Текст книги "История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина"

Возникновение княжества Литовского

Литовские племена, жившие в лесах между нижней Вислой, Неманом и Западной Двиной, в первые десятилетия XIII в. создали примитивное военное государство. Германское давление, особенно со стороны родственных им пруссов, заставило литовцев мигрировать на юго-восток. Литовский князь Миндовг начал завоевание приграничных русских земель – Черной Руси, границы которой простирались до верхнего течения Немана. Города Черной Руси – Гродно и Новогродск – стали первыми городскими центрами Литовского княжества. Миндовг захватил также часть полоцких земель и попытался овладеть Смоленском, но безуспешно.

Даниил Галицкий вступил в борьбу с Миндовгом, заключив союз с поляками и тевтонскими рыцарями, однако литовский князь обладал особым дипломатическим даром, который передал и своим потомкам. Подобно Габсбургам, династия литовских князей довела до совершенства искусство заключать выгодные браки. Миндовг обезоружил созданную против него коалицию, приняв христианство (от которого он, впрочем, позже отказался, вернувшись в язычество). Он выдал свою дочь за одного сына Даниила, а другому отдал во владение земли Черной Руси.

Великий Гедимин с помощью брачных союзов расширил территорию княжества. После распада Галицкого княжества он – в результате женитьбы одного из своих сыновей на волынской княжне – мирным путем присоединил к себе Волынь. Точно так же досталась ему и Витебская земля. Дипломатическим путем Гедимин присоединил к Литве Минск и Пинск. Когда в 1341 г. он умер, Литовское княжество имело уже значительные размеры, и среди его населения две трети составляли русские.

Однако расширение литовской территории на юг сделало неизбежным конфликт между наследником Гедимина Ольгердом и татарами. Борьба с ними привела к дальнейшему быстрому увеличению мощи Литвы, ибо престиж Ольгерда привлекал на его сторону многочисленное население русских земель, которое до этого было искренне убеждено в непобедимости кочевников. Из памяти людей, живших в середине XIV в., уже изгладились ужасные воспоминания о нашествии монголов, произошедщем сто лет назад. Несмотря на регулярные татарские набеги, завоеватели уже не казались непобедимыми, и мысль о вооруженной борьбе с ними перешла из области мечты в область реальности. Это произошло почти одновременно в западных и восточных частях Русской земли. В 1380 г. московский князь одержал свою знаменитую победу над ордой хана Мамая на Куликовом поле. Великий Ольгерд к этому времени уже умер, но два его сына и многие литовские бояре и дворяне участвовали в битве.

При жизни литовский князь играл в западнорусских землях ту же роль, что и Дмитрий Донской в Восточной Руси. Инициатива в борьбе против татар исходила не от московского, а от литовского государя.

Доверив своему брату Кейстуту борьбу с тевтонскими рыцарями в западных болотах, Ольгерд в целой серии войн отодвинул границы Литвы на юг. В его руки попали киевские, новгород-северские и черниговские земли, а его приказы доходили до берегов Черного моря. Он приступил к освоению «новых» плодородных земель Подолии, изгнав оттуда татарских ханов, правивших с помощью русских атаманов. Здесь быстро выросли новые города: Смотрич, Каменец-Подольский, Брацлав, Винница и др. Они были защищены замками, а правили ими литовские князья. На старые русские земли по берегам Днепра вернулась жизнь и надежда на лучшее. На берегу Черного моря, неподалеку от устья Днестра, вырос порт Белгород, позже – турецкий Аккерман («ак керман» – «белый город», дословный перевод с тюркского), а русские села появились в окрестностях современной Одессы.

