Текст книги "Путь стоика. Сохранить спокойствие, твердость характера и благоразумие перед лицом испытаний"

Физик-теоретик Стивен Хокинг заболел болезнью Лу Герига в 1963 году, в возрасте 21 года. Как и Геригу, ему пришлось наблюдать, как исчезает одна его способность за другой. Когда он больше не мог ходить, то передвигался сначала в обычном, а затем в моторизованном инвалидном кресле, которым управлял, перемещая джойстик пальцами. Потеряв контроль и над рукой, он управлял своим креслом движениями мышц щеки. Раньше он мог общаться, разговаривать, но с годами его речь превратилась в бормотание. Затем приступ пневмонии вынудил врачей провести трахеотомию, что лишило его даже бормотания. Он преодолел эту напасть, наловчившись поднимать брови, чтобы с помощью помощника выбирать буквы на карточках и таким образом составлять слова.

Благодаря своему статусу знаменитости в мире науки Хокинг получал большую помощь в преодолении выпавших на его долю невзгод. Друзья-физики познакомили его с инженерами и программистами, и те создали систему, помогавшую ему набирать компьютерные сообщения с помощью кликера. Впоследствии ее улучшили за счет добавления синтезатора речи, способного читать эти сообщения вслух. В 1997 году с Хокингом встретился соучредитель Intel Гордон Мур и поставил перед своими сотрудниками задачу поработать над улучшением используемой Хокингом установки. Разработанные в результате технологии принесли пользу и другим инвалидам, а это означает, что несчастье Хокинга явилось лучом надежды для всего человечества. Так случается со многими невзгодами, особенно если в своей беде человек проявляет стойкость.

Несмотря на свою инвалидность, Хокинг мог давать интервью и читать лекции. Во время этих мероприятий могло показаться, что произносимое им исходило непосредственно из его мозга, но это была иллюзия. Все предложения были составлены заранее. Когда он «говорил», компьютер читал рукопись, предложение за предложением. Несмотря на то что Хокинг был британцем, используемый им синтезатор речи из-за своего американского происхождения имел американский акцент. К тому же звучал он совершенно неэмоционально. Позднее появились и другие, более тщательно разработанные синтезаторы речи, но Хокинг мудро остался с голосом, ставшим для всего мира его голосом.

Несчастье Герига во многих отношениях стало для него более суровым испытанием, чем то, что произошло с Хокингом. Поскольку Гериг был одаренным спортсменом, физические способности лежали в основе его самооценки. Утрачивая эти способности, он терял важную часть своей личности. Самоидентификация Хокинга, напротив, была сосредоточена на его умственных способностях, и он сохранил их, несмотря на ухудшение состояния тела. Кроме того, благодаря выдающимся достижениям в науке и технике Хокингу было намного легче двигаться и общаться, чем Геригу. Тем не менее очевидно, что оба мужественно приняли вызов, способный сломить многих людей. Вот почему мы ими восхищаемся, даже если равнодушны к бейсболу и ничего не понимаем в физике черных дыр.

Вы можете полагать, что истории Герига и Хокинга представляют собой наихудший сценарий, но вы ошибаетесь. Рассмотрим, в частности, людей с синдромом запертого человека. Хотя их разум все еще активен, они потеряли контроль над мышцами, за исключением, может быть, век. И по медицинским меркам эта болезнь проявляется внезапно. Вы находитесь в самом расцвете сил, занимаетесь повседневными делами и вдруг начинаете чувствовать себя странно. Вы теряете сознание, а когда приходите в себя – через несколько дней или недель, – то оказываетесь в больнице. Вы по-прежнему можете видеть и слышать, но не можете пошевелить ни одной мышцей, а это значит, что вы не способны задавать вопросы. Это потому, что вы перенесли инсульт ствола головного мозга. В результате нарушилась связь между мозгом и телом, но при этом никаких изменений в мозге и теле не произошло.

Именно такое и случилось с учителем средней школы Ричардом Маршем. Он проснулся в больнице с подключенным аппаратом искусственного дыхания. Его врачи предположили, что у него наступила смерть мозга. По этой причине они свободно разговаривали о нем в его присутствии. В какой-то момент они сказали его жене, что его шансы на выживание составляют всего лишь два процента и даже если он и выживет, то останется овощем. Может быть, она хочет, чтобы они отключили его от аппарата? Марш закричал: «Нет!», понятно, внутри себя. Он не мог пошевелить ни одним своим мускулом, включая те, что позволяли ему говорить. К счастью, его жена отклонила это предложение, и в результате через четыре месяца после инсульта Марш выписался из больницы домой (11).

