Текст книги "Жуткий король"

Р. Ф. Джекаби

Консультант и коллега

– Это Чарли, – догадался Джекаби, тоже взглянув на стекло. – Заходите, мистер Баркер!

Сердце у меня застучало сильнее, а когда дверь открылась, то и вовсе затрепетало, как птичка в клетке. Я даже слегка укорила себя за то, что испытываю такой детский восторг. Но критиковать эмоции и безрассудное поведение легче, когда они не твои собственные.

Чарли был одет в гражданское. Последнее задание комиссара Марлоу подразумевало, что он не должен привлекать к себе внимание. Его наряд состоял из накрахмаленной белой сорочки, пиджака каштанового цвета, тщательно выглаженных брюк и простых кожаных туфель.

– Мисс Рук! – Шоколадно-карие глаза Чарли заблестели, когда он увидел меня. Быстро миновав комнату, он заключил меня в жаркие объятия. Я чувствовала, как вздымается и опускается его грудь, слышала, как бьется его сердце. От Чарли пахло кедром.

– Мне кажется, уже достаточно, – громко проворчал Джекаби позади меня. – Да-да, вы молоды, а ваша любовь – это блюдо, которое нужно подавать горячим, или какие там еще бывают нелепые романтические метафоры. Вы не забыли, что виделись только вчера?

Чарли отпустил меня, но помедлил и нежно погладил мою шею, улыбаясь чуть устало, но радостно. Я выпрямилась и постаралась силой воли стереть румянец со щек.

– Нормальные люди обычно демонстрируют свою симпатию при встрече.

– Да, конечно. Я знаком с этой концепцией, – недовольным тоном отозвался детектив. – Просто считаю, что пузырящиеся ауры и хлопающие ресницы – это уже слишком.

– Я не хлопала ресницами, – возразила я.

– А кто сказал, что это были вы? У Чарли тоже есть ресницы.

– Прошу прощения, мистер Джекаби, за чрезмерное трепетание с моей стороны, – дипломатично произнес Чарли. – Мне подумалось, что немного положительных эмоций сейчас пришлось бы очень кстати: мой день был наполнен крайне неприятным времяпрепровождением.

– Жизнь в целом, как мы обсуждали с мисс Рук, – довольно неприятное времяпрепровождение.

– Но она необязательно должна быть такой всегда, – возразила я.

– Откуда это все? – Чарли взял книгу псалмов из кучи на столе. – Вы что, ограбили церковь, пока меня не было?

– Нет, – ответил Джекаби. – То есть мы лично не грабили. Пришлось перепоручить это задание. Миссия похитить церковное имущество на этой неделе выпала на долю мисс Кавано.

Чарли положил книгу обратно на стол и почесал затылок.

– Чего недоставало Нью-Фидлему во всей этой кутерьме, так это еще одного мелкого паранормального преступления.

– Если вам от этого станет легче, то пастор сам нас об этом попросил, – пояснила я. – Он настаивал на том, что мы должны найти что-то в одной из его Библий.

– А вы уверены, что завтра он не ворвется в полицейский участок и не набросится на дежурного с требованием немедленно расследовать кражу, совершенную призраком?

Я проглотила ком в горле.

– Сам он уже никуда не придет, – возразил Джекаби. – Он мертв.

– Что?

– Совершенно мертв. В данный момент он находится на чердаке, если захотите проверить.

– Зачем вам держать мертвого священника на чердаке?

– Потому что было легче поднять его к гробу, чем опустить гроб вниз к нему.

Чарли вдруг показался очень усталым.

– Хватит о нас. – Я решила сменить тему. – У вас тоже выдалось непростое утро?

– Да. Новое задание, неприятное.

Джекаби внимательнее посмотрел на Чарли и приподнял бровь.

– У нас недавно состоялась довольно откровенная беседа с мэром Спейдом. Что он приказал вам? Пугать старушек? Оскорблять коротышек?

– Исследовать место преступления.

– Вот как? И что же теперь считается преступлением? Обладание остроконечными ушами? Распространение необычайно вкусных булочек? Цвет глаз? Зеленый и в самом деле непростительно ярок.

