Текст книги "Драконье серебро"

Глава 11

– Черный зверь Лагерхёгг рожден был от железа и камня, в яйце золотом. Сила его велика и в скалах, и в небе, отзываются ему буря и грозовое ненастье. Черный хёгг – властитель небес и гор, и зов его родит самых сильных воинов и выносливых дев.

Белый зверь Ульхёгг родился от союза льда и сияния, в алмазном яйце. Глаза его видят сквозь толщу льда, отзываются ему хрусталь вершин, снега и ветра севера. А от зова Ульхёгга появляются люди, не боящиеся холода и плавящие стекло, что крепче алмаза.

Серый зверь Ньордхёгг вышел из пучины морской, и яйцо его там навеки осталось. От того водному хёггу легче жить в море. Хёгг этот вольный, и зов его слаб, оттого дети Ньордхёгга суше предпочитают свободные просторы водной глади.

Яйцо красного зверя Хелехёгга треснуло в лаве и огне. Пробудился он злым и коварным, потому что жжет горящий уголь его шкуру от начала времен. И ярость этого зверя страшна так, что боятся ее люди от северного предела до южного острова. Ибо каждый ребенок фьордов знает: проснется красный зверь, издаст рев, и придет смерть. Потому что отзывается на зов красного хёгга Огненный Горлохум…

Это песни, что поют на фьордах, лирин. Но есть истории, которые можно услышать только в Дьярвеншиле. Они не о хёггах. Они о тех, кто был до хёггов, до людей, до Великого Горлохума. Это песня ветра, что приходит с гор, песня злого ветра… В его покрове прячутся серебряные звери, перед ними бессильны и потомки перворожденных… Злая гора, злой ветер, злые звери… Дьярвеншил помнит, Дьярвеншил ждет… Слушай ветер, прекрасная дева, слушай ветер…

Слова тихой песни, что пела девочка, звучали и звучали, оплетали душу и разум шелковой паутиной. И было от этой песни одновременно тревожно и спокойно, словно стоишь на пороге невероятного, и стоит только сделать шаг…

Где-то на этой мысли я и уснула. И снился корабль, качающийся на волнах, и капитан с белозубой улыбкой, протягивающий яблоко, а потом – темное небо и чудовище, падающее сверху…

Проснулась, хватая ртом холодный воздух. И не сразу смогла понять, где я. Лампа на столе не горела, лишь внутри пузыря тихо тлели искры. Вероятно, как и предупреждала Анни, живое пламя уснуло. В башне было тихо, даже снизу, из зала, не доносилось ни звука. Густой полумрак окутывал комнату, лишь более светлый квадрат незашторенного окна не давал тьме окончательно завладеть спальней. Мой сонный взгляд выхватывал углы сундуков, стол, фигуру у стены…

Фигуру?

Сердце подскочило и забилось где-то в горле. Кто это? Что это?! Там, где стояло чудовище, лежала густая тьма, куда не попадал свет лампы. И силуэт казался отпечатком на стене, нечетким рисунком… Человеческие ноги, тонкие руки, тело, прикрытое мехом, жуткая рогатая голова, темная грива волос, спадающих до самого пола! И на миг показалось, что я даже вижу глаза – такие же жуткие, внимательно и остро глядящие на меня из мрака!

Да что это?

– Анни? – неуверенно прошептала я, надеясь, что девочка где-то рядом. Глаза слезились, и я заморгала – часто-часто, потерла веки рукой. Всмотрелась. Выдохнула. Тени лежали ровно, и не было никого в них. Голая стена, рядом дверь в купальню. Померещилось? Почудилось после приснившегося кошмара. И только.

Зябко ежась, откинула одеяло и на цыпочках прокралась к столу, схватила лампу. Тряхнула, и внутри рассыпались искры, а едва тлеющий огонек взметнулся, освещая комнату. Нервничая и трясясь от холода, осмотрелась. Никого. Никаких признаков существа, причудившегося со сна. Прокралась к двери купальни, толкнула. Но и здесь было пусто. Я даже заглянула в каменную бочку, но она прятала в своей глубине лишь влажное дно.

– С ума можно сойти в этом Дьярвеншиле! – громко и сердито заявила я, чтобы услышать свой голос.

«…Сойти… уйти…» – ударилось от стен сухое шелестящее эхо. И почему-то снова стало жутко. И возникло острое, зудящее чувство, что на меня смотрят. Хотя в маленькой комнатке точно никого не было…

Я передернула плечами.

Немудрено, что мне не по себе. Чужой, непривычный мир, странные ритуалы, пугающие порядки и песни. Наслушалась сказок на ночь – и вот результат! Отсутствие света и ветер, постоянно воющий за окном. Да еще и чудовища, населяющие фьорды. Да от этого может начать мерещиться и не такое! Главное, сохранять здравомыслие, а лучше вернуться в кровать и попытаться еще поспать.

Однако снова уснуть не удалось. Так и лежала, завернувшись в теплый серебристый мех и глядя на медленно светлеющее окно. И обрадовалась, когда дверь тихо скрипнула, впуская Анни.

– Ой, лирин, ты уже не спишь? – девочка сгрузила на кресло ворох тканей. – А я как почуяла! И пришла вот! Помогу тебе одеться!

– Да я и сама могу… – начала, но увидев, как вытянулось лицо девочки, улыбнулась. Анни отчаянно пыталась быть полезной нареченной риара, вероятно, для девочки-сироты такой поворот судьбы – большая удача. И расстраивать прислужницу мне не хотелось. Поэтому я безропотно позволила Анни облачить себя в нижнее серое платье, а сверху накинуть уже знакомое мне зеленое. Вот только что-то в нем изменилось!

– Что это такое? – недоуменно завертелась я, ощупывая наряд на боках и груди. Внутри, под тканью, обнаружились плотные валики, сухо шелестящие при надавливании. И располагались они как раз там, где у девушки находятся женские округлости – грудь и ягодицы!

– Анни! – заорала я.

– Так надо, лирин! – подскочила негодяйка, блестя карими глазищами. – Ты прости, но у тебя на боках мяса нет! И на груди тоже! А мужчины же не йотуны, им за что бы подержаться… А у тебя не за что, пусть свернется мой язык! Так ты и без подарков останешься!

– Немедленно убери это! – я стянула платье, гневно дернула набитый соломой мешочек, призванный обеспечить мне внимание мужчины и его подарки. Объемная имитация груди была пришита на совесть, сразу видно, что девчонка старалась!

– Лирин! – застонала Анни, пытаясь отвоевать хотя бы филейную часть накладок. Но и ее я отодрала, хотя пришлось применить зубы. – Все пропало! Ну теперь Краст-хёгг точно не захочет с тобой возлежать! – чуть не расплакалась помощница.

И хвала перворожденным, решила я, но озвучивать не стала.

– Позволь хоть расчесать тебя, лирин!

Анни горестно шмыгала носом, симпатичное личико побледнело и пошло пятнами, в глазах блестели слезы. Бедная прислужница искренне не понимала, почему глупая чужачка не желает придать своему телу нужных округлостей!

Я сжалилась и покорно уселась на лавку у окна, позволяя себя расчесать. Девочка оживилась, бросилась за гребнем, трепетно провела вдоль прядей.

– Это тебе надо косы плести и в платья наряжать, – вздохнула я.

– Да мне-то зачем? – удивилась Анни. – Какие у тебя волосы удивительные, лирин, серебристые, как шкура йотуна… ой, прости! Я не хотела тебя обидеть! Просто цвет похож!

Я махнула рукой, показывая, что не обиделась. И задумалась – возможно, в этом цвете кроется еще одна причина неприязни местных жителей. Анни крутилась вокруг меня, тихо мурлыча под нос песенку, а я зевнула и расслабилась. Словно в прошлое вернулась. Туда, где младшие сестры тоже использовали меня вместо куклы, заплетали волосы и рисовали на лице «макияж». Ханна больше любила подвижные игры, а вот Илия обожала возиться со мной, наряжать, укладывать спать, красить… Чем-то Анни неуловимо напоминала мою сестренку, верно, поэтому так сжималось сердце, когда я смотрела на девочку.

На миг накатила острая тоска по прошлому. По дому, где было шумно, но тепло, по родным людям, по смеху… Я прикрыла глаза, заново переживая счастливые моменты своей жизни. Как бы мне хотелось…

Вздохнула и распахнула ресницы, которые шустрая прислужница успела чем-то смазать.

– Нельзя трогать! – строго, как взрослая, приказала Анни. И быстро намазала мне губы, мазнула мягкой тряпочкой щеки.

– Это что?

