Текст книги "Ева"

Глава 4
Секреты

Она переживала о судьбе младенца. Как язык, еще не привыкший к исчезновению зуба, постоянно возвращается к месту, где зияет пустота, ее мысли возвращались к тому, что она видела. Однако прошло две ночи и два дня, и у нее не было ни одного сна или видения, имевших отношение к тому, чему она была Свидетелем. Лили чувствовала себя так, словно находится в густой темной жидкости, где, на удивление, она способна дышать. Все, что она видела, или все, что ей грезилось, объяснялось воздействием медикаментов, введенных в ее организм. В мозгу всплывали отдельные несвязанные картинки – что-то из того, что она помнила по детской воскресной церковной школе, или что-то из ее личного, весьма туманного прошлого. Все, что она видела вместе с Евой, казалось ей сейчас, по прошествии нескольких дней, очень странным и практически необъяснимым. Но с другой стороны… ребенок и его рождение были очень-очень реальными.

Лили чувствовала, что к ней постепенно возвращаются силы. Так как девушка не могла двигать головой, она была в состоянии смотреть только вверх. Потолок и стены комнаты, в которой она находилась, напоминали своды пещеры оттенка слоновой кости и перламутра. Периферийным зрением она замечала по краям размытую окантовку ярко-синего цвета, как у барвинка. Все это было очень похоже на небо, которое, правда, нисколько не менялось с течением времени. Может быть, потолок был даже сделан из мрамора, потому что на нем виднелись прожилки, преломлявшие световые лучи и создававшие успокаивающий душу и глаз рисунок.

Она лежала и смотрела на потолок, надеясь увидеть там жука, муху или любое иное доказательство того, что в этом мире есть другие живые существа, кроме Джона и Летти. От Джона не исходило ощущения опасности, но почему-то ей казалось, что в его присутствии, на всякий случай, следует быть начеку.

Джон практически постоянно находился в комнате. Она слышала, как он говорит о ней, и в его голосе чувствовалась искренняя забота. У него была весьма обыденная внешность, его нельзя было назвать ни красивым, ни безобразным. Когда он улыбался или смеялся, его лицо светлело и преображалось. Каждый раз, увидев Джона склоненным над изголовьем ее кровати, она внимательно изучала его лицо, выискивая что-то подозрительное, что-то такое, что он пытался от нее утаить. Ему не стоило доверять на сто процентов. Его кожа была загорелой, борода – аккуратно подстриженной, а волосы с сединой, словно крупномолотый перец посыпали солью. У него было лицо человека, родившегося на Ближнем Востоке. Джон казался ей старым. Не просто очень старым… а еще старше старого. Однако, несмотря на недоверие, в целом он ей нравился.

Кем была она сама и что пережила, пока оставалось загадкой для них обоих. Лили подсознательно чувствовала и была уверена только в одном: все мужчины – существа опасные и непредсказуемые.

Несмотря на то что Джон много говорил, он не раскрывал ей какой-либо важной информации. Возможно, он просто волновался о состоянии ее здоровья и не хотел повторения припадка, произошедшего с ней. Он, словно в танце, деликатно обходил стороной сложные темы, и складывалось ощущение, что, несмотря на всю расположенность к ней, он стремится сохранить некоторую дистанцию.

Состояние ее здоровья постепенно улучшалось. Сперва она моргала в ответ на его слова, потом стала отвечать хрипами и мычанием, а после уже тихим шепотом.

В один прекрасный день, увидев, как он входит в комнату, девушка хрипло произнесла:

– Я вспомнила. Меня зовут Лили, Лили Филдс.

– Ну, здравствуй, Лили Филдс, рад с тобой познакомиться! – воскликнул Джон. – Очень красивое имя. И подходит тебе гораздо больше, чем «Египет». При этом я совершенно не против Египта как такового.

– Египет?

– В контейнере, где я тебя нашел, были личные дела с фотографиями. На твоем деле было написано «Египет». Конечно, это кличка или кодовое слово, а не настоящее имя. По твоему внешнему виду я бы сказал, что ты выросла где-то на островах, а уж совсем не в пустыне. Но при этом замечу, что Хилеры, занимающиеся твоим лечением, утверждают, что у тебя есть гены и островитян, и людей, проживающих в пустыне.

– Даже и не знаю, что сказать. Спасибо за богатую генетику.

– Интересно, – Джон подошел к ней ближе, – а как именно ты вспомнила свое имя? И при каких обстоятельствах?

– Оно пришло ко мне во сне. Или галлюцинации.

– Ааа, опять сны. Это хорошо. Хочешь подробнее рассказать о своих снах? У меня такое ощущение, что тебе часто снятся сны.

Лили задумалась:

– Нет, пока не хочу. Я никак не могу разобраться в своих снах.

Она не могла объяснить ему то, чего сама не понимала, и почувствовала, что не хочет продолжать разговор. Девушка не знала, что и думать о неизвестной ей удивительной чернокожей женщине по имени Ева, называвшей себя ее матерью. Она не знала, что думать о Начале Всех Начал и рождении ребенка, чему была свидетелем. Иногда ей казалось, что она просто сходит с ума.

Ночью, когда все кругом спали и свет был потушен, Лили ощутила, что выходит из своего тела и поднимается над ним. Она смотрела в окно на мерцающие звезды. Казалось, звезды танцуют. Их движение напомнило о том, что она видела с Евой, – сперва полный, непроницаемый взгляду туман, а потом феерия света.

Лили пребывала в полудреме, и как только сон подступал ближе, слышала плач младенца и снова возвращалась к реальности.

Потом ей стало казаться, что в ночи раздаются звуки голосов. Так она лежала в кровати, сама не зная, спит или бодрствует.

– Приди и увидь, – услышала она женский голос и почувствовала, как кто-то сжал ее ладони.

– Ева, это ты? – прошептала Лили.

Женщина рассмеялась и обняла девушку.

– Ты жива, – прошептала Ева, – а я Мать Всех живых. Ты должна стать Свидетелем и увидеть рождение ребенка, о котором так часто думаешь.

Тут Лили почувствовала, что словно проходит сквозь плотную, черную занавесь со складками, разделяющую два мира и два временных измерения, портал между Прибежищем и Началом Всех Начал. Как только она оказалась по другую сторону портала, Ева отпустила ее руку. Они стояли рядом, а у них за спиной находилось то, что можно было принять за водопад из воды и света.

– Ребенок? – спросила Лили и сделала шаг к тому месту на земле, из которого Адонай вынул младенца.

Ева положила девушке руку на плечо и остановила. В этот момент Вечный Человек, сидевший над собранной кучкой земли и пыли, поднял лицо и широко улыбнулся. Он вознес окутанного светом младенца и прижал к Своей груди. Он посмотрел прямо в глаза Лили, и она почувствовала себя на удивление умиротворенно и спокойно. Казалось, один взгляд Вечного Человека исцелил все ее душевные раны и больше нет ни горечи, ни разочарования, ни стыда. Взгляд Адоная обещал, что в мире есть надежда. Лили отвела глаза, словно пытаясь избавиться от наваждения.

Из стены за спиной Вечного Человека появились Огонь и Энергия, которые вместе с ним склонились над младенцем и поцеловали его. Это был не просто поцелуй, не просто соприкосновение губ. Вечный Человек, Огонь и Энергия вдохнули в младенца жизнь, и у новорожденного появилась живая душа.

Тишину прорезал громкий детский плач, и Лили с облегчением вздохнула.

– Адам родился, – прошептала Ева девушке, положив руку на ее плечо.

Бесчисленные духи, существа, животные, рыбы и насекомые – вся Вселенная издала радостный крик, и духи-гонцы понесли благую весть во все ее концы.

– Гонцам известны порталы, соединяющие миры, – объяснила Ева. – Они отправились во все уголки Вселенной, чтобы принести радостную весть о нашем Отце.

С двух противоположных сторон и из темноты за спиной Адоная появились огромные силуэты трех существ.

– Кто это? – поинтересовалась Лили.

– Это херувимы, – ответила Ева тоном, в котором слышалось большое уважение.