– Убийство, – ответил Чарли, – в общественном месте, при очень странных обстоятельствах.

– Оу… Тогда, вероятно, его действительно стоит расследовать. Удачи с этим делом.

– Признаться, я надеялся на вашу помощь.

Детектив покачал головой.

– Так получилось, что я сейчас немного занят, спасая весь наш мир и еще соседний от столкновения, в результате которого могут последовать всеобщая гибель, хаос и разрушения. Я ценю ваше высокое мнение о моих способностях, но, несмотря на то что мне действительно нравится все странное, боюсь, сейчас я несколько занят другими делами.

– Понимаю, сэр, – кивнул Чарли. – Но вообще-то я говорил о мисс Рук.

Джекаби моргнул.

– Вам нужна моя помощница?

Я моргнула.

– Вам нужна моя помощь?

Чарли кивнул и немного встревоженно посмотрел на меня. Продолжил он не сразу, а когда заговорил, слова срывались с его уст чересчур быстро.

– Снова и снова, мисс Рук, я убеждаюсь, что вы – женщина необычайного ума и поразительной интуиции. В вашем обществе я чувствую, как сам становлюсь лучше. Я понимаю, что это выглядит навязчиво, но мне хотелось бы, чтобы вы были рядом, когда я буду расследовать это дело. Мне хотелось бы, чтобы вы всегда были рядом. В наступившем молчании я ясно чувствовала, как румянец достиг даже кончиков моих ушей.

Извинившись, мы с Джекаби удалились, чтобы переговорить с глазу на глаз, оставив бедного Чарли взволнованно расхаживать по прихожей.

– Вот таким образом, мистер Джекаби, – выдавила я, когда ко мне вернулся дар речи, – вам следует разговаривать с Дженни.

– Совершенно исключено, – отрезал он, закрывая за нами дверь кабинета.

– Честное слово, сэр, я не понимаю, из-за чего вы так расшумелись.

В кабинете было тепло, пахло шалфеем и ведьминой лещиной. Рабочий стол погребли под собой обрывки веревки и травы: Джекаби делал свежие амулеты. Дуглас уютно устроился в старых счетах на книжной полке и, похоже, крепко спал, спрятав клюв под крыло. Я уже устала пытаться отучить его спать на бумагах.

– Вы же сами говорили, что я не должна выбирать между профессией и романтикой, – напомнила я.

– Я не расшумелся. Мне нет никакого дела до вашего небольшого погружения в… романтику, – Джекаби проговорил это слово так, как будто оно застряло у него в горле. – Меня беспокоит то, что вы сделали как раз тот выбор, от которого я вас отговаривал!

– Что? Подождите… Вы что, ревнуете?

– Не глупите! Я не ревную! Я просто… защищаю вас. И еще, возможно, меня немного тревожит отсутствие в вас верности вашему нынешнему положению.

– Это и называется ревновать, сэр. Боже правый! Я вовсе не выбираю между вами и Чарли! И я не собираюсь покидать вас и бросать работу вашего ассистента просто потому, что хочу временно заняться другим делом!

– Но вы можете бросить эту работу! – выпалил Джекаби и рухнул на стул за рабочим столом. – Могли бы, легко.

– Почему вы так себя ведете?

Он потер переносицу.

– Потому что все меняется: люди, ситуация. Потому что… Чарли Баркер собирается сделать предложение. – Уронив руку, он посмотрел мне прямо в глаза и добавил: – Предложение руки и сердца. Вам.

Я растерянно заморгала.

– Пусть временами мне недостает умения распознавать различные намеки, принятые в обществе, но даже я не настолько глуп, чтобы верить в то, что ваше так называемое «дело» ограничится анализом пятен крови. Мистер Баркер уже приготовил кольцо. Оно лежит в его нагрудном кармане. Его окружает ненормально плотный уровень эмоций – удивляюсь, как они еще не прожгли дыру в его пиджаке, настолько у него яркая аура. Он очень волнуется, но собирается сделать предложение, и, похоже, очень скоро.

Я продолжала моргать.