– Это для кожи! Чтобы ветер не колол! – искренне пояснила помощница, и я поняла – врет. Ну да ладно, меня не слишком волновало, что она намазала на мое лицо, важнее, что сама Анни теперь сияет от радости, как разгорающееся солнце!

Зеркала в комнате не было, так что оценить свой внешний вид мне не удалось. Лишь ощупала две косы, гребнями расположившиеся с двух сторон головы и стекающие на спину. В волосы девочка вплела витые шнуры – черные и красные, я видела подобные на головах местных девиц. Что ж, надеюсь, не распугаю всех жителей Дьярвеншила!

На миг замерла у окна, снова любуясь грандиозным пейзажем. Горы, небо, море… И почудилось на миг, что я вижу «Стремительный», огибающий скалу. Но, верно, это снова расшалившееся воображение, что делать возле Дьярвеншила капитану Лерту?

Прихватив меховую накидку, я спустилась вниз, где Анни поставила завтрак: все ту же вареную рыбу, только застывшую в студне, и горячий отвар, остро пахнущий еловыми иголками и кислой ягодой. Рыбу с содроганием отодвинула, глотнула едва сдобренный медом напиток, и поднялась.

– Я пройдусь.

Анни что-то щебетала о том, что так я никогда не наращу бока, вздыхала, не понимая, что мне не нравится в такой вкусной еде. Но я уже вышла из башни.

Снежная крошка спиралями вилась за стенами, ветер трепал подол, норовя взметнуть его повыше и добраться до ног. Придерживая накидку, я двинулась по улочке, вертя головой. Хотя смотреть пока особо было не на что. Вокруг высились одноэтажные приземистые дома из камня, с крохотными окошками. Горбатые крыши густо устилал то ли мох, то ли какое-то вечнозеленое растение, которое лениво клевали жутковатые птицы с длинными лысыми шеями и серым оперением.

Землю между домами укрывали доски, но во многих местах они сгнили и зияли дырами. Порой попадались и двухэтажные дома, но они были скорее редкость. Улочка расширилась и вывела меня на некое подобие городской площади. В центре возвышался каменный столб, на вершине которого стояла с поднятым мечом статуя. Но кто был высечен в камне, рассмотреть не удалось – мешал медленно падающий снег, да и высоко слишком. В стороне, под длинным навесом, расположились женщины с товаром – меховые рукавицы, вязаные носки, сушеные ягоды, деревянная и глиняная посуда, платки, нутряной жир и какие-то толстые корешки, травы и прочая всячина. Торговки переговаривались, улыбались, прогуливались вдоль навеса суровые воины и простые ильхи. А больше всего меня порадовало, что здесь же крутились дети и собаки, оживляя местный рынок.

Сбоку пристроилась статная женщина, рядом с ней исходил паром котел с густой и, судя по запаху, рыбной похлебкой. Я подошла ближе, с интересом рассматривая тех, кто уже вовсю уплетал варево. Они расселись на грубой лавке, держа на коленях глиняные тарелки, но что удивительно, похлебка в них не остывала, как должна была, а продолжала бурлить!

И лишь когда суровый воин выхлебал суп, я увидела на дне раскаленный докрасна камень, который и нагревал варево.

– Лирин? Что ты тут делаешь? – мужской голос и уже знакомое слово заставили обернуться. И тут же об этом пожалеть. Рядом стоял черноглазый красавец Хальдор смотрел на меня со смесью интереса и насмешки. Я нахмурилась, вспомнив, как он плеснул мне в лицо кровь с землей, и отвернулась. Однако понять намек ильх не захотел. Подошел ближе, заглянул в глаза, улыбнулся.

– Уже осматриваешь будущие владения, нареченная Ингольф-хёгга?

– Нареченная Краста, – поправила я, вскинув голову. Рядом с такими мужчинами, как Хальдор, я всегда терялась. Красивый, уверенный, себе на уме. Хотя не помню, чтобы в прошлой жизни я встречала таких. Хальдор был слишком хорош, настолько, что это отупляло. И самое плохое, он прекрасно понимал, какое производит впечатление. На ильхе была распахнутая черная шуба до колен, под которой виднелись плотные штаны, светлая рубаха с вышивкой у горла и короткие ножны на бедре. Голова непокрыта, и снежинки медленно таяли на темных волосах. Руки закрывали кожаные перчатки с меховой оторочкой. Да, ильх производил сногсшибательное впечатление.

