Текст книги "Бездомная"

ГЛАВА 5

Когда Федор вернулся домой, было уже далеко за полночь. Подходя к дому, он поймал себя на мысли, что ему очень хотелось бы, чтобы его возвращения ждали, и чтобы в доме был свет. И, заметив в окне отблеск пламени, почувствовал приятное тепло в груди.

Агния, которая не спала и терпеливо дожидалась парня, с облегчением выдохнула. Она подала ему сухую одежду и настояла на том, чтобы он сразу же переоделся и возвращался на кухню греться у печи и пить клюквенный чай с можжевельником.

– Вот ещё одна, – сказал Федор, держа в руках ту самую недогоревшую свечу, и с этими словами поднес её фитиль к горящей восковой свече Агнии, одной из тех, что она всегда носила с собой. Свеча вспыхнула, и его усталые глаза отразили этот огонёк, донеся его едва уловимые искорки до глубины сердца. И на сей раз оно не сжалось.

– Как ты? – осторожно спросила Агния, подавая ему чашку чая с ароматом леса.

Всего два слова. Два кратких слова, по которым он так скучал! Они хрустальным звоном прокатились по телу, оставляя за собой мурашки на коже. Но, несмотря на эти волнующие душу ощущения, отвечать ему не хотелось. Как он? Он и сам не знал. Он даже не был уверен в том, что знает, кто он. Единственное, что он мог сейчас чувствовать, это пустоту в долгожданной тишине. Внутренние споры умолкли, голоса прекратились, звуки стрельбы растворились… Это все словно бы осталось за прозрачной стеной. А он перешёл по другую сторону и растерянно прислушивался к абсолютной тишине.

Федