Текст книги "Чрезвычайный посол"

– Добро пожаловать домой, Постумий, – с улыбкой сказал Император. – Твой приезд отменяет решение Императора навестить тебя…

III. Гнев громовержца

Постумий помедлил. Золотисто-алое перо его шлема колыхалось в полулокте над головой Императора. На широком оливково-смуглом лице появилось недоверчивое выражение.

– Где ты спрятал свои войска?

Император удивленно поднял брови:

– Несколько часовых стоят, как обычно, в саду и, видимо, еще с полдюжины – у туннеля. А ты, Постумий, как я вижу, путешествуешь с внушительной свитой.

Постумий повернулся и отдал своим офицерам несколько коротких распоряжений. Отряд тяжело навьюченных легионеров пробежал по молу и выстроился так, чтобы отрезать Императору единственный путь отступления. Женщины взвыли, потом перешли на монотонные причитания. Император сделал вид, что ничего не заметил, и повел Постумия к своему кораблю. «Амфитрита» продолжала медленно кружиться.

Постумий остановился.

– Мне давно следовало наведаться домой.

В небе снова загромыхало. Император оглянулся на плотный строй солдат, перегородивших мол у туннеля.

– Не меньше сотни, я думаю. Почетный караул в честь Императора?

Постумий фыркнул.

– Можешь считать, что так. Скоро в гавань войдут новые корабли. Их будет достаточно, чтобы обеспечить наше полное единодушие по всем вопросам текущей политики. Но какой подарок судьбы, что я встретил вас обоих на молу!

Мамиллий откашлялся и заговорил высоким срывающимся голосом:

– Постумий, ты ошибся.

– Ба… Мамиллий в военных доспехах.

– Это для красоты. Императором я быть не хочу.

– Вот оно что!

Постумий шагнул к Мамиллию, тот испуганно попятился, наступив на свой плащ. Постумий ткнул ему пальцем в лицо.

– Ты, может быть, и не хочешь. Но он, чтобы ублажить тебя, Адриатическое море ложкой вычерпает.

Лицо Императора покрылось нежным румянцем.

– Ты, Постумий, никогда не искал моего расположения, а потому никогда не страдал без него. Если я выказал недомыслие, наивно полагая, что могу наслаждаться обществом Мамиллия с риском разве что обычного скандала, то я же проявил и мудрость, считая тебя при всех наших расхождениях своим наиболее достойным преемником.

– У меня на этот счет другие сведения.

– Может быть, мы не будем обсуждать на людях наши разногласия?

Постумий пропустил последние слова мимо ушей и выудил из-под нагрудника сложенный лист бумаги.

" – Кому: Постумию, законному наследнику и прочая.

От кого: от CIII.

На молу рядом с туннелем идут работы по строительству и переоборудованию боевых кораблей и другой военной техники. Император и досточтимый Мамиллий проявляют большую личную заинтересованность в модернизации корабля под названием «Амфитрита» (бывшая зерновая баржа, в Морском регистре не значится) и метательной машины (регистрационный № VII), которая установлена на молу и наведена на боевые цели в районе открытого моря. Они же проводят крупномасштабные эксперименты по разработке новых методов отравления пищевых продуктов. Досточтимый Мамиллий находится в состоянии крайнего возбуждения и нервической приподнятости…"

– Постумий, я клянусь…

Постумий повысил голос:

– «Под видом сочинения стихов он ведет секретную переписку с Императором и некоторыми другими лицами…»

Лицо Мамиллия пылало.

– Оставь в покое мои стихи!

– «Код пока не дешифрован. Передан в XLVI отдел Центрального Разоблачительного Управления; там обнаружили, что его составляют цитаты из Мосха, Эринны, Мимнерма и других, еще не установленных источников. Дешифровка продолжается».

Слезы бессильного гнева катились по щекам Мамиллия.

– Ты – грязная свинья!

– В этой жестокости, Постумий, не было никакой необходимости.

Постумий свернул бумагу и сунул ее за нагрудник.

– Поиграли, Цезарь, и хватит. Пора вводить регентство.

– Он не хочет быть Императором.

Постумий глумливо ухмыльнулся в сторону Мамиллия.

– Он им и не будет.

Доспехи Мамиллия слабо позвякивали. Император положил руку на плечо Постумия.

– Раз уж корабль и метательная машина так тебя беспокоят, я все объясню. Будь справедлив. – Он повернулся к офицерам и сказал, повысив голос: – Грека ко мне.

Постумий кивнул в знак согласия. Все замерли в ожидании. Скоро Фанокл стоял перед ними, растирая затекшие руки.

– Все дело в этом человеке.

– Досточтимый Постумий… я изменяю мир.

– Это у него такая своеобразная манера говорить, Постумий.

– Рабов заменит уголь и железо. Мы соединим самые отдаленные точки земли.

Постумий засмеялся, но от смеха никому веселее не стало.

– И люди будут летать.

Постумий повернулся к офицерам и кивком подозвал одного из них.

– Полковник… почему корабли не входят в гавань?

– Плохая видимость, генерал.

– К черту плохую видимость. Дайте сигнал или пошлите нарочного.

Он снова повернулся к Фаноклу.

– Этот фантастический корабль…

Фанокл всплеснул руками.

– Самое быстроходное судно в мире. Цивилизация – это вопрос коммуникаций. – Он нахмурился, подыскивая слова попроще. – Досточтимый Постумий, ты – солдат. В чем твоя самая большая трудность?

– У меня их нет.

– Ну а если бы были?

– Не дать себя обскакать.

– Ты видишь? Даже война – вопрос коммуникаций. Вспомни хитрости, на которые пустился Ксеркс, пытаясь завоевать Грецию. На «Амфитрите» он переплыл бы Эгейское море за день, даже против ветра.

Дрожащий от страха Мамиллий услужливо вставил:

– Вспомни Гая Юлия Цезаря, Александра Македонского, Рамсеса…

Фанокл склонил голову набок и развел руками, показывая, что нет ничего проще.

– Понимаешь, мой господин, – коммуникации.

Император задумчиво покачал головой:

– Чем они хуже, тем лучше.

Снова проворчал гром. Постумий решительно направился к метательной машине, женщины в испуге съежились. Шум в гавани нарастал.

– А это?

– Пришлось заточить молнию в бочонок. Когда жало о что-нибудь ударится, молния вылетит на свободу. И тогда в земле образуется дымящаяся дыра.

Император сделал знак от злых духов.

– А зачем нужна бабочка?

– Антидетонатор снаряда. Без него снаряд взорвется еще в катапульте. Как только бочонок пролетает какое-то расстояние, бабочка отлетает.

– Ну а если он упадет на городскую стену, то и вместо нее будет дымящаяся дыра?

– Да, Цезарь.

– А если на армию?

– Можно и на армию, надо только найти подходящий бочонок.

Постумий внимательно разглядывал Фанокла.

– Ты только одну такую штуковину сделал?

– Да, мой господин.

– Даже не знаю, сразу удавить тебя или употребить на что-нибудь другое.

– Меня удавить?

Неожиданно гавань взревела так, что далее не обращать на это внимания стало невозможно.

Все одновременно повернулись.

«Амфитрита» – поняли они сразу. Она все вращалась и вращалась вокруг своего якоря в центре гавани, и такая вызывающая эксцентричность не могла, разумеется, не переполнить чашу терпения всех, у кого в жилах текла кровь. Голые люди ныряли с кораблей и причалов, и вот уже над водой замелькала сотня рук.

Фанокл закричал:

– Да что же это?..

Постумий быстро отдавал распоряжения полковнику:

– Все войска высадить здесь, на этом молу. Проследи, чтобы ни Император, ни его свита не пожелали удалиться отсюда. Желания Императора для нас священны. Ты понял?

– Да, генерал.

Постумий побежал к галере, но Император окликнул его:

– Чтобы не терять времени даром, я, пожалуй, устрою смотр собравшимся на молу великолепным парням.

Полковник взглянул на Постумия – тот добродушно рассмеялся:

– Делай, как велит тебе Отец Отечества.

Дуга пловцов стянулась к «Амфитрите», под барабанную дробь в гавань входил второй боевой корабль. Фанокл в отчаянии заламывал руки.

– Останови их, Цезарь!

Люди облепили «Амфитриту» – они рвали лопасти и били бронзового монстра попадавшими под руку тяжелыми предметами. Часовой, которого Постумий оставил на ее борту, плюхнулся в воду, помелькав в воздухе руками и ногами. Из трюма корабля потянулась струйка дыма. Голые фигуры стали прыгать за борт – в центре палубы уже вырывались наружку тонкие, едва различимые, почти еще призрачные язычки пламени. На втором боевом корабле заметили опасность и начали энергично табанить. Весла разбивались о мол, но обратный путь был закрыт. Третий корабль, возникший из знойного марева, врезался своим тараном во второй. Еще несколько дюжин весел разлетелись в щепы, корабли потеряли управление, их медленно понесло на «Амфитриту». Постумий, изрыгая проклятия, прыгнул в императорскую галеру.

– Отчаливай! Весла на воду!

– Отряд к смотру готов, Цезарь.

– Полковник, а как же солдаты, которые выстроились между мной и туннелем? Пусть и они становятся в строй.

– Цезарь, я получил приказ…

– Вот уж не думал, полковник, что ты и твои бравые ребята не справятся со стариком и полудюжиной женщин, надумай они совершить побег!

Полковник сглотнул слюну.

– Возможно, Отец Отечества в последний раз инспектирует свои войска. И ты ослушаешься, полковник? Я ведь тоже солдат.

Кадык полковника заходил вверх-вниз. Его распирало от волнения и понимания важности момента. Он с восторженным подобострастием отдал честь Императору.

– На пара-а-ад бего-о-ом марш!

– И оркестр, – добавил Император. – Я, кажется, где-то видел оркестр. Как насчет оркестра, полковник?

Четвертый боевой корабль плавно входил в гавань. Бронзовый котел «Амфитриты» был уже едва различим в клубах дыма и языках пламени. Лопасти колес быстрее зашлепали по воде. Якорный канат натянулся. Постумий гаркнул:

– Табань, чер-р-рт тебя подери!

Флейты, букцины и тубы. Трубка литууса опоясывала торс, гигантский колокольчик раструба повис над плечом. Барабаны, литавры и медь. Все в алых и золотых тонах.

Войска в парадном строю заполнили мол от триремы до дальнего конца. Оркестр строился на маленьком пятачке между солдатами и катапультой. Женщины заламывали руки. «Амфитрита» кружилась, выбрасывая вверх дым и пламя. Четвертый корабль пытался обогнуть ее и две другие триремы. Пятый изготовился войти в гавань.

– Оркестр!

«Амфитрита» завертелась быстрее. Стравив пару саженей якорного каната, она описала более широкий круг, задела два сцепившихся корабля – такелаж вспыхнул. Постумий в бешеной злобе скакал но галере.

– Отпускай крабы!

«Амфитрита» выпустила еще сажень-другую каната. Теперь на ее пути оказалась императорская галера: удар, и от ее царственного величия не осталось и следа. Круг за кругом выписывала она по воде под неумолкающие вопли Постумия, не в силах ускользнуть от огненного дыхания «Амфитриты».

Оркестр заиграл.

– Развернутым строем, полковник?

Полковник колебался.

– Здесь нет места, Цезарь. Солдаты попадают в воду.

– В таком случае, – сказал Император, – снаряжение и добычу им придется взвалить на себя, иначе я не смогу пройти между рядами.

Оркестр маршировал между отрядом и катапультой: десять шагов вперед, десять назад. Великолепные музыканты! Великолепный строй великолепных солдат. Великолепные моряки на невыразимо великолепных боевых кораблях. Женщины чувствовали, что ради таких великолепных мужчин стоило оказаться во власти генерала Постумия и поставить жизнь на карту. Вздымались груди, блестели взоры, от восторга замирала душа. Мамиллий надел шлем. Император остановился у левофлангового первой шеренги.

– Так сколько же лет ты служишь в армии, дружище?

Якорный канат «Амфитриты» прогорел и с треском лопнул. Равномерное круговое движение сменилось беспорядочным рысканием. Она задела за швартовы торгового судна, которое стояло у склада, – огонь мгновение перекинулся на берег.

– Крабы… крабы отпускайте!

И тотчас же на кораблях каждым овладела одна мысль – немедленно выбраться из гавани. Горящий боевой корабль, заваливаясь кормой, медленно проплыл мимо мола – строй солдат обдало жаром. Все пространство гавани вдалеке от ужасного дыхания пылающей «Амфитриты» было забито большими и малыми судами, давившими друг друга в попытках выбраться на спасительную открытую воду, подернутую легкой дымкой. А надо всем этим месивом неслись раскаты грома, сверкали молнии и играл оркестр.

– Где это так изуродовали твое лицо? Копьем задели? А может, бутылкой?

Легионеры стояли навытяжку по стойке «смирно» под грузом военных доспехов (64 фунта4), походного снаряжения, завоеванной добычи и ужасающей жары. Полковник так внимательно следил, как на его носу набухает капля пота, что оба его зрачка намертво застыли у переносицы. В первой шеренге Император не пропустил ни одного солдата.

Затравленной стаей кружились боевые корабли в центре гавани – «Амфитрита» висела у них на хвосте. Один из капитанов, заметив галеру, застыл на шканцах в приветствии Постумию. В этот момент то ли канат прогорел, то ли кто-то переусердствовал – краб отпустили. Черная звездообразная дыра зияла на том месте, где только что стоял капитан. Он пошел на дно вместе с кораблем.

– Это же надо, какой детина вымахал. Любишь армию? Ты посмотри, какая вмятина. Наверное, угодило камнем из пращи. Только пращой можно сделать такую ямину. А ты как думаешь, полковник? Не отдавай щит, даже если интендант попытается всучить тебе новый. Скажи, Император не велел. А дети у тебя есть? Ни одного? Это не годится, сразу после смотра дадим тебе отпуск.

Слово «отпуск» поползло по рядам. Легионеры решили стоять насмерть, но кое-кто уже дрогнул. Император продвигался вдоль первой шеренги с удручающей неторопливостью.

– Почему мне так знакомо твое лицо? В Девятом легионе не служил? Грецию помнишь? И тебя до сих пор не повысили? Полковник, это не дело, я прошу тебя разобраться.

Второй боевой корабль выбирался сквозь скопище мелких суденышек. В погоне за императорской галерой «Амфитрита» неслась к выходу из гавани.

– Чем ты, дружище, лечишь такой здоровый фурункул?.. Полюбуйтесь-ка на этого парня – вот уж вояка так вояка. И как только тебе удается держать три таких здоровенных тюка? Звать-то тебя как?

Вдруг раздался оглушительный лязг, и перед Императором стало пусто. Легионер рухнул.

– Я уже говорил, что теперь, когда наследник привел их к Отцу, пора подумать об их отдыхе.

– Цезарь…

– Где же тебе глаз-то выбили? Ты уж побереги оставшийся.

Гр-р-рох – отмучился еще один.

На воде горело вытекавшее из складов масло. Густое облако черного дыма на время скрыло ряды солдат.

Император доверительно говорил полковнику:

– Ты видишь, как причудливо сплелась здесь трагедия с комедией. Чьи приказы ты будешь выполнять? Эти солдаты должны тушить пожар.

Зрачки полковника на минуту вернулись в нормальное положение.

– У меня приказ, Цезарь.

– Вот и отлично. Ну, дружище, армию любишь? Мужчину она из тебя сделала?

Гр-р-рох.

– Дисциплина, – сказал Император правофланговому, – полезная штука.

– Как понимать тебя, Цезарь?

– Я имел в виду – совершенно необходимая.

Император стоял в конце мола и смотрел на черную от копоти воду гавани. Беспрерывным потоком проплывали мимо него опаленные корабли. Оркестр заглушал человеческие голоса, но, судя по искаженным лицам, они кричали о чем-то важном и очень личном. «Амфитрита» и императорская галера прошли мимо почти одновременно.

– Скажи мне, сержант, если я прикажу: «Направо, шагом марш», ты выполнишь мою команду?

Старый сержант с красным обветренным лицом был стреляный воробей, такого на мякине не проведешь. Его добыча, стоившая всего остального барахла на молу, уместилась в маленьком мешочке под нагрудником. Но даже с него пот лил в три ручья.

– В полной выкладке, Цезарь? – На мгновенье его глаза, привыкшие есть начальство, метнулись в сторону и вниз. – Я-то с удовольствием.

Взгляд Императора подернулся поволокой – и виной тому были не только дым и пот.

– Генерал! Цезарь! – вырвалось у полковника. Меч в его руках дрожал, на шее вздулись толстые, как ветви старого плюща, вены.

Император понимающе улыбнулся и начал пробираться между шеренгами солдат. Он протиснулся в туннель из громадных тюков, ноздри защекотало от тяжелого спертого воздуха, ряд выпученных, налитых кровью глаз неотрывно смотрел на него слева. Правда, там, где отборные солдаты Постумия лежали в беспамятстве на спинах, дышать было полегче – в живом коридоре образовались вентиляционные окна. Полковник, Мамиллий и Фанокл гуськом пробирались за Императором. В панический гам, повисший над городом, гаванью и кораблями, время от времени врывался громкий лязг – это один за другим падали легионеры.

Боевые корабли исчезали в знойном мареве открытого моря, а маленькие суденышки уже спешили назад. Ход «Амфитриты» замедлился. Как только котел ее разогревало пламенем пожара, она, шлепая лопастями, делала неловкий рывок вперед. Но колеса выбрасывали вверх столько воды, что костер заливало, и она постепенно останавливалась. Уморительными скачками двигалась «Амфитрита» – предвидеть, куда она рванется в следующий миг, было выше человеческого разумения. Корпус ее погружался в воду все глубже.

Оркестранты играли без передышки.

Гр-р-рох. Гр-р-рох. Гр-р-рох.

Парадным шагом вперед, потом назад, сложные перестроения между редеющими рядами легионеров. «На сопках Древнего Рима», «Адриатические волны», «Ведет нас в бой прекрасная Минерва», «Глади-глади-глади-гладиатор», отрывки из «Симфонии Девятой Героической Когорты» и «Как провожали нас гетеры». Пылали жилые дома, веревки с бельем вспыхивали, словно корабельный такелаж. Вино в складах горело синим пламенем, зерно дымилось и смердело.

– А сейчас, – сказал Император, – я произнесу речь.

Он взобрался на стенку мола и немного постоял, обмахиваясь рукой.

– Ты не хочешь повернуть их ко мне лицом, полковник?

Оркестр уже еле ползал, город горел, «Амфитрита» тонула с шипением и свистом. Горожане карабкались на окружающие холмы. Величественная сцена божественно-бесстрастного разрушения. Гр-р-рох.

– …наблюдал за вами с чувством растущей гордости. В нынешние декадентски-упадочнические времена вы демонстрируете образцы высочайшего духа, которыми славен Рим. Приказы выполнять, не рассуждать – в том доблесть ваша.

Мамиллий стоял у подножия стенки и прямо перед собой видел тени Императора и полковника. Одна из них мерно покачивалась.

– Под немилосердно палящим солнцем и шестьюдесятью четырьмя фунтами бронзовых доспехов, держа на плечах нелегкие плоды своих праведных трудов, вы стояли и терпели, потому что таков приказ. Ничего другого мы и не ждали от наших солдат.

Мамиллий, попеременно переставляя носки и пятки ног, сдвинулся с места – этому он научится в детстве. Глядя прямо перед собой, он плавно и незаметно перемещался все ближе к туннелю. Вскоре женщины и спасительная тень катапульты скрыли его.

– На ваших глазах горели корабли. Безжалостный огонь пожирал город. Здравый смысл призывал вас тушить пожары. Пошлый и безответственный гуманизм предательски нашептывают, что-де женщины и дети, больные и престарелые ждут вашей помощи. Но вы – солдаты и вы выполняете приказ. Я поздравляю Рим – у него славные защитники.

Мамиллий исчез. Женщины живописной группой расположились между солдатами и туннелем. Полковник обнаружил, что не видит ничего, кроме двух мечей, держать их очертания в поле зрения становилось все труднее. Чтобы как-то справиться с ними, он предусмотрительно поддержал левой рукой запястье правой.

Император напомнил солдатам о славной истории Рима.

Ромул и Рем.

Гр-р-рох.

Манлий Капитолийский, Гораций Коклес и Знаменосец IX легиона5.

Гр-р-рох.

Император в общих чертах обрисовал основные этапы римских завоеваний, подробно остановился на многочисленных подвигах римского войска. Коснулся истории Греции и ее упадка; не забыл упомянуть о праздности египтян.

Гр-р-рох. Гр-р-рох.

Неожиданно полковник исчез со стенки гавани. В море за спиной Императора что-то смачно чавкнуло – и все. Тяжелы вы, доспехи полковника.

Император говорил о воинских доблестях.

Гр-р-рох.

Из тумана в полумиле от гавани вновь появилась императорская галера. Направляясь ко входу в гавань, она уже едва шевелила веслами.

Гордость легиона.

Гр-р-рох.

Честь легиона.

Наступила кульминация. У самых ног Императора, там, где только что упали трое легионеров, все и началось. Волна тошнотворного запала накрыла парад, и некогда стройные ряды разом провалились в спасительное забытье. Дальняя часть мола была завалена беспомощными телами солдат и музыкантов – последние не слышали уже ничего, кроме биения собственных преданных сердец. Император с сочувствием посмотрел на них.

– Самосохранение.

Мамиллий и императорская стража вырвались из туннеля. Их было около двух дюжин – здоровых мужчин, отдохнувших в прохладе тенистого сада и готовых теперь учинить небольшое бодрящее зверство. Мамиллий размахивал мечом, распевал партию хора из трагедии «Семеро против Фив» – одну из тех, от которых кровь стынет в жилах, – и пытался бежать в такт мелодии. В тот же миг императорская галера гулко стукнулась бортом о причал. Грязный, раскосмаченный Постумий выбрался на берег, клокоча от гнева. Стража Императора сломала строй, подбежала к Постумию и схватила его. Он отбросил двоих и, рыча как зверь, прыгнул с обнаженным мечом на Мамиллия. Мамиллий замер на месте, сжал руки, стиснул коленки, выпятил подбородок. С греческого языка он перешел на родной:

– Pax!..6

Постумий занес меч над головой Мамиллия. Император закрыл глаза. Услышав звук, похожий на удар гонга, он открыл их снова. Постумий пытался скинуть с себя ораву насевших на него солдат. Мамиллий кружился на месте, пытаясь сдернуть шлем, но не тут-то было: голова его теперь сидела в нем прочно, по уши.

– Ты, Постумий, грубиян и невежа, дурно воспитанный человек, вот ты кто. У меня теперь разболится голова.

Император спустился со стенки мола.

– Что за человека привез с собой Постумий в галере?

Начальник стражи застыл в приветствии.

– Пленника, Цезарь. Судя по виду, раба.

Пальцем одной руки Император постучал по ладони другой.

– Законного наследника и раба проводите через туннель. Двое твоих людей поведут досточтимого Мамиллия. Сейчас не время вытаскивать его из шлема. Уважаемые дамы, демонстрация окончена. Вы можете вернуться на виллу.

Он остановился у катапульты и оглянулся. Словно обитатели морского дна во время отлива, на молу слабо шевелились почетный караул и оркестр.

– Шестеро твоих людей должны удерживать туннель во что бы то ни стало. Пусть никого не пропускают без твоего приказа.

– Слушаюсь, Цезарь.

– Остальных можешь разместить в саду. Чтобы не маячили на виду, спрячь их в кустах. Выполняй.

– Слушаюсь, Цезарь.

Сад был по-прежнему тих и спокоен. Император стоял у пруда с лилиями и с наслаждением вдыхал ароматный воздух. Внизу кое-где снова проступала гладь моря. Выровняв дыхание, он повернулся к небольшой группе мужчин.

– Постумий, ты обещаешь вести себя прилично, если я прикажу страже отпустить тебя?

Постумий посмотрел на черную пасть туннеля. Император, поймав его взгляд, покачал головой.

– Выбрось из головы надежду вырваться через туннель. У стражи есть приказ. Оставь! Давай обсудим все спокойно.

Постумий стряхнул с себя охранников.

– Что ты сделал с моими солдатами, колдун?

– Проверка, Постумий, обычная проверка. Я только растянул ее во времени.

Постумий потянулся за шлемом и надел его. Ало-золотистое перо кое-где обгорело.

– Что меня ждет?

Император скривил губы в улыбке:

– Посмотри на Мамиллия. Ты можешь представить его в роли Императора?

Мамиллий лежал на животе поперек каменной скамейки. Двое солдат держали его за ноги. Третий силился стянуть с него сплющенный шлем.

– Информация агента точна и обстоятельна.

Император согнул палец:

– Фанокл.

– Я здесь, Цезарь.

– Раз и навсегда объясни законному наследнику, чем ты занимался.

– Я уже говорил ему, Цезарь. Ни рабов, ни войн. Постумий презрительно ухмыльнулся:

– Пусть приведут пойманного мной раба. Он один из тех, кто сжег твой корабль.

Двое солдат вывели раба – они заломили ему руки, отчего тот согнулся в три погибели. Раб был все еще гол, хотя успел обсохнуть. Этому темнокожему бородатому детине ничего не стоило бы разорвать льва голыми руками.

Император смерил его взглядом.

– Кто он?

Солдат схватил раба за волосы, поворачивая его голову из стороны в сторону, потом рванул резко вверх – раб сморщился от боли. Постумий наклонился рассмотреть метки на ушах. После его кивка солдат отпустил голову пленника.

– Зачем ты это сделал?

Раб отвечал хриплым и неровным голосом отвыкшего говорить человека:

– Я гребец.

Брови Императора поползти вверх.

– Придется приковывать гребцов к веслам, если это, конечно, не потребует больших дополнительных расходов.

Раб попытался всплеснуть руками.

– Будь милостив, Цезарь. Мы не смогли убить этого человека.

– Кого, Фанокла?

– У него бдительный гений. Доска убила раба, который стоял рядом. Краб тоже пролетел мимо.

Раздался пронзительный визг – досточтимого Мамиллия наконец вытащили из шлема. Он тоже поспешил к Императору.

– Мамиллий, краб предназначался не тебе!

Мамиллий в волнении повернулся к рабу:

– Значит, ты не хотел меня убить?

– А зачем нам тебя убивать? Ты изнурял нас работой, так это твое право. Для того нас и купили. Но этот человек совсем нас не использовал. Мы видели, как его корабль плыл без гребцов и парусов против ветра. Что ж, мы, гребцы, теперь совсем не нужны?

Фанокл закричал:

– Мой корабль сделал бы вас свободными людьми!

Император задумчиво разглядывал раба.

– Ты доволен своей участью гребца на триреме?

– Боги знают, как мы страдаем.

– Так в чем же дело?

Раб задумался. Когда он снова заговорил, слова его потекли как что-то заученное в очень далеком прошлом:

– Лучше быть рабом у последнего трюмного, чем правителем над тенями в аду.

– Понятно. – Император кивнул солдатам. – Уведите.

Постумий издал противный смешок.

– Ты видишь, грек, что думает о твоем корабле профессиональный мореход!

Император возвысил голос:

– Не спеши. Послушаем, что скажет о гром-машине профессиональный солдат. Начальник стражи!

Но начальник стражи уже отдавал Императору честь.

– Прости меня, Цезарь, но госпожа…

– Какая госпожа?

– Они не пропускают ее без моего разрешения, Цезарь.

Мамиллий закричал срывающимся голосом:

– Евфросиния!

Начальник стражи повернулся к солдатам:

– Госпожу пропустить. Шевелитесь, ребята!

Солдаты у входа расступились, и Евфросиния, съежившись, подошла к Фаноклу и Императору.

– Где ты была, дитя мое? Почему ты не пошла с остальными? На молу без меня опасно!

Но и на сей раз она промолчала, лишь покрывало у рта колыхалось от прерывистого дыхания.

Император жестом подозвал ее к себе.

– Стань около меня. Теперь тебе ничто не угрожает. – Он снова обратился к начальнику стражи: – Начальник стражи!

– Слушаю, Цезарь!

– Вольно. Постумий, задавай свои вопросы.

Постумий оглядел его внимательно.

– Капитан, ты хотел бы драться на войне?

– Для защиты Отца Отечества…

Император махнул рукой.

– В твоей верности никто не сомневается. Отвечай, пожалуйста, по существу.

Капитан задумался.

– В общем, да, Цезарь.

– Почему?

– Все-таки что-то новенькое, Цезарь. Душевный подъем, продвижение по службе, а может, и хорошие трофеи… ну и так далее.

– А ты хотел бы поражать своих врагов на расстоянии?

– Не понимаю.

Постумий наставил палец на Фанокла.

– Этот плюгавый грек сделал новое орудие, ты его видел на молу. Жмешь на пипку – и врагу конец.

Капитан размышлял.

– Значит, Отцу Отечества больше не нужны его солдаты?

Постумий выразительно посмотрел на капитана.

– Ему уж точно нет. А вот мне нужны.

– А что, если враг заимеет собственную гром-машину?

Постумий обернулся к Фаноклу:

– Броня защитит?

– Едва ли.

Император легонько дернул Мамиллия за алый плащ.

– Предвижу, что такой военной формы вам больше не носить. Грядущие войны вы проползаете на брюхе. И форма ваша будет цвета грязи или коровьего дерьма…

Начальник стражи опустил глаза на свой блестящий бронзовый нагрудник.

– …а металлические доспехи можно будет выкрасить в неброский цвет или оставить так, как есть, – сами выпачкаются в грязи.

Офицер побледнел.

– Ты шутишь, Цезарь.

– Сам видел, что натворил его корабль в гавани.

Начальник стражи отступил назад. Челюсть его отвисла. Он дышал часто, словно человек, которому привиделся жуткий кошмар. Потом стал озираться по сторонам, взгляд его блуждал по кустам, каменным скамьям, солдатам, загораживающим вход в туннель…

Постумий вышел вперед и схватил его за руку.

– Ну что, капитан?

Глаза их встретились. Лицо капитана обрело решимость: челюсти стиснуты, на щеках обозначились тугие желваки.

– А остальных берешь на себя, генерал?

Постумий кивнул.

И началось. Сквозь живописную группу жестикулирующих фигур, сквозь сцепление человеческих тел, что пытались сохранить равновесие, балансируя на берегу пруда, над невозмутимыми белыми лилиями летел от кулака Постумия Фанокл. Начальник стражи побежал к туннелю, следом за ним загромыхал Постумий. Офицер прокричал слова команды, и защитники туннеля – раз, два! раз, два! – дружно отступили, раскрывая дверь в живой стене. Беглецы исчезли в черной дыре, часовые продолжали стоять по стойке «смирно». Из кучи тел на берегу пруда по одному выбирались солдаты. Мамиллий – между ним и туннелем лежал пруд – метался из стороны в сторону, от испуга он никак не мог найти кратчайшую дорогу к беглецам. Один Император был безмолвен и спокоен, разве только стал чуточку бледнее и немного отрешеннее – он понимал неотвратимость краха и нависшей над ним смерти. Вскоре солдаты привели себя в порядок, Фанокл выбрался из пруда, Мамиллий после мучительных колебаний преодолел его вброд. Все еще не веря в предательство начальника стражи, собрались они у входа в туннель. К ним подошел Император. Он задумчиво вглядывался в живую стену, которую дисциплина привела в полнейшую негодность. Потом едва заметно пожал плечами.

Мягко, словно говоря с детьми, произнес:

– Теперь можно стоять вольно.

Неожиданно их качнуло тугой струей воздуха. Почти одновременно земля под ногами заходила ходуном, на голову, как кулак, обрушился резкий удар звука. Император повернулся к Мамиллию:

– Гроза? Везувий?

За мысом, разделяющим сад и порт, завыло, вой приближался, рядом оглушительно грохнуло, в ветвях тиса зашелестело и зашептало. Потрясение притупило в них чувство опасности, и они лишь ошарашенно переглядывались. Фанокла била дрожь. В туннеле раздались торопливые шаги, кто-то бежал, спотыкаясь и падая. Прямо на них выскочил солдат, ало-золотистые тона его формы выдавали в нем подчиненного Постумия.

– Цезарь…

– Возьми себя в руки, а потом докладывай.

– Он умер…

– Кто умер и как это случилось?

Солдат качнулся, но на ногах устоял.

– Не знаю, как сказать тебе, Цезарь. Мы становились в строй после… после смотра. Из туннеля выбежал генерал Постумий. Он увидел, что несколько солдат тушат пожар, и начал созывать остальных. С ним бежал один из твоих офицеров. Я видел, как он нагнулся у катапульты номер семь. Сверкнула молния, загрохотал гром…

– …и в молу образовалась дымящаяся дыра. Где Постумий?