Я отодвинулась подальше.

– Брось, – вдруг широко улыбнулся он, остро впиваясь взглядом в мое лицо. Рассматривал с непонятным мне выражением, почти не моргая. И снова улыбнулся. – Неужели злишься? Твое появление стало неожиданностью, признаю.

– Я слышала, насколько ты удивился, – уколола я.

– Да, я не сдержался. Порой это непросто, знаешь ли… – он склонил голову и потер рукой шею, где блестело кольцо Горлохума. – Хочешь, покажу тебе Дьярвеншил?

Я глянула с подозрением. Переход от вчерашней лютой ненависти к сегодняшнему дружелюбию настораживал. Ильх снова улыбнулся и отошел к торговкам, а вернулся с тонкой, свернутой рулетом, лепешкой, от которой сладко пахло медом и фруктами.

– Попробуй, такое делают только в Дьярвеншиле. Здесь особый ингредиент – синяя ягода, растущая под снегом на наших скалах. Очень вкусно.

Я с сомнением покосилась на мужчину, теряясь от его улыбок и подарка. С чего бы это? Краем глаза заметила взгляды ильхов из-под навеса. Кажется, нескольких воинов я видела в башне.

– Ну же, бери! – Хальдор почти насильно всунул лакомство мне в руку, продолжая улыбаться. – Сомневаюсь, что ты с утра поела. В башне кормят просто ужасно. И я по глазам вижу, что ты голодна.

Я осторожно поднесла ко рту угощение, откусила. По губам растекся сладкий, с кислинкой сок. Действительно вкусно. Я на самом деле проголодалась. И, пожалуй, могу поговорить с этим ильхом, может, удастся у него хоть что-нибудь узнать.

– Так-то лучше, – хмыкнул Хальдор и махнул рукой на женщину с котлом. – Алвина каждый день приносит свой суп, сваренный по семейному рецепту, который истово бережет. Говорят, она использует пять видов рыб и сладкий корень. К Алвине приходят те, у кого нет семей или жен, чтобы готовить еду.

– Ты тоже? – вырвалось у меня, и черные глаза довольно блеснули.

– Хочешь узнать, есть ли в моем доме хозяйка? – поднял он брови. – Нет.

В темноте глаз мелькнуло что-то странное, словно пламя взвилось. И опало, оставив красные искры. Но ильх уже тряхнул головой, стряхивая снежинки.

А я кивнула на бурлящее без огня варево:

– Что это за булыжники у них в тарелках?

– Камни из недр Горлохума. Ты даже этого не знаешь? Такие находят у подножия вулкана, они никогда не остывают. – Ильх указал на улицу за площадью. – Хочешь увидеть больше, нареченная? Или боишься?

– С чего ты такой добрый?

– Ты лирин, невеста моего риара, – снова краснота в глазах. – Я обязан служить тебе. К тому же у меня есть свободное время, и мне хочется больше узнать о деве из Конфедерации.

– Ты знаешь? – я так удивилась, что кусок теста встал поперек горла, и я закашлялась.

– Да, – он усмехнулся, глянул остро. – Думаю, тебе тяжело здесь. После города, полного света, жизни, после всех благ прогресса оказаться здесь, – он сделал широкий жест рукой.

– Ты знаешь о наших городах? – осторожно спросила я, отмечая и речь ильха, и слова, которые он произносит. Ингредиенты, прогресс… Этот мужчина был далеко не глуп. И на мой вопрос легко пожал плечами.

– Немного. Дети фьордов не любят мир за Туманом, лирин. Сильно не любят. Поэтому тебе не стоит говорить правду о себе. Если хочешь прожить спокойно месяц до прибытия вестника из Варисфольда.

Я нахмурилась, глядя в красивое лицо мужчины. Значит, и о том, что наша помолвка с Крастом фиктивная, этот ильх тоже знает. Хорошо это или плохо? Почему-то мне не слишком нравилась его осведомленность.

Может, поэтому я указала на его нос.

– Быстро зажило.

Хальдор чуть заметно скривился, улыбка померкла. Верно, и он вспомнил, как риар приложил об стол. Но ответил ильх спокойно, без эмоций.