По сравнению с другими запертыми внутри пациентами Маршу еще повезло. Жан-Доминик Боби, 43-летний главный редактор французского журнала Elle, перенес инсульт ствола головного мозга и, проснувшись в больнице, не мог двинуть ни одной частью своего тела, за исключением двух вещей: он был способен медленно поворачивать голову и моргать левым глазом. Поскольку он не мог моргать правым глазом, существовала опасность, что его роговица высохнет и изъязвится. Чтобы этого не случилось, врачи зашили веки этого глаза. Боби не мог глотать, а это означало, что он не мог ни есть, ни пить. Его приходилось кормить через введенную в желудок трубку. Только представьте: он все еще чувствовал запах картофеля фри, но не мог его есть. Он вспоминал, что ел в последний раз, но делал это с осознанием того, что, вероятно, больше никогда такой еды не будет – ни этой, ни любой другой, если уж на то пошло. Его неспособность глотать имела еще одно последствие. Он не мог делать то, что вы делаете (хотя и неосознанно) на протяжении всего дня, а именно глотать постоянно скапливающуюся во рту слюну. В результате у него постоянно текли слюни. При встрече с неподвижным, безмолвным, одноглазым, пускающим слюни человеком легко предположить, что он овощ, но разум Боби все еще был в полном порядке. Более того, несмотря на свое запертое внутри состояние, он написал мемуары «Скафандр и бабочка»[3]3
  Diving Bell and the Butterfly – мемуары Жана-Доминика Боби, изданные в 1997 году. Экранизация выполнена режиссером Джулианом Шнабелем в 2007 году. (Прим. ред.)


[Закрыть], по которым впоследствии был снят одноименный фильм.

Он диктовал книгу левым глазом. Люди читали ему алфавит, и когда доходили до нужной буквы, Боби моргал. Он обнаружил, что некоторые, вместо того чтобы терпеливо, букву за буквой, проговаривать алфавит, строили догадки в отношении того, какую букву или слово он пытается сообщить, но это лишь замедляло процесс. Хороший помощник просто позволял ему закончить слова и предложения. Поскольку редактирование этих предложений было таким трудоемким процессом, прежде чем диктовать, он тщательно составлял их в уме.

Не похоже, чтобы Боби был практикующим стоиком до того, как попал в положение запертого человека. Однако он пишет об «обретении стоицизма» как о механизме преодоления своего несчастья (12). В отличие от Марша, Боби из больницы не вышел. Через пятнадцать месяцев после инсульта и через два дня после публикации его мемуаров во Франции он умер.

Стоит понимать, что положение Боби, хотя и плохое, могло быть хуже. Пациенты с полным синдромом запертого человека не могут пошевелить даже веками, из-за чего врачам бывает трудно установить, функционирует ли все еще их мозг, а если и да, то общение с ними все равно представляется невозможным. Но и в отношении таких случаев есть луч надежды. Революционные технические изменения позволили запертым внутри пациентам общаться с помощью одной лишь мысли. Имплантированные в их мозг электроды посылают сигналы на компьютер. Таким образом, пациент может выбирать буквы на экране компьютера. Однако этот процесс очень медленный: одна пациентка могла «печатать» со скоростью одно или два слова в минуту – и была рада своему достижению (13). Я счел полезным размышлять о ее затруднительном положении, когда мой компьютер отказывается работать.

В своей автобиографии Теодор Рузвельт предлагает такой вдохновленный стоиками совет: «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть» (14). Именно это и делали описанные мною люди с синдромом запертого человека. Таким образом, они смогли превратить то, что иначе можно было бы охарактеризовать как трагедию, в жизнь, одновременно отважную и достойную восхищения.

Истории бедствий, подобные описанным в этой главе, вызывают у меня смешанные чувства. Услышав их, я могу быть растроган до слез, но в то же время мне за себя стыдно – стыдно не за то, что плачу, а за то, что слишком многое в своей жизни я принимаю как должное.

В качестве еще одного примера стойкости перед лицом несчастья рассмотрим случай философа-стоика Пакония Агриппина, открыто критиковавшего императора Нерона. К нему пришел посыльный, чтобы сообщить, что его судят в сенате. Его ответ: «Да будет судьба благосклонна! Однако уже пять часов (а в этот час он по своему обыкновению упражнялся и затем обмывался холодной водой), пойдем поупражняемся». Когда он кончил упражняться, пришли и сказали ему: «Ты осужден». – «На изгнание, – спрашивает он, – или на смерть?» – «На изгнание». – «А имущество что?» – «Не изъято». – «Позавтракаем, значит, в Ариции»[4]4
  Пять часов – одиннадцать часов утра. В отличие от нас римляне начинали отсчет времени не с полуночи, а с 6 часов утра. Ариция – город на Аппиевой дороге в 16 римских милях к юго-востоку от Рима. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] (15).

Поступая таким образом, Агриппин просто следовал совету, который, хотя и является вполне разумным, слишком легко забывается. Если количество доступных решений ограничено, глупо суетиться и волноваться. Вместо этого мы должны просто выбрать лучший из этих вариантов и продолжать жить. Вести себя иначе – значит тратить драгоценное время и энергию напрасно.

Истории бедствий, подобные описанным выше, вызывают у меня смешанные чувства. Услышав их, я могу быть растроган до слез, но в то же время мне за себя стыдно – стыдно не за то, что плачу, а за то, что слишком многое в своей жизни я принимаю как должное. Занимаясь повседневными делами, я могу столкнуться с небольшой неприятностью. Я могу, например, поехать в магазин за продуктами и обнаружить, что все близлежащие парковочные места заняты. «Ну конечно!» – возможно, с досадой произнесу я только для того чтобы вспомнить, что, проходя эти несколько лишних шагов, я живу жизнью, о которой Стивен Хокинг или Жан-Доминик Боби могли только мечтать. Как же мне не стыдиться!

Хотя истории о жизненных трудностях способны нас огорчить и пристыдить, они также могут быть чрезвычайно воодушевляющими. В них мы встречаем обычных людей, переживших невзгоды намного более сложные, чем те, что нам, скорее всего, когда-либо суждено испытать, и вместо того чтобы погрязнуть в жалости к себе, они отреагировали на эти беды мужественно и разумно. Тем самым они превратили то, что могло бы стать личной трагедией, в свой личный триумф.

Глава 4. Можем ли мы стать более стойкими?

На предыдущих страницах мы рассмотрели диапазон эмоциональной устойчивости. На одном его краю мы видим стойких людей. Столкнувшись с бедой, они быстро приходят в норму – или, что еще лучше, невзгоды не выводят их из равновесия, и, следовательно, для них не существует таких ударов судьбы, от которых пришлось бы оправляться. Они выглядят сильными и даже героическими. На другом краю находятся хрупкие натуры. Жизненные трудности выбивают их из колеи, они раздражаются, злятся или вообще впадают в полное уныние. В результате они обычно бывают несчастливы, и вместо того, чтобы, подобно несгибаемым людям, вызывать восхищение окружающих, заслуживают лишь сострадания.

Итак, почему стойкость свойственна не всем? Напрашивается простой и быстрый ответ: потому что не всем это дано. Это как цвет глаз, одна из тех вещей, контролировать которые мы не можем. В значительной степени это следствие того, как мы «устроены изначально». Некоторым людям посчастливилось родиться стойкими, другим – нет.

При всей его популярности такой ответ является ошибочным. Если бы стойкость, как цвет глаз, была «прирожденной», мы ожидали бы, что это качество будет постоянно передаваться из поколения в поколение. Например, если у обоих родителей голубые глаза, их дети почти наверняка тоже будут голубоглазыми. Однако, оглядываясь на недавнюю историю, мы видим, что со стойкостью это работает не так.

Вспомним Лондон времен Второй мировой войны. Он подвергался регулярным бомбардировкам. Перед войной эксперты предсказывали, что под постоянными бомбежками люди испытают тяжелый стресс и, следовательно, моральный дух народа будет сломлен. Отчасти на это и рассчитывал Гитлер. Но случилось прямо противоположное. Люди всей душой восприняли лозунг «Сохраняйте спокойствие и продолжайте действовать»[5]5
  Keep Calm and Carry On – агитационный плакат, созданный в Великобритании в 1939 году, в начале Второй мировой войны. (Прим. пер.)


[Закрыть], последовали примеру предков и изо всех сил стремились сохранять истинно английскую выдержку.

Однако за последние семьдесят лет все изменилось. Правнуки этих людей во многих случаях значительно менее стойки, чем их предки. И если это верно в отношении Великобритании, можно утверждать, что это еще более верно в отношении Соединенных Штатов. Но почему? Что произошло?

Это изменение, как и любые другие перемены в обществе, представляет собой сложное явление с множеством причинных факторов. Позволю себе предположить, что одним из них стала публикация в 1969 году книги «О смерти и умирании»[6]6
  On Death and Dying (Элизабет Кюблер-Росс, 1969). (Прим. ред.)


[Закрыть]. В этом бестселлере американский психолог Элизабет Кюблер-Росс описала пять стадий переживания горя: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. По ее словам, именно эти стадии обычно проходят неизлечимо больные люди. Также, утверждает она, для того, чтобы успешно справиться с горем, человеку необходимо пройти через эти этапы.

Итак, почему стойкость свойственна не всем? Напрашивается простой и быстрый ответ: потому что не всем это дано. При всей его популярности такой ответ является ошибочным.

Позднее она расширила свою теорию исцеления от горя, включив в нее другие жизненные потрясения, такие как смерть родственника, потерю супруга в результате развода и даже увольнение с работы. Общественность приняла ее рекомендации близко к сердцу и пришла к выводу, что самостоятельно справляться с трудностями рискованно. Этот и другие факторы спровоцировали взрывной спрос на услуги психологического консультирования, и к концу века к месту любой катастрофы стекалось великое множество консультантов-психологов, предлагавших свою помощь уцелевшим.

Разрушению человеческой стойкости поспособствовали не только психологи. Подключились к делу и политики с заявлениями о том, что избиратели не виноваты в большинстве возникающих в их жизни трудностей. Эти затруднения они испытывают из-за несправедливого и несовершенного устройства общества. Вот типичное послание политика: «Плохие и глупые люди создали вам проблемы. Голосуйте за меня, и я все исправлю».

Безусловно, политики правы в том, что люди бывают объектами несправедливости и дискриминации. Они также правы, считая, что многие переживаемые людьми невзгоды являются результатом подобного ущемления их интересов. Однако у политиков есть досадная привычка думать об этих людях и относиться к ним не как к объектам несправедливости и дискриминации, а как к их жертвам. С этим ярлыком многие люди охотно согласились. Ведь если вы – жертва, то с вас снимается ответственность за многое, что не так в вашей жизни. Это также дает вам право на особое отношение: жертве требуется время и место для восстановления и, возможно, даже некая материальная компенсация. В то же время, исполняя роль жертвы, вы, скорее всего, лишь усугубите страдания, испытываемые из-за причиненного вам зла. Вы будете чувствовать беспомощность.

Стойкие люди отказываются от роли жертвы. Быть жертвой – значит напрашиваться на жалость, а они не считают себя страдальцами. Они сильные и умные. Возможно, они не всегда способны избежать несправедливого отношения к себе, но зато они в значительной мере контролируют свою реакцию на это. Кто-то позволяет подобной ситуации испортить свой день или даже жизнь, а кто-то смело принимает вызов и с внутренним оптимизмом преодолевает возникшие на пути преграды.

Это может показаться наивным, но прекрасно описывает то, как реагировали на несправедливость многие древние стоики. Они были склонны говорить и делать то, что доставляло им неприятности с власть имущими. Мы убедились в этом на примере Пакония Агриппина. Похожее случалось и с Тразеей Петом, Рубеллием Плавтом, Бареей Сораном[7]7
  Римские политики, состоявшие в оппозиции императору Нерону. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] и их учителем-стоиком Музонием Руфом. Эти люди отличались замечательным мужеством перед лицом переживаемых ими бедствий.

Самого Музония подвергали изгнанию не один раз, а дважды, последний раз на Ярос – пустынный остров в Эгейском море. Он не впал в депрессию или уныние и не жаловался на свое положение тем, кто его навещал. В своей прочитанной впоследствии лекции Музоний говорил об изгнании. Он отметил, что оно не лишает нас самого важного. В частности, находящемуся в изгнании человеку не запрещается иметь смелость, самообладание, мудрость или другие добродетели (16). Более того, изгнание может пойти на пользу. Например, Диогена[8]8
  Речь про Диогена Синопского, проповедовавшего аскетизм. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] из обычного человека оно превратило в философа. Были и другие люди, восстановившие в изгнании здоровье, подорванное излишествами роскошной жизни (17).

Стойкие люди отказываются от роли жертвы. Быть жертвой – значит напрашиваться на жалость, а они не считают себя страдальцами. Они сильные и умные.

Подумайте, насколько иным был бы наш мир, если бы такие люди, как Нельсон Мандела или Махатма Ганди, согласились играть роль жертвы. Точнее, предположим, что их с детства приучали считать, что самостоятельно справляться с трудностями психологически рискованно и поступать так ни в коем случае не следует. Представляется маловероятным, что в этом случае они с таким же мужеством относились бы к несправедливостям, которые испытывали в жизни. Возможно, вместо этого они обращались бы к психотерапевтам или писали бы пламенные обращения к чиновникам.

