Текст книги "Обитатели"

Уильям Тенн
Обитатели

Когда мисс Керстенберг, секретарша, сообщила Сиднею Блейку по интеркому, что только что явились два джентльмена и выразили желание снять офис, ответное «Так проведите их ко мне, Эстер, проведите немедля» было достаточно елейным, чтобы позеленела от зависти и банка с елеем. Прошло ровно два дня с того момента, как фирма по торговле недвижимостью «Веллингтон Джимм и сыновья, Инкорпорейтед» назначила его постоянным управляющим в здание Мак-Гоуэна, и перспектива так быстро сплавить пару кабинетов в Старом Гробу весьма поднимала настроение.

Однако когда Блейк взглянул на предполагаемых нанимателей, он уже выглядел не таким уверенным. Совсем не таким.

Оба клиента походили друг на друга как близнецы, кроме одного – размеров. Первый был высок, очень, очень высок – добрых семь футов, прикинул Блейк, вставая. Тело его перегибалось в двух местах – вперед в бедрах и назад в плечах – словно костяк его крепился на петлях, а не на суставах. За ним катился человек-пуговка, карлик из карликов, но помимо этого – точная копия высокого. Оба носили накрахмаленные белые рубашки, черные шляпы, черные плащи, черные костюмы, черные носки и ботинки такой невыразимой черноты, что световые волны, наткнувшись на них, казалось, просто тонули.

Они сели и улыбнулись Блейку – одновременно.

– Э-э, мисс Керстенберг, – промямлил Блейк, обращаясь к секретарше, все еще стоящей на пороге.

– Да, мистер Блейк? – деловито ответила она.

– Э-э, ничего, мисс Керстенберг. Ничего.

Блейк с сожалением проследил, как захлопывается за ней дверь, и услыхал, как скрипнуло под ней кресло в приемной. Очень жаль, что, не умея читать мысли, она не смогла уловить его отчаянную просьбу остаться и поддержать шефа морально.

Что ж, нельзя ожидать, что в небоскребе Мак-Гоуэна будут снимать конторы сливки Уолл-стрит. Блейк сел и предложил клиентам сигареты из новехонького увлажнителя. Клиенты отказались.

– Мы хотели бы, – заявил высокий голосом, звучавшим, как один тяжелый выдох, – снять этаж в вашем небоскребе.

– Тринадцатый этаж, – добавил маленький тем же голосом.

Сидней Блейк закурил сигарету и осторожно затянулся. Целый этаж! Вот и суди после этого о людях по внешности…

– Извините, но мы не можем предоставить вам тринадцатый этаж, – сказал он. – Но…

– Почему нет? – со злостью выдохнул высокий.

– В основном потому, что у нас нет тринадцатого этажа. Как и в большинстве небоскребов. Наниматели считают этот этаж несчастливым, поэтому за двенадцатым у нас сразу идет четырнадцатый. Если вы заглянете в каталог наших съемщиков, то увидите, что с тринадцати не начинается ни один номер. Но если вас интересует такое пространство, мы могли бы устроить вас на шестом…

– Мне кажется, – скорбно промолвил высокий, – что если некто изъявляет желание снять определенный этаж, то самое меньшее, что может сделать управляющий, – это предоставить требуемое.

– Самое меньшее, – согласился маленький. – Особенно если учесть, что с точки зрения математики вопрос не слишком сложен.

Блейк с трудом подавил раздражение и дружески хохотнул:

– Я был бы весьма рад сдать вам тринадцатый этаж – если бы он у нас был. Но не могу же я сдать в аренду то, чего на свете нет, верно? – Он развел руками и выдал еще один смешок «мы-трое-интеллигентных-людей-всегда-друг-друга-поймем». – На двенадцатом и четырнадцатом этажах, у нас почти все офисы заняты. Но мы, без сомнения, могли бы предоставить вам какую-то другую часть небоскреба Мак-Гоуэна. – Внезапно ему вспомнились правила хорошего тона, одно из которых он едва не нарушил. – Меня, – заметил он, постукивая ухоженным ногтем по лакированной табличке, – зовут Сидней Блейк. А с кем я имею честь…

– Тоху и Боху, – ответил высокий.