Русско-Литовское государство протянулось теперь неровной полосой от Балтийского моря до Черного. Его основная часть состояла из чисто русских земель: Витебской, Полоцкой, Киевской, Подольской и Волынской, а ⁹/₁₀ подданных Ольгерда были русскими по крови. В Ольгердовой столице, городе Вильно, большинство населения составляли русские. 16 русских княжон вышли замуж за литовских князей, а 15 русских князей взяли себе в жены литовок. Ольгерд почти до самой своей смерти оставался язычником, в то время как 66 литовских князей уже приняли православие. В Вильно строились православные храмы, впрочем, завоеватели-язычники отличались веротерпимостью и позволяли сооружать здесь и римско-католические церкви. «Русский язык, – писал Шмурло, – постепенно сделался официальным языком управления и права. Законодательные акты и указы правительства писались по-русски. В столице Литвы, при дворе литовских князей русский язык заменил собой язык господствующей расы». «Исторический процесс в Западной Руси, по-видимому, нашел новый объединяющий центр после падения прежних центров – Киева и Галича (Галиция). Можно было надеяться, что Литовская династия и литовский элемент сыграют ту же роль, что и варяги в X и XI вв., иными словами, сумеют сцементировать ослабленные русские элементы, а позже сами будут ассимилированы русскими. Однако все произошло по-другому», – констатировал Дорошенко.

Русско-Литовское государство при Гедимине и Ольгерде (1321–1377) росло и расширялось с такой удивительной быстротой, что создать в нем однородную политическую структуру было совершенно невозможно. В конце концов оно превратилось в конгломерат разнородных княжеств, земель и владений, приобретенных самыми разными способами. Все эти территории признавали верховенство Ольгерда, но его власть над ними основывалась на общности интересов, которые в тот период на какое-то время совпали. Всю жизнь Ольгерд воевал, и те, кто признавал его своим правителем, тоже воевали, стремясь помочь ему и добиться его поддержки. Единственной основой Русско-Литовского государства стала военная необходимость. Политика литовских князей была направлена на то, чтобы защитить и отвоевать у врага русские земли. Поэтому Русско-Литовское государство превратилось в военную федерацию сообществ различного происхождения и разного культурного уровня, и литовские князья почти не предпринимали попыток создать единую государственную структуру. В княжествах и землях, захваченных Ольгердом, сохранились безо всяких изменений старые порядки: «Военная организация, строительство укрепленных городов, правительственные структуры, экономика князей, администрация – все досталось литовцам в готовом виде и было легко принято ими». В одном из литовских документов той эпохи читаем: «Мы не нарушаем старый порядок и не вводим новый».

Объединение Литвы и Польши

«После монгольского нашествия русские земли стали объединяться вокруг двух центров – Литвы и Москвы, и сначала казалось, что шансов завершить этот процесс у Литвы больше, чем у Москвы», – писал Лаппо.

Русские и украинские историки совершенно справедливо подчеркивают преобладание русского элемента в Русско-Литовском государстве Ольгерда, однако игнорируют силы, склонявшие его к объединению с Польшей. Поэтому событие, которое оказало решающее влияние на будущее Литвы и входивших в ее состав русских земель, оказалось для них совершенно неожиданным. Это была женитьба сына Ольгерда Ягайло на Ядвиге (Хедвиге) Анжуйской и Венгерской, наследнице польского престола. В результате этого брака возник «союз» между Польшей и Литвой. На самом деле этот союз, который во всем тогдашнем мире рассматривался как событие огромного политического значения, был не таким удивительным, как может показаться, поскольку явился логическим завершением процессов, развивавшихся в течение предыдущих 50 лет.

И Гедимин, и Ольгерд устраивали браки своих дочерей и сыновей с представителями польского королевского дома не реже, чем с детьми русских князей. Язычник Ольгерд, женатый на дочери православного тверского князя, испытывал личную симпатию к Греческой православной церкви, но не питал неприязни и к Римско-католической. Как союзник Твери Ольгерд поддерживал ее князя в борьбе против Москвы и был крайне недоволен тем, что московский митрополит Алексий называл себя «митрополитом Киевским и всея Руси». Дело в том, что в то время не существовало политического центра православной церкви в западнорусских землях, входивших в состав Литовского государства. С другой стороны, постоянно возраставшая мощь Римско-католической церкви в Восточной Европе XIV в., проявлявшаяся в родственных, но противоборствовавших образованиях – польской монархии и Тевтонском ордене, – не могла не привлечь внимания маленькой, полуварварской доминирующей нации в Русско-Литовском государстве.

В то же самое время социальный порядок на землях, принадлежавших Ольгерду, стал постепенно принимать западные формы, которые стремились вовлечь эти территории в сферу культурного влияния латинизированной Польши.

Уже в XIII в. социальные структуры Галицкого княжества и старой Киевской Руси сильно отличались. Значение торговых городов уменьшилось, а сельское хозяйство стало играть главенствующую роль. Похожий процесс происходил и в Северо-Восточной Руси, но здесь, несмотря на то что Андрею Боголюбскому не удалось подчинить бояр своей «византийской» концепции государства, положение князя постоянно усиливалось, что послужило основой для создания в начале XIV в. московской монархии.

В Галицком княжестве, в отличие от Москвы, верховодили бояре, которые не только захватили огромные территории, но и получили право раздавать земли свои приближенным по собственному усмотрению. В XIV в. появился класс крупных земельных магнатов, от которых зависел более многочисленный класс – мелких помещиков. Такая структура общества больше напоминала польскую, чем русскую.

Положение крестьян Галиции стало похоже на положение их польских собратьев. Они перестали быть «свободными» в том смысле, что подчинялись теперь не монархическому государству, а своим помещикам, которым платили оброк и на которых работали. Не имея никаких обязательств перед государством, они лишились даже самых скромных прав. Сходство с польскими условиями жизни в Галиции усилилось введением в городах Магдебургского права, принесенного в Польшу германскими иммигрантами после монгольского нашествия.

Социальное развитие Волыни и Польши пошло тем же самым путем, что и развитие Галиции, после того как Ольгерд изгнал оттуда татар. Там тоже появились классы: земельных магнатов, мелких помещиков (которые называли себя по-польски шляхтой) и крестьян, не имевших гражданских прав. В 1374 г. в городе Каменец-Подольский было введено Магдебургское право.

На таком социальном и политическом фоне состоялся брак Ягайло и Ядвиги, который разбил сердце князьям, но был весьма угоден католической церкви и военным вождям не только Польши, но и Литвы.

Уже в 1385 г. Ягайло заключил Кревскую унию с поляками, по которой согласился «навечно» включить земли Литовского княжества с его значительным русским населением и культурой в состав Польского королевства. Сам же он был признан королем Польши и великим князем Литвы. Кревская уния стала не просто личным «союзом», а чем-то гораздо большим. Основные положения соглашения, несомненно, продиктовала церковь, и их характер оказался таковым, что почти разрушал политические концепции, на которых основывался этот «союз».

В Литве оставалось еще много язычников, которых церковь собиралась обратить в католичество, но было немало и таких людей, особенно в аристократической среде, которые уже приняли православие. Попытка ввести в 1387 г. закон, запрещавший браки между православными и католиками, вызвала всеобщее негодование, и католические священники обнаружили, что по их милости в обществе возник антагонизм между двумя этими конфессиями, которого раньше невозможно было и представить. Этой ситуацией не замедлили воспользоваться Витовт (по-польски Витольд, по-литовски Витаутас), сын Ольгердова брата, знаменитого военачальника Кейстута. Несколькими годами ранее, после того как слуги Ягайло отравили Кейстута, Витовт бежал в Германию. Его поддерживали православные князья и магнаты Литвы, а также русские, опасавшиеся, что потеряют свои права и привилегии из-за принадлежности к греческой церкви. В 1392 г. Ягайло под угрозой всеобщего восстания вынужден был изменить условия Кревского соглашения. Витовт провозглашался пожизненным великим литовским князем, в то время как Ягайло оставался королем Польши; после смерти Витовта все его владения отходили польской короне, за исключением определенных земель, которые отдавались его брату Сигизмунду (он тоже обещал служить польской короне).

Сделавшись великим литовским князем и союзником Польши, храбрый и одаренный Витовт стал осуществлять свои планы по захвату восточных земель. В первый же год своего правления он овладел Смоленском, потребовал подчинения от Новгорода и пообещал отдать Псков тевтонским рыцарям. Мелкие князья, правившие землями на границе Литвы и Московии, которые располагались в верхнем течении Оки и ее притоков, подчинились Витовту. Его власть признало также Рязанское княжество, а Тверь стала его союзником.

В последней декаде XIV в. молодое Московское государство переживало самый опасный период своего развития. Победа Дмитрия Донского на Куликовом поле не избавила Русь от ига; новое нашествие татар опустошило московские земли, доказав, что Золотая Орда еще сильна. В 1382 г. хан Тохтамыш, узурпировавший власть в Сарае (эта фигура в алтайской истории уступает по значению лишь ее более знаменитому господину и сопернику Тамерлану), сжег и разграбил Москву, вынудив Дмитрия Донского возобновить выплату дани. Сын Дмитрия, будущий князь Василий I, был увезен в Орду в качестве заложника. Когда он вернулся в Москву, перед ним встала задача защиты своей земли от двух самых талантливых полководцев своего времени: Витовта, вторгшегося с запада, и Тохтамыша, угрожавшего Москве с востока. Однако Московское государство было спасено совершенно необычным сочетанием событий и вмешательством силы, которая была гораздо мощнее, чем силы Василия, Тохтамыша и Витовта.

Летом 1395 г. с Кавказа двинулся на север Тамерлан, намереваясь уничтожить Золотую Орду. Он разгромил Тохтамыша на реке Терек и, пройдя кипчакские степи, вторгся в русские земли и дошел до Ельца. Похоже было на то, что ослабленному Московскому княжеству придется повторить судьбу Киевской Руси, однако Тамерлан повернул назад, чтобы уничтожить кипчакские города Азак (Азов), Хаджи-Тархан (Астрахань) и Сарай. В это время в тылу у Тамерлана выступили кавказские союзники кипчаков. Главным среди них был молодой грузинский царь Георгий VI, который уже провел две кампании против монголов, нанеся им сокрушительные удары. Соединенные силы грузинского царя и мусульманских правителей Восточного Кавказа атаковали войска Миран-шаха, сына Тамерлана, которого отец посадил править Азербайджаном. Под Алинджаком монголы были разбиты, и весной 1396 г. Тамерлан лично поспешил в Дербент, чтобы подавить восстание лезгинских племен Дагестана, а москвичи приписали свое спасение чудесному вмешательству святой иконы Владимирской Богоматери.

Двойная угроза с востока была устранена, а счастливый случай помог русским избавиться и от угрозы с запада. Тохтамыш бежал от Тамерлана к Витовту, и тот обещал помочь ему вернуть себе ханский титул. Воспользовавшись неурядицами в Золотой Орде, Витовт в 1399 г. двинул на юг огромную армию, в состав которой входил цвет литовского рыцарства и многочисленное ополчение из западнои южнорусских земель. Однако это войско встретил на берегу реки Ворсклы, левого притока Днепра, хан Эдигей и нанес ему сокрушительное поражение. Монголам не удалось закрепить свою победу нашествием на литовские земли, но Витовт потерял свои лучшие войска, и его боевой дух был сломлен. Он отказался от своих планов подчинения Москвы и Новгорода и отдал свою дочь в жены Василию I.

Так было спасено Московское государство. Однако разгром на Ворскле укрепил связи двоюродных братьев, правивших Польшей и Литвой. Потерпевший поражение Витовт стал рассматривать Польшу как защитницу Литвы от татар и немцев. А в 1410 г. рыцари Польши и Литвы, усиленные многочисленными русскими полками, нанесли сокрушительное поражение Тевтонскому ордену в Грюнвальдской (Танненбергской) битве. Грюнвальд стал единственной крупной победой славян над германцами[12]12
  Если не считать Ледового побоища 1242 г.


[Закрыть], однако она на несколько веков остановила движение немцев на восток Европы. Тевтонский орден потерял свое значение, а престиж польской монархии сильно возрос.

В первой половине XV в. негерманские нации (поляки, литовцы и венгры) господствовали в Восточной Европе под властью блестящих Ягеллонов.

Другой разновидностью славянской антигерманской реакции стало движение гуситов, получившее мощный импульс после Грюнвальда. Ягайло и Витовт вынашивали планы поддержки гуситов (Ян Жижка сражался вместе с поляками с тевтонскими рыцарями), а Витовту предлагали стать чешским королем. Однако католическая церковь в Польше упорно отвергала учение гуситов и отказывалась совмещать национальную борьбу против немцев со славянским Крестовым походом против латинян. Витовт, который захватил власть с помощью православных литовских и русских магнатов, попал под влияние культурных и политических идей западной церкви.

В 1413 г., через три года после Грюнвальдской битвы, Витовт заключил новое соглашение со своим кузеном, известное как Уния в Хородло, согласно которому пункт о вхождении владений великого князя Литовского в состав Польши после смерти Витовта был отменен. Однако при этом оговаривалось, что преемника Витовта нельзя было избрать без согласия польского короля и, соответственно, наследником польского трона мог стать только тот, кого одобрил был великий князь Литовский. Совершенно очевидно, что это соглашение создавало такие условия, при которых правители Польши и Литвы оказались в формальной зависимости от магнатов обеих стран.

Римско-католическая церковь воспользовалась этим соглашением, чтобы усилить свои позиции среди правящих классов Литвы. Русско-литовские аристократы, принявшие католичество, получали те же самые привилегии, которыми пользовались польские аристократы, включая право на собственные гербы. Этим польские магнаты отличались от сельских аристократов Литвы. Однако данные права и привилегии не распространялись на тех, кто исповедовал православие. Аналогичным образом литовские помещики могли получить права, принадлежавшие их собратьям, польским шляхтичам, только при условии перехода в католичество.

Витовт начал окружать себя католическими советниками и назначать католических аристократов старостами или воеводами даже в православных княжествах. Одновременно он проводил политику централизации и стремился подчинить себе князей Витебской, Полоцкой, Смоленской и Киевской земель, а также Волыни и Подолии. Органы управления по польскому образцу появились в Вильно, а на различные должности назначались поляки. Тем не менее официальные документы составлялись на русском языке. Витовт хотел даже вывести православную церковь Литвы из подчинения московскому митрополиту. В 1416 г. был назначен киевский митрополит, но такой эксперимент оказался неудачным: после смерти этого митрополита преемника у него не оказалось.

В северных областях Литвы, где располагались русские земли, недавно отобранные у Московии, и где преобладали новгородское и псковское культурное влияние, Хородловская уния породила определенный антагонизм между русской и литовской аристократией, поскольку последняя склонялась к католицизму. На юге, на территории Волыни и Подолии, многие русские аристократические семьи перешли в католичество, но низшие классы, горожане и крестьяне, сохранили преданность православной вере, поскольку указ 1413 г. не предоставил им тех привилегий, которые получило дворянство.

В последние годы своей жизни Витовт считался самым крупным католическим лидером в Восточной Европе. Верный своим договорам с Ягайло, он тем не менее считал, что ведущей в союзе двух государств должна стать Литва, а не Польша. Он хотел также, чтобы его короновали по-королевски. Эти мечты Витовта, несомненно, тайно поддерживались императором Сигизмундом и Великим магистром Тевтонского ордена. «На знаменитый съезд в Луцке (в Волыни) в 1429 г., – писал Босуэлл, – Витовт собрал блестящее общество князей, якобы для того, чтобы обсудить вопрос о борьбе с турками. Помимо его зятя, великого князя Московского, главными гостями были: император Сигизмунд, Ягайло, король Дании, Великие магистры обоих орденов, папский легат, посол Византийской империи, ханы волжских и крымских татар, господарь Валахии, князья Силезии, Померании и Мазовии вместе со всей аристократией Волыни. На этой живописной ассамблее, на которой гости и их свиты, согласно хронике, ежедневно съедали 700 быков, 1400 овец и 100 зубров и вепрей и выпивали 700 бочек медовухи, помимо вина и пива под предлогом борьбы с османами император предпринял попытку убедить Ягайло согласиться на коронацию Витовта. Однако польские магнаты под руководством Олесницкого разрушили его планы своим упорным сопротивлением, а после смерти великого князя Литвы в 1430 г. этот вопрос был забыт. Сложные дипломатические ходы, которых требовало от Витовта его положение, его поражения в борьбе с татарами и ненасытное честолюбие не смогли затенить величие этого человека. Он был последним блестящим воителем из рода Гедимина, выдающимся дипломатом и способствовал развитию Литвы, этой отсталой области Европы. Он управлял своим обширным княжеством с идеалами, которые так и не удостоились одобрения польских или русских патриотов. Заботясь о престиже Польши, он направлял основные усилия на возвышение своего собственного княжества, что позволяет считать его одним из величайших людей своего времени» (Босуэлл Б. Кембриджская история Средневековья. Т. VIII. С. 576).

Смерть Витовта породила раскол между сторонниками православной и Римско-католической церквей в Литве. Русско-литовские магнаты отказались избрать своим великим князем престарелого Ягайло, в пользу которого интриговали поляки. Большинством голосов был избран православный князь Свидригайло, брат Ягайло, долгие годы боровшийся с Витовтом. Католики предпочли Сигизмунда, брата Витовта. Разразилась гражданская война, в которой Свидригайло, как избранника православной партии, поддерживали католики – император и Ливонский орден. Действия (императора) Сигизмунда оказались предательскими, поскольку польские войска помогали ему воевать против турок. Война закончилась лишь в 1435 г., когда соединенные силы православных магнатов и ливонских рыцарей были наголову разбиты в битве при Вилкомире.

После смерти Сигизмунда великим князем Литовским был избран католический кандидат Казимир, младший сын Ягайло и брат нового польского короля Владислава III. После того как его брат погиб в битве с турками во время знаменитого Варнского крестового похода (1444), Казимир Ягеллон стал королем Польши. Казимир IV, правивший почти до самого конца XV в., оказался одним из самых даровитых и выдающихся ее королей. Он претворял в Восточной Европе политические идеи, которые определили всю ее историю в XVI в.

После того как обе короны перешли к Казимиру IV, союз Польши и Литвы был утвержден практически. Однако события 1432–1435 гг., когда немецкое государство попытались использовать русские православные силы против католического Польского государства, не могли не повлиять на славившегося своим умом короля. Он стал проводить политику, противоположную политике Римско-католической церкви, указом от 1447 г. даровав православным магнатам и литовским дворянам все права и привилегии, которыми пользовались их католические собратья. Более того, католические и православные землевладельцы получили право требовать от крестьян, поселившихся на новых землях, выплаты дани либо натуральным продуктом, либо деньгами. Литовские крестьяне, как и польские, стали теперь подданными не монарха, а своего помещика, который мог казнить их и миловать по своему желанию. Этими мерами Казимир уничтожил опасность серьезной оппозиции со стороны русских православных магнатов, одновременно усилив их положение по отношению к короне. Он был так мудр, что назначил Свидригайло, «мятежного» претендента на Великое Литовское княжение, волынским воеводой, а в Киеве посадил другого представителя православной партии, Олелько, внука Ольгерда и сына князя Владимира, который правил в Киеве в качестве «союзника» своего отца после того, как город оправился от татарского разгрома. После этого Казимир создал в Киеве престол митрополита – им стал Григорий, один из сторонников Флорентийской унии Восточной и Западной церквей, подписанной в 1439 г. Однако эта уния, заключенная византийским двором в отчаянной попытке получить поддержку папы и Западной Европы против готовящегося нападения турок на Константинополь, не достигла своей цели. Тем не менее решения Флорентийского совета, на котором митрополит Исидор представлял православие Московии и Литвы, еще долго оказывали влияние на религиозную политику в русских землях.

В Москве одобрение Исидором (греком по происхождению) решений Флорентийского совета вызвало бурю негодования, и он вынужден был бежать не столько из-за гнева великого князя, сколько из-за гнева народа. Но в Киевской земле, в Волыни и во всех русских землях Литвы назначение униатского митрополита было воспринято без особых возражений. Южнорусские магнаты переходили в католичество и вступали в брачные союзы с семьями польских и литовских католиков, перенимая у них аристократические обычаи и моду. В начале XVI в. в волынских землях семьи князей Острожских, Чарторыйских, Вишневецких и Четвертинских почти не отличались по образу жизни от своих польских современников.

И только крестьяне и жители небольших городов сохранили свою преданность православной вере.