К концу ХХ века многие взрослые люди уже выбрали для себя роль жертвы. А многие дети воспитывались с верой в то, что они не только не должны, но и не могут самостоятельно справляться с проблемами, которые ставит перед ними жизнь.

По совету психологов родители 1990-х и начала 2000-х годов упорно старались обеспечить своим детям совершенно безоблачное детство. Они следили за их играми, чтобы предотвратить любые накладки, а если инциденты все же случались, устраняли проблемы сами, вместо того чтобы оставить это детям. Схожим образом, когда между их детьми возникали споры, родители брали на себя роль рефери, вместо того чтобы позволить детям разбираться самостоятельно.

Такие сверхзаботливые родители также старались не допустить того, чтобы их детей постигла неудача. Похоже, идея состояла в том, что успешные дети привыкают к своей успешности и, следовательно, с большей вероятностью будут успешными и в будущем. В результате в соревнованиях больше не было победителей и проигравших; вместо этого победителями были все, то есть награду получал каждый. Во многих школах отменили плохие оценки; проходные баллы получали все, кто приходил на экзамены; и каждый, кто просто проболтался на протяжении четырех лет в старших классах, получал аттестат о среднем образовании.

А когда приходила пора поступать в колледж, родители могли брать на себя написание необходимого для поступления личного обращения[9]9
  Небольшое эссе абитуриента с кратким описанием цели поступления в данное учебное заведение. (Прим. пер.)


[Закрыть] (18). Эти родители-вертолеты, как их стали называть, должно быть, восторгались при виде высоких оценок своих детей в колледже. Сами они в свое время выбивались из сил ради «троечки с плюсом», зато их отпрыски с минимальными усилиями получали «пятерки» и «четверки». Несомненно, это явилось свидетельством того, что их стратегия воспитания увенчалась успехом. Ведь так? (19)

Представьте себе жизнь человека (назовем его Джоном), у которого в детстве практически не было неудач во многом благодаря усилиям окружавших его взрослых. Такое защищенное детство, возможно, и было приятным, но оно лишило Джона шанса развить свое умение преодолевать трудности – побочный эффект, возможно, и не проявлявший себя до вступления во взрослую жизнь.

Встретившись с проблемой, взрослый Джон может не оправиться и будет испытывать сильное смешанное ощущение внутреннего сопротивления и отчаяния. Схожим образом, вместо того чтобы рассматривать неудачи как ступеньки на пути к конечному успеху, он будет воспринимать их просто как травмирующие события. Джон легко обижается на то, что говорят и делают другие люди, даже если они изо всех сил стараются его не обидеть. По этим причинам знакомые Джона могут характеризовать его (между собой) как эмоционально неустойчивого человека. И еще одно: даже притом, что Джон может быть страстным приверженцем социальной справедливости, трудно представить, что он станет, скажем, следующим Мартином Лютером Кингом. Для этого требуются уверенность в себе и внутренняя сила – черты характера, с большой вероятностью у Джона отсутствующие.

Можно только себе представить, как бы отреагировали на поведение Джона его прапрадедушка и прапрабабушка. Они храбро сражались на Второй мировой войне. При этом на протяжении многих лет им приходилось преодолевать множество невзгод. Тем не менее они вышли из этого сурового испытания настоящими людьми, в любом случае ценящими жизнь больше, чем прежде. И вот перед ними их правнук, который, несмотря на то что живет в мирные и благополучные времена, и вопреки тому, что ему посчастливилось учиться в колледже, выглядит одновременно несчастным и эмоционально уязвимым.

Существует вероятность того, что у некоторых читателей этих страниц было детство, похожее на детство Джона, которому в результате недостает стойкости. Если вы – один из них, поймите, что, сравнивая вас с вашими прапрадедами, я ставлю перед собой цель не пристыдить вас, но предложить поддержку. Если у вас отсутствует черта характера, которой обладали ваши предки, это свидетельствует о том, что это качество является скорее приобретенным, чем врожденным, а это приятная новость. Как бы вы ни старались, вы не в силах изменить врожденные свойства, такие как цвет ваших глаз. Однако, приложив усилия, вы сможете приобрести способность, не относящуюся к врожденным, например умение кататься на велосипеде.

Это значит, что те, кому не хватает жизнестойкости по причине воспитания, могут стать более выносливыми. Им придется постараться, но обретенное мужество может привести к значительному улучшению качества их жизни. Поэтому на следующих страницах давайте обратимся к тому, что советуют в этом плане стоики.