Текст книги "Конструктивизм в международных отношениях"

1.2. Теория речевых актов: мы конституируем социальный мир

Методологию конструктивистов невозможно понять без рассмотрения теории речевых актов. Речевые акты, по мнению Хабермаса, представляют собой иллокутивный лексикон, в рамках которого язык и институциональный строй проникают друг в друга2222
  Onuf (1989: 82).


[Закрыть]. Таким образом, речь – текстовая или нетекстовая, литературная или нелитературная – играет важную роль в конструировании общества. Речевые акты были впервые проанализированы британским философом Джоном Остином2323
  Austin (1962).


[Закрыть]. Основной тезис теории речевых актов заключается в том, что речевые акты не только регулируют общество, но и конституируют его; они конструируют социальные институты, в рамках которых люди мыслят, анализируя ситуации и проблемы с учетом коллективных целей.

В книге «Как делать вещи при помощи слов» Остин разделяет перформативное предложение (performative utterance) и констатирующее предложение (constative utterance). В то время как констатирующее предложение основывается на утверждении чего-либо, что может быть оценено с точки зрения «истинный» или «неистинный» (например, на столе стоит стакан), перформативное предложение не требует оценки в рамках такой дихотомии. Следовательно, употребление перформативного предложения в 1-ом лице настоящего времени означает непосредственное совершение названного действия, а не указание на его «истинность» или «неистинность»2424
  Austin (1962: 4-5).


[Закрыть]. Рассмотрим в качестве примера предложение: «Я обещаю отдать вам книгу завтра». В данном предложении обещающий (я) не описывает пассивно данную реальность, а совершает действие: он активирует социальные нормы среди разговаривающих относительно того, что является «обещанием» в том или ином обществе; он изменяет социальную реальность в плане того, что меняется положение дел, социальные структуры до обещания и после него. Кратохвил отмечает, что социальные нормы и правила определяют характер перформативных актов, т.е. то, что является «договором» или «контрактом» в случае связывания себя обязательствами (commit oneself to), или что является обязательством (promise)2525
  Kratochwil (1991: 93).


[Закрыть].

По мнению Остина, такие предложения, как «Да!» (на церемонии бракосочетания в ответ на вопрос: «Согласны ли Вы стать законной супругой гражданина А?»), или «Держу пари на полшиллинга, что завтра будет дождь», не описывают того, что я буду делать. Произнося подобные предложения, человек совершает определенные социальные действия. В первом случае человек становится частью новой социальной структуры, именуемой семьей, и далее он строит свои действия, исходя из этого социального института. Во втором случае человек связывает себя с социальной структурой, описываемой как соглашение между спорящими лицами о выполнении обязательства выплатить полшиллинга тому, кто выиграет спор. По мнению Остина, наши слова – это наши обязательства перед собой и перед другими2626
  Austin (1962: 6, 9-10).


[Закрыть]. Это означает, что человек, совершив перформативный акт, несет перед собой и перед другими, прежде всего, моральные обязательства. Нарушение моральных обязательств влечет за собой общественное порицание и неуважение к тому, кто не соблюдает социальные нормы и правила.

Следовательно, речевые акты – это те действия, которые совершаются в рамках социальных конвенций, т.е. общепризнанных правил социального взаимодействия индивидов. Именно в рамках этих общепризнанных правил говорить означает совершение определенных социальных действий. Определенный перформативный акт не только выражает мнение говорящего (например, «Завтра пойдет дождь»), но и вовлекает в данный акт всех участников разговора («Держу пари на полшиллинга, что завтра будет дождь»). В последнем случае участники вовлекаются в перформативный акт в рамках общепринятых правил (держать пари как социальный институт имеет идентичное значение для всех; взятые обязательства всегда соблюдаются среди социальных групп; данный социальный консенсус будет наделять значением действия всех участников перформативного акта)2727
  Austin (1962: 14-15, 36).


[Закрыть].

В целях различения констатирующих предложений и перформативных Остин делит лингвистические акты на три группы: локутивный акт – акт высказывания чего-либо; иллокутивный акт – совершение какого-либо действия через высказывание чего-либо; перлокутивный акт – реакция адресата, закономерно возникающая в результате высказанного предложения адресантом. Локутивный акт представляет собой любое высказывание, отвечающее требованиям грамматики, лексикологии и фонетики в том или ином языке. Остин указывает на то, что локутивный акт может иметь лингвистическую форму в виде: вопроса или ответа на этот вопрос; информирования кого-либо о чем-либо; вынесения вердикта или высказывания намерения; описания чего-либо и так далее. Главная цель локутивного акта заключается в передаче понятной информации собеседнику. Локутивный акт изучается в традиционной лингвистике в рамках теории объективизма и корреспондентной теории истины (см. третий раздел данной главы). В отличие от локутивного акта, иллокутивный акт не только передает информацию и пассивно описывает мир, но активирует определенные социальные конвенции и нормы, в рамках которых собеседники будут нести определенные моральные обязательства2828
  Austin (1962: 94-95, 98-99, 101-102, 105).


[Закрыть]. Например, если локутивный акт («Не делай этого!») информирует о намерении адресанта, то иллокутивный акт («Я протестую против того, чтобы ты делал это») активирует определенную социальную общепринятую структуру, а именно: в нашем обществе не положено этого делать; я как представитель этого общества запрещаю делать это; кто не следует этому принципу, тот становится «чужим» в обществе. Убеждение в отказе от совершения этого («Он убедил меня не делать этого») представляет собой перлокутивный акт. Перлокутивный акт – это и есть реакция адресата на высказывание адресанта. В целом среди трех групп речевых актов Остин уделяет основное внимание иллокутивным актам, которые означают совершение социального действия через высказывание.

Как отмечает Онуф, если Остин был одним из первых, кто исследовал перформативные аспекты в языке, то американский философ-лингвист Джон Сёрль рассмотрел речевые акты в контексте социальной теории2929
  Onuf (1989: 82).


[Закрыть]. Основываясь на работе Остина, Сёрль выделяет пять категорий иллокутивных актов:3030
  Searle (1969, 1979, 2011: 16).


[Закрыть]

– репрезентативы (assertives): выражают определенное положение дел. Например: «Я считаю, что А является Б; я рассматриваю А в качестве Б», и так далее. Данная категория речевого акта конституирует что-то через выражение мнения кого-либо. В этом акте адресант желает, чтобы адресат принял высказанное мнение. Принятие адресатом мнения адресанта ведет к конструированию социального объекта, т.е. наделению его интерсубъективным социальным смыслом;

– директивы (directives): выражают мнение адресанта относительно определенного действия, которого должен принять и совершить адресат. Директивы, приказы, разрешения, предупреждения относятся к этой категории речевых актов. Например, «я требую, чтобы он сделал это; ему следует сделать это; по моему мнению, он может сделать это»;

– комиссивы (commissives): выражают декларацию адресанта относительно его обязательства выполнить какое-либо действие в будущем. Например, «я обещаю сделать это; даю слово, что сделаю это до завтра». В рамках данного речевого акта адресант связывает себя определенными обязательствами. Обещание создает структуру обязательств между адресантом и адресатом, в рамках которой стороны придерживаются общепринятых правил поведения;

– экспрессивы (expressives): выражают эмоциональное состояние или психологическое отношение адресанта к определенному состоянию дел. Данный речевой акт выражаеют, например, поздравления и извинения. Акт является совершенным, если адресат принимает, например, извинение адресанта;

– декларативы (declarations): декларация, выражающая намерение адресанта. Например, «я уведомляю вас о вашем увольнении». Данное высказывание, в отличие от предыдущего акта, не требует принятия адресатом. В большинстве случаев тот, кто совершает акт декларации, имеет на это юридическое право. Поэтому совершение данного акта зависит, например, от занимаемой должности того, кто декларирует что-либо.

Необходимо отметить, что конструктивисты, в частности Онуф и Кратохвил, считают, что только репрезентативы, директивы и комиссивы являются иллокутивными актами, так как они создают определенную интерсубъективную социальную структуру, в рамках которой адресант и адресат вовлекаются в дальнейшие социальные правила игры. Последние два речевых акта выражают только мнение адресанта, и они не вовлекают адресата в дальнейшее социальное действие. Первые три речевых акта – репрезентативы, директивы и комиссивы – приобретают свое значение в рамках определенной социальной конвенции. В этом отношении речевые акты – это то, что люди разделяют интерсубъективно, т.е. социальные институты. Речевые акты характеризуются тем, что они выполняют функцию конструирования общества и поддержания общественных отношений среди людей. Именно эту проблематику социальной онтологии Сёрль рассматривает в своей недавно опубликованной книге «Конструирование социального мира»3131
  Searle (2011).


[Закрыть]. Данная работа Сёрля имеет большое значение для проблематики моей книги, поскольку в ней анализируются фундаментальные аспекты социальных институтов с точки зрения речевых актов. Конструирование общества, акторов и структур в международных отношениях происходит именно в рамках социальных институтов. В связи с этим необходимо более подробно остановится на данной работе Сёрля.

В начале своей книги Сёрль рассматривает фундаментальные понятия – функциональный статус (status functions), коллективную интенциональность (collective intentionality), деонтические силы (deontic powers), свободный от страсти разум (desire independent reasons for action), конститутивные правила (constitutive rules), институциональные факты (institutional facts). По его мнению, социальная среда человека отличается от других сред существования, например, среды животного, тем, что человеку присущи такие социальные структуры, как налог, выборы, брак, развод и другие институциональные факты. Относительно функционального статуса, Сёрль отмечает, что люди имеют способность навязывать объектам определенные функции и значения. Например, люди делают из бумаги деньги, которые далее выполняют определенную функцию в обществе. Функциональный статус носит интерсубъективный характер. Функционирование социального объекта требует признания всеми его функции (collective recognition). Коллективное признание, в свою очередь, зависит от коллективной интенциональности, т.е. способность людей разделять общие желания в том или ином социальном вопросе (например, они желают, чтобы деньги выполняли посредническую функцию при обмене товарами). Функциональный статус не может существовать без коллективной интенциональности, так как последняя наделяет его идейными ориентирами3232
  Searle (2011: 7-8).


[Закрыть].

По мнению Сёрля, функциональный статус содержит в себе деонтические силы: права, обязанности, обязательства, требования, разрешения, наименования и так далее. Например, деньги, выполняя определенную функцию в обществе, наделяют людей правом приобретения определенного товара. При этом не все можно купить. В средние века деньги давали людям право покупать рабов. Деонтические силы, признанные в том или ином обществе, приобретают свое функциональное значение посредством разума, свободного от страсти. Например, если А признает, что данный объект является частным имуществом B, то А признает разумный факт, независимо от его страстного влечения к этому объекту («хочу, но не могу»). А не имеет право трогать имущество B без его разрешения. Когда вор ворует чужое имущество, он также признает тот факт, что он нарушает права собственника относительно данного имущества. В этом отношении значение слова «вор» определяется социальным институтом «частная собственность». По мнению Сёрля, общество создается и держится благодаря социальному статусу, который функционирует в рамках коллективной интенциональности и деонтических сил. Социальный статус определенного объекта, если он пользуется коллективным признанием, становится правилом, координирующим общественные взаимоотношения. Сёрль выделяет два типа правил – регулятивные и конститутивные. В то время как регулятивное правило имеет форму «Не делай Х!», конститутивное характеризуется структурой «Х является У в контексте С» (более подробно см. работы Онуфа и Кратохвила). Конститутивное правило в этом отношении идентично иллокутивному акту. Регулятивное правило не может существовать без конститутивного правила. Например, регулятивное правило «Не воруй это имущество!» возможно только благодаря конститутивному правилу «частная собственность». Вором будет считаться тот, кто без разрешения взял имущество гражданина А, если он сможет доказать, что оно юридически принадлежит ему. Следовательно, «частная собственность» является институциональным фактом. В отличие от фактов, которые доступны при наблюдении (например, «если бросить камень, то он упадет на землю»), институциональные факты для того, чтобы эффективно функционировать, требуют коллективного признания в обществе. В этом отношении все институциональные факты являются конститутивными правилами. Люди через речевые акты конструируют социальные институты, в рамках которых объекты приобретают свое социальное значение3333
  Searle (2011: 9-10).


[Закрыть].

Сёрль говорил о вышеперечисленных социальных концептах и в своих предыдущих работах3434
  См.: Searle (1995).


[Закрыть], в которых он называл речевые акты «декларациями»3535
  См.: Searle (1975).


[Закрыть]. «Декларации» являются конституирующими функциональными статусами в обществе. «Декларации» в работе Остина представлены в виде перформативных предложений. «Декларации», представляющие иллокутивные акты, выполняют функцию конструирования социальной реальности. Данный процесс происходит через декларирование определенного состояния дел, т.е. социального института. Человек, декларируя что-либо, сообщает другим о существовании или создании определенного социального института. Например, человек, пообещав что-то кому-либо, создает для самого себя причину выполнить это обещание, а также способствует появлению у других ожидания относительно выполнения данного обещания. При этом обещание не описывает ничего, что бы уже существовало в мире, а создает новый социальный институт, который определяет значение дальнейших коллективных действий. Через декларации социальные объекты получают свою социальную функцию. Сёрль называет эти декларации «декларациями функционального статуса» (Status Function Declarations). Соответственно, главный тезис Сёрля гласит, что общество может быть объяснено только в контексте институциональных фактов, создаваемых и поддерживаемых посредством деклараций функционального статуса (ДФС). По его мнению, одним из стандартных видов создания и поддержания ДФС является конститутивное правило в виде «Х является У в контексте С». Но существуют и другие виды речевых актов, создающих ДФС3636
  Searle (2011: 11-13, 19).


[Закрыть]. Речевые акты иногда создают новые ДФС, а иногда активируют существующие конститутивные правила. Все зависит от того, какой социальный субъект или объект становится поводом для обсуждения в рамках речевых актов. Если декларируется неизвестный прежде объект, то требуется его признание в обществе. Если это признанный социальный факт, то люди через речевые акты активируют социальные институты, в рамках которых происходит социальное, коллективное действие.

Для Сёрля социальное действие в обществе имеет коллективную направленность. Данная коллективная направленность рассматривается в рамках коллективной интенциональности. Сёрль отмечает, что коллективная интенциональность, как и индивидуальная, имеет когнитивную структуру: «Мы думаем» и «Мы желаем»3737
  Когнитивная социология (Howe 1994) указывает на то, что «желание» человека является продуктом когнитивной деятельности, которая, в свою очередь, определяется социальной средой/социальным взаимодействием в том или ином обществе. Человек не может желать чего-либо, если он не знает, чего именно он может хотеть. Желание возникает в контексте социальных категорий, которые наделяют интересы человека идейным содержанием.


[Закрыть]. Данная структура присуща всему человечеству и присутствует в когнитивном аппарате каждого индивида в форме: «Я думаю» и «Я желаю». Но индивидуальная когнитивная структура может считаться коллективной лишь в том случае, если каждый индивид через декларации признает тот или иной социальный объект. Следовательно, в данной взаимозависимой социальной структуре каждый думает, что другой, пообещав, признает тот или иной социальный объект и, следовательно, ему также следует признать его. Взаимное признание происходит на основе того, что каждая сторона думает, что другая сторона признала правила социального взаимодействия, и она тоже должна их признать. В данной социальной структуре существует интерсубъективное знание среди индивидов относительно того, что все они признают тот или иной социальный объект. Это является условием для обеспечения функционирования коллективной интенциональности в обществе. Речевые иллокутивные акты делают эту интенциональность возможной. Через них люди направляют интенциональность на создание или активирование социальных институтов, в рамках которых далее происходит коллективное действие. Например, декларация «Я объявляю вас мужем и женой!» будет иметь коллективное измерение в том случае, если все участники церемонии признают институт бракосочетания. И в этом социальном институте «я» имеет коллективную коннотацию, так как он или она верит в данный социальный институт как истинный и удовлетворяет коллективный запрос точно так же, как другие верят в данный институт и подтверждают это своим физическим присутствием на церемонии. Добровольное физическое присутствие всех на церемонии бракосочетания означает существование коллективного интерсубъективного знания и общее признание данного социального института. Коллективная интенциональность в этом отношении имеет социальную структуру: Все выполняют свою часть деятельности в рамках общепризнанного института бракосочетания, вследствие чего возникнет новая семья, к которой все коллективно стремились. Коллективная интенциональность имеет когнитивную форму «А желает, чтобы Х и У поженились; В желает, чтобы Х и У поженились» и так далее. В результате складывается коллективная интенциональность «Мы желаем, чтобы Х и У поженились и были счастливы»3838
  Searle (2011: 43, 49, 53, 58).


[Закрыть]. Данная коллективная интенциональность и, следовательно, институциональные факты не могут быть адекватно объяснены в рамках теории рационального выбора.

По мнению Сёрля, коллективная интенциональность не может существовать без языка, без речевых иллокутивных актов. Язык является инструментом, конституирующим социальные институты, социальную реальность. Следовательно, все социальные институты возникают из языка и через язык, все они имеют лингвистическое измерение. Данный факт объясняется тем, что речевые иллокутивные акты материализуют психическое состояние человека. Они имеют лингвистическую структуру «word-to-world» («слово, отражающее реальность») и «world-to-word» («реальность, соответствующая слову»). Первая структура предполагает, что сознание человека стремится к тому, чтобы мысли совпадали с объективной реальностью в мире. Вторая структура означает стремление к тому, чтобы объекты совпадали с мыслями человека. В то время как первая структура выражается в репрезентативах («Объявляю вас мужем и женой»), вторая реализуется через директивы («Я желаю, что ты сделал это») и комиссивы («Обещаю сделать это»). В первом случае адресант желает, чтобы его мнение было принято и являлось истинным. Во втором случае адресант желает, чтобы адресат сделал это, не подвергая сомнению предъявленное требование (желание первично, объективная реальность вторична). Точно такую же логику имеют комиссивы, в рамках которых адресант намеривается выполнить что-то и делает соответствующее обещание. Во всех случаях реализация этих структур зависит от общего признания того или иного социального объекта, т.е. от социальной конвенции. Именно социальная конвенция определяет значение этих речевых актов как истинное3939
  Searle (2011: 63, 66-7, 69, 76, 79).


[Закрыть]. Значение объектов находится не в них самих (объективизм), а в социальной конвенции (интерсубъективизм). Именно этого направления научной логики придерживается конструктивизм, когда рассматривает акторов и международные структуры с точки зрения социального конструкта.

Вышеприведенный анализ концепции Сёрля показывает, что речевые иллокутивные акты являются носителями когнитивной структуры людей, коллективной интенциональности, социальных институтов. Без языка невозможно понять социальный конструкт, о котором идет речь в конструктивизме. Поэтому Онуф и Кратохвил рассматривают язык (речевые акты) как инструмент конструирования социальной реальности. Ниже мы еще будем говорить о концепциях Онуфа и Кратохвила. Сейчас же необходимо рассмотреть еще один аспект, важный для понимания социологии речевых актов. Сёрль говорит о деонтологии речевых актов. Адресант, совершая иллокутивный акт и желая, чтобы его приняли как истинный, несет ответственность за правдивость высказанной информации перед адресатами. Данная ответственность вытекает из того, что тот или иной социальный объект имеет коллективное/конвенциональное измерение. Когда адресант говорит «Необходимо узаконить Х»4040
  Адресант, перед тем как совершить данный речевой акт, осознает, что он будет нести ответственность за истинность этой информации, которая оценивается в рамках социальной конвенции – общепринятых правил и норм. Данный факт показывает, что деонтология является эндогенной структурой речевых актов. Традиционный взгляд предполагает экзогенность этой структуры. См. Searle 2011: 83.


[Закрыть] (структура «слово, отражающее реальность»), он знает, что его мнение должно совпадать с общепризнанными нормами. Поэтому еще до речевых иллокутивных актов адресант осознает, что его мнение или желание конструировать внешний мир определенным образом должно совпадать с общепризнанными нормами. Иначе адресанту грозит публичное порицание (неприятие его мнения, стигматизация его самого как чужого и так далее). Следовательно, речевые акты несут в себе деонтологию, которая оценивается в рамках социальной конвенции. В этом смысле речевые акты являются публичными перформативными актами, а не только отражают мнение, желание или намерение адресанта4141
  Searle (2011: 80, 82-3).


[Закрыть].

В целом для Сёрля язык, который несет в себе когнитивную структуру («я», «мы» думаем, желаем, намериваемся), коллективную интенциональность, деонтологию и социальную конвенцию, является инструментом конструирования социальной реальности. Согласно Сёрлю, адресант выступает активным участником конструирования социального объекта, т.е. ДФС. Истинность иллокутивного акта определяется в рамках социальной конвенции. При этом, однако, непонятно, как новый ДФС, пока не определенный в рамках существующей социальной конвенции, принимается и нормализуется в обществе. Сёрль, отвечая на этот вопрос, указывает на силу иллокутивного акта, способного заставить адресатов признать его истинным. Однако адресат готов принять ту социальную реальность, которая уже признана в рамках социальной конвенции. Так, следуя логике Сёрля, высказывание «Это моя девушка» может создать такую реальность, которая будет означать в рамках, например, узбекской социальной конвенции только дружеские отношения, а не интимные. Адресант не может заставить адресата в рамках иллокутивного акта принять тот или иной речевой акт как истинный вне рамок социальной конвенции. Создание нового ДФС требует большего, чем убедительная сила иллокутивного акта. Кратохвил в своем конструктивистском проекте также анализирует силу перлокутивного акта (теория коммуникативного акта Хабермаса), которая влияет на создание новых ДФС в обществе.

Тем не менее, иллокутивные акты Сёрля играют огромную роль для понимания значения языка, способного конструировать реальность в рамках социальной конвенции. Сёрль отмечает, что в языке отражается когнитивная структура (разум), коллективная интен-циональность и в целом социальная реальность акторов. В рамках социальной теории Сёрля идентичность (Self) невозможно понять без речевых актов, которые активируют данную идентичность в процессе социального взаимодействия. В связи с этим я считаю необходимым также коротко рассмотреть концепцию еще одного американского социолога Герберта Мида, для которого социальное взаимодействие является ключевым элементом социальной реальности. Мид представляет для меня интерес также в связи с тем, что он оказал огромное влияние на Вендта и его конструктивистский проект.

В своей книге «Разум, Я и Общество»4242
  Mead ([1934] 1967).


[Закрыть] Мид исследует процесс возникновения «Разума» и «Я» в ходе социального взаимодействия. Для Мида социальное взаимодействие характеризуется тем, что оно является коммуникативным. Коммуникативный процесс включает в себя два этапа: общение жестами и общение жестами, наделенными семантикой. Возникновение значения и его признание в обществе зависит от самого акта взаимодействия. Язык контролирует процесс взаимодействия. Говоря об «общении жестами» («conversation of gestures»), Мид приводит в качестве примере поведение двух собак, идущих навстречу друг другу. Обе собаки имеют враждебные намерения и готовы в любой момент атаковать. При этом обе они наблюдают друг за другом, чтобы быстро отреагировать на атаку противника. В ходе наблюдения каждая из собак совершает жест, говорящий о том, что она не станет атаковать первой. Данный акт общения жестами ведет к изменению изначальной цели каждой собаки (уничтожить врага). Данный пример, разумеется, еще не объясняет, как возникает социальный смысл в ходе взаимодействия между людьми. В отличие от животных, люди, общаясь жестами, нуждаются также в интерпретации смысла этих жестов. Общение жестами не может полностью передать то значение, которое участники взаимодействия в него вкладывают. При этом обе стороны коммуникации не могут понять, изменилось ли изначальное враждебное намерение другой стороны в рамках общения жестами. Пробел заполняет общение жестами, наделенными семантикой, т.е. язык. Происходит переход от визуального общения к семантическому4343
  Mead ([1934]1967: 1, 6, 11, 13-14). Центральным для Мида является то, что любое слово ассоциируется с определенными социальными действиями. Когда мы произносим, например, слово «лошадь», оно может ассоциироваться с такими действиями, как посадка, прогулка, торговля и так далее. Тем не менее, для того, чтобы определенное социальное действие получило интерсубъективное признание при произнесении слова «лошадь», необходимо социальное взаимодействие. В рамках данного социального взаимодействия активируется то или иное действие в зависимости от цели, преследуемой акторами в той или иной ситуации. Следовательно, значение слова «лошадь» не определяется в рамках лингвистической структуры, а приобретает свое интерсубъективное признание (прагматическое значение) в ходе символической интеракции.


[Закрыть].

Для Мида значение социального действия определяется в рамках передачи символов, наделенных значениями, т.е. языком. При этом необходимо понимать, что сам язык не определяет значение социального действия, а лишь создает предпосылки для этого. Язык передает символы, которые воспринимаются человеком на когнитивном уровне (попугай тоже может произносить некоторые языковые символы, но он не осознает того, что транслирует). Поэтому конструирование разума и идентичности Мид рассматривает в рамках трех процессов коммуникативного взаимодействия: инициирование передачи семантических символов индивидом; реакция второго индивида на переданный символ; действие первого индивида, возникающее из интерпретации символа второго индивида. Значение социального действия конструируется не до и не после, а в ходе коммуникативного взаимодействия. Например, первый индивид просит второго принести стул для гостя. Увидев, что второй индивид, к примеру, не торопится, первый индивид отдает гостю свой стул. Решение первого индивида отдать свой стул вытекает из реакции (вербальной или невербальной) второго индивида. Человек, передав другому определенный языковой символ, принимает решение на основе (вербального/ невербального) действия этого другого. Значение социального действия формируется в ходе реакций, возникающих на переданные символы. Для Мида возникновение социального значения привязано не только к речевому акту, как это было у Сёрля, но и к невербальным жестам индивидов. В этом отношении изучение социальных институтов не является для Мида приоритетным. Значение любого социального действия возникает в ходе активного участия индивидов в символической интеракции, в рамках которой индивиды обмениваются вербальными и невербальными жестами4444
  Mead ([1934] 1967: 46-7, 67, 75-6, 81).


[Закрыть].

Итак, по мнению Мида, формирование идентичности происходит в рамках символического взаимодействия. Это означает, что, с точки зрения интеракции, разум и тело являются единым целым. Первая субстанция (разум) не имеет концептуального приоритета над второй (телом). Для Сёрля разум имеет концептуальный приоритет над телом. В этом отношении, по мнению Сёрля, разум осознает себя в рамках только иллокутивного акта, а не под воздействием других тел. Для французского социолога Пьера Бурдьё тело, т.е. практическое взаимодействие акторов, а не только иллокутивные акты, является важным для понимания конструирования социальной реальности4545
  Bourdieu ([1980] 2008).


[Закрыть]. По мнению Мида, для того, чтобы понять акторов, необходимо изучать символическое действие, так как любая идентичность приобретает свое значение в процессе символической интеракции с другими идентичностями. Мида трактует физическую интеракцию как символическую, ибо взаимодействие между людьми в любом случае подразумевает физическое присутствие, взаимное наблюдение и передачу смысловых символов. Мид отмечает, что акторы в ходе символической интеракции определяют значение тех или иных объектов в зависимости от их полезности для людей (прагматизм). Объекты априори не имеют значения, свое социальное предназначение они приобретают в ходе взаимодействия акторов. Мид указывает на то, что объекты общего интереса становятся причиной символического взаимодействия между людьми4646
  Mead ([1934] 1967: 46-7).


[Закрыть]. Приведу один пример из моего личного опыта, позволивший мне лучше понять прагматическую концепцию Мида. Однажды, когда я учился в магистратуре в Японии, я зашел в кабинет моего научного руководителя, чтобы обсудить с ним один вопрос по моей магистерской диссертации. В ходе нашего обсуждения профессор внезапно встал со своего стула и достал толстую книгу (словарь), на которой он сидел. Посмотрев в книгу и уточнив значение одного слово, он снова положил книгу на стул и сел на нее. Так в рамках нашего символического взаимодействия книга приобрела свое социальное предназначение (как словарь), исходя из полезности для нас в определенный момент. До и после этого словарь выполнял иную функцию, а именно функцию предмета, при помощи которого можно сидеть выше, чем просто на стуле.

Символический интеракционизм Мида является критическим ответом на трансцендентальную трактовку разума у Канта, который рассматривает действие как априорное явление. Кроме того, социальная теория Мида не имеет общего концептуального поля с концепцией интенциональности Сёрля, так как, по мнению Мида, разум не имеет когнитивной лингвистической структуры («я думаю» и «я желаю») до символического взаимодействия. Поэтому среди конструктивистов трудно найти тех, кто бы использовал одновременно и теорию Сёрля, и теорию Мида. Так, если для Онуфа и Кратохвила отправной точкой является теория Сёрля, то для Вендта таковой является концепция Мида. Хотя интерсубъективная концепция является общей для всех социологов, Сёрль и Мид подходят к этому вопросу по-разному. Для Сёрля интерсубъективное значение существует до интеракции и лишь активируется посредством речевых актов. Мид же указывает на то, что интерсубъективное значение возникает в рамках социального взаимодействия, а не существует априори.