Воздух передо мной дернулся словно мираж, и через мгновение материализовалась Дженни.

– И если он сделает предложение, – проговорила она мягко, – то решать Эбигейл, а не вам. Бывают ситуации и похуже, чем получение предложения руки и сердца от красивого юноши.

Повернувшись ко мне, она добавила:

– Чарли – очень хороший человек.

– Прекрасно! Но ведь она обладает таким изумительным потенциалом! – с досадой воскликнул Джекаби. – Испытывать чувства – одно дело – и я ничего не имею против чувств, – но выйти замуж? И что дальше? Чего доброго, они дойдут до такого безрассудства, что еще станут жить вместе! Мисс Рук, так получилось, что вы взяли на себя некоторые обязательства, и мне не хотелось бы, чтобы вы покидали этот дом, оставив незаконченными кое-какие дела. Вы стали человеком, с которым мне действительно хочется общаться и советоваться. И если вы откажетесь от своего призвания, только чтобы стать обычной домохозяйкой, то тем самым погубите свои способности, не оправдав возложенных на вас надежд. – Голос его дрогнул, он перевел взгляд на Дженни, а потом на пол. – Хотя лучше бы вы с самого начала отказались работать со мной. Этот ваш выбор остается одним из самых плохо продуманных и безрассудных решений в вашей жизни, – а это, если вспомнить, что однажды вы решили взорвать дракона, кое о чем говорит. – Джекаби вздохнул. – Дженни права: у вас есть шанс начать нормальную жизнь с этим молодым человеком, и не нужно жертвовать такой возможностью ради общения с каким-то безумцем и воинственной уткой.

Джекаби поник головой и опустил плечи. Дженни подплыла к нему со спины и попыталась дотронуться до него, но ее рука прошла насквозь, и, прикусив губу, она отстранилась. Мой работодатель, казалось, совершенно не заметил этой попытки.

– Когда Чарли сделает вам предложение, – вяло произнес он, подняв голову, – просто помните, что не делать выбор – это тоже вариант.

Я моргнула.

– Никогда не получается не делать выбор, – тихо произнесла Дженни позади него.

– Чарли собирается сделать мне предложение? – выдавила я наконец.

Джекаби кивнул.

– Предложение выйти за него замуж, – уточнил он. – Вам. Вы, вообще, слушали?

Я покачала головой. У нас с Чарли было всего лишь с полдюжины настоящих свиданий, и то если считать свиданиями те случаи, когда мы оба попадали в смертельно опасные ситуации. При мысли, что теперь всю оставшуюся жизнь он будет со мной, только моим и не придется больше выкраивать каждую секунду, чтобы провести вместе, меня охватило чувство, похожее на то, когда спотыкаешься о половицу и падаешь в мягкую перину, – такое же сбивающее с толку и восхитительное. Но я и не задумывалась о том, что если в моей жизни будет больше Чарли, то тем самым станет меньше Авгур-лейн. Чарли был одним из немногих, кто поддерживал, даже поощрял мою приверженность к этой безумной работе. Это отчасти было причиной того, почему…

Я сглотнула ком в горле. Меня охватил жар, голова закружилась.

Это отчасти было причиной того, почему я полюбила его.

Я вдруг заметила, что Джекаби с Дженни не сводят с меня глаз.

– Я… я взгляну на тело, – проговорила я, распрямляясь. – Найду какие-нибудь улики, поспрашиваю очевидцев. И я очень, очень постараюсь думать об этом убийстве, обо всем царящем вокруг нас хаосе и еще о монстрах, потому что это именно то, с чем я имею дело.

Джекаби улыбнулся. Он хотел сказать что-то еще, но я его перебила:

– И сделаю это вместе с Чарли. Мне нравится спасать мир с Чарли. Мы вернемся вечером.

Улыбка Джекаби дрогнула, но он не остановил меня, и я решительно переступила порог.

Глава седьмая

В сопровождении Чарли улицы Нью-Фидлема не казались такими уж запутанными и извилистыми. Насколько я помнила, мистер Джекаби ни разу не ходил одним и тем же путем, и, когда маршрут прокладывал он, мы столько раз поворачивали, что под конец я не могла с уверенностью сказать, какое точно расстояние мы преодолели и далеко ли ушли. Но Чарли шел точно к цели, и большую часть пути на север мы проделали на конке, в общественном экипаже.