– Я хёгг, лирин. На нас все быстро заживает. Ты ведь уже знаешь о хёггах? Вижу, что знаешь… Кстати, там твой несостоявшийся жених, Ингольф, – рука в перчатке указала на столб. А губы ильха исказились в усмешке. – Право, мне даже жаль тебя. Ожидала увидеть истинного риара и город с чудесами, а получила…

– Что получила? – послевкусие от лепешки оказалось горьковатым. Или это послевкусие от общения с Хальдором?

– Дьярвеншил. И Краста.

– Кажется, мой новый жених не так уж и плох, – я сделала мечтательное лицо, наблюдая за стоящим рядом мужчиной. – И молод, в отличие от Ингольфа. Так что мне скорее надо радоваться.

Хальдор указал в сторону домов.

– Радоваться? Не думаю. Ты не знаешь того, кто надел венец на твою голову. Никто в Дьярвеншиле не стал бы радоваться его обществу. Но идем, я обещал показать тебе нашу жизнь.

Нахмурившись, я неуверенно двинулась за ильхом вдоль каменных стен. Встречные люди провожали нас взглядами, кивали Хальдору и глазели на меня, а после перешептывались. И даже спиной я ощущала чужое внимание. Мы покинули площадь и двинулись по шатким доскам, покрытым инеем. От каждого шага на дереве оставались вмятины-следы.

– И почему же мне не стоит радоваться? – решила уточнить я.

– Краст не тот, кем кажется тебе, дева из-за Тумана, – бесцветно произнес Хальдор. – И он недолго продержится в башне, лирин. Тебе не повезло. Но таким, как он, там не место.

– Вот как? – я все еще ничего не понимала. Но Хальдор замолчал, неторопливо двигаясь мимо домов. Распахнутые полы его шубы трепал ветер, словно встряхивался зверь. А я подумала, что будет, если в лоб задать вопрос: не ты ли напал на корабль, черный хёгг? Вот только сомневаюсь, что получу ответ.

– Может, расскажешь мне о Солвейг, Хальдор?

Ильх остановился посреди безлюдной улочки, глянул сверху вниз. И красноты в его черных глазах стало больше. А может, это лишь отблеск солнца раскрасил багрянцем радужки.

– Солвейг мертва, лирин. И она, и Ингольф, – не мигая глядя на меня, уронил он. Шагнул совсем близко, почти притиснув меня к стене, и я пожалела, что купилась на улыбки и угощение. Как девочка, право! Хальдор смотрел свысока, недобро. Показное добродушие исчезло. – Спроси у своего нареченного, кто виноват в ее смерти. Спроси, что с прежним риаром. Спроси про его мать. И про проклятие. Тебе стоит знать о том, с кем ты проживешь месяц в одной комнате.

Я сжала кулаки, заставляя себя стоять ровно и не отводить глаз. Хальдор усмехнулся и отступил.

И снова улыбнулся.

– Кстати, ты можешь задать вопросы прямо сейчас. Мы уже пришли.

– Куда? – не поняла я. Но не успела опомниться, как ильх втолкнул меня в приоткрытую дверь длинного каменного здания, из-за стен которого доносились глухие удары и выкрики.

В первый момент меня ослепили вспышки света, и я попятилась, ничего не понимая. А потом увидела огромное горнило, жар, плещущийся в нем, здоровенные кадки, в которых тоже бухало и шумело. Здесь пахло гарью, железом и чем-то мускусно-острым, как бывает там, где много и тяжело работают мужчины.

– Тяни! Держи! Горячая, гадина! Да чтоб тебя в пасть йотуна… Переворачиваем!

Голоса раздавались где-то внутри этой мешанины.

Из-за гудящего котла вышел мужчина, блестящее от пота тело прикрывала лишь кожаная повязка на бедрах. Темные волосы собраны пучком на макушке, лицо и грудь перепачканы сажей и копотью так сильно, что кожа кажется эбонитовой. Лишь голубой глаз сверкает на потемневшем лице злым азартом. В руках риар держал обод колеса, оплавленный с одной стороны.

Краст увидел нас и остановился. Перевел взгляд с меня на Хальдора, снова на меня. И мне почему-то стало стыдно.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивал Краст тоже у меня, словно Хальдора за спиной и не было.

– Я показываю лирин город, мой риар, – с явной издевкой произнес мой спутник. – Думаю, ей полезно больше узнать о месте, в котором она оказалась.

И о тебе. Недосказанные слова повисли в воздухе, и Краст сжал зубы. Обод в его руках согнулся.

– Вижу, в грязной кузне тебе удобнее, чем в башне, – улыбаясь, добавил Хальдор. – Кто к чему привык…

Я ощутила, как вспыхнули щеки. И захотелось со всех сил наступить каблуком на ногу черноглазого гада, что скалился рядом! Понятно, что он просто использовал меня, чтобы унизить Краста, вот только мне совсем не хотелось участвовать в этих распрях!

Риар хотел ответить, но тут сзади грохнуло, и сноп искр столбом взвился в воздух и жалящими осами упал на плечи ильха. Он встрепенулся досадливо, повел рукой, сбрасывая шипящее на коже пламя. А я чуть рот не открыла от изумления. Огонь, который у любого нормального человека оставил бы ожоги, не причинил Красту никакого вреда. Теперь понятно, почему в обжигающе горячем помещении он был почти голый. Похоже, обжечься черный хёгг не может.

– Проваливайте, – процедил риар, прерывая мои мысли. – Вам тут не место.

– Нам – да, – хмыкнул Хальдор, но Краст уже не слушал, словно потерял интерес. Отвернувшись, он швырнул обод в горнило, наклонился, подхватывая огромный молот. Я уставилась на спину с продольными мышцами и узлами сухожилий, напряженных от нечеловеческой тяжести.

Торопливо выскочила за дверь. Откинула голову, хватая ртом колючие снежинки.

Черноглазый красавец стоял рядом, рассматривал с любопытством. Я выдохнула и глянула на него со всем высокомерием, на которое только была способна. Хальдор усмехнулся.

– Боюсь, мое время закончилось, лирин. Так что дальше осматривай местные красоты без меня, – сообщил он. И шагнул ближе, нависая как скала. Голос стал вкрадчивым: – И вот еще, чужачка. Не стоит брать еду из рук чужого мужчины, да еще и на глазах у всех. Ты снова оскорбила своего жениха. Хотя он проклят и без тебя, вряд ли расстроится сильнее. Краст не риар, чужачка, ты скоро поймешь. Он отродье злой горы, проклятый перворожденными. И кольцо Горлохума получил обманом. А за лепешку ты должна мне подарок. На фьордах ничто не дается просто так, лирин, – он склонился еще ниже. – Так чем ты поблагодаришь меня, дева?

– Отойди от нее, Хальдор, – спокойный голос за спиной заставил меня вздрогнуть, а черноглазого оскалиться. И я четко осознала, что за всей этой красотой и даже образованностью скрывается зверь.

Краст стоял на пороге кузни и казался расслабленным. Грязный, остро пахнущий потом и пеплом, неподвижный. Лишь молот в его руках угрожающе поблескивал гранями. Снежинки медленно оседали на разгоряченной коже и таяли, превращаясь в капли.

Многозначительно глянув на меня черными глазами, Хальдор усмехнулся, сделал шаг назад, а потом, не оборачиваясь, пошел прочь. Не взглянув на меня, риар вернулся в кузню. Дверь закрылась.

Я еще потопталась, слегка ошарашенно пялясь на захлопнувшуюся створку. Все казалось, что Краст снова выйдет, скажет что-то… Может, задаст вопрос? Но изнутри глухо и сильно доносились удары молота и звон железа, а я поняла – не выйдет. И, наверное, к лучшему.

Отвернувшись, я тихонько двинулась вниз по улице. Птицы провожали меня взглядами, склоняя маленькие головы и выгибая длинные шеи.

Дальше я бродила бесцельно. Рассматривала дома, горбатые каменные мостики или деревянные настилы через узкие потоки воды, стекающие с гор к морю. Дивилась на странные камни – тонкие, сточенные у основания и огромные сверху, словно перевернутые бутылки. Зеленые от мха и белые от шапок уже нападавшего снега. Казалось, дунь ветер – и основание сломится, обрушивая вниз громаду.

Встречные жители Дьярвеншила смотрели мне вслед, перешептывались, но вопросов не задавали. А я все думала о поступке Хальдора. Понятно, что по местным меркам риар, то есть правитель, не должен пачкаться в кузне. И черноглазый пытался задеть Краста, приведя к нему меня. Интересно, что за вражда между ними? И как это связано с неведомой Солвейг?

Снежный ветер налетел пеленой, укрывая пустырь рядом с речкой и дергая подол моей накидки, норовя стянуть с плеч. И снова царапнуло между лопатками, как бывает от взгляда – чужого и острого. Я обернулась резко, но за спиной была пустая улочка и дома без окон.

Мотнула головой, прогоняя страх. Да и чего мне бояться? Местные глазеют, но особой враждебности я не ощущаю, хоть Хальдор и пугал. Если уж бояться, то скорее гнева риара, если прознает обо мне правду. Насупилась. Вот об этом думать совсем не хотелось.

Чтобы отвлечься, двинулась вверх – к странному коробу из досок, что соединял два берега узкого водяного потока. Пола у сооружения не было, похоже, вода свободно текла под каменными опорами, на которых уже стояли стены. Сквозь щели валил пар, рядом топтались и пересмеивались двое ильхов – молодые, совсем мальчишки. На мое появление они отреагировали с интересом. Враждебности я не почувствовала, так что осмелилась спросить:

– Не подскажешь, что это? – ткнула пальцем на доски. Внутри раздался глухой плюх, словно рухнуло в воду тяжелое тело.

– Эх, хорошо, йотунова мать! – пробухтел мужской голос, а мальчишки хмыкнули.

– Так купальня, дева! – сказал ближайший, тараща карие глаза. Второй молча мялся рядом, но взгляд его так и цеплялся за мои волосы и лицо. – Не знаешь, что ли?

– А я чужачка, – хмыкнула почти весело. Хотелось разглядеть удивительную конструкцию, но, судя по голосам, внутри были мужчины. И судя по назначению сооружения – без одежды. Снова раздался плеск – еще один ильх упал в речку из «купальни».

– Если хочешь искупаться, то идти лучше к сломанной ели, за домом старой Норхи, это туда, – мальчик ткнул куда-то за мою спину. – Там вода течет от горячих источников, потому и теплая. Там девы и грязь смывают, и стирают. А здесь внутри лишь чаша с хёгговым огнем, поток она не нагреет. Так что это купальня для мужчин.

Он выпятил грудь, показывая, что как раз сам этим мужчиной и является. Я сдержала улыбку и поймала рукой падающую снежинку. Да уж, мыться в продуваемой всеми ветрами коробке, а потом нырять в ледяную воду – это точно не для меня. Ни для кого из тех, кто вырос на благах прогрессивной цивилизации. А здесь такое в порядке вещей.

– Здесь вода кусачая, зато полезная. Хочешь? – Темноглазый зачерпнул у камня, протянул мне глиняную плошку.

Я покосилась уже с сомнением. Может, и воду из чужих рук пить нельзя? Но пацанята смотрели дружелюбно и открыто, никакого подвоха я не ощущала. А пить действительно хочется.

Сделала глоток. Холодная вода кусала язык и щеки, но потом растекалась свежей сладостью. Вкусная настолько, что я выхлебала всю чашку!

– Полезная, – с улыбкой повторил мальчик. – Из злой горы течет. Само ай-ро ее пьет…

Второй ткнул друга локтем под ребра, и мальчишка осекся, насупился. И оба глянули в сторону белой вершины, шапкой накрывшей скалу. Переспрашивать я не стала, понятно, что снова столкнулась с местными легендами, больше ребята не скажут. Вон уже сдвинули по-взрослому брови и смотрят на чужачку волками!

Поблагодарив, я отправилась дальше, намереваясь найти ту самую купальню из горячего источника – было любопытно. Но осуществить задуманное не удалось. Погода резко испортилась, небо потемнело, ветер усилился, и я начала замерзать. Так что пришлось повернуть к башне. С каждым шагом настроение ухудшалось. Снова вспомнился Хальдор. «Чем отблагодаришь меня, лирин?»

– Сковородой по хребту, – пробурчала я, плотнее укутываясь в накидку. Руки озябли, и я спрятала их в мех.

Неужели и Лерт, одаривая меня яблоком и медальоном, рассчитывал на ответную… благодарность? От понимания этого стало горько, я надеялась, что улыбчивый капитан угостил и помог просто так. Потрогала украшение, висящее на груди. Если раньше я надеялась кинуть его в море, случись необходимость, то теперь придется дважды подумать. Как же все сложно на этих фьордах! Тем более что я ничего не понимаю в местных правилах!

К башне я подбегала, уже сгибаясь от ветра, который разбушевался не на шутку.