Электронная библиотека » Уитли Стрибер » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Голод"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 13:07


Автор книги: Уитли Стрибер


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Последовало длительное молчание.

– Не знаю, что и думать, – наконец проговорила Сара.

– Ты чересчур мягко выразилась.

– Давайте поразмыслим. Сейчас одиннадцать тридцать. Я думаю, заседание правления уже началось, и они там как раз собираются одобрить бюджетный проект Хатча. Мы в него не включены. А что, если мы просто закроем клетки на карантин и разойдемся по домам?

– Как бы с тобой инфаркт не случился, – тихо заметил Чарли. – Что ж, теперь они найдут для нас деньги.

Фыркнув, Сара скрестила руки.

– Инфаркт мне не грозит. Я даже радуюсь при мысли о том, сколько беспокойства причинит им эта лента.

– Какой шум поднимется в кругах физиологов, – пробормотала Филлис. – В стареющем организме есть что-то такое, о чем мы и не подозревали.

– Хатча не удастся уговорить сразу же вернуться в комиссию и потребовать пересмотра.

– Будем надеяться на лучшее.

– Послушайте, я руковожу этой лабораторией, так что извольте выполнять мои приказы. – Сара улыбнулась. – Мне нужна тысяча килобайт памяти с блокировочным замком. Доступ – только для нас троих. Без большой памяти нам не обойтись – надо загнать туда все наши данные.

– А как мы сможем договориться насчет оплаты? – спросил Чарли.

– Это не наша забота. Об этом позаботится администратор.

– Ты имеешь в виду Хатча?

Ее голос смягчился.

– Я имею в виду Тома. Хатч это может не пережить.

Чарли энергично зааплодировал.

Они засмеялись. Сара смотрела на светящийся экран. Тайна, скрытая за решеткой пустой сейчас клетки, внушала благоговейный страх. Невероятно, но в живом организме действительно содержатся внутренние часы, и на эти часы можно воздействовать. Если старение могло ускоряться, то его также можно и замедлить. Его можно остановить.

Все трое продолжали смотреть на клетку, хотя там ничего больше не происходило. Сара поймала себя на том, что никак не может сосредоточиться – мысли ее лихорадочно прыгали с одного на другое. Это был знаменательный момент, такое открытие выпадает на долю лишь немногих ученых. Сара прекрасно понимала, что сейчас меняется ход истории. Про это мгновение будут читать дети в школе... если их еще будут заводить после наступления бессмертия. В каждом музее будет макет этой лаборатории.

Вздрогнув, она одернула себя.

Вредно думать о таких вещах. Мысли ее вернулись к более насущным проблемам, но холодок остался – осталось чувство тревоги, за которым, как она предполагала, скрывался болезненный страх.

– Потеря сна явилась механизмом, вызвавшим ускорение старения. Но, прежде всего, что заставило его лишиться сна?

– Вся система развалилась.

– Это не ответ.

Наступило молчание. Сара подозревала, что и другие испытывают ту же тревогу. Отбросив страх, она еще раз сказала себе, что повода для тревоги нет и бояться нечего. Ей захотелось вдруг спеть песенку – что-нибудь такое чертовски веселое.

Клетка на экране казалась мрачной, зловещей, как будто какой-то злой дух поселился там в предвкушении следующей добычи. Сара не верила в старомодные понятия о добре и зле – она говорила себе, что не верит. Но без крайней необходимости она не стала бы приближаться к этой клетке.

Послышался шум, и полумрак комнаты прорезала полоса холодного люминесцентного света, когда открылась дверь в коридор. В дверном проеме появилась угловатая фигура Тома. Он тихо вошел – как врач среди больных – и положил руку ей на плечо. По его подавленному виду она сразу поняла, чем все кончилось. Но он еще не знал о видеоленте и о том поразительном открытии, которое позволила им сделать смерть Мафусаила.

* * *

Страх, столь тщательно скрываемый до сих пор, выплеснулся наружу, когда Мириам поняла, что Джон проник в дом. Во все века, во все времена, где бы она ни находилась, нет и не было ничего ужасней, чем ихконец. Он будет невыразимо зол из-за того, что стареет, и – умирая – он будет чрезвычайно опасен. Она шепотом прочитала заговор против него, взывая к древним богам своего народа, стремясь воспринять сердцем их поддержку.

Она ощущала его присутствие в своих любовно обставленных комнатах, каждая из которых напоминала ей о счастье, о том прекрасном времени, что они провели здесь вместе. Она легко провела рукой по спинке небольшого диванчика – палисандр! – коснулась элегантного столика-консоли из красного дерева. На нем стояли золотые подсвечники. Они с Джоном любили свечи, было в них что-то изысканно древнее...

Легкий шорох прервал ее мысли – где-то открылась дверь, прошуршав по ковру.

В доме было так тихо, что она слышала даже шелест своего платья. Она встала в углу комнаты. Справа от нее был коридор и входная дверь. Прямо перед ней – арочный дверной проем, соединявший комнату со столовой. Она знала, что Джон поднялся по подвальной лестнице; в этот момент он стоял, должно быть, между буфетной и столовой. Затем она услышала голос – голос старика:

Беспечные песни

О горестных мыслях,

О годах ушедших,

О любви позабытой...

Пение постепенно перешло в бормотание и смолкло. Когда-то, во времена его молодости, эта песня была очень популярной. Она хорошо помнила, как они вместе ее пели.

А затем она увидела его. Голого.

– Пожалуйста, – тихо сказал он. – Пожалуйста, Мириам, помоги мне.

Куда исчезло крепкое, молодое тело, приводившее ее в такой восторг? Перед ней стоял худой сутулый старик с провисшими веревками мыши.

– Посмотри на меня, Мириам! – Голос его звучал столь жалостливо, что она едва была в состоянии слышать его.

– Ты бы оделся...

– Одежда на мне висит! – огрызнулся он. Мириам не удивилась – внезапные приступы ярости всегда сопутствовали этой страшной «болезни». Приступ прошел так же внезапно, как и начался, оставив ему взамен лишь отчаяние. Его страдания как будто сковали Мириам, мысли ее замедлились, тело застыло. Колеблясь, не уверенный, что Мириам не оттолкнет его, он подошел к ней. Его дыхание было настолько отвратительным, что она невольно отвернула голову. Оскорбленная его уродством, Мириам попыталась вызвать в памяти яркий образ Алисы, ее лицо, ее свежую молодую кожу. И когда губы его коснулись ее губ, она погрузилась в этот образ.

– Я не нравлюсь тебе? Ну пожалуйста... – Его лицо, покрытое старческими пятнами и жесткой седой щетиной, маячило перед ней как олицетворение самой смерти. Он сжал ее плечи, провел руками по шее. – Ты так же молода, как и всегда. Ты-то выглядишь чудесно. – Внезапно он сделал шаг назад, загородив дверь в коридор. – Не покидай меня, – сказал он. Глаза его были широко открыты. – Не покидай меня!

Она стояла, опустив голову. Ей хотелось – хотя бы один раз – набраться смелости и отдаться во власть другого существа. Но она сохраняла осторожность. Его в любой момент могла охватить ярость. Горло все еще слегка болело после вчерашнего. Подняв глаза, она встретилась с ним взглядом.

– Я никогда тебя не покину, Джон, никогда.

– Мириам. – Он испуганно всхлипнул, очевидно злясь на себя за столь открытое проявление эмоций. Она не могла больше противиться мольбе, звучавшей в его голосе. Против своей воли она подошла к нему и, обняв его рукой, повела к кожаному диванчику.

Он опустил голову ей на плечо.

– Я такой старый. Как это я так постарел?

– Время...

– Какое время? Прошло всего два дня!

– Огромное количество времени может быть сконцентрировано в небольшом пространстве.

Он смотрел на нее, пораженный.

– И чем же это кончится?

Это было самое трудное. Что делать, когда на твоих глазах семя смерти, скрытое в глубине организма, вдруг начинает прорастать? Она не могла вымолвить ни слова. Преодолевая отвращение, она гладила Джона по голове, держа его за руку. Ужасный, низкий звук вырвался из его горла.

– Я любил тебя, – прошептал он. – Я так тебе верил.

И это было ужасней всего.

3

Джон быстро шел по Восьмой авеню к Сорок второй улице. Было четыре часа утра. Он шел, слепо глядя перед собой. На нем был плащ, широкополая шляпа, чтобы закрывать лицо; в руке он держал портфель. Жизнь уходила из него, подобно тому как свет исчезал с неба в преддверии Ночи. Он шел мимо темных подворотен, прикрывая лицо краем шляпы. Но некому было обращать на него внимание; лишь пару раз уловил он признаки интереса к своей особе – какой-то малыш вдруг проснулся и недоуменно почмокал, да одна девчушка безостановочно, как автомат, бормотавшая «хочу п... хочу п...» остановилась на мгновение, когда он проходил мимо ее двери.

Отчаяние гнало его вперед – Джон был голоден, зверски голоден. Редкие прохожие здесь, на улицах, казались даже еще более дряхлыми, чем он, слишком слабыми в сравнении с компаниями ночных гуляк, грязных полуночников.

А затем он увидел то, что искал, – она сидела у окна «Мэйфейр-Хауса». «Мэйфейр» пользовался определенной известностью среди обитателей этой части города, и Джон знал об этом. Когда-то здесь было просто кафе с музыкальным автоматом. Мужчина покупал бумажный цветок и держал его на коленях, тупо глядя, как на экране мелькали кадры новинок из Юнион-Сити. Когда цветок брала девица, он обзаводился подругой на ночь.

Его жертва вышла, отозвавшись на стук в стекло. Она встала к нему боком – как собака, держа голову вверх и вправо.

– Ну как я тебе? Мечта, правда? – Она говорила, не поворачивая головы. – Двадцать долларов. Плохая сторона тебе не видна. – В профиль она смотрелась неплохо. Но это было лишь полмечты – кислота разъела оставшуюся половину.

– Пять долларов за все, – сказал Джон.

– Это только на ручную обработку, если ты быстро.

– Десять, и хватит с тебя.

– Мистер, вы не смотрите на этот чертов шрам. У меня все дела пониже. А его вы и не увидите.

– Десять. – С ними нужно было поторговаться, иначе его могли счесть потенциальной жертвой, а там недалеко и до расправы в темном коридоре.

Она схватила его между ног.

– Пятнадцать. Он отстранился.

– Все, что угодно, за пятнадцать, – прошипела она. – Ты можешь делать все, что захочешь. Он поколебался. Они стояли тихо, как кошки.

– А как насчет мазохизма? – предложила она. – Вышиби из меня все, что можешь.

– Меня это не интересует.

– Приятель, так тебе не нужно ничего особенного? – Она снова к нему приблизилась, улыбаясь половиной рта. – Я думала, тебе надо что-то особое. Согласна на десять, если просто перепихнуться.

Она жила на Сорок третьей улице. Пройдя по грязному серому коридору с исписанными стенами, они поднялись по ступенькам и оказались в пахнувшем сыростью вестибюле. Там на сломанном стуле, ссутулившись, сидел негр. Джон положил десять долларов в его открытую ладонь.

Поднявшись по крутой лестнице, они остановились у высокой деревянной двери. Комнатка оказалась совсем маленькой: туалетный столик, складной стул и торшер с проплавленным пластмассовым абажуром Брошенный на пол матрас и желтое ватное одеяло сверху заменяли кровать.

– Белье из стирки так рано не приносят, – пробормотала девица. – Раздевайся, за десять долларов у нас есть десять минут – так уж здесь заведено.

Блейлок снял шляпу. Несмотря на то что в комнате было почти темно – окно выходило в вентиляционный колодец, – девица увидела достаточно, чтобы перепутаться.

– С тобой что-то не в порядке, приятель?

– Все хорошо. Я просто худой.

Она медленно отстранилась.

– Да что с тобой такое?

Он достал из кармана скальпель. Она попятилась к окну; лицо ее скривилось, будто от боли.

– Иди сюда, милашка, – сказал Джон. – Ты принадлежишь мне.

Ее здоровый глаз расширился, рот искривился в страшной гримасе. Она подняла к груди трясущиеся руки. Из горла у нее вырвался не то кашель, не то хриплый лай – и безумный ужас слышался в этих странных звуках. Коснувшись спиной стены, она медленно сползла по ней вниз... она была похожа на собаку, лающую шепотом. Глаз бессмысленно бегал из стороны в сторону, не в силах сфокусироваться на приближавшейся фигуре.

Джон понял, что времени для хлороформа нет. Быстро и умело взмахнув скальпелем, он погрузил его в шею над ключицей. Пройдя мышечную ткань, скальпель вошел в артерию. В мгновение ока Джон припал к ней губами.

Наконец-то. Вот оно.

Он почувствовал, как вновь наполняет его жизнь, пурпурная, густая. Он знал, что может теперь ходить по улицам, не привлекая ничьего внимания, постаревший не более, чем любой другой пожилой человек. Раньше он чувствовал голод примерно раз в неделю. Когда же началось это,запросы его возросли. Когда он снова выйдет на охоту? Через шесть часов? Через час?

Теперь пригодился и портфель. В нем было полгаллона керосина и необходимые химикаты. Он положил девушку – уже такую легкую – на матрас и облил ее керосином. Затем поставил рядом пепельницу, полную окурков. Насыпав в коробок кристаллики перманганата калия, он промочил их глицерином. Через три-четыре минуты произойдет самопроизвольное возгорание, и калий подожжет керосин. Положив коробок в пепельницу, он быстро ушел.

Пожар будет сильным. Через десять минут останутся только кости. Если огню удастся разрастись, то будут уничтожены вообще все следы.

Выйдя на улицу, Джон обнаружил, что уже рассвело. Появились редкие прохожие – простучала каблучками девушка в белом плаще из кожзаменителя, молодой человек с едва пробившимися усами вышел из такси. Пачки утреннего выпуска «Таймс» сбрасывали с грузовика у газетного киоска на углу.

На него никто не обращал внимания. Пока. Тело его как будто освободилось от тяжести. Позже, когда новая кровь умрет, придет отчаяние, но сейчас он чувствовал себя так легко, что, казалось, мог бы взлететь в разливающийся вокруг солнечный свет. Никого из ночных бродяг уже не было на Сорок третьей улице – все расползлись по своим норам. Они несли в себе усталость, совершенно не соответствовавшую весеннему рассвету, катившемуся с башен зданий. Они прятались, а розовые облака скользили по ясному небу на запад.

Мимо пронеслась пожарная машина с уцепившимися за нее пожарными. Лица у них были усталыми и решительными – такое выражение бывает у людей, которые говорят со смертью на «ты».

Манхэттен стал просыпаться быстрее. Поток людей вылился со станции метро «Седьмая авеню», кофейни наполнялись посетителями, проносились мимо автобусы, набитые людьми.

Джон чувствовал ее внутри себя. Ее прошлое, казалось, шептало в его венах, голос ее невнятно бормотал у него в ушах. Она в каком-то смысле преследовала его, как привидение, – все они так делали. Что удовлетворяло его голод – человеческое существо, вливавшееся в него вместе с кровью, или просто сама кровь? Джон часто думал с интересом, понимали ли они, в чем дело, ощущали ли они себя в нем? Исходя из своей способности слышать их в своем сознании, он подозревал, что ощущали. Мириам решительно отвергала подобные идеи. Она обычно вскидывала голову и отказывалась слушать, когда он рассуждал об этом. Она и мысли не могла допустить, что можно совершить прикосновениек мертвому.

Идя по улице, Джон прикинул, сколько уже часов не смыкал он глаз. Тридцать шесть по меньшей мере. И за такой короткий промежуток времени ему потребовались три жертвы. Их энергия, похоже, компенсировала отсутствие Сна,но так не могло продолжаться вечно: с каждым разом он насыщался все меньше и меньше.

Он обнаружил, что при желании он с легкостью мог бы возненавидеть Мириам – ту, которая его создала. И не потому, что она обманула его насчет продолжительности жизни, нет, – просто он оказался в ловушке, в изоляции еще более ужасной, чем ее собственная. Он свыкся с жизнью «каннибала», приняв ее как плату за бессмертие, хотя даже и в этом случае цена была высока. Но платить за это? Голод сыграл с ним злую шутку.