– Простите?

– Тоху, я сказал, и Боху. Я Тоху, а он, – высокий указал на своего крохотного близнеца, – Боху. Или, в жизни всякое случается, наоборот.

Сидней Блейк размышлял над этими словами, пока столбик пепла не оторвался от сигареты под своей тяжестью и не рассыпался по его брюкам. Иностранцы. Следовало сразу догадаться по смуглой коже и легкому, странному акценту. Не то чтобы это имело особое значение в небоскребе Мак-Гоуэна. Или в любом другом здании, управляемом «Веллингтон Джимм и сыновья, Инкорпорейтед». Но Блейку было любопытно, в какой стране у людей такие имена и такая разница в росте.

– Очень хорошо, мистер Тоху. И… э-э… мистер Боху. Так вот, как я понимаю проблему…

– Никакой проблемы на самом деле нет, – произнес высокий медленно, внятно и вдумчиво, – если бы вы, молодой человек, ее не создавали. У вас есть здание с этажами с первого по двадцать четвертый. Мы хотели бы занять тринадцатый, который, по всей видимости, пустует. И если бы вы перешли к делу, как положено вам по должности, и сдали бы нам указанный этаж без проволочек…

– Или нелепой софистики, – вставил маленький.

– …тогда мы были бы счастливы, ваши наниматели были бы счастливы, и вы тоже были бы счастливы. Это весьма простая сделка, и человек на вашем посту с легкостью мог бы ее заключить.

– Да как, во имя всего… – взмолился было Блейк, но тут вспомнил профессора Скоггинса со второго семинара по повышению квалификации управляющих («Помните, господа, потерянное самообладание – это потерянный клиент. Если покупатель всегда прав, то наш клиент никогда не ошибается. Вы должны любым способом решить мелкие проблемы и трудности вашего клиента, какими бы нелепыми они ни казались. Агент по недвижимости должен встать рядом с врачом, дантистом и фармацевтом, и девизом его должно стать: „Труд во имя других, всегда доступный и надежный“). Блейк склонил голову и покрепче вцепился в свою профессиональную ответственность.

– Послушайте, – выдавил он наконец вместе с судорожно дружелюбной улыбкой, – я сейчас объясню все в ваших же терминах. Вы, по причинам, которые знаете лучше меня, хотите снять тринадцатый этаж. В этом здании по какой-то причине, которую лучше нас с вами знает его архитектор – без сомнения, эксцентричный глупец, к которому мы не можем испытывать уважения,

– в этом здании тринадцатый этаж отсутствует. Поэтому я не могу его вам сдать. На первый взгляд мы имеем некоторые трудности, признаюсь, и вам может показаться, что вы не можете получить желаемого в небоскребе Мак-Гоуэна. Но если мы внимательно рассмотрим сложившуюся ситуацию, то выясним, что есть в наличии несколько превосходных этажей…

Он прервался, сообразив, что остался один. Его посетители встали тем же немыслимо быстрым движением и вышли.

– Очень жаль, – проговорил высокий, выходя из приемной. – Превосходное было бы место. Вдалеке от центра всего.

– Не говоря уже о фасаде, – добавил маленький. – Уж так непрезентабельно. Весьма жаль.

Блейк ринулся за ними, но в коридоре остановился. Причины тому было две. Во-первых, Блейк был совершенно уверен, что силой затаскивать клиентов в кабинет, откуда они вышли с такой поспешностью, ниже достоинства свеженазначенного управляющего. В конце концов, это не лавочка дешевого тряпья, а небоскреб Мак-Гоуэна.

А во-вторых, Блейк внезапно заметил, что высокий остался один. Маленького и след простыл. Кроме – возможно – вздувшегося внезапно правого кармана плаща высокого…

«Пара психов, – сказал себе Блейк, развернулся и побрел обратно в кабинет. – Совершенно неподходящие клиенты».

Он заставил мисс Керстенберг выслушать всю историю, невзирая на суровые предупреждения профессора Скоггинса относительно излишнего панибратства с младшим персоналом. Та сочувственно цокала языком и смотрела на шефа честными глазами из-за толстых стекол очков.

– Не правда ли, мисс Керстенберг, настоящие психи? – заметил он, закончив свой рассказ. – Совершенно неподходящие клиенты, а?

– Не мне решать, мистер Блейк, – ответила она с неумолимой скромностью и засунула в пишущую машинку фирменный бланк. – Почту Хопкинсону отправить сегодня после обеда?

– Что? А, наверное. То есть конечно. Само собой, после обеда, мисс Керстенберг. И прежде чем отправить, дайте мне, я просмотрю письмо еще раз.

Он вернулся в кабинет и протиснулся между столом и стулом. Вся эта история его очень расстроила. Такая возможность в первые же дни… Но этот человечек – как его, Боху? – и набитый карман…

Сосредоточиться на работе Блейк смог только после обеда. Тут-то и раздался звонок.

– Блейк? – прохрипела трубка. – Это Гладстон Джимм.

– Да, мистер Джимм? – Блейк сел по стойке «смирно». Гладстон был старшим из сыновей Джиммов.

– Блейк, какого дьявола вы отказываете в аренде?

– Я – что? Простите, мистер Джимм, но…

– Блейк, ко мне в контору только что вошли двое джентльменов по имени Тули и Були и сообщили, что не смогли арендовать у вас тринадцатый этаж небоскреба Мак-Гоуэна. Они говорят, что эта площадь свободна, но вы упорно отказывались заключить договор. В чем дело, Блейк? Вы что, думаете – фирма вас наняла, чтобы отпугивать выгодных клиентов? К вашему сведению, Блейк, отсюда, из центрального офиса, это вовсе не кажется смешным.

– Я был бы очень рад сдать в аренду тринадцатый этаж, – взвыл Блейк. – Одна только проблема…

– О каких проблемах вы толкуете, Блейк? Ну, говорите же, черт!

– У нас нет тринадцатого этажа, мистер Джимм.

–Что?

– В небоскребе Мак-Гоуэна тринадцатого этажа нет.

Блейк с мучительной скрупулезностью описал расположение этажей еще раз. К концу рассказа он поймал себя на том, что рисует план здания в блокноте.

– Хм, – буркнул Гладстон Джимм, когда Блейк замолк. – Ну, знаете что, это объяснение определенно в вашу пользу.

Он повесил трубку. Блейк понял, что его трясет.

– Психи, – прошептал он со злобой. – Настоящие психи. Совершенно неподходящие клиенты.

Но когда следующим утром он явился на работу, мистер Тоху и мистер Боху уже ждали его у дверей кабинета. Высокий держал ключ.

– По условиям аренды, мистер Блейк, ключ от нашего главного офиса должен находиться у управляющего. Слесарь только что сделал для нас копию, и мы его возвращаем. Вы довольны?

Сидней Блейк прислонился к стене, ожидая, пока кости вернут себе твердость.

– Аренды? – прошептал он. – Центральная контора подписала с вами договор об аренде?

– Именно, – ответил высокий. – Без каких-либо сложностей мы смогли добиться результата.

– Единение душ, – добавил маленький из-под коленной чашечки своего товарища. – Пиршество разума. Природное сродство. В вашем главном офисе не так цепляются за математические тонкости, молодой человек.

– Могу я взглянуть на договор? – выдавил Блейк.

Высокий молча вытащил из правого кармана плаща сложенную вчетверо бумагу очень знакомого Блейку вида.

Это был договор об аренде тринадцатого этажа небоскреба Мак-Гоуэна. Стандартный. С одним небольшим дополнением, которое Гладстон Джимм внес от руки: «…наниматель арендует этаж, который обе стороны признают несуществующим, но порядковый номер которого представляет собой ценность для нанимателя, каковая ценность приравнивается к стоимости аренды…»

Блейк облегченно вздохнул:

– Это другое дело. Почему же вы сразу мне не сказали, что вам нужно только название? Мне показалось, что вы намерены занять арендованную площадь.

– Мы действительно намерены занять арендованную площадь. – Высокий сунул договор в карман. – Мы внесли авансом месячную плату.

– И, – добавил маленький, – месячную страховку.

– И, – закончил высокий, – комиссионные агенту в размере месячной платы. Так что мы определенно намерены занять арендованную площадь.

– Но как, – Блейк истерически хихикнул, – вы намерены занять площадь, которой…

– До свидания, молодой человек, – перебили наниматели хором и двинулись к лифту.

И вошли.

– Тринадцатый, пожалуйста, – услышал Блейк. Двери закрылись.

Мимо прошла мисс Керстенберг, вежливо чирикнув: «Доброе утро!» Блейк едва кивнул. Он пялился на двери лифта. Вскоре они открылись, и толстый лифтер, прислонившись к косяку, заговорил со швейцаром.

Блейк не смог сдержаться. Он подскочил к лифту и заглянул внутрь. Никого.

– Слушайте, – выговорил он, хватая толстого лифтера за рукав засаленной униформы. – Эти двое, которые сейчас поднимались, – они где вышли?

– Где и хотели. На тринадцатом. А что?

– У нас нет тринадцатого этажа. Вообще нет!

Лифтер пожал плечами:

– Послушайте, мистер Блейк, я делаю свое дело. Попросят меня на тринадцатый – везу на тринадцатый. Попросят на двадцать первый – везу на…

Блейк шагнул в лифт.

– Везите туда, – потребовал он.

– На двадцать первый? Секунду.

– Да нет, вы… вы… – Блейк заметил, что лифтер и швейцар сочувственно переглядываются, и заставил себя успокоиться. – Не на двадцать первый, а на тринадцатый. Отвезите меня на тринадцатый этаж.

Лифтер повернул рычаг, и двери со стоном затворились. Лифт, как и все лифты в небоскребе Мак-Гоуэна, двигался очень медленно, и Блейк без труда мог следить, как сменяются номера в окошечке над входом.

…десять… одиннадцать… двенадцать… четырнадцать… пятнадцать… шестнадцать…

Кабина остановилась. Лифтер почесал затылок козырьком фуражки. Блейк торжествующе воззрился на него. Они поехали вниз.

…пятнадцать… четырнадцать… двенадцать… одиннадцать… десять… девять…

– Ну? – осведомился Блейк.

– Кажется, теперь его нет, – равнодушно ответил лифтер.

– Теперь? Теперь? Да его никогда не было! Так куда вы их отвезли?

– А, этих. На тринадцатый этаж, куда еще.

– Но мы же только что убедились, что тринадцатого этажа нет!

– Ну и что? Это вы в колледжах учились, мистер Блейк, не я. Я делаю свое дело. Зайдут в лифт, попросят меня на тринадцатый – везу на…

– Знаю! Везете на тринадцатый этаж. Но у нас нет тринадцатого этажа, идиот! Я вам могу планы показать, чертежи показать, и попробуйте только найдите мне на них тринадцатый этаж! Если вы мне найдете тринадцатый этаж…

Блейк сообразил, что они уже спустились в вестибюль и на его крики начала собираться толпа. Он смолк.

– Слушайте, мистер Блейк, – предложил лифтер, – если вам что-то не по душе, может, я вызову парня из профсоюза, и вы с ним этот вопрос провентилируете? Договорились?

Блейк беспомощно всплеснул руками и поплелся в свой кабинет. Он еще успел услышать, как за его спиной швейцар осведомился у лифтера:

– Что он на тебя так орал-то, Барни?

– А ну его, – ответил лифтер. – Чем-то ему план здания не понравился, вот он на меня и взъелся. От большого образования, наверное. Ну какое отношение ко мне имеют все эти чертежи?

– Черт его знает, – вздохнул швейцар. – Может, и никакого.

– Я тебе еще вот что скажу, – продолжал лифтер, ободренный успехом своих упражнений в риторике. – Какое отношение я имею ко всем этим чертежам?

Блейк захлопнул дверь, прислонился к ней изнутри и обеими руками взъерошил редеющие волосы.

– Мисс Керстенберг, – процедил он наконец, – как вам это нравится? Эти психи, которые вчера приходили, – эти двое сумасшедших тупиц… центральная контора сдала им тринадцатый этаж!

Мисс Керстенберг подняла взгляд от пишущей машинки:

– Правда?

– И, хотите – верьте, хотите – нет, они сейчас поднялись наверх и въехали в свои офисы.

Мисс Керстенберг улыбнулась ему милой женской улыбкой.

– Как интересно, – сказала она.

И продолжила печатать.

То, что Блейк увидал в вестибюле следующим утром, заставило его броситься к телефону и набрать номер центральной конторы.

– Мистера Гладстона Джимма, – потребовал он, задыхаясь.

– Мистер Джимм? Это уже серьезно! Они ввозят мебель! Конторскую мебель. И электрики поднялись наверх, чтобы установить телефоны. Мистер Джимм, они нас заполонили!

– Кто заполонил? – немедленно взвился Гладстон Джимм. – «Недвижимость Танзена»? Или опять братья Блэр? Я говорил, я на прошлой неделе говорил, что такое спокойствие не к добру. Я печенкой чуял, что этот прошлогодний договор о разделении сфер влияния долго не продержится. На нашу собственность зарятся?! – Он возмущенно фыркнул. – Ничего, у нас, стариков, еще остались тузы в рукавах. Прежде всего, бумаги – списки нанимателей, чеки, и ничего не забудьте – уберите в сейф. Через полчаса у вас будут трое адвокатов с судебным ордером. А пока сохраняйте…

– Вы не поняли, сэр. Это новые обитатели. Те, что сняли тринадцатый этаж.

Гладстон Джимм затормозил на полном ходу, обдумал сказанное, понял и принялся перековывать мечи на орала.

– То есть эти… как бишь их… Тумбль и Бумбль?

– Эти самые, сэр. Наверх несут столы, шкафы, полки. Шныряют электрики и люди из телефонной компании. И все едут на тринадцатый этаж. Только, мистер Джимм, нету у нас тринадцатого этажа!

Пауза.

– Другие наниматели вам жаловались, мистер Блейк?

– Нет, мистер Джимм, но…

– Эти Тубт и Бубт кому-то мешают?

– Нет вроде. Только я…

– Только вы занимаетесь не своим делом, Блейк! Мальчик мой, вы мне нравитесь, но я вас предупреждаю – вы не тем занялись. Вы уже неделю служите управляющим небоскреба Мак-Гоуэна, и единственную серьезную сделку за это время пришлось заключать через центральную контору. Блейк, в вашей характеристике это будет выглядеть очень жалко и не слишком красиво. Дыры на третьем, шестнадцатом и девятнадцатом этажах еще не заполнены?

– Нет, мистер Джимм. Я планировал…

– Планировать мало, Блейк. Планирование – это первый шаг. За ним должны следовать действия. Действия, Блейк, ДЕЙСТВИЯ! Попробуйте-ка вот что: возьмите табличку, большими красными буквами напишите на ней «действуй!», а на обороте перечислите все незанятые помещения в небоскребе. И повесьте перед своим столом. И каждый раз, когда взглянете на нее, вспоминайте, сколько еще у вас пустых мест. Работать надо, Блейк!

– Да, сэр, – пролепетал Блейк.

– И не звоните мне больше по поводу арендаторов, которые платят вовремя и не нарушают закон. Они вас не трогают, и вы их не трогайте. Это приказ, Блейк.

– Понятно, мистер Джимм.

Блейк долго сидел и смотрел на замолкшую трубку, потом поднялся, вышел в вестибюль и шагнул в лифт. В походке его чудилась некая необычная расхлябанность и даже определенное безрассудство – безрассудство человека, намеренно не подчинившегося приказу верховного главы фирмы по торговле недвижимостью «Веллингтон Джимм и сыновья, Инкорпорейтед».

Два часа спустя он, ссутулившись, выполз из лифта. Рот его тоскливо кривился. Поражение было полным.

Всякий раз, когда Блейк втискивался в лифт, полный электриков, телефонистов и грузчиков, едущих на тринадцатый этаж, тринадцатого этажа не оказывалось на месте. Но стоило им раздраженно пересесть в другой лифт, оставив Блейка позади, как они попадали, судя по всему, именно туда, куда намеревались. Было очевидно, что для Сиднея Блейка тринадцатого этажа нет. И, вероятно, не будет!

Он все еще размышлял над этой вопиющей несправедливостью, когда в пять часов к нему в приемную зашли, поскрипывая суставами, уборщицы, чтобы отметиться в графике дежурств.

– Кто из вас, – спросил он, осененный вдохновением, – кто из вас убирает на тринадцатом этаже?

– Я, – ответила старушка в ярко-зеленом платке.

Блейк силой затащил ее в свой кабинет.

– Когда вы начали убирать на тринадцатом этаже, миссис Риттер?

– Ну, когда новые наниматели въехали.

– А до того… – Блейк сделал паузу, внимательно глядя на уборщицу.

Та улыбнулась; несколько морщин на лице изменили свои русла.

– Господи вас благослови, да прежде там нанимателей-то не было. На тринадцатом-то.

– И… – подбодрил ее Блейк..

– И убирать нечего было.

Блейк пожал плечами и сдался. Уборщица хотела уйти, но он задержал ее.

– А на что, – спросил он, глядя на уборщицу с нескрываемой завистью, – похож тринадцатый этаж?

– На двенадцатый. Или десятый. Этаж как этаж.

– И все туда могут попасть, – пробормотал Блейк себе под нос. – Кроме меня.

Он с раздражением осознал, что произнес эти слова слишком громко. Старушка сочувственно глянула на него.

– Может, это потому, – предположила она шепотом, – что вам незачем туда ехать?

Блейк все еще стоял столбом, осмысливая эту идею, пока уборщицы разбредались по зданию, гремя ведрами и метлами, когда за его спиной одновременно послышались кашель и его тихое подобие. Блейк обернулся. Мистер Тоху и мистер Боху поклонились – вернее, сложились и развернулись.

– Для таблички в вестибюле, – сообщил высокий, подавая Блейку визитку.

– Так нас следует указать.

«Г.ТОХУ & К.БОХУ.

Специалисты по нерастяжимостям. Работаем по найму».

Блейк облизнул губы, ввязался в битву с собственным любопытством и проиграл.

– А по каким нерастяжимостям?

Высокий глянул на низенького. Тот пожал плечами.

– По мягким, – ответил он.

И оба вышли.

Блейк был совершенно уверен, что, выходя на улицу, высокий поднял маленького на руки. Но что именно произошло потом, он не разобрал. Только по улице высокий шел уже один.

С того самого дня у Сиднея Блейка появилось хобби. Он пытался найти хороший повод посетить тринадцатый этаж. К сожалению, хорошего повода найти никак не удавалось, пока наниматели платили ренту в срок и никому не мешали.

Месяц за месяцем странные наниматели платили ренту. И никому не мешали. Приходили мойщики окон и мыли окна. Приходили маляры, плотники и строители – обустраивали контору на тринадцатом этаже. Посыльные шатались под грузом доставляемых бумаг. На тринадцатый этаж поднимались даже явные клиенты – группа, до странности разнородная: от деревенских нищих в куцых сюртучках до шикарно разодетых букмекеров; порой джентльмены в дорогих темных костюмах обсуждали процентные ставки и новые эмиссии акций негромкими солидными голосами и спрашивали лифтера о фирме «Тоху и Боху». Многие, очень многие отправлялись на тринадцатый этаж.

Сиднею Блейку начинало казаться, что туда ехали все, кроме Сиднея Блейка. Он пытался пробраться на тринадцатый этаж по лестнице, но, запыхавшись, выходил всегда либо на двенадцатом, либо на четырнадцатом. Пару раз он пробовал залезть в один лифт с самими Г.Тоху & К.Боху. Но, пока он находился в кабине, лифт не мог найти тринадцатого этажа. А те оборачивались и одаривали загадочными улыбками место, где Блейк пытался слиться с толпой, так что тот, краснея, вылезал на первой же остановке.

Однажды он пытался даже – безуспешно – замаскироваться под инспектора по пожарной безопасности…

Ничто не помогало. На тринадцатом этаже делать ему было нечего.

Он раздумывал над этой проблемой круглыми сутками. Животик его потерял округлость, ногти – маникюр, а брюки – свою складку.

И никто, кроме него, не проявлял ни малейшего интереса к постояльцам с тринадцатого этажа.

Хотя однажды мисс Керстенберг оторвала взгляд от машинки и произнесла:

– Так вот как они пишут свои имена? Т-О-Х-У и Б-О-Х-У? Странно.

– Почему странно? – кинулся на нее Блейк.

– Это еврейские имена. Я знаю, потому что, – она покраснела до самого выреза платья, – я преподаю в еврейской школе по вторникам, средам и четвергам вечером. И семья у меня очень религиозная, так что я получила настоящее правильное образование. Думаю, религия – очень хорошая вещь, особенно для девушки…

– Что с этими именами? – Блейк едва не приплясывал.

– Ну, в еврейской Библии, прежде чем Господь разделил небо и землю, земля была тоху ва-боху. «Ва» значит «и». А «тоху» и «боху»… ну, это тяжело перевести.

– Попробуйте, – умолял Блейк. – Прошу.

– Ну, например, обычно в английской Библии тоху ва-боху переводят как «безвидна и пуста». Но «боху» на самом деле может значить «пустой» в разных смы…

– Чужестранцы, – выдавил Блейк. – Я знал, что они чужестранцы. И не к добру это. С такими-то именами.

– Я с вами не согласна, мистер Блейк, – чопорно ответила секретарша. – Совершенно не согласна, что с такими именами не выйдет ничего хорошего. В конце концов, это еврейские имена.

Больше он не слышал от нее ни одного доброго слова.

А две недели спустя Блейк получил от центральной конторы «Веллингтон Джимм и сыновья» сообщение, которое едва не заставило его сделать последний шаг в плавном нисхождении с ума. Тоху и Боху уведомили, что освобождают занимаемую площадь в конце месяца.

Примерно сутки Блейк бродил по зданию и разговаривал сам с собой. Лифтер утверждал, что слышал от него нечто вроде: «Да уж, больших чужестранцев и представить трудно – они вообще не из нашего мира!» Уборщицы тряслись в своих каморках, рассказывая друг другу, с каким безумным, безумным блеском в глазах и размашистыми жестами он бормотал: «Конечно, тринадцатый этаж. А где еще могут поселиться эти несуществующие ничтожества?! Ха!» А мисс Керстенберг даже застала его глядящим на кондиционер и произносящим в пустоту: «Пытаются, голову даю на отсечение, отвертеть стрелки на пару миллиардов лет назад и все начать сначала. Проклятая пятая колонна!» От ужаса она собралась было звонить в ФБР, но решила, что не стоит. В конце концов, если полиция берется за дело, никогда не знаешь, кого арестуют.

Кроме того, вскоре Сидней Блейк пришел в себя. Он снова начал ежедневно бриться, из-под ногтей исчезла грязь.

Но он уже не был прежним юным и энергичным управляющим. Лицо его непрестанно светилось тайным предвкушением триумфа.

Наступил последний день месяца. Все утро с тринадцатого этажа таскали вниз мебель и куда-то увозили. Когда последние шкафы вынесли из лифта, Сидней Блейк вышел из своего кабинета, поправил цветок в петлице и шагнул в лифт.

– Тринадцатый этаж, пожалуйста, – звонко произнес он. Двери закрылись. Лифт двинулся. И остановился на тринадцатом этаже.

– О, мистер Блейк, – произнес высокий. – Это сюрприз. Чем можем служить?

– Как поживаете, мистер Тоху? – осведомился у него Блейк. – Или все же Боху? А вы, – он повернулся к маленькому, – мистер Боху – или, в жизни всякое случается, Тоху – надеюсь, тоже в порядке? Хорошо.

Он немного побродил по пустым, просторным комнатам, огляделся. С этажа вывезли все, вплоть до перегородок. На всем тринадцатом этаже они были втроем.

– У вас к нам какое-то дело? – поинтересовался высокий.

– Конечно, у него к нам дело, – сварливо отозвался маленький. – У него не может не быть к нам дела. Только лучше бы он поспешил со своими делами, какими бы они ни были.

Блейк поклонился:

– Раздел третий параграфа десятого договора об аренде: «…наниматель соглашается, что после подачи указанного уведомления владельцу полномочный представитель владельца, как, например, постоянный управляющий, буде таковой имеется, имеет право осмотреть арендованную площадь до освобождения ее нанимателем, чтобы удостовериться, что помещения оставлены последним в хорошем состоянии…»

– Так вот какое у вас дело, – задумчиво произнес высокий.

– Так я почему-то и думал, – добавил маленький. – Что ж, юноша, тогда поторопитесь.

Сидней Блейк прошелся по коридору. Несмотря на охватывавшее его радостное возбуждение, он не мог не признать, что между тринадцатым и любым другим этажом нельзя было усмотреть никакой разницы. Кроме… да, кроме…

Он подбежал к окну и глянул вниз. И пересчитал этажи. Двенадцать. Он глянул вверх и посчитал. Тоже двенадцать. Плюс тот этаж, на котором он стоял

– двадцать пять. А в небоскребе Мак-Гоуэна было всего двадцать четыре этажа. Откуда взялся лишний? И как выглядит здание снаружи в тот момент, когда он, Блейк, выглядывает из окна тринадцатого этажа?

Он обернулся и хитро посмотрел на Г. Тоху и К. Боху. Уж эти-то знают.

Оба арендатора нетерпеливо ждали его у открытой двери лифта.

– Вниз? Вниз? – осведомился лифтер с нетерпением еще большим.

– Ну, мистер Блейк, – осведомился высокий, – площадь оставлена в хорошем состоянии?

– О, просто в превосходном, – ответил Блейк. – Но суть не в этом.

– Ну, нам совершенно безразлично, в чем у него суть, – заметил маленький своему товарищу. – Пошли отсюда.

– Верно, – согласился высокий.

Он нагнулся и поднял своего спутника. Сложил вдвое, потом еще вдвое. Потом скатал в трубочку и засунул в правый карман плаща. После чего шагнул в лифт.

– Идете, мистер Блейк?

– Нет, спасибо, – ответил Блейк. – Я слишком долго пытался сюда попасть, чтобы так быстро уезжать.

– Располагайтесь, – ответил высокий. – Вниз, – сказал он лифтеру.

Оставшись в одиночестве на тринадцатом этаже, Сидней Блейк смог наконец вздохнуть полной грудью. Так долго! Он подошел к двери на лестницу, которую искал так долго, подергал. Дверь не открывалась. Забавно. Блейк нагнулся и посмотрел повнимательнее. Не закрыта – просто где-то заело. Надо будет вызвать рабочих, пусть починят.

Кто знает? Может, отныне в Старом Гробу теперь будет сдаваться в аренду еще один этаж. Надо его привести в порядок.

Но как все же здание выглядит снаружи? Блейк подошел к ближайшему окну и попытался выглянуть наружу. Что-то его остановило. Окно было открыто, но просунуть голову за раму Сидней не мог. Он вернулся к тому окну, из которого уже высовывался. То же самое.

И тут внезапно он понял.

Он подбежал к лифту и вдавил кулаком кнопку вызова. И держал ее, загнанно дыша. Через ромбовидные окошки в дверцах он видел, как снуют вверх-вниз кабинки. Но на тринадцатом этаже ни одна не останавливалась.

Потому что тринадцатого этажа больше не существовало. И не было никогда. Кто слышал о тринадцатом этаже небоскреба Мак-Гоуэна?..