чем тут я?

– В данный момент наши границы с Германской Восточной Африкой открыты. Никакого ограничения на передвижение не существует. Масаи и другие племена пасут свои стада и к югу, и к северу от границы и, скорее всего, не догадываются о каких-то рубежах, проложенных нашими топографами. Я хочу, чтобы ты создал сеть информаторов, людей, которые регулярно бывают в Германской Восточной Африке. Работать будешь под прикрытием. О твоей истинной роли не должен знать даже Перси Филипс. Легенда у тебя вполне убедительная. У охотника всегда найдется повод побывать на той стороне границы. Докладывать будешь лично мне. Я хочу, чтобы ты стал моими глазами.

– Если возникнут вопросы, я всегда смогу объяснить, что мои люди – следопыты, что я использую их для наблюдения за движением стад, чтобы знать, где именно находится дичь в тот или иной момент, и доставить клиента непосредственно к месту, – развил тему Леон.

Похоже, все не так уж и плохо, думал он, и новая игра может получиться очень даже занятной.

Пенрод согласно кивнул:

– Думаю, для Перси и любого другого, кто проявит интерес, такого объяснения будет вполне достаточно. Главное – не проговорись, что выполняешь мое задание, потому что в противном случае об этом узнает весь клуб. Перси, знаешь ли, осмотрительностью не отличается. Особенно после пары стаканчиков.

Прошло еще несколько недель.

Каждое утро начиналось для Леона с того, что он залезал под «воксхолл» Перси и выползал оттуда с грязными по локоть руками. Как выяснилось довольно скоро, он серьезно недооценил масштаб задачи и размер ущерба, причиненный автомобилю предыдущими попытками ремонта. Запасных частей в Найроби было не достать, и Леону ничего не оставалось, как решиться на отчаянный шаг: распотрошить их с Бобби машину. Бобби держался стойко, отстаивая общую собственность до последнего, но в конце концов сдался и согласился уступить свою долю за пятнадцать гиней, выплатить которые предстояло равными долями, по гинее в месяц. Добившись своего, Леон сразу же снял переднее колесо, карбюратор и кое-что еще и отвез все в Тандала-кемп.

Наступил десятый день ремонта, когда, проснувшись утром, Леон обнаружил у входа в палатку сидящего на корточках сержанта Маниоро.

Форменные хаки и феску масаи сменил на охряно-красную шуку, у ног его лежало копье.

– Я пришел, – просто объяснил он.

– Вижу, что пришел. – Леон с трудом сдержал радость. – Почему ты не в казарме? Тебя расстреляют за дезертирство.

– Есть бумага.

Маниоро вытащил из-под шуки смятый листок. Разгладив документ, Леон быстро пробежал глазами по строчкам. В приказе говорилось, что сержант Маниоро с почетом уволен со службы в КАС по медицинским основаниям. Рана на ноге зажила, но хромота осталась, что освобождало его от воинской повинности.

– Почему ты пришел ко мне? – спросил Леон. – Почему не вернулся в свою маньяту?

– Я теперь служу тебе, – ответил масаи.

– Я не могу тебе платить.

– А я и не просил. Что мне нужно делать?

– Во-первых, нам нужно починить вот этот энчини. – Оба повернулись и с минуту смотрели на представлявший собой жалкое зрелище автомобиль. Маниоро уже помогал с первой машиной, а потому знал, что их ждет. – Потом придется убить слона, – добавил Леон.

– Убить легче, чем починить, – констатировал масаи.

И вот по прошествии трех недель Леон сел за руль, тогда как Маниоро с покорным видом человека, покорившего судьбе, встал впереди и вытянулся по стойке смирно. Ритуал этот повторялся последние три дня, и масаи уже потерял веру в конечный успех предприятия. В первый день к месту испытаний стеклась огромная аудитория, включая лагерного повара и двух стариков-шкуродеров. Прибыл и сам Перси Филипс. Дело все не шло, машина не заводилась, и публика постепенно потеряла интерес к происходящему и понемногу разбрелась. Остались только шкуродеры-скиннеры, которые, присев на корточки, внимательно следили за каждым жестом «мастеров».

– Зажигание! – начал привычное заклинание Леон, обращаясь к богам двигателя внутреннего сгорания.

– Сашихани! – старательно, сохраняя нужную интонацию, повторили старики.

Леон перевел рычаг зажигания на левой стороне рулевого колеса в верхнее положение.

– Открыть заслонку!

В этом месте для стариков всегда наступал трудный момент – их способность к звукоподражанию подвергалась настоящему испытанию.

– Отлыти салонку! – изрекли они.

– Ручной тормоз! – Леон потянул рычаг. – Обогащение смеси!

Он повернул ручку так, чтобы стрелка индикатора указывала строго вперед.

– Отставить!

Он выскочил из машины, обежал ее спереди, открыл заслонку и торопливо вернулся на место.

– Маниоро, заводи! – Маниоро наклонился и дважды повернул заводную рукоятку. – Хватит! – предупредил Леон. – Отставить!

Он снова выпрыгнул из машины, снова обежал ее, закрыл заслонку и вернулся.

– Еще два раза!

Маниоро снова наклонился и повернул рукоятку.

– Запуск! – Леон передвинул селектор на приборной панели в положение «аккумулятор» и воздел очи к небу. – Маниоро, поддай-ка еще!

Масаи, поплевав на ладони, повернул рукоятку еще раз.

Взрыв, подобный пушечному, сотряс воздух. Из выхлопной трубы вылетел клуб сизого дыма. Заводная рукоятка злобно извернулась, сбив Маниоро с ног. Два старичка-скиннера, не ожидавшие ничего подобного, в страхе отпрянули, взвыли от ужаса и резво метнулись к кустам за лагерем. Из домика на склоне холма донеслось проклятие, вслед за чем на веранде появился и сам Перси – в пижамных штанах, с растрепанной бородой и заспанными глазами. Секунду или две он растерянно, ничего не соображая, таращился на Леона, который лучезарно улыбался ему из-за руля. Мотор погромыхал, подергался, потом стрельнул еще раз и успокоился, перейдя на громкое, но равномерное тарахтение.

Перси рассмеялся:

– Подожди, дай брюки надеть, а потом отвезешь меня в клуб. Угощаю. Можешь выпить пива сколько влезет. И завтра же отправляйся за слоном. Без него в лагерь не возвращайся.

Сдвинув на затылок шляпу и перекинув тяжелое ружье с одного плеча на другое, Леон остановился у знакомого, почти отвесно уходящего вверх массива горы Лонсоньо и посмотрел вверх. Крошечная одинокая фигурка на краю кручи почти растворялась на фоне неба.

– Она ждет нас! – удивленно воскликнул он. – Но как узнала, что мы идем?

– Лусима знает все, – напомнил Маниоро, делая шаг к тропинке.

На себе он нес фляги с водой, заплечный мешок, винтовку «ли-энфилд» и четыре патронташа. Леон последовал за ним, а замыкал шествие Ишмаэль – в длинной белой канзе, полы которой шлепали по ногам, и с огромным узлом на голове. Перед выходом из Тандала-кемпа Леон взвесил узел – получилось шестьдесят два фунта. В узле лежало все: от горшков и сковородок до перца, соли и секретных специй, состав которых знал только сам Ишмаэль. С поезда сошли на боковой ветке в Наро-Мору и дальше двигались пешком. Леон каждый день подстреливал антилопу, нежное мясо шло на отбивные и стейки, так что питались они благодаря кулинарным способностям Ишмаэля, как принцы.

Лусима ждала их на вершине горы, в тени огромной цветущей гевеи. Высокая и статная, как королева, она выступила им навстречу:

– Я вижу вас, сыновья мои, и глаза мои переполняются радостью.

– Мама, мы пришли за твоим благословением для нашего оружия и руководством в охоте, – сказал Маниоро, опускаясь перед ней на колени.

На следующее утро вся деревня собралась в загоне вокруг старой смоковницы, дерева совета, чтобы присутствовать при ритуале благословения оружия. Леон и Маниоро расположились вместе со всеми, Ишмаэль же, отказавшись участвовать в языческом обряде, удалился за ближайшую хижину, где развел огонь и принялся греметь горшками. Оружие лежало на дубленой львиной шкуре. Тут же стояла посудина из выдолбленной тыквы, наполненная свежей коровьей кровью и молоком, и глиняные миски с солью, нюхательным табаком и стеклянными бусинками. Из своей хижины вышла наконец Лусима. Собравшиеся захлопали и запели:

 
Она – большая черная корова.
Она дает нам молоко из своих сосцов.
Она – всевидящий хранитель.
Она – мать племени.
 

По случаю ритуала Лусима предстала в полном церемониальном облачении. На лбу костяной орнамент с фигурками животных. Шука щедро расшита блестящими бусинками и раковинами каури. Тяжелые нити ожерелий спускались на грудь. Смазанная маслом и натертая красной охрой кожа блестела на солнце. В руке кисть из хвоста жирафа. Шаманка торжественно обошла выложенное для благословения оружие и предложенные жертвоприношения.

– Да не уйдет добыча от воина, владеющего этим оружием, – нараспев произнесла она, посыпая ружья нюхательным табаком. – Да потечет обильно кровь из ран, нанесенных им. – Она обмакнула кисточку в смесь из молока и крови и побрызгала на оружие. Потом, подойдя к Леону, коснулась кисточкой его головы и плеч. – Дай ему силу и твердость преследовать добычу. Пусть глаза будут зоркими, дабы видеть дичь издалека. Да не сможет никакой зверь устоять перед его силой. Да падет от его бундуки самый большой слон.

Зрители, ритмично прихлопывая, подхватили:

 
Быть ему могущественнейшим из охотников!
Дай ему силу охотника.
 

Между тем Лусима, закончив с приговорами, пошла по кругу под ускоряющийся ритм хлопков, все быстрее и быстрее, извиваясь и вертясь, пока смешанный с охрой пот не побежал струйкой меж грудей. В какой-то момент она бросилась плашмя на львиную шкуру перед Леоном; глаза ее закатились, в уголках рта выступила пена. Все тело содрогалось в беспрестанных судорогах, ноги били воздух, зубы скрежетали, в горле хрипело и клокотало.

– Дух вошел в нее, – шепотом объяснил Маниоро. – Сейчас она будет говорить его голосом. Задавай вопрос.

– Лусима, избранница Великого Духа, сыновья твои отправляются на поиски вождя слоновьего племени. Где нам искать его? Укажи путь.

Голова Лусимы затряслась, мотаясь из стороны в сторону, дыхание еще больше сперло, но потом через сцепленные зубы, словно найдя щель в горле, пробился хриплый, неестественный голос:

– Ступайте за ветром и слушайте голос сладкоголосого певуна. Он укажет дорогу.

Лусима судорожно вздохнула и села. Глаза ее прояснились, будто с них спала пелена. Как-то странно, словно видя в первый раз, шаманка посмотрела на Леона.

– Это все? – спросил он.

– Больше у меня нет ничего, – ответила она.

– Я не понял. Кто такой этот сладкоголосый певун?

– Я передала тебе все послание. Если богам угодна ваша охота, вы все поймете в свое время.

С самого начала Лойкот тенью ходил за Леоном, но при этом держался на почтительном расстоянии. Вот и теперь, стоило Леону сесть у костра вместе с дюжиной старейшин, как мальчишка бесшумно появился за спиной. Участия в разговоре он не принимал, однако слушал внимательно, ловя каждое слово.

– Я хочу знать обо всех передвижениях людей и животных как по долине, так и по землям, лежащим за Килиманджаро и Меру. И еще я хочу, чтобы все сведения о таких передвижениях доставлялись мне как можно быстрее.

Выслушав пожелание, старейшины оживленно обсудили его между собой. Похоже, у каждого имелось на этот счет собственное мнение. Следить за ходом дискуссии Леон не успевал, знание языка позволяло лишь улавливать отдельные аргументы и возражения.

Сидевший рядом Маниоро шепотом переводил.

– На землях масаи много людей. Ты хочешь знать о каждом? – спрашивали старики.

– О ваших людях мне знать ничего не надо. Меня интересуют только чужаки, белые, особенно була матари. – «Була матари» масаи называли немцев. В буквальном переводе это означало «ломающие камень» – первые немцы были геологами, которые постоянно носили с собой молотки и брали повсюду образцы горных пород. – Я хочу знать о передвижениях була матари и их солдат-аскари. Хочу знать, где они строят стены или копают ямы, куда ставят свои большие пушки, бундуки мкуба.

Разговор затянулся допоздна, тем не менее к единой точке зрения участники совета так и не пришли. В конце концов один из них, беззубый старик, единолично взявший на себя обязанности выразителя общего мнения, произнес судьбоносные слова:

– Мы подумаем об этом.

Все поднялись и потянулись к своим хижинам. Леон и Маниоро остались одни. И тут из гущи кустов у них за спиной донесся тихий голосок:

– Ничего они не решат. Будут думать и говорить, а потом снова думать и снова говорить. И ничего вы от них не услышите, кроме звука их голосов. Уж лучше слушать ветер в верхушках деревьев.

– Ты выказываешь неуважение к старейшинам, Лойкот. Это плохо, – укоризненно сказал Маниоро.

– Я – моран и уважение выказываю тем, кого сам выбираю.

Леон понял и рассмеялся:

– Вылезай-ка из темноты, мой славный воин, и покажи нам свое честное лицо.

Паренек ступил в круг огня и уселся между мужчинами.

– Лойкот, когда мы шли с тобой к железной дороге, ты показывал мне следы большого слона.

– Помню.

– А потом ты его следы видел?

– Я видел его в полную луну, когда он ходил в лесу около нашего лагеря.

– Где это?

– Мы пасли скот возле курящейся горы богов. Это в трех дня пути отсюда.

– С тех пор здесь прошли сильные дожди, – сказал Маниоро. – Тропинки будут размыты. К тому же после полной луны прошло много дней. Слон мог уйти далеко на юг, даже до озера Маньяра.

– Если не начать охоту с того места, где слона видел Лойкот, то откуда? – спросил Леон.

– Сделаем так, как советует Лусима. Последуем за ветром.

Когда они на следующее утро спустились с горы, ветерок, теплый и тихий, дул с запада. Высоко в небе проплывали облака, похожие на огромные галеоны под белыми парусами. Достигнув дна долины, отряд повернул по ветру. Открытые пространства преодолевали легкой трусцой, в лесу шаг сбавляли. Маниоро и Лойкот шли впереди, разбираясь в тысячах покрывавших землю следов, порой останавливаясь, указывая Леону на те, что требовали особого внимания. Ишмаэль со своим огромным узлом постепенно отставал и через какое-то время пропал из виду.

Дувший в спину ветер уносил их запах вперед, и пощипывавшие травку животные, уловив приближение человека, поднимали головы и настороженно смотрели на охотников. Потом стадо раздвигалось, пропуская людей и наблюдая за ними с безопасного расстояния.

Трижды за утро им попадался след слона. Там, где прошли великаны, остались поломанные и ободранные добела, сочащиеся соком ветки. Над кучами свежего помета вились тучи насекомых. У следопытов эти знаки интереса не вызвали.

– Молодые, – заметил Маниоро. – Не в счет.

Немного дальше Лойкот нашел другой след.

– Очень старая слониха, – рассудил он. – У нее от старости подошвы стерлись.

Часом позже Маниоро указал на еще несколько свежих отметин:

– Здесь прошли пять самок. У трех слонята.

Солнце приближалось к зениту, когда шедший впереди Лойкот внезапно остановился и вытянул руку, указывая на громадную серую тень в колючем редколесье. Тень шевельнулась, как будто какая-то крупная птица лениво взмахнула огромными крыльями. Охотники быстро свернули и с замиранием сердца двинулись в обход, пока ветер не донес до великана запах человека. Судя по размерам, в чаще был взрослый самец. Животное спокойно обрывало молодые, сочные ветки, но стояло к ним задом, так что бивней видно не было. Ветер не менялся, и им удалось подобраться достаточно близко: Леон уже различал жесткие волоски на потертом хвосте и колонии красных клещей, свисавших похожими на виноградные гроздьями с морщинистого ануса. Маниоро подал знак – приготовиться. Леон снял с плеча и, держа палец на предохранителе, взял на изготовку тяжелую двустволку. Оставалось только дождаться, пока слон повернется, чтобы рассмотреть клыки.

Настолько близко к слону Леон еще не подходил и теперь был ошеломлен размерами животного. Перед ним как будто выросла скала из серого камня, заслонившая собой полнеба. Слон вдруг повернулся, раскинул уши и в упор посмотрел на Леона с расстояния в дюжину шагов. Густые ресницы обрамляли маленькие слезящиеся глаза, под которыми пролегли темные канальцы. В темных зрачках переливался отраженный свет, и они казались двумя крупными бусинками из полированного янтаря. Леон медленно поднял ружье, но выстрелить не успел – Маниоро сжал его плечо цепкими пальцами.

Один бивень у слона был сломан у самой губы, другой сколот и стерт до тупого обрубка. Перси Филипс поднимет его на смех, принеси он эти трофеи в Тандала-кемп. Однако ж великан, похоже, готовился атаковать, и в этом случае ему волей-неволей пришлось бы стрелять. В последние недели Перси чуть ли не каждый вечер садился рядом с ним и при свете лампы читал лекцию о том, как свалить слона одной пулей. Пособием в этих занятиях служила написанная старым охотником книга «Муссон над Африкой». Именно этому вопросу была посвящена в ней целая глава, дополненная его собственными набросками с натуры африканских животных.

«Из всех животных особенно трудно справиться со слоном. Важно помнить, что мозг – мишень сравнительно маленькая. Вы должны точно знать, как обнаружить ее под любым углом. Поднимает слон голову, наклоняет ее или поворачивает, точка наводки в любом случае меняется. Меняется она и в зависимости от того, стоит ли он прямо перед вами или развернут боком. Ваш взгляд должен проникать сквозь толщу серой шкуры и видеть спрятанные в глубине массивной головы и туловища жизненно важные органы».

Теперь Леон с отчаянием понял, что перед ним не иллюстрация из книги, а живое, во плоти, существо, способное смять его, раздавить, переломать все кости одним-единственным ударом хобота, и что для этого ему нужно сделать всего лишь два широких шага. Он понял, что, если слон ринется вперед, ему придется стрелять. Причем стрелять с расчетом на поражение. В голове зазвучал эхом голос Перси: «Если он идет прямо на тебя, целься между глаз, в верхнюю складку на хоботе. Если поднимает голову или находится совсем близко, бери еще ниже. Частая ошибка всех новичков, за которую многие расплачиваются жизнью, состоит в том, что они стреляют слишком высоко и пуля проходит над мозгом».

Леон не отрывал глаз от основания хобота. В толстой серой коже между янтарными глазками залегли глубокие поперечные бороздки. Но представить то, что находится за ними, не получалось. Не слишком ли близко слон? Может быть, стрелять нужно не в первую складку, а во вторую или даже третью? Он не знал.

Внезапно слон тряхнул головой, причем с такой силой, что уши захлопали по плечам, подняв облако пыли с облепленного засохшей грязью тела. Леон бросил ружье к плечу, но животное неловко развернулось и, шаркая ногами, устремилось в чащу.

Ноги стали вдруг как ватные, сжимающие ружье руки задрожали. Открывшаяся истина была проста и непреложна: он не готов к схватке. Только теперь Леон понял, почему Перси дал ему такое смертельно опасное поручение. Не ради проверки каких-то умений и приемов, освоить которые можно, прочитав книжку или пройдя инструктаж. Нет, здесь испытание проходили характер и дух, и проигравшего ждала смерть. Подошедший сзади Маниоро молча протянул фляжку, и Леон поймал себя на том, что готов осушить ее целиком, – горло пересохло, язык распух от жажды. Он сделал три глубоких глотка и только тогда заметил, что масаи пристально наблюдают за ним. Леон опустил фляжку и постарался улыбнуться. Получилось не очень убедительно.

– В первый раз пугаются даже храбрейшие, – сказал Маниоро. – Но ты не побежал.

Привал устроили в полдень, расположившись в тени высокого, изрядно ощипанного жирафами дерева. Стали ждать Ишмаэля, который отстал почти на полмили и брел через саванну в одиночестве – фигурка с узлом на голове подрагивала в плывущем от зноя воздухе. Лойкот опустился перед Леоном на корточки и насупился, всем своим видом показывая, что намерен, как и подобает настоящим мужчинам, поговорить о чем-то важном.

– М’бого, то, что я скажу, есть истинная правда, – начал он.

– Я тебя слушаю, Лойкот. Говори, и твои слова дойдут до меня, – заверил паренька Леон, придавая лицу серьезное выражение.

– Говорить со стариками, как ты говорил два дня назад, толку нет. Мозги у них что каша из маниоки. Им бы только пиво пить. Они забыли, как выслеживать зверя. Они не слышат ничего, кроме бабьей болтовни, не видят дальше стен своей маньяты и умеют только пересчитывать скот да набивать брюхо.