Пешком он дошел до Саттон-Плейс, не было смысла рисковать и брать такси. Он свернул на свою улицу и замер на мгновение: столбы солнечного света выстроились между зданиями, хорошо одетые люди спешили на работу, автомобили останавливались у роскошных подъездов, швейцары свистом подзывали такси. Ясная невинность этого мира вдруг отозвалась в нем болью, заставив испытать мучительное раскаяние. Их дом – с зелеными ставнями и мраморными подоконниками, с фасадом из красного кирпича и ящиками под окнами, где буйно разрослись петунии, – излучал, казалось, теплоту и радость. Отвратительная ложь!.. Так подрагивают, ни о чем не подозревая, листья только что срубленного дерева, ибо весть о смерти еще не поднялась по стволу.

– Доброе утро, – сказал ему Боб Кавендер, человек всегда полный энтузиазма, сосед Блейлоков и отец Алисы.

– Доброе утро, – ответил Джон, придав своему голосу легкий акцент.

– Новенький в нашем квартале? – Кавендер не узнал своего внезапно постаревшего соседа.

– Я приехал в гости. К Блейлокам.

– О, да? Отличные люди. Любят музыку.

– И я музыкант. – Джон улыбнулся. – Из Венского филармонического.

– Моя дочь будет без ума от вас. Она половину времени проводит у Блейлоков. Тоже музыкант.

Джон опять улыбнулся и изобразил изысканный венский поклон.

– Мы еще увидимся, полагаю, – сказал он.

Кавендер, сердечно попрощавшись, пошел дальше. Для Джона всегда оставалось загадкой – каким образом обычные люди ухитрялись сохранять уверенность в себе и жизнерадостность в этом хаосе жизни? Всякие там Кавендеры даже не сознавали, не понимали, сколь кратко отпущенное им время, сколь недолог их путь.

В доме стояла тишина. Мириам открыла сосуд с благовониями, холл был наполнен их ароматом. Джон двинулся наверх. Ему хотелось посмотреть на себя в зеркало. Но добравшись до спальни, он заколебался. Ему вдруг стало зябко. Он стоял в лучах солнечного света рядом с окном, закрытым розовыми занавесками, и, не решаясь сделать последний шаг, с ужасом думал о зеркале по ту сторону двери в ванную.

Он так долго балансировал на грани тридцати двух лет. Теперь же вместе с резким старением всего тела словно черная паутина опутала его мозг. Самоуверенный молодой человек испарился, будто его и не было, и место его занял угрюмый незнакомец, поглощенный лишь мыслями о предательстве своей плоти. Он обнаружил, что из памяти у него вылетают даты, имена, события. Вещи были обозначены какой-то тревожной новизной, даже те, что он неоднократно видел раньше.

Легкий звук нарушил тишину дома – слеза капнула на пол.

– Гроб, – сказал он. Как сильно изменился его голос... За все сразу мстили ему теперь обманутые им годы.

В конце прошлого столетия он посетил женщину-медиума, рассчитывая схватить ее, когда погаснет свет. Но стоило ее пальцам пригасить газовый рожок, случилось нечто ужасное. Раздался звук – как будто разорвали занавес, – и десятки, сотни разных лиц вдруг проступили в ее лице, подобно тому как люди толпятся у окна горящего дома. Все они были ему известны – его жертвы. Женщина вскрикнула, глаза ее закатились, голова безвольно упала.

Он бежал из этого ужасного места, чуть не падая от страха. Через день он прочел в «Нью-Йорк Ивнинг Мейл», что тело миссис Ренни Хупер было найдено в ее гостиной. Ее пальцы сжимали краник газового рожка. Вероятно, сердечный приступ... Мириам утверждала, что нельзя прикасатьсяк мертвым – это просто невозможно. Но она ведь не человек, что может она понимать в отношениях между человеком и его мертвецами?!

Мир мертвых угрожающе навис над ним. Вдруг яркий образ возник в его мозгу: та шлюха – и как плоть ее чернеет от пламени.

Желудок стал выворачиваться наизнанку, словно пытаясь вырваться из его тела, и он прижал кулаки к глазам, мучительно, всеми силами стараясь уничтожить стоявший перед ним образ смерти, образ того, как он окажется в руках своих жертв. Но образ не исчезал, более того, он становился все отчетливей. И Джон понял внезапно, что демоны Ада – вовсе не демоны, это просто люди, сбросившие земное обличье.

* * *

Чтобы Спатьв безопасности, Мириам пошла в свою комнату на чердаке. Она боялась оставаться в спальне Джон мог проникнуть сквозь охранную систему вокруг кровати. Она свернулась на жестком полу, борясь с кошмаром. Но он безжалостно возвращался, и подобно огню, пробивающемуся сквозь солому, он пробивался сквозь Сон,захватывая ее мозг, заставляя ее видеть.

Туманное утро недалеко от Равенны. Она прибыла сюда вместе с другими именитыми римлянами семьдесят лет назад, когда Император бежал из Рима[22]22
  474 г. н. э. – время правления Юлия Непота.


[Закрыть]
. Роса лежит на мраморном подоконнике окна ее спальни. Из глубин памяти, из туманной дали доносится до нее грубое пение остготов и их тяжелая поступь – они идут на императорский дворец. Они медленно продвигаются сквозь туман где-то за садом; в своих рогатых шлемах они кажутся огромными и страшными. И сколь бы ни велика была добыча, ожидающая их во дворце Юлия Непота, они не смогут пройти мимо ее огромного дома, не ограбив его.

Пытаясь не выдать голосом тревогу, она зовет Луллию. Девушка быстро приходит, шурша тапочками по мраморному полу. Мириам нет необходимости что-либо говорить.

– Все кончено, – кивает Луллия. – Уже мною часов оттуда – ни звука.

Мириам нежно охватывает ладонями прекрасное белое лицо Луллии и целует ее в губы, ощущая трепет ответного поцелуя.

– Любовь моя, – тихо произносит Луллия, – варвары...

– Я знаю.

Мириам сбрасывает на пол свою ночную тунику и – обнаженная – идет по комнате. Запах фитиля, трепещущего в масляном светильнике на столе, смешивается с резким запахом кожаного плаща, который она достает из сундука. Ее возлюбленная Луллия помогает Мириам одеться – их ждет дорога – и радуется тому, что заменяет ей умерших слуг.

Затем Луллия уходит к себе, ей тоже нужно собраться. Они спрятали лошадей и повозку в перистиле. Вдалеке раздается какой-то грохот и веселый смех; остготы уже у конюшен. Мириам бежит по шелковым коврам – плащ развевается за ней – и спускается по каменным ступенькам в подвал, где в прежние времена рабы топили искусно сложенную печь. Когда все вздорожало, этих рабов пришлось продать, а уголь доставать стало трудно – тяжелые времена, Империя агонизировала. Что же до оставшихся рабов, то о них позаботился Эвмен.

Мириам оставила Луллию у огромной дубовой двери на всю ночь. И только час назад та доложила ей, что все тихо. Теперь Мириам чувствует себя в безопасности, открывая дверь. Она отодвигает три засова и тянет тяжелую дверь на себя. Дверь медленно открывается.

Она кричит.

В сморщенном существе,привязанном к двери за пальцы рук и ног, трудно узнать Эвмена. В комнате стоит отвратительный запах крови. На полу валяются оболочки его последних пяти жертв. Под ним – лужа крови, прорвавшей его истлевающий желудок. Он худ до невозможности – обтянутый кожей скелет. В последние часы он так ослаб, что едва мог справиться со своими жертвами.

Мириам нервно сглатывает; усилием воли взяв себя в руки, она мягко берет существоза плечи и снимает с двери.

Ее давний и любимый спутник, ее Эвмен. Ни живой, ни мертвый – Одиссей, все возвращающийся домой, – дух, отвергнутый миром духов, вынужденный оставаться в жалкой обители мертвого тела.

Подтянув его колени к подбородку, она с трудом помещает его в сундук, сделанный из самого твердого дерева, ощущая пульсирующую дрожь его тела. Сундук обит бронзой и укреплен железом. Подняв драгоценный груз на плечи, она выходит с ним на лестницу. Никогда, бормочет она, она никогда его не оставит. В коридоре Луллия пританцовывает от нетерпения. Она – простая девушка, она без вопросов приняла «болезнь» Эвмена, и представить себе не может, что когда-нибудь и ее ждет подобная участь. Изысканно отделанные комнаты наполняются дымом. Взгляд девушки метнулся в сторону приближавшихся криков готов. Несмотря на свой ужас, она помогает Мириам; они вместе несут сундук к повозке. Распахиваются ворота, и Мириам встряхивает вожжами.

Очертания виллы постепенно расплываются, исчезая в тумане, исчезая в прошлом.

Повозка медленно движется по ухабистым дорогам. Им ни в коем случае нельзя приближаться к Равенне. Две женщины в повозке, груженной золотом и драгоценностями, представляют собой заманчивую добычу.

– Константинополь, – говорит Мириам, думая об ожидающем их в Римини корабле и об ужасах морского путешествия. Луллия прижимается к ней.

Она видит перед собой потемневшую деревянную стену. Она на корабле, она слышит, как ветер воет в оснастке, слышит...

Голубиное воркование.

Глаза ее открылись. Поначалу она оставалась неподвижной. Затем вспомнила, что она на чердаке. Во рту пересохло, сновидение цеплялось за нее, как запах гнили. Она села. Рядом с ней стоял новый стальной сундук.

Она ненавидела эти сны. Они не мешали ее омоложению, они могли быть его частью. Но они так ей досаждали.

Сейчас надо выбросить это из головы. Перед ней стояла важная задача. Она долго и тщательно готовилась к трансформации Алисы. Целый год посвятила она просмотру литературы по нарушениям сна и исследованиям процесса старения, пока не выявила самого осведомленного в этой области человека.

К Саре Робертс она подбиралась медленно, осторожно. Со временем она подружится с ней, выяснит все, что та знает, а затем исчезнет из ее жизни столь же легко, как и появилась в ней.

Она никогда не думала, что Джон умрет так скоро. Алисе даже после трансформации предстоит еще повзрослеть. И эти годы им придется провести вместе.

Но не более того. Алиса должнажить вечно, Мириам на меньшее не согласится. Она провела рукой по волосам. С восходом солнца эта комнатка под крышей превращалась в печку.

Мириам вышла, стараясь ступать по несущим балкам, чтобы пол не скрипел под ее ногами. Пока Джон еще достаточно силен, нельзя допустить, чтобы он знал, где она Спит.Он чувствовал себя обманутым, преданным, – они все так себя чувствуют. В следующий раз пальцы его могут сомкнуться вокруг ее горла в смертельной хватке.

Едва она открыла чердачную дверь, как сразу поняла, что он дома, вернулся после очередной охоты. Из их спальни доносился скрежещущий, разрывающий ее сердце звук. Он рыдал. Его ум, его обаяние, его энергия – и прежде всего вся истинность его любви – оставались для нее живыми, как будто Джон все еще оставался прежним. Когда она вошла в комнату, он, ударившись о стену, тяжело упал.

Он стал подниматься, цепляясь за стул. Она в ужасе смотрела, как он, хрипло дыша, старается встать, – он сильно ослаб, а прошло всего несколько часов. Посеревшая кожа растрескалась, руки его напоминали ей когтистые лапы животного.

Его глаза, пожелтевшие, водянистые, искали ее. И вот наконец они встретились взглядом. Она с трудом могла смотреть на него, не отводя глаз.

– Я голоден, – произнес он скрипучим, незнакомым голосом.

Она не в состоянии была ему ответить. Ему удалось выпрямиться в полный рост; он стоял с трудом, как подбитая птица. Рот его приоткрылся, он хрипло, с трудом, дышал.

– Пожалуйста, – прохрипел он. – Мне необходимо поесть!

Без Снаих голод становился невыносимым. Безупречный ход жизни нарушался, исчезало тонкое равновесие.

– Джон, я этого не понимаю, и никогда не понимала.

Он наклонился в ее сторону, крепко ухватившись за стул. Она испытала облегчение, поняв, что он не посмеет броситься к ней. Вряд ли он мог нанести ей вред, но все же... Она предпочитала сохранять дистанцию.

– Но ты же знала! Знала, что это неизбежно!

Лгать не имело смысла, истина была слишком очевидна.

– Ты должна мне помочь. Должна! Она не могла смотреть в эти обвиняющие глаза. Пред лицом истины, пред лицом того, что она совершила, ей оставалось лишь безмолвствовать, ибо никакие слова – будь то слова успокоения или сожаления – уже не спасут его. Она была одинока, а человеческие существа давали ей любовь, такую, какую дают домашние животные. Она искала товарищества, некоторой теплоты, некоего подобия дома.

К чему плакать, к чему стыдиться содеянного? В конце концов, разве сама она не заслуживала хоть какой-то любви?

* * *

Джон слышал ее – с первого же мгновения, едва она шевельнулась, просыпаясь. Тот факт, что она Спалана чердаке, запершись от него, стал решающим. Он пришел к окончательному решению с поразительным хладнокровием, не оставив себе даже возможности передумать. Он собирался напасть на нее. Он хотел схватить ее за горло и давить, давить его руками до тех пор, пока она не признает, что причинила ему зло.

Он смотрел, как она опасливо входит в комнату, и, притворившись ослабевшим, упал. Он был уверен, почувствуй она хоть малейшую опасность – и все кончено, она не станет приближаться к нему. Мириам просто помешана на осторожности.

Мучительный голод терзал его. Мириам была такой здоровой, такой красивой, напоенной жизнью – а что бы произошло, если бы он взял ее? Вдруг бы он излечился? От нее пахло сухо и безжизненно, как от накрахмаленного платья. Она не обладала тем чудесным, богатым ароматом, который Джон привык связывать с едой.

Может, она ядовита?

Во всех его словах звучала злость, он ничего не мог с собой поделать. Она сама не понимает, что с ним происходит, – по крайней мере, так она говорит. Ему хотелось уверить себя в том, что она безжалостное чудовище. Он старался не думать о ней как о человеческом существе. Но он любил ее, и сейчас она была ему нужна. Почему она не хотела этого понять?

Он протянул к ней руки, взывая о помощи. Гибким кошачьим движением она отступила к двери. Глаза ее смотрели на него так, будто она хотела что-то сказать. Он вдруг понял, какое огромное расстояние сохранялось между ними все эти годы.

– Я умираю, Мириам. Умираю!А ты продолжаешь жить, совершенная, неуязвимая. Я знаю, ты гораздо старше меня. Почему ты другая?

Теперь лицо ее затуманилось, она, казалось, чуть не плакала.

– Джон, это ведь ты пригласил меня в свою жизнь. Разве ты не помнишь?

Ну это уж чересчур. Он рванулся к ней, рыча от ярости, стремясь дотянуться до ее шеи. Мириам всегда была быстрой, и она легко ускользнула от него, отступив на лестничную площадку. Грустная улыбка играла на ее губах. Единственное, что еще оставляло ему надежду, – это ее глаза. Они застыли от страха, но за этим страхом – он чувствовал – скрывалось страдание. Когда он приблизился к ней, она – быстрая, как птица, – повернулась, сбежала по лестнице, и он услышал, как хлопнула входная дверь.

Покинут. Она бросила его. Теперь он сожалел о том, что решил напасть на нее. Но он просто не в силах был сдержать себя – слишком внезапно пришло это решение. Рано или поздно она все равно вернется. Она не в состоянии была Спатьв отеле, она всего боялась – грабителей, пожара. А здесь все так здорово оборудовано, что даже тлеющая спичка будет замечена, а грабитель даже не успеет прикоснуться к окну. Нет, это ее пристанище, она обязательно вернется.

Джон будет ждать ее.

Пятнадцать минут пролежал он в спальне, тщетно пытаясь обрести Сон.Голод не проходил, он пробирался в его вены, будоража кровь, заставляя его дрожать от желания.

Он нехотя встал и пошел вниз, задержавшись у двери в библиотеку. Везде были разбросаны книги и бумаги. Непохоже на Мириам – она помешана на порядке. Он тяжело уселся за ее стол, подумав, что сбережет силы, если будет поменьше двигаться. Идти на охоту среди бела дня и в таком состоянии – чертовски трудная задача.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации