Текст книги "Росс Полдарк"

– Элизабет, – окликнула дочь миссис Чиновет, – смотри не простудись! Вечером прохладно.

– Хорошо, мама.

Росс взял ее за руку:

– До свидания.

Вернулся Фрэнсис.

– Табб уже здесь. Ты купил эту кобылу? Красивая, но уж больно норовистая.

– Плохое обращение озлобляет и добрейших из нас, – сказал Росс. – Дождь закончился?

– Почти. Дорогу помнишь?

Росс широко улыбнулся:

– Каждый камешек. Что-нибудь изменилось?

– Ничего такого, чтобы сбиться с пути. Не переходи Меллингей по мосту. Средняя доска сгнила.

– Она сгнила еще до моего отъезда.

– Не забудь, мы ждем тебя в самое ближайшее время. Верити так хочет еще с тобой поболтать. Если она выкроит время, мы завтра же сами заедем к тебе, – пообещал Фрэнсис.

Ответом ему были ветер, шум дождя и цокот копыт кобылы, которая неохотно свернула на подъездную дорожку.

3

К этому времени уже стемнело, только на западе угасали последние лучи заката. Порывы ветра бросали в лицо мелкие брызги дождя.

Внешне Росс был спокоен; глядя на него, никто бы не смог догадаться, что всего полчаса назад он испытал тяжелейший удар в своей жизни. Разве что теперь он больше не насвистывал и не болтал со своей кобылой.

Еще в юном возрасте Росс перенял от отца скептическое отношение к жизни. Но в отношениях с Элизабет он попал в ловушку, которой вполне мог избежать, если бы не забыл простое правило: в этой жизни редко что-то дается просто так. Они полюбили друг друга, когда Элизабет было всего шестнадцать, а ему едва исполнилось двадцать. Потом сомнительные подвиги навлекли на него неприятности, и решение отца купить офицерский патент показалось Россу разумным: в армии можно было переждать, пока не рассосутся все проблемы. Он уехал навстречу новым приключениям и был уверен в том, что есть лишь одна-единственная причина, по которой ему стоит вернуться.

Росс не сомневался в себе и не сомневался в Элизабет.

Впереди показались огни шахты Грамблер. Это место было средоточием жизненных интересов главной ветви семейства Полдарк. От того, насколько хорошо шли здесь дела, зависело благополучие не только самого Чарльза Полдарка и его семьи, но также и трех сотен шахтеров и их родных, живших в округе. Для них шахта была благосклонным Молохом: они скармливали ей своих детей, а она давала им хлеб насущный.

Росс заметил покачивающиеся огоньки фонарей и съехал на обочину, пропуская караван мулов, навьюченных корзинами с медной рудой. Один из погонщиков с подозрением прищурился, но потом узнал Росса и громко его поприветствовал. Это был Марк Дэниэл.

Росс въехал на территорию шахты, со всех сторон его окружили малоприметные строения, среди которых выделялись крепкие копры и внушительные каменные здания грузовых подъемников. В верхних арочных окнах мерцал желтый свет, теплый и таинственный на фоне низкого вечернего неба. Проезжая мимо одного из зданий, Росс услышал грохот и лязг – это огромный насос откачивал воду с нижних уровней шахты.

По пути ему встречались группы шахтеров с фонарями. Они приглядывались к Россу, и, хотя некоторые пожелали ему доброй ночи, он сомневался, что рабочие его узнали.

В одном из домов, где размещались подъемники, приглушенно зазвонил колокол, возвещая конец очередной смены и начало новой. Вот почему вокруг было так много шахтеров: одни собирались спускаться под землю, а другие, наоборот, как муравьи, карабкались наверх по сотням шатких лестниц в сажень длиной. Рабочие были потные, чумазые, нагруженные инструментами, одежда вся в ржавых пятнах от медной породы и черной пороховой копоти. Путь наверх займет у шахтеров полчаса, а может, и больше, и все это время их будет поливать вода из протекающих насосов. А потом многим из них еще предстоит идти три-четыре мили домой под дождем и ветром.

Росс ехал дальше, душевная боль была настолько острой, что порой ему становилось физически плохо.

Ручей Меллингей он перешел вброд и начал подниматься по узкой тропе к последнему еловому леску. Росс глубоко вдыхал тяжелый от дождя, насыщенный запахом моря воздух; ему даже казалось, что он слышит, как волны разбиваются о берег. На вершине холма кобыла присмирела, стала спотыкаться и чуть не упала. Росс неловко спрыгнул на землю и дальше пошел пешком. Поначалу ему тяжело было ступать на раненую ногу, но потом боль в лодыжке даже начала радовать, ведь теперь он не мог думать ни о чем другом. В леске было темно хоть глаз выколи, и Россу приходилось чуть ли не на ощупь идти по заросшей тропинке. На выходе из леса его «приветствовали» руины Уил-Мейдена. Эта шахта была уже сорок лет как выработана. Мальчишкой Росс часто лазил по старой лебедке и конному вороту, исследовал неглубокую штольню, которая прорезала весь холм и выходила на поверхность возле ручья.

До его земли было рукой подать, и Росс наконец осознал, что действительно вернулся домой. Еще в полдень он с замиранием сердца ждал этого момента, но теперь его уже ничто не радовало. Разве только мысль о том, что путешествие подошло к концу и скоро можно будет лечь и отдохнуть.

В низине было не так ветрено. Журчание Меллингея на какое-то время стихло, но теперь послышалось вновь. Оно походило на бормотание немощной старухи. В темноте ухнула и пролетела прямо перед лицом Росса сова. Дождевая вода тонкими струйками стекала с полей шляпы. Впереди уже виднелись очертания родного дома.

Россу показалось, что за время его отлучки Нампара-Хаус стал меньше и ниже, он словно бы присел и растянулся, как выстроенные в ряд домишки шахтеров. Света он не увидел. Сирень разрослась так, что закрывала окна. Росс привязал лошадь и постучал кнутом в парадную дверь.

Здесь недавно прошел сильный дождь, вода стекала с крыши, и на заросшей травой песчаной тропинке образовались лужи. Росс толкнул дверь, она со скрипом распахнулась, отодвинув скопившуюся за ней кучу мусора. Росс остановился и вгляделся в холл с низким балочным потолком. Темнота в доме стояла такая, что ночь по сравнению с ней казалась сумерками.

– Джуд! – позвал Росс. – Джуд!

Снаружи тихо заржала и ударила копытом кобыла. Что-то прошмыгнуло вдоль деревянной стенной панели. Из глубины холла на Росса не мигая смотрели мерцающие золотисто-зеленые глаза.

Росс похромал в дом. На грязном полу шуршали засохшие листья. Ощупывая на ходу панели на правой стене, Росс добрался до двери гостиной, поднял щеколду и вошел внутрь.

Тут же послышался шум непонятной возни. У двери Росс поскользнулся на какой-то липкой дряни, взмахнул рукой и сбил на пол подсвечник, потом поднял его, заново установил свечу и пошарил вокруг в поисках кремня и кресала. С третьей попытки ему удалось высечь искру и запалить свечу.

Это была самая большая комната в доме. Стены наполовину обшиты панелями из темно-красного дерева, в дальней стене утоплен огромный, в половину ширины комнаты, камин. Возле камина расставлены низкие диванчики. Когда-то семья Полдарк проводила здесь бо́льшую часть времени. Гостиная была достаточно просторной для шумной компании, тут было прохладно в самые жаркие дни, но в то же время тепло и уютно зимой. Однако теперь все изменилось. Камин давно остыл, на диванчиках свили гнезда куры, пол загажен, кругом валяется сгнившая солома. Облюбовавший стенной подсвечник петушок искоса поглядывал на Росса желтым глазом. На диванчике в нише у окна валялись два дохлых цыпленка.

Слева от гостиной располагалась спальня Джошуа. Там Росс обнаружил кое-какие признаки жизни: нижние юбки, грязные и старые, потрепанную треуголку (все это никак не могло принадлежать его отцу), а также откупоренную бутыль, от которой несло джином. Но альков с кроватью был закрыт, а три дрозда в клетке у зашторенного окна не могли подсказать Россу, где расположилась парочка, которую он искал.

В противоположном конце спальни имелась еще одна дверь, она вела в ту часть дома, которая так и не была достроена, и Росс туда не пошел. Оставалось заглянуть в спальню наверху в дальней части дома, где обычно всегда спали Джуд и Пруди.

Росс вернулся к двери, остановился и прислушался. Его внимание привлек какой-то странный звук. Куры уже угомонились, и тишина, как занавес, снова опустилась на дом. Россу показалось, что скрипнула ступенька на узкой лестнице, он повернулся на звук и поднял свечу повыше, но ничего не увидел.

Он не услышал ни ожидаемой беготни крыс, ни стука дождевых капель за окном, ни хруста обугленной бумаги под ногами.

Росс посмотрел на потолок – балки, как и половицы, были целы. Что-то терлось о его ногу. Да это же Табита Бетия, кошка отца! Это ее глаза он увидел, зайдя в дом. За два года Табита выросла и превратилась в крупное серое животное; на шерсти у нее виднелись проплешины, какие бывают от лишая. Похоже, Табита узнала Росса, он протянул к ней руку, и кошка с интересом пощекотала его усами.

Звук повторился, и на этот раз Росс определил его направление. Он быстро подошел к алькову и раздвинул дверцы. В нос ударил мерзкий запах застарелого пота и джина. Росс протянул руку со свечой в альков. Там в обнимку лежали Джуд и Пруди Пэйнтер, оба мертвецки пьяные. Она в длинной фланелевой ночной сорочке, рот открыт, ноги с выступающими венами раскинуты в стороны. Он, судя по всему, даже не смог раздеться перед сном и похрапывал под боком у женушки прямо в бриджах и чулках.

Росс какое-то время полюбовался этой парочкой, потом поставил подсвечник на большой низкий сундук рядом с кроватью, вышел из комнаты и направился на конюшню, находившуюся с восточной стороны дома. Там он отыскал ведро, сходил к водокачке и набрал воды. После чего вернулся в спальню и окатил из ведра храпевших на кровати слуг.

Затем он снова вышел на улицу. На востоке появились звезды, но воздух был холодный. Росс заметил, что в конюшне стоят всего лишь две полуголодные клячи. Одного коня звали Рамут; когда Росс уезжал, ему уже было двенадцать лет и он наполовину ослеп из-за бельма на глазу.

Полдарк набрал еще одно ведро воды и опять отправился в спальню, чтобы снова вылить воду на кровать.

Когда Росс проходил мимо своей кобылы, она тихо заржала. Соскучилась, бедняжка, стоять одна в темном незнакомом саду.

Войдя в спальню в третий раз, Росс увидел торчащую из алькова лысую башку. Джуд стонал и что-то недовольно бурчал. Росс от души окатил его водой.

К тому моменту, когда он вошел в спальню с четвертым ведром, Джуд уже выбрался из кровати и пытался стряхнуть с себя воду. А вот Пруди еще только начинала ворочаться в постели, так что на этот раз вся вода досталась ей. Джуд выругался и потянулся было за складным ножом, но Росс одним ударом в висок повалил его на пол и пошел за следующей порцией воды.

К пятому появлению Росса в спальне взгляд его слуги стал более осмысленным, но он все еще валялся на полу. Завидев Росса, Джуд начал сыпать проклятиями и угрожать. Но вскоре на его физиономии отразилось удивление.

– Вот те на! Никак мистер Росс! Откуда вы взялись?

– Восстал из могилы, – пояснил Росс. – Там на дворе лошадь, которую надо расседлать и накормить. А ну поднимайся, пока я тебя не убил.

Он ухватил Джуда за ворот рубашки, поставил на ноги и подтолкнул к выходу из спальни.

Глава третья

1

Сырой октябрьский вечер действует угнетающе, но зато он укутывает все вокруг тенями и прячет от глаз неприятные подробности разрухи и запустения. Утром все видится иначе.

Даже в те времена, когда горное дело процветало, Джошуа обязательно обрабатывал несколько полей. Его уютный дом был хорошо обставлен, и припасов, учитывая, в какой местности они жили, всегда имелось в достатке. Два часа, с восьми до десяти утра, Росс посвятил осмотру своего хозяйства, а затем вызвал из дома Джуда и Пруди. Сложив руки на груди, хозяин смерил злополучную парочку взглядом. Пэйнтеры переминались с ноги на ногу и сопели.

Джуд, мужчина лет пятидесяти, был на четыре дюйма ниже своей женушки. Глядя на его кривые ноги, можно было догадаться, что он любит лошадей и силен как бульдог. За последние десять лет природа, словно в насмешку, выбрила ему на макушке круглую, как тонзура у монаха, лысину. Пэйнтер жил в этих краях с самого рождения. Поначалу он работал рудокопом на шахтах Грамблер и Уил-Грейс, а потом Джошуа, несмотря на все недостатки Джуда, забрал его к себе.

Пруди Джуд подцепил в Бедратане десять лет тому назад. Об их первой встрече он не распространялся никогда, даже в сильном подпитии. Официально они не были женаты, но Пруди это не волновало, и она преспокойно носила фамилию Джуда. Этой женщине уже стукнуло сорок; у нее были жидкие, безнадежно завшивевшие волосы. Широкоплечая, шести футов ростом, Пруди обладала мощным телом с выпуклостями во всех тех местах, где их по законам красоты быть не должно.

– Вижу, вы утомились после тяжких утренних трудов, – заметил Росс.

Джуд глянул на него из-под облысевших бровей. Покойный Джошуа умел держать слугу в узде, а вот Росса Джуд никогда не боялся. Да и с чего бы ему было бояться безалаберного долговязого юнца? Но два года службы в армии, похоже, изменили мальчишку.

– Только-только все отдраили, – с нотками обиды в голосе сказал Джуд. – Целых два часа спины не разгибали. Руки все в занозах от этого пола, пропади он пропадом. Может, у меня теперь заражение крови будет. Побежит отрава от пальцев по венам, а потом – раз, и помер человек.

Росс перевел обманчиво сонный взгляд на Пруди.

– А женушка твоя не пострадала от мытья полов? Как бы ей не забыть вкус воды. В тюрьме ведь особо не попьешь и не помоешься.

Джуд резко вскинул голову:

– В какой еще тюрьме? Пруди ни в какую тюрьму не пойдет. Что она такого сделала-то?

– Ничего не сделала, так же как и ты. Жаль только, сидеть вы будете в разных камерах.

Пруди хихикнула:

– Шутить изволите, сударь?

– Шутить изволили вы оба, – сказал Росс. – Прошлой ночью и еще пятьдесят дней до этого.

– Вы не можете посадить нас за то, что мы маленько выпили, – возмутился Джуд. – Нет такого закона. Это неправильно. И несправедливо. Так с друзьями не поступают. Не говоря уже о том, сколько мы для вас сделали.

– Вы – слуги моего отца. Когда он умер, вас оставили здесь, чтобы вы за всем присматривали.

– Так мы и присматривали.

– Да ну? Что ж, можете получить по гинее за каждое засеянное поле, которое не заросло сорняками. И за каждые вовремя отремонтированные амбар или конюшню. Да у вас даже яблоки в саду гниют на земле, потому что кое-кто поленился их собрать…

– Кто ж виноват, что лето выдалось плохое. А яблоки осы жрали, вот они и сгнили. Ну прям напасть какая-то. Что сделаешь с яблоком, если в нем оса? Ничего. Остается только прибить осу и съесть яблоко. А много ли могут съесть два человека?

– А я так вообще однажды чуть осу не проглотила, – вставила Пруди. – Жую себе яблоко с умным видом, и тут – раз, она мне между зубов и попала. Слышу: жужжит. Голову-то ее мне не видать было. Только зад, огромный такой, с овечий хвост. Лапками шевелит и полосатая вся, прям как тот флаг. А не услышь я ее…

– Попадет одна такая в глотку, – мрачно добавил Джуд, – ужалит – и конец человеку.

– Вы горазды только отговорки искать, – сказал Росс. – А в остальном ленивые, словно свиньи, которые еле-еле из своего хлева выползают.

Пруди высморкалась в край передника.

Сердце Росса дрогнуло. В свое время он сам наслушался оскорблений от директора школы, а потом еще и в армии хлебнул лиха. С другой стороны, не следовало забывать, с кем он разговаривает.

– Подозреваю, что сменять урожай на дешевый джин – плевое дело. Что ж, и за меньшие прегрешения на виселицу отправляют.

– Мы думали… ходили слухи… – Джуд прикусил губу. – Люди болтали, что…

– Что я погиб? И кто же это говорил?

– Да все говорили, – мрачно ответила Пруди.

– А я вот услышал об этом только в родных краях. Признавайтесь, вы слухи распустили?

– Нет-нет, это не мы. Как можно! Да если бы вы только знали, как мы с этими слухами боролись, так наверняка бы нам спасибо сказали, – принялся оправдываться Джуд. – Я всем говорил: враки все это. Так прямо и заявлял: быть того не может, я сам ни в жисть в такое не поверю. Вот и Пруди может подтвердить. Никогда мы этим глупым сплетням не верили, правда, Пруди?

– Видит Бог, никогда!

– Мой дядя всегда считал вас бездельниками и паразитами. Думаю, он меня поддержит, если я захочу упечь вас за решетку.

Пэйнтеры пытались изворачиваться, они были одновременно обижены и напуганы. Молодой хозяин не понимал их трудностей, а у них самих не хватало слов, чтобы толком все объяснить. Если сперва эти двое и чувствовали в чем-то свою вину, то она уже давно потонула в их сбивчивых объяснениях, и теперь они злились из-за того, что на них валят все грехи. Это казалось несправедливым, ибо на все, что они сделали или чего не сделали, у Пэйнтеров, по их мнению, имелись свои причины.

– У нас только четыре пары рук, – выдал Джуд.

Но Росс не был расположен шутить.

– В этом году в тюрьме свирепствует лихорадка, так что нехватка дешевого джина будет для вас наименьшим из испытаний.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь, оставив слуг наедине с их страхами.

2

В полумраке конюшни постоялого двора «Красный лев» Россу показалось, что у его кобылы поврежден сустав, но, осмотрев ее еще раз при свете дня, он понял, что причина хромоты – скверная работа кузнеца. Подкова была слишком короткой и узкой.

На следующий день Росс на почти полностью ослепшем Рамуте отправился в Труро, намереваясь сторговаться с хозяином «Красного льва».

Тот сперва сомневался, достаточно ли уже прошло времени, чтобы можно было продавать оставленную в залог лошадь, однако Росс, никогда особенно не чтивший закон, сумел настоять на своем.

Будучи в городе, Росс взял в банке Паско денег и потратил часть своего скудного капитала на двух молодых волов, которых должен был забрать Джуд. Если уж ты решил обрабатывать поля, придется приобрести рабочую скотину.

Сделав еще кое-какие мелкие приобретения, Полдарк перекинул свои покупки через седло и около часа дня уже вернулся домой, где обнаружил ожидавшую его Верити. В первую секунду Росс принял ее за Элизабет, и сердце у него чуть не выпрыгнуло из груди.

– Ты меня совсем позабыл, кузен, – сказала Верити. – И вот я здесь, жду тебя. Причем уже сорок с лишним минут.

Росс поцеловал Верити в щеку.

– Надо было прислать записку. Я ездил в Труро. Разве Джуд тебе не объяснил?

– Объяснил и даже предложил садовый стул. Но я испугалась, что он подо мной развалится, и не стала садиться. О Росс, во что превратился твой бедный дом!

Росс оглянулся. Вьюнок почти целиком увил оранжерею, отцвел и уже начинал подгнивать.

– Ничего, все поправимо.

– Мне так стыдно, что мы сюда не заезжали, – призналась Верити. – Что я не заезжала. Эти Пэйнтеры…

– У вас у самих было много дел.

– Да, правда. Вот только теперь, когда урожай собрали, появилось немного свободного времени. Но это не оправдание.

Росс посмотрел на кузину сверху вниз. Хотя бы она осталась прежней – все та же стройная фигурка, распущенные темные волосы и большой рот. Верити пришла из Тренвита без шляпы, в повседневном платье и небрежно наброшенном на плечи серо-голубом плаще.

Они направились в сторону конюшни.

– Я только что купил лошадь, – сообщил Росс. – Ты, наверное, ее уже видела. Старый Сквайр никуда не годится, а Рамут сослепу не замечает камней и рытвин.

– Расскажи мне о своем ранении, – попросила Верити. – Нога еще сильно болит? Когда это случилось?

– О, уже давно. На реке Джеймс. Ерунда.

Верити искоса глянула на кузена.

– Да, ты же у нас не из тех, кто демонстрирует свою боль.

– А вот и лошадка, – сказал Росс. – Заплатил за нее двадцать пять гиней. Как по-твоему, выгодная сделка?

– А разве она, – Верити запнулась, – разве она не хромая? Фрэнсис говорит, что… якобы у нее правая нога…

– Заживет быстрее моей. Эх, вот бы каждую рану можно было исцелить, просто сменив сапоги.

– А как ее зовут?

– Этого никто не знает. Специально тебя ждал, чтобы выбрать имя.

Верити откинула назад волосы и прищурила один глаз:

– Хм… Я бы назвала ее Смуглянка.

– Это почему?

– Вот из-за этой черной полосы. А еще, чтобы отдать дань ее новому хозяину.

Росс рассмеялся, расседлал Рамута и принялся чистить, а его кузина стояла, прислонившись спиной к двери конюшни, и болтала о всяких пустяках. Отец Верити часто сетовал на то, что дочери «не хватает изящества», то есть она не умеет вести светские беседы, которые в приличном обществе считаются хорошим тоном. А вот в компании Росса Верити всегда чувствовала себя легко и свободно.

Он пригласил ее остаться на обед, но она отказалась.

– Мне скоро нужно возвращаться. Отец уже не такой прыткий, и мне о многом приходится заботиться самой.

– И, я полагаю, ему это нравится. Но прежде чем попрощаться, давай прогуляемся к морю. Когда еще ты ко мне выберешься?

Верити не стала возражать, ей льстило, что Росс хочет еще немного побыть в ее обществе. Они шли, как в детстве, держась за руки, но из-за хромоты Росса идти так было неудобно, и вскоре он просто положил руку ей на плечо. Кратчайший путь к морю лежал через каменный вал и дальше вниз на Хэндрона-Бич, но в тот день они решили подняться на Долгое поле за домом и пойти по той тропинке, где гулял во сне Джошуа.

– Дорогой, сколько же придется потрудиться, чтобы привести тут все в порядок, – оглядываясь по сторонам, сказала Верити. – Тебе потребуется помощь.

– Ничего, вся зима впереди.

Верити испытующе посмотрела на кузена.

– Ты ведь не собираешься снова от нас уехать, Росс?

– Уехал бы, будь у меня деньги. И если бы нога не болела. А так – куда я поеду, хромой и без денег?

– Ты оставишь Джуда и Пруди?

– Они согласны поработать без жалованья. Подержу еще некоторое время, пока джин из них вместе с по́том не выйдет. А еще сегодня утром я нанял одного парнишку. Он искал работу. Его фамилия Картер. Знаешь такого?

– Картер? Один из сыновей Конни Картер из Грамблера?

– Думаю, он самый. Парень работал в шахте, но это оказалось ему не под силу. На глубине в шестьдесят саженей плохая вентиляция, пыль от взрывных работ не оседает. Говорит, что по утрам начал харкать черной мокротой. Вот и пришлось искать работу на свежем воздухе.

– Да, это наверняка он. Джим – старший сын Конни. Его отец умер совсем молодым.

– Я не могу позволить себе платить калекам, но этот парень вроде бы достаточно крепкий. Завтра в шесть приступает к работе.

Они остановились на краю скалы высотой в семьдесят – восемьдесят футов над уровнем моря. Слева скалы спускались в бухту Нампара-Коув, а потом снова поднимались, но уже круче, в сторону Сола. На востоке, возле Хэндрона-Бич, море было удивительно спокойным. Дымчато-серое, с вкраплениями фиолетовых и ярко-зеленых пятен, оно напоминало лоскутное покрывало. Волны, как змеи, скользили под этим покрывалом и становились заметными, только превращаясь в молочно-белую пену у самой кромки воды.

Вскоре должен был начаться отлив. Волны ускоряли свой бег под наползающими облаками.