Джекаби настолько сбил меня с толку, что первые несколько кварталов я думала, что же мне делать, если Чарли сейчас встанет на колено, достанет из кармана кольцо и задаст вопрос, отвечать на который я пока не готова. Что мне сказать ему? И что будет, если я брошусь ему на шею с воплем «да», а седая пара впереди обернется и посмотрит на нас умилительным взглядом? Или вдруг я впаду в панику, вплоть до того, что выскочу из вагона прямо на ходу? Любой из вариантов обещал долгое и неловкое возвращение на Авгур-лейн. Меня едва не трясло от нервного напряжения, но оно было каким-то странным, будоражащим.

Мы проехали по пустынному переулку Проспект-лейн, окна в домах которого были сплошь заколочены. Чарли вздохнул. На одной двери красовалась грубо выведенная надпись «МЫ ИЛИ ОНИ». На других белели объявления – копии приказа Спейда о доносе на «неестественных соседей» и два-три плаката с лицами подозреваемых в том, что они нелюди. На каком-то из них даже мелькнули знакомые черты Чарли. Я поморщилась.

Все волнующие размышления о будущем лопнули словно мыльный пузырь, наколовшись на трезвые мысли о прошлом. Той зимой Чарли на глазах у многих горожан превратился в зверя, что, конечно, вызвало у людей страх. Нью-Фидлем не знал, что на самом деле он рисковал собственной жизнью, пытаясь спасти меня и всех остальных от смертельной опасности в лице настоящего монстра. Как не знал, что Чарли продолжал подвергать себя опасности, стараясь поддерживать порядок на улицах города. Людям было невдомек, что офицер Баркер продолжал исполнять роль героя еще долгое время после того, как его объявили злодеем. И, несмотря на приказы Марлоу, плакаты с его лицом продолжали попадаться на глаза.

Если Нью-Фидлем и мог бы со временем позабыть нелепые слухи о вервольфе из Вест-Энда, то явно не в самый разгар шумихи по поводу всего сверхъестественного.

– О чем задумались? – спросил Чарли, прерывая молчание.

Я очнулась от мыслей и посмотрела на унылое пустое здание.

– О том, как все меняется, – честно ответила я. – Порой это сильно удручает.

Он обернулся, посмотрел на стену и мрачно кивнул. Старая пара перед нами вдруг показалась уже не такой милой и симпатичной – они, скорее, напоминали невольных очевидцев, дожидавшихся, когда можно будет сойти на остановке и подбежать к ближайшему констеблю, чтобы рассказать об увиденном опасном преступнике. Узнали ли они его лицо на плакатах? И зачем мы вообще едем куда-то у всех на виду?

– Знаете, – проговорила я, – а вы ведь ничего не должны Нью-Фидлему. Вам необязательно помогать его жителям.

– Смотрите, – махнул рукой Чарли, когда мы повернули на Маркет-стрит.

На широком окне ближайшего дома мужчина огромными буквами аккуратно выводил надпись «НОННА САНТОРО». Две последние буквы пока что были лишь намечены контуром.

– Итальянский ресторанчик?

– Да, – улыбнулся Чарли. – Скоро откроется в самый первый раз. Очень приятное семейство. Я купил свой первый обед у этого мужчины. Пара тефтелей с уличной тележки – все, что я мог тогда себе позволить. Он тоже иммигрант. Его точно ждет успех. Красный соус у него просто замечательный.

– Ну, тогда ему остается только позавидовать.

– Мне нравится, когда появляется какое-нибудь новое заведение, – продолжал Чарли. – Новые двери открываются в Нью-Фидлеме каждый день. Если подумать, то сейчас пора просто необычайная. Разве наши родители могли вообразить себе машины, которые моют посуду, машины, которые шьют одежду, машины, которые стирают белье? Скоро по улицам поедут вагоны без всяких лошадей. Я слышал, в Глэнвиле уже пустили электрический трамвай. Кто знает, как преобразятся города через пятьдесят – сто лет. Перемены необязательно бывают к худшему.

– Ваш оптимизм одновременно озадачивает и вдохновляет, – ответила я.

– Солнце восходит, – улыбнулся он задумчиво.

Я посмотрела на небо. Давно уже миновал полдень.

– Мы с сестрой привыкли так говорить, – пояснил Чарли. – Думаю, вам бы понравилась Алина. Вы часто напоминаете мне ее. Она просто отказывалась верить в плохое, в то, что дальше будет только хуже.

Он снова улыбнулся и мечтательно посмотрел вдаль, окунаясь в воспоминания.

– Однажды Алина нашла картину, примерно через год после того, как не стало нашей матери. Незаконченную работу маслом на холсте. Изображение солнца над волнующимся морем. Наша мать была прекрасным художником. И в том, что незаконченная картина принадлежала ей, не оставалось никаких сомнений, хотя прежде я эту работу не видел. Казалось, что этот рисунок – какое-то послание для нас, которое мы должны были найти. Я сказал, что это чудесный закат, но Алина утверждала, что это восход. Я заметил, что, скорее всего, это вид на Черное море из нашего лагеря возле Геленджика, а это означает, что художник смотрел на запад. Алина решила, что это неважно. Даже если солнце садится над Геленджиком, оно встает над Бухарестом. Или над Веной. Или над Парижем. Где-то на земле солнце обязательно встает. С тех пор, когда мне бывало грустно или становилось очень мрачно на душе и я терял надежду, Алина повторяла: «Солнце восходит».

– Мне кажется, я уже полюбила Алину. Очень жизнеутверждающая философия. Боюсь только, что сейчас, в этом городе, она не работает.

– Город – это всего лишь люди, – ответил Чарли. – Через сто лет, даже если многие здания и улицы останутся, это будет совершенно другое место. Нью-Фидлем умирает каждый день, но вместе с тем и постоянно возрождается. Каждый день появляется новая надежда. Каждый день восходит солнце. Каждый день открываются новые двери.

Я подалась вперед и поцеловала его в щеку.

– Когда закончим спасать мир, можете пригласить меня в «Нонна Санторо». Один знакомый, мнению которого я доверяю, сказал, что там замечательный красный соус.

Чарли покраснел и смущенно заулыбался.

– Обещаю, мисс Рук. Когда мы закончим спасать мир, я вас обязательно приглашу.

Остаток пути мы проделали в молчании, но неловкость между нами исчезла. Я прислонилась к Чарли, и он обнял меня за плечи. Я подумала о том, что некоторые приключения ни за что не испытаешь в компании мистера Джекаби.

Мы сошли на остановке в полумиле от нашей цели и до Садов Кулидж прошли пешком. Формально это был общественный парк, но не простой клочок зеленой травы посреди домов или ряды герани вдоль дорожек, а огромный, раскинувшийся на три акра участок на севере города, расположенный на высоком холме, с которого открывался замечательный вид на Нью-Фидлем. Сады представляли собой настоящий Эдем в миниатюре, скопление живых лабиринтов, вересковых лужаек и сотен различных благоухающих цветов, аромат которых разносился по переплетающимся тропинкам и преодолевал окружавший это место высокий забор.

Чарли старался не попадаться на глаза полицейским, дежурившим у главных ворот и по всему периметру. Тайком мы пробрались к очень старому дубу, самые нижние ветви которого были подпилены, но те, что располагались чуть выше, нависали прямо над забором. Оглядевшись по сторонам, мы взобрались по самой крепкой ветви и спрыгнули на мягкую землю по ту сторону ограды.

Дальнейший путь до места преступления показался райской прогулкой. Шагая рядом с Чарли в свете вечернего солнца, освещавшего своими золотыми лучами поляну с незабудками и розовыми кустами, я думала о том, что вселенная словно по ошибке создала атмосферу, совершенно не подходящую для наших целей этим вечером. Чарли, к его чести будь сказано, за все это время ни разу не упомянул о кольце. Если он и намеревался сделать мне предложение, как утверждал Джекаби, то, по крайней мере, не хотел делать его сейчас, когда нас ожидало мрачное зрелище.

Когда мы повернули за пышный куст с розовыми цветами, я невольно вздрогнула. Прямо перед нами вырос еще один полицейский в форме, и он стоял так близко, что скрыться от него было невозможно. Лицо офицера показалось мне знакомым: я видела его в участке десятки раз, когда он докладывал о чем-то Марлоу. Как же его зовут?

Полицейский, похоже, тоже испугался, увидев меня, а потом перевел взгляд на Чарли.

«Может, он не узнает его, – подумала я, хватаясь за малейшую надежду. – Чарли же не в форме. Может, он примет нас просто за влюбленную парочку, гуляющую по парку? За любовников, которые каким-то чудом не заметили кучу вооруженных полицейских на входе?»

– Кейн, – произнес мужчина.

Сердце у меня ушло в пятки. Чарли Баркер был простым, ничем ни примечательным человеком. До прошлой зимы Чарли Баркера даже не существовало. А вот Чарли Кейн считался опасным беглецом.

– Лейтенант Дюпен, – поприветствовал его Чарли. – Как поживает Мари?

– Уже ходит, – ответил Дюпен с явным облегчением. – Так быстро растет. Называет меня «Па». Правда, так она называет и нашу собаку, и соседского кота, но я стараюсь не принимать это слишком близко к сердцу.

Кашлянув, он многозначительно посмотрел на меня и приподнял бровь.

– А это кто?

– Она со мной, – ответил Чарли.

– То есть не с тобой, потому что тебя тут нет, – поправил его Дюпен и втянул воздух носом. – Ну что ж, я здесь стоял один так долго, что почувствовал непреодолимое желание проверить источник шума, который доносился… откуда-то из другого места…

Вежливо кивнув мне, он добавил:

– Если кто-то и не будет здесь во время моего отсутствия, то он должен проследить, чтобы его не было не слишком долго. Главный следователь уже час назад послал за помощниками коронера, которые должны доставить тело в участок. Они могут появиться в любую минуту.

– Спасибо, дружище, – поблагодарил его Чарли.

Перед тем как удалиться, Дюпен похлопал Чарли по плечу.

– Не благодари, Кейн. Тебя же тут нет.

Я испытала огромное облегчение. Да, комиссар Марлоу знал правду о Чарли, но я не предполагала, что кто-то еще из полицейского департамента догадывается об истинном положении дел.

– Какой милый этот Дюпен, – заметила я.

– Он превосходный детектив.

– Считаете, он не поднимет тревоги?

– Поднимет или нет, но нам действительно стоит поторопиться. Готовы?

Когда растешь в английском семействе с претензиями на аристократизм, тебя не готовят к осмотру места ужасного преступления и уж точно не объясняют, как анализировать количество вытекшей крови и мерзкие запахи. От тебя ожидают, что ты научишься танцевать полонез и вести светскую беседу с виконтом на приеме, который мать устраивает в саду, или поймешь, как втиснуться в неудобное платье, чтобы тебя представили ко двору. Ну да, если подумать, место убийства – это еще не самое плохое, с чем я могла столкнуться в жизни.

Эта часть парка переходила в своеобразный природный амфитеатр. Лужайка постепенно опускалась, и ее обрамляли пышные зеленые изгороди, направляя взор к простой каменной сцене посередине. Легко было представить, как на ней стоит какой-нибудь напыщенный поэт и читает торжественную оду в честь свадебной церемонии. За исключением того, что совершенная здесь церемония была отнюдь не торжественной и куда более мрачной.

Лежащий на сцене труп прикрывал кусок ткани, но, судя по очертаниям, это было тело мужчины. Его окружали почти полностью сгоревшие свечи. Мужчина лежал на спине, широко раскинув руки и ноги на манер Витрувианского человека[1]1
  Витрувианский человек – изображение, созданное Леонардо да Винчи примерно в 1490–1492 годах как иллюстрация для книги, посвященной трудам античного римского архитектора Витрувия (Vitruvius), и помещенное в одном из его дневников. На нем изображена фигура обнаженного мужчины в двух наложенных одна на другую позициях: с разведенными в стороны руками и ногами, вписанная в окружность; с разведенными руками и сведенными вместе ногами, вписанная в квадрат.


[Закрыть]. Я постаралась не слишком акцентировать внимание на проступавших сквозь ткань красных пятнах и шагнула ближе. По обеим сторонам тела были начертаны размашистые символы, по замысловатости напоминающие кружево, только бледно-желтые, местами уже стершиеся.

– Кукурузная мука, – пояснил Чарли. – Я уже провел кое-какое расследование в городе. Символы похожи на знаки «веве». Мадам Вуаль их распознала. У нее есть книга про то, как жрецы вуду вызывают духов.

– Вуду? – переспросила я.

– Да, так она сказала. Но остальное это не объясняет.

Он обвел рукой деревья, образующие природный задник театра. Ближайшие стволы покрывали грубо вырезанные знаки. На одном была выведена пентаграмма, на другом – гексаграмма, а на дереве в центре – своеобразный крест с петлей сверху, в котором я узнала египетский «анх». У Джекаби в его домашней коллекции имелась пара подобных реликвий. Он говорил, что этот символ означает «жизнь», точнее, «бессмертие». Я попыталась вспомнить значения других изображений. Языческое, иудейское, древнеегипетское. В чем же здесь связь? С некоторых ветвей растущих за сценой деревьев свисали обрывки ткани, слегка покачиваясь на легком ветерке. Да, зрелище перед нами предстало зловещее и уж точно крайне печальное, но весь его трагизм казался пустышкой. Мне следовало бы испытывать отвращение, страх и другие эмоции, подобные тем, что нахлынули на меня, когда я впервые увидела труп, – но ничего подобного я не чувствовала. Вместо этого я ощущала какое-то раздражение, как будто где-то на заднем фоне моего разума неприятно пищал комар. Возможно, я начинала черстветь душой или же меня просто смущал тот факт, что некая театральность этого преступления усугублялась самим местом его совершения, ведь труп лежал на сцене. Все эти оккультные символы и магические атрибуты казались всего лишь декорациями. Но еще больше меня беспокоило чувство, что весь этот мрачный антураж выглядел и пугающим, и знакомым одновременно, словно меня посетило мрачное дежавю.

– Его звали Стивен Фэйрмонт, – тихо произнес Чарли. – Возраст – тридцать пять лет.

– Тут что-нибудь изменилось с того момента, как обнаружили тело? – спросила я, пытаясь вспомнить, какие вопросы задает Джекаби в подобных случаях.

– Кукурузная мука немного стерлась, но в остальном все осталось по-прежнему.

Я подошла к краю сцены. Ткань немного отвернулась, и под ней виднелась рука мужчины. Чуть выше запястья алел порез – очередной грубый символ, сделанный прямо на коже. Круг, обведенный ниже более широким полукругом, от которого спускалась линия, пересеченная пополам другой линией, подобно кресту. Что-то подобное я уже где-то видела. Мне вспомнились занятия по классической мифологии. Символ Аида или, возможно, Гермеса; я не могла вспомнить точнее.

Каким образом символ древнегреческого бога связан с заклинаниями вуду? И что общего у вуду с анхом и пентаграммой? Назойливое жужжание у меня в голове усиливалось. «Думай, Эбигейл». Что такого странного в представшей передо мной картине? Ну, кроме того, конечно, что она вообще вся странная. Как все эти детали складываются в одно целое?

Они не складывались.

– Если хочешь поклоняться Врагу рода человеческого, то нужно верить в него, – задумалась я вслух.

– Врагу рода человеческого? – переспросил Чарли.

– Вспомнила кое-что, о чем мистер Джекаби говорил в полицейском участке. Здесь все не так. Как будто таинственный злоумышленник поленился связать все воедино. Зачем тому, кто поклоняется духам вуду, вызывать Аида? Эти символы противоречат друг другу. Они словно бессмысленная иллюстрация с обложки дешевого романа ужасов.

Жужжание у меня в голове вдруг переросло в отчетливую ноту. Я же читала похожий дешевый роман ужасов, который назывался «Оккультное убийство» или что-то в этом роде. Теперь я поняла, почему эта обстановка выглядела такой знакомой! Труп, свечи, даже ткань, вздымающаяся под порывами ветра; последний раз, когда я видела всю эту сцену, она смотрела на меня с гравюры на погнутой обложке. Правда, подробности были плохо прорисованы, но общая композиция совпадала. Насколько я припоминала, молодой герой того романа оказался замешанным в делах какого-то демонического культа. Я вспомнила, что еще возмущалась, когда оказалось, что человеческое жертвоприношение было описано совсем не так, как изображено на гравюре. Если художник пытался доказать, что не имеет никакого отношения к оккультизму, то он явно преуспел в этом. Ни один уважающий себя Последователь Зла не станет призывать темные силы в такой нелепой и кричащей о фальши обстановке.

– Итак, что скажете? – окликнул меня Чарли.

– Скажу, что это все подделка, – ответила я задумчиво. – Это всего лишь яркая картинка, чтобы отвлечь внимание. Кто-то хочет, чтобы мы поверили в то, что тут происходил какой-то мистический ритуал, но на самом деле все это – показуха. Мы стараемся догадаться о содержании книги по ее обложке.

– Но зачем так утруждаться?

– Хороший вопрос, – покачала я головой. – Но ведь все это не настоящее.

– Труп вполне настоящий, – заметил Чарли.

Мы обернулись и снова посмотрели на сцену. Покрывало лежало, сваленное кучей, чуть в стороне от того места, где совсем недавно находился труп. А самого трупа не было. Мистер Фэйрмонт исчез.

– Куда он… – начал Чарли.

– Скажите, вы не устали от необъяснимых явлений? – немного раздраженно поинтересовалась я у Чарли, пока мы поднимались на сцену. – Я вот устала. Очень устала от необъяснимых явлений. Хоть бы разок встретиться с чем-то совершенно логичным и объяснимым. Лишь один раз. Вот что мне точно понравилось бы.

– Нет, не понравилось бы, – прошептал Чарли, принюхиваясь и осматриваясь по сторонам.

– Неужели? – усмехнулась я, поддевая ботинком покрывало. – И почему вы так считаете?

Он перехватил мой взгляд. Его глаза блеснули восхищением.

– Потому что вы здесь.

Я заметила его раньше Чарли. Едва не пропустила тень под ближайшим деревом, на стволе которого был выцарапан анх. Темную сгорбленную фигуру, стоявшую под раскидистыми ветвями с шевелившимися полосками ткани. Он стоял, не замерев, – я бы заметила его раньше, если бы он не покачивался слегка из стороны в сторону. Движение это казалось одновременно естественным и совершенно нечеловеческим, под стать раскачивающимся ветвям или развевающейся на ветру ткани. Почти гипнотизирующим.

Я показала на темный силуэт, и Чарли молча кивнул, сделав шаг ему навстречу.

– Эй, мистер! – окликнул он мужчину. – Мы видим вас. Покажитесь.

И тут нечто, когда-то бывшее Стивеном Фэйрмонтом, обернулось. Чувство ужаса, которое я должна была испытать при виде лежащего трупа, захлестнуло меня сейчас, когда я увидела, как он двигается. Да и труп сам по себе представлял невероятно ужасное зрелище. О многом я предпочитаю не вспоминать до сих пор. Все тело покрывали страшные раны, но ни одна из них не кровоточила. Сочившаяся из них жидкость по своей консистенции больше напоминала сироп и стекала так же медленно. Труп продолжал тихонько покачиваться из стороны в сторону, устремив взгляд своих подернутых пленкой глаз куда-то вдаль. Тихое гудение в моей голове сменилось отчаянно звонящим колоколом тревоги. Несмотря на ритмичные движения, грудная клетка мужчины не шевелилась. Я не могла отвести от него глаз, задерживая воздух в собственных легких до тех пор, пока чуть не задохнулась. Фэйрмонт не дышал. Но мертвец двигался.