Каждый из трех силуэтов был гигантским, но по мере приближения к Вечному Человеку они постепенно уменьшались, пока не стали обычного человеческого роста. Несмотря на это, в их присутствии девушке казалось, что сама она стала гораздо меньше. Ноги херувимов не касались земли, а за их спинами угадывались огромные, мощные невидимые крылья.

Двое херувимов, подошедших к Адонаю с противоположных сторон, почтительно склонили головы. Третий помедлил, но потом тоже поклонился. У него на голове сияла корона, украшенная двенадцатью большими драгоценными камнями. Вечный Человек обратился к херувиму в блистательной короне:

– Смотри, Миропомазанный херувим. В Моих руках младенец, венец Моего творения. Этот младенец будет управлять всем, что Я сотворил, – видимым и невидимым.

У Лили было так много вопросов, но, сама не зная почему, она застыла в благоговении перед младенцем.

Голос ангела был полон теплоты, но прозвучал спокойно и сдержанно:

– Адонай, вижу, Ты собрал у Своих ног кучку земли и пыли. Ты впустил Свое дыхание в эту кучку грязи, и что изменилось? Да, Ты создал младенца по Своему образу и подобию, но это слабое, хрупкое и беззащитное дитя… и его появление в мире ничего не меняет. Ты создал мир таким, каким его видишь, Ты вечен, и природа Твоя нерушима. Зачем Тебе показывать Себя с этой бесконечно слабой стороны? Зачем Ты вдохнул жизнь и дал надежду такому слабому существу?

Лили нахмурилась.

– Все младенцы слабые и беспомощные, – пробормотала она сквозь зубы.

– И такими мы остаемся всю свою жизнь, – добавила Ева.

Лили подняла на нее взгляд, но Ева не стала развивать свою мысль.

– Ты удивлен? – спросил херувима Адонай, глядя на него взором, полным материнской любви, отеческой доброты и божественной праведности. – Удивлять – это в моей природе. Так что же, мой любимый Миропомазанный херувим, окажешь ли ты честь?

С этими словами Адонай приподнял ребенка, показывая его ангелу, и Лили увидела, что младенец все еще соединен с землей пуповиной.

На лице херувима появилось выражение непонимания.

– Мачиара? – спросил он.

Вечный Человек кивнул.

Пальцы Евы на плече Лили сжались крепче. Херувим не стал брать младенца на руки, а из складок своей сотканной из лучей солнечного света одежды достал небольшой, острый как бритва нож. Лили невольно открыла в испуге рот. Одно легкое движение этим ножом, и горло младенца будет перерезано, что, без сомнения, докажет слабость и беззащитность новорожденного.

Но ангел аккуратно перерезал ножом пуповину младенца, которого Адонай с любовью снова прижал к Своей груди. Новорожденный спокойно и сладко спал в крепких руках Господа.

– Спасибо!

– Ты оказал мне большую честь, – произнес ангел, с изумлением рассматривая лезвие ножа с каплями крови и кусочками грязи. – И это действительно венец Твоего творения?

Ангел вытер лезвие о ткань одежды Адоная и спрятал его в ножны.

– О, Лучезарный, – ответил Адонай, покачивая на руках младенца. На его до этого ослепительно белых одеждах появилось пятно крови и земли. – Существуют тайны, непостижимые даже тебе. Этот младенец – плоть от плоти Моей, и любовь Моя к нему будет вечной. Никто никогда не скажет, что Их появление в мире ничего не меняет.

На глаза Лили навернулись слезы.

– Но почему же Он называет ребенка во множественном числе «они»? – вытирая тыльной стороной ладони слезы со щек, спросила она Еву.

– Смотри, – ответила Ева. – Придет время, и ты все поймешь.

– Вот что Я тебе скажу, ангел, – произнес Адонай, – будь кротким и смиренным, склони голову и помни свое место. Да пусть твой путь будет путем любви и служения.

– Я склоню голову, – ответил херувим неуверенно, – перед Тобой.

– Не только передо Мной, – потребовал Человек-Бог, – но и перед этим младенцем. Они – цари, и у них есть свое царство. Ради них ты служишь и не должен забывать о своем месте. Ты должен служить им всей душой.

– С радостью я склоняю голову и буду служить человеку, как служу Тебе! – заявил херувим.

В вихре света он поклонился, дотронулся до младенца обеими руками и поцеловал Вечного Человека в щеку.

– И это хорошо! – произнес Господь. – Смотрите на дитя! Благословенно будет чрево создания. Пусть все славят и празднуют появление новорожденного на свет. Это венец Моего творения. Закончился шестой день трудов Моих, и теперь Я буду отдыхать.

Лили проснулась на кровати в Прибежище. Ее щеки были мокрыми от слез, утереть которые она не могла.

Неужели она была свидетелем рождения Адама? И как вообще такое возможно? Лили увидела ребенка, и ей захотелось, чтобы рядом был кто-то, любящий ее безусловно. Впрочем, такие чувства лучше было гнать из головы подальше. Но Адонай? Почему, как только она увидела Его, у нее возник непреодолимый порыв подбежать к Нему? И не просто к Нему, а в Него, сделать так, чтобы Он ее увидел и узнал. Так кто же этот Адонай? Человек или Бог?

Эти мысли стремительным водоворотом затягивали ее в сумрачные глубины отчаяния. Она сосредоточила свое внимание на том, чтобы просто дышать: вдыхать и выдыхать.

К девушке подошел Джон и чем-то мягким, как ангорская шерсть, вытер ей слезы с лица.

– Потом, когда ты окрепнешь, – сказал он, – я отведу тебя в хранилище, где лежат вещи из контейнера, в котором ты приплыла. Может быть, это тебе поможет.

– Какие вещи? – с трудом выдавила она из себя.

– Просто разные вещи. Приплывшие вместе с тобой из того времени и места. Кстати, среди них нет ни одной книги. В том мире, где ты выросла, никто не читает?

– Что-то не припоминаю, чтобы я читала так, что не оторваться, – сказала она, после чего Джон дал ей выпить что-то теплое, чтобы у нее не так сильно болело горло.

– А жаль, – заметил он. – Хорошая книга, как хорошая песня или искренняя любовь, способна изменить космос. Понятное дело, что для подготовленного человека.

– А почему я ничего не помню?

Над ней появилось лицо Джона.

– Случается, что после травмы или трагедии у человека бывает амнезия, но через какое-то время память возвращается. После того как совет принял решение держать тебя в Прибежище, с твоим лечением возникла масса проблем и сложностей. У тебя часто случались припадки, грозящие свести на нет все наши усилия, поэтому тебе стали давать специальные препараты, блокирующие память.

– Что?!

– Это препараты с временным действием, ничего постоянного. Последние несколько дней мы уже уменьшаем их дозу. Хочу предупредить, возможны флешбэки – возвращение тех или иных воспоминаний, которые могут показаться тебе чем-то уже знакомым. Не стоит волноваться, ты не сходишь с ума.

– Ура! – не без иронии тихо сказала она.

Джон продолжал говорить о детских книжках и о том, как они создают основу образования, на которой строится вся цивилизация. Как только он упомянул детские книжки, перед ее внутренним взором появилась целая вереница картинок, и ее мозг неожиданно заработал с удивительной скоростью.

Она танцевала до тех пор, пока вокруг не стали появляться зловещие тени, после чего в страхе убежала.

Она была маленькой девочкой. Женщина читала ей сказку о принце, змее, лисе и розе, а она в рваном платьице делала пируэты посреди комнаты под звуки мелодии, раздававшейся в ее голове. Она танцевала до тех пор, пока вокруг не стали появляться зловещие тени, после чего в страхе убежала.

Воспоминания были ужасными. Испуганная девочка пряталась в темном шкафу. Сидя в нем, она сквозь щель видела лежащую на полу женщину и стоящего над ней мужчину. Потом шаги приблизились к шкафу. Она закрыла глаза, чтобы спрятаться там, где ее точно никто не найдет, а именно внутри своей головы. Ручка медленно повернулась.

И снова ее глаза наполнились слезами.

– Иногда я слишком много говорю, – пробормотал Джон и снова принялся вытирать ей лицо.

– Не страшно, – ответила она.

Ей не хотелось, чтобы он воспринимал ее слишком слабой и ранимой, слабее, чем она есть на самом деле.

– Лили, – сказал Джон, – хотел сообщить тебе хорошие новости. Твое лечение проходит успешно, и мы постепенно снижаем дозы медицинских препаратов. Скоро ты вообще перестанешь их принимать.

– И что произойдет после этого? – спросила она.

– Скоро мы начнем физиотерапию. Сначала ты будешь садиться в кровати. А со временем снова будешь ходить, танцевать, петь и делать все то, что делают все дети.

Джон упомянул танцы, и по лицу Лили пробежала тень. Впрочем, откуда он мог знать, что она только что вспоминала?

– Тебе придется много работать, – продолжал Джон, – но я уверен, ты со всем прекрасно справишься. Как сама считаешь?

– Я готова, – ответила девушка и сделала такой глубокий выдох, словно задерживала дыхание в течение нескольких месяцев.

– Ну и прекрасно! И чтобы отметить это событие, у меня есть для тебя небольшой подарок.

– Подарок? – удивленно переспросила она и неожиданно почувствовала тревогу. Интересно, почему при мысли о подарке ей стало неприятно?

– Ты упомянула о том, что в детстве мало читала, но я считаю, что у каждого человека есть своя история, и поэтому каждый из нас – рассказчик. Просто многие боятся, что ничего не получится, поэтому не стремятся рассказать свою историю. Но я уверен, что ты, Лили, девушка смелая.

Джон замолчал и показал ей что-то завернутое в подарочную бумагу в цветочек и перевязанное голубой ленточкой.

– Джон, ты же знаешь, что я не могу двигаться.

– Знаю. Но этот подарок я упаковал сам, поэтому в состоянии снять с него обертку.

– Тогда снимай, не томи.

Он аккуратно снял бумагу и показал ей красивый ежедневник в кожаном переплете с выдавленными узорами в виде кругов. Ежедневник закрывался массивной пряжкой. Джон объяснил, что Лили может записывать здесь свои мысли. Он также сказал, что этот дневник может открыть только она сама и что для этого надо приложить большой палец к пряжке. Внутри кожаной обложки на задней стороне дневника была вставлена пластина наподобие планшета.

– А вот это, – указал Джон, – устройство, записывающее твои воспоминания и чувства. Эта вещь работает сама по себе, ее нет смысла трогать.

Лили была рада подарку и признательна Джону. Наверное, это был лучший подарок в ее жизни.

– Спасибо, Джон, – поблагодарила она.

– Пожалуйста. Я надеюсь, что эта вещь тебе поможет. Я и сам иногда пишу. Можно сказать, что, когда пишешь, ты лечишь сам себя.

– Может, ты и прав, – ответила она. – Скажи, Джон, а у тебя в библиотеке нет сказки о принце, змее, лисе и розе?

Он задумался.

– Я, кажется, знаю, какую сказку ты имеешь в виду, – воскликнул он. – Я найду эту книжку. Хочешь, чтобы я ее тебе прочитал?

– Да, хочу. Любой человек может взять книжку и прочитать ребенку. Это, кажется, доктор Сьюз говорил.

Коллекционер рассмеялся:

– Ничего себе! Доктор Сьюз, говоришь? Интересно, а сколько тебе лет?

Лили почувствовала, что краснеет, и с вызовом в голосе ответила:

– Пять!

Джон замолчал. Потом его лицо появилось прямо над ней.

– Прости, я не хотел тебя расстроить, – тихо сказал он. – Я не знаю, что именно в моих словах показалось тебе неприятным. Но если я действительно сделал тебе больно, то прошу у тебя прощения.

Она и сама не знала, что именно в его словах ее так сильно задело.

– Все в порядке, – сказала она примирительным тоном. Она старалась дышать глубже, чтобы побороть охватившие ее чувства. – Прости меня за то, что я так неожиданно и без причины на тебя разозлилась.

– Значит, ты меня прощаешь? – спросил он.

Его голос был таким добрым, что она уже не смогла сдержать чувств, и слезы потекли ручьем, как из прорвавшейся плотины. Она не просто плакала, а рыдала навзрыд. Она оплакивала потери, которых даже не помнила, оплакивала боль, причина которой оставалась ей неизвестной. Она не помнила ни событий, ни лиц, но ей почему-то было бесконечно больно. Она плакала от того, что ей было страшно, она вновь почувствовала себя маленькой потерявшейся девочкой, не знающей, где ее дом.

И добрый Джон плакал вместе с ней. Он склонял голову до тех пор, пока их лбы не соприкоснулись, и положил ладони ей на виски. Их слезы смешались. Их плач был своего рода крещением. Казалось, слезы навсегда связали их судьбы.

Глава 5
Райский сад

– Идем, Лили, – прошептала женщина.

Девушка встала, и в тот же момент ее тело начало ярко светиться. От этого ощущения она чуть не потеряла сознание.

Лили глубоко вздохнула, свечение исчезло, и все вроде бы пришло в норму.

– Мать Ева, – спросила девушка, – где мы сейчас?

Вокруг них был лес, в глазах рябило от ярких и сочных цветов самых разнообразных растений, слышалось пение птиц, пахло ароматами трав.

– Мы внутри Райского сада, – ответила Ева. В ее присутствии девушка чувствовала себя спокойно и уверенно. – Рождение Адама, которое ты наблюдала, произошло за пределами Райского сада.

Этот сад показался ей во всех смыслах райским, однако не проходило странное ощущение, что она здесь уже когда-то была. В саду было тепло, влажно и очень приятно.

«Видимо, именно это мы все и должны чувствовать, – промелькнула у нее мысль. Но тут же ей вслед появилась другая: – Нет, мы все должны жить совсем не так, а по-другому. И вообще, ты находишься там, где не должна находиться. Ты совсем из других мест».

– Лили, хочешь еще кое-что увидеть?

Девушка кивнула, и Ева взяла ее за руку. Они поднялись в воздух. При этом Лили казалось, что ее ноги прочно стоят на земле, хотя сама земля быстро удалялась. Земля уходила из-под ног, и от этого у Лили закружилась голова. Она поняла, что лучше смотреть не вниз, а вверх и верить, что то незримое, на чем она стоит, никуда не денется. На всякий случай она несколько раз топнула ногой, чтобы проверить прочность того, на чем стояла. Было такое ощущение, что под ногами что-то непробиваемо твердое. Ева искоса посмотрела на нее и ухмыльнулась.

Они медленно поднялись чуть выше крон деревьев и повисли в воздухе без движения.

– Вот это Райский сад, – объяснила Ева. – Место, созданное для всех нас.

– Вот это да! – воскликнула девушка. – Сад, оказывается, огромный!

Кроны деревьев расстилались, насколько мог охватить глаз. На горизонте виднелись стены, вздымающиеся до небес. Казалось, они были сделаны из фонтанов переливающейся всеми красками радуги воды. Одна из неприступных стен оказалась достаточно близко, и Лили удалось хорошо ее рассмотреть. Это были границы Райского сада. Воздух внутри был теплым и благоухающим.

– Помнится, ты говорила, что Райский сад имеет форму куба. Сад, конечно, очень большой, но все равно у меня такое чувство, что все люди здесь не поместятся.

– Границы Райского сада могут раздвигаться и сжиматься. У этого места свои законы, и здесь с пространством могут происходить вещи, которые тебе, возможно, будет трудно понять. Этот сад создан для того, чтобы в нем жило все живое. Но это произойдет не сейчас и не сразу.

– В твоем голосе слышится грусть, – заметила Лили.

Ева улыбнулась:

– Это совсем не грусть, дочь моя. Я просто вспоминаю. Здесь, в этом месте, все правильно. Здесь все по справедливости.

– По справедливости?

– Здесь справедливые отношения. Здесь верят друг другу. Здесь все встречают лицом к лицу.

– А это вообще возможно? – Лили не задумываясь выпалила этот вопрос и смутилась. – Я серьезно. Такое вообще бывает?

Ева сильнее сжала ее ладонь:

– Да. Не надо смущаться и стыдиться, что задала этот вопрос. Все мы в душе чувствуем, что потеряли что-то очень важное и ценное. И это говорит о том, что есть надежда и что еще не все потеряно. Это говорит о том, что мы можем вернуться.

– Куда вернуться?

– В этот сад.

– Но ведь Господь тебя-то не выгнал из Рая?

Ева глубоко вздохнула и, казалось, собиралась ответить, но тут ее внимание что-то привлекло, и она улыбнулась:

– Прислушайся.

Откуда-то издалека раздавалось радостное, но слегка фальшивое пение. Звуки приближались к ним. Эту песню пел мальчик, идущий по лесу.

– Это…

– Да! Это Адам. Смотри!

Но Лили посмотрела не на Адама, а на Еву и увидела лицо молодой и влюбленной женщины.

Открыв глаза, она увидела склонившееся лицо Джона.

– Зачем ты меня разбудил? – огрызнулась она.

Лили была очень недовольна тем, что ее сон прервали.

– Нет, я тебя не будил, – ответил он.

– А, ну тогда доброе утро.

Над ее головой возвышался мраморный потолок.

– Сейчас уже совсем не утро. Дело идет к концу дня.

– Правда? – Она повернула голову, чтобы посмотреть в окно.

– Ого! Ты поворачиваешь шею! – воскликнул Джон. – Потрясающий прогресс! Видимо, эмоциональная активность благоприятно на тебя подействовала. Меня предупреждали о том, что, когда ты начнешь двигать шеей, настанет переломный момент.

Она еще раз повернула голову. В мышцах шеи действительно произошли какие-то важные изменения.

– Осторожнее! – предупредил он. – Не перенапрягайся и не крути головой слишком сильно. Пора снимать путы, не позволявшие тебе двигаться.

– Что еще за путы?

– Что-то типа гипса, который накладывают после перелома. Дело в том, что, когда я тебя нашел, практически все кости в твоем теле были сломаны. Чтобы Хилеры могли тебя лечить, мы попросили Мастеровых соорудить специальный аппарат, который бы зафиксировал твои кости в неподвижном положении.

– А что именно со мной произошло?

– У тебя были многочисленные переломы шейных и спинных позвонков. Я нашел тебя практически в замороженном состоянии. Холод, судя по всему, помог тебе тогда выжить.

Девушка обратила внимание на то, что Джон очень тщательно подбирает слова. Было ясно, что он не хочет ее пугать, особенно в ситуации, когда она пережила столько нового за последние часы.

– У меня есть пара вопросов, – сказала она. – Сколько я здесь уже нахожусь? Я имею в виду в этой комнате?

Джон задумался:

– Где-то около года.

– Около года?! Я здесь уже около года?!

– Ну, да, почти.

– А откуда я?

– Мы точно не знаем, откуда именно, но с Земли.

– С Земли? А здесь что, не Земля?

Джон отрицательно покачал головой.

– А где же тогда находится… этот остров?

– Остров находится в океане, название которого ты, скорее всего, никогда не слышала. Остров расположен на изгибе миров и измерений. На самом деле мест, подобных нашему острову, достаточно много.

– Джон, это же полное сумасшествие.

– Я прекрасно понимаю твои чувства.

– А кто-нибудь меня искал? Кто-нибудь… интересовался фактом моего исчезновения?

– Насколько я знаю, никто, – ответил Джон, глядя в сторону.

В душе Лили появился страх.

– Целый год? Правда? А я смогу вернуться… домой?

Джон откашлялся и поерзал на стуле.

– Лили, я понимаю, что все это не укладывается у тебя в голове, – произнес он. – Пожалуйста, пойми, я тебе очень сочувствую.

– Джон, объясни мне, почему я здесь? Я же вообще никто.

Она закрыла глаза. В горле першило, в голове был полный бардак, и она не могла собраться с мыслями. Лили не помнила ничего о собственном прошлом и не знала, кто она. Иногда к ней приходили обрывки воспоминаний. Еще были сны или видения, но она не хотела рассказывать о них Джону: ей казалось, что он сочтет ее сумасшедшей. А она не хотела, чтобы он считал ее сумасшедшей, потому что его мнение и участие были ей очень важны.

– Лили, не надо так говорить, – сказал он. – Не стоит считать, что ты никто. Ты узнаешь свое предназначение, всему свое время. Мне кажется, ты устала. Давай поговорим об этом в другой раз?

– Нет, давай не будем откладывать этот разговор! Не уходи! – произнесла она, не открывая глаз.

Джон не тронулся с места и оставался стоять около ее кровати.

– Скажи, как лечили меня Хилеры? Что именно со мной делали? – спросила она с раздражением в голосе.

– Они соединили твой позвоночник с головным мозгом… И вообще все, что было разорвано. А потом присоединили то, что надо было присоединить.

– И что конкретно надо было присоединить?

Джон вздохнул и рассказал Лили о том, что одна из ее ног раньше принадлежала другому человеку. Джон быстро добавил, что другой девушке, и это, по его мнению, было «хорошими новостями». Последний комментарий показался Лили абсолютно гротескным.

Джон объяснил ей, что, когда Лили нашли в контейнере, одна из ее ног была сломана и раздавлена так сильно, что держалась только на коже.

Лили поинтересовалась, откуда взяли эту ногу. Джон сообщил, что в контейнере было еще несколько замерзших трупов девушек.

– Что?! – в ужасе переспросила Лили, почувствовав, как к горлу подкатывается тошнота.

Джон стал говорить быстрее, словно скорость передачи информации могла заглушить шок, который испытывала Лили.

– Хилеры пришли к выводу, что трансплантация ноги – это гораздо лучше, чем искусственный протез. Они предложили использовать более-менее подходящую ногу одной из погибших девушек, находившихся с тобой в одном контейнере.

Лили было так плохо, что она решила больше не вдаваться в детали.

– Джон, как ты думаешь, что произошло со мной и теми, кто был в контейнере?

– Об этом можно только догадываться. – Джон надолго замолчал, а потом продолжил: – Произошло что-то ужасное. Думаю, никто из вас не заслужил такого.

Лили почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и решила изменить тему разговора.

– А когда именно мне пришили новую ногу? Я не помню никаких Хилеров. В этой комнате были только ты и Летти.

– Ты спала или была без сознания, и все это время тобой занимались Хилеры. – Лили молчала, и Джон продолжил: – Эту комнату построили специально для тебя. Каждую ночь ее герметически закрывают, а потом наполняют жидкостью, в которой можно дышать. Дело в том, что тебя постоянно надо переворачивать, и сделать это так, чтобы не причинить вреда, можно только в условиях невесомости, а именно под водой. Утром тебя клали в кровать, и жидкость из комнаты откачивали. Ты лежишь и не видишь, что вокруг множество лестниц, по ним взбирались Хилеры, чтобы с тобой работать.

Лили продолжала молчать. Казалось, она снова впала в кому, чтобы ничего не видеть, не думать и не чувствовать. Джон подошел ближе, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Лили, у тебя еще есть вопросы? – спросил он.

– Больше нет, – ответила она и тут же добавила: – Нет, постой. Еще один вопрос. Почему все это произошло именно со мной?

Он улыбнулся:

– А почему бы и не с тобой?

Несмотря на то что Джон, очевидно, хотел разрядить ситуацию и предлагал ей взглянуть на ситуацию с другой стороны, девушка не была удовлетворена его ответом.

– Я не имею в виду во вселенском смысле. Я говорю о тебе. Почему ты ради меня решил устроить себе всю эту головную боль? Ты же меня даже не знаешь. Почему ты ради меня так старался?

Он задумался:

– Я уверен, что ты появилась в моей жизни не случайно. Наши жизненные пути пересеклись потому, что Бог меня любит.

– Потому что Бог тебя любит?

Он ухмыльнулся:

– Да, Лили, именно потому, что Бог меня любит. Как и почему мы с тобой оказались связаны, для меня остается загадкой. Но ты, Лили, человек не простой. Ты – дочь Евы.

«Дочь Евы? Интересно, откуда Джон мог знать о моих видениях?» – мысленно удивилась она.

– Ты имеешь в виду Еву, жену Адама? Но ведь это всего лишь библейская история. Сказка, другими словами.