Легкий бриз обдувал лицо Росса и с нежностью касался его волос. Накануне ночью он почти не спал. Верити посмотрела на профиль кузена: полузакрытые серо-голубые глаза, белый шрам на загорелой щеке – и ей вдруг стало тревожно. Она отвела взгляд и спросила:

– Ты, наверное, удивился, когда узнал… о Фрэнсисе и Элизабет?

– У меня нет никаких прав на Элизабет.

– Это было так странно, – сбивчиво продолжила Верити. – То, как это произошло. Фрэнсис ведь до этого лета с ней почти не виделся. Они встретились у Паско. И с того дня он только о ней и говорил. Я, разумеется, сказала брату, что вы с Элизабет были дружны. Но вообще-то, она и сама успела ему в этом признаться.

– Очень любезно с ее стороны…

– Росс… я уверена, что они не хотели поступать дурно. Просто так иногда бывает. Никто ведь не станет спорить с тучами, дождем или молниями – со стихией. А у них именно так все и случилось. Это было не в их власти. Я знаю Фрэнсиса. Он просто ничего не мог с собой поделать.

– Как же выросли цены, с тех пор как я уехал, – сказал Росс. – Представляешь, сегодня за ярд голландского полотна я заплатил три шиллинга и три пенса. Все мои сорочки моль поела.

– А потом, – продолжала свой рассказ Верити, – пошли слухи, будто ты погиб. Не знаю, откуда они взялись, но, думаю, это Пэйнтеры выдумали. Им это было выгодно больше всех.

– Не больше, чем Фрэнсису.

– Да, – согласилась Верити, – но он точно не распускал слухи.

Росс не отрываясь смотрел на море. Он некоторое время помолчал, а потом сказал:

– Беру свои слова обратно.

Верити слегка сжала его руку:

– Дорогой, как бы я хотела тебе помочь. Заходи к нам почаще, ладно? Можешь хоть каждый день у нас обедать. Я стряпаю лучше, чем Пруди.

Росс покачал головой:

– Я должен сам с этим справиться. На какой день назначена свадьба?

– На первое ноября.

– Так скоро? Я думал, не раньше чем через месяц.

– Так решили вчера вечером.

– О! Понимаю…

– Торжество будет в Тренвите. Там удобнее для всех. Касгарн вот-вот развалится, сплошные сквозняки и протечки. Элизабет с родителями приедут утром в экипаже.

Верити понимала, что Росс ее почти не слушает, но продолжала болтать, очень уж ей хотелось помочь кузену в этот сложный для него период. Однако вскоре она умолкла и тоже стала любоваться морем. А через некоторое время заговорила снова:

– Знаешь, Росс, я бы могла почаще заглядывать к тебе зимой. Если не помешаю, конечно.

– Не только не помешаешь, но, наоборот, очень даже поможешь.

Они развернулись и пошли обратно к дому. Росс не заметил, что Верити покраснела до корней волос.

Значит, все случится первого ноября. Меньше чем через две недели.

Росс проводил кузину до края небольшой рощицы, а когда они попрощались, еще некоторое время смотрел, как она быстрым уверенным шагом идет в сторону Грамблера. Над пустынной вересковой пустошью от шахты в сторону Тренвита плыли облака дыма и пара.

3

В лощине за возвышенностью, ограничивающей с юго-востока долину Нампара, расположилось поселение из нескольких деревянных домов, известное как Меллин.

Это были владения Полдарка, и в этих шести домах, выстроенных под прямым углом так, чтобы каждый мог без труда следить за приходом и уходом соседей, жили Триггсы, Клеммоу, Мартины, Дэниэлы и Вайгусы. Сюда-то и отправился Росс в поисках дешевой рабочей силы.

Полдарки всегда были в хороших отношениях со своими арендаторами. Классовые различия, безусловно, существовали, но они были настолько очевидны, что никому и в голову не приходило специально их подчеркивать. В местах, где жизнь сосредоточена вокруг шахты, здравый смысл всегда ставится выше светских условностей. Мелкие землевладельцы с их длинными родословными и тощими кошельками здесь всегда воспринимались как часть той земли, которой они владели.

По пути к Мартинам Россу пришлось проехать мимо трех домов. На крыльце первого покуривал, греясь на солнышке, Джо Триггс. Джо, скрюченный ревматизмом бывший шахтер лет пятидесяти пяти, жил на попечении своей тетушки, которая добывала средства к существованию, торгуя рыбой в Соле. Со стороны могло показаться, что на протяжении всех двадцати восьми месяцев отсутствия Росса Триггс так и просидел у себя на крылечке. Англия потеряла свои колонии на Западе и усилила хватку на Востоке; она в одиночку выступила против американцев, французов, немцев, испанцев и Хайдара Али, захватившего власть в Майсуре. Правительства свергались, флотилии сражались, нации боролись за независимость. Над Францией поднимались аэростаты, в Спитхеде перевернулся и затонул линкор «Король Георг», Уильям Питт Младший впервые возглавил кабинет министров, а в жизни Джо Триггса ничего не менялось. Каждый следующий день его настолько походил на предыдущий, что они слились в однообразный узор, который лишь изредка нарушала усиливающаяся боль в суставах.

Беседуя со стариком, Росс разглядывал остальные дома. Ближайший пустовал еще с семьдесят девятого года: тогда всю проживавшую в нем семью выкосила оспа, и с тех пор дом успел потерять часть крыши. Следующий, где жили Клеммоу, выглядел не многим лучше. И неудивительно, ведь Илай, младший и наиболее смышленый из братьев, подался в лакеи в Труро и на хозяйстве остался один Рубен.

Остальные дома, построенные перпендикулярно первым трем, были в отличном состоянии. С Мартинами и Дэниэлами Росса связывали особенно добрые отношения, а Ник Вайгус, хоть и был довольно скользким типом, присматривал за своим жилищем не хуже соседей.

Миссис Заки Мартин, добродушная женщина в очках на приплюснутом носе, провела Росса в единственную комнату на первом этаже своего дома. Там в полумраке на хорошо утоптанном земляном полу ползали и радостно гукали три голозадых карапуза. Двое появились на свет уже после отъезда Росса. Всего детей в семье было одиннадцать, причем миссис Мартин вновь была беременна. Четверо мальчиков уже работали в штольнях Грамблера, а Джинни, старшая дочь, на той же шахте дробила руду. Трое следующих по возрасту, от пяти и старше, как раз и были той дешевой рабочей силой, которую Росс рассчитывал нанять для прополки своих полей.

В то солнечное утро Росс наслаждался видами, запахами и звуками своей земли, и война, в которой он совсем недавно принимал участие, казалась ему такой далекой и совершенно бессмысленной. Он призадумался: кто все-таки живет настоящей жизнью? Те, кто воюют из-за политических амбиций, отстаивая принципы, и погибают или живут в лучах славы (или, значительно чаще, бесславно) ради абстрактных представлений о патриотизме, независимости и прочем? Или же скромные люди, которые просто трудятся на своей земле?

Миссис Мартин болтала без умолку, Росс уже подумал, что хозяйку дома ничто не сможет остановить, но тут вернулась со смены в шахте ее дочь Джинни. Она запыхалась и хотела было еще с порога что-то сказать, но, увидев Росса, осеклась и неловко присела в реверансе.

– Моя старшенькая, – пояснила миссис Мартин и сложила руки на животе. – Семнадцать исполнилось, месяц тому назад. Что с тобой, дитя мое? Неужто позабыла мистера Росса?

– Нет, мама, не позабыла. Здравствуйте, сэр.

Джинни прошла в угол комнаты и сняла фартук и большой полотняный чепец.

– Чудесная девушка, – с отсутствующим видом заметил Росс. – Вы должны ею гордиться.

Джинни зарделась.

Миссис Заки внимательно посмотрела на дочь.

– Что, опять этот Рубен к тебе приставал?

В дверях мелькнула чья-то тень, и Росс увидел шагающего к своему дому Рубена Клеммоу. Он был в еще не просохшей синей шахтерской робе; к старой жесткой шляпе глиной прикреплена свеча, а в руках – тяжелый металлический бур и другие инструменты рудокопа.

– Он каждый божий день за мной таскается, – со слезами на глазах пожаловалась девушка. – Просит с ним пройтись, а когда я соглашаюсь, молчит и только глаза таращит. И чего он ко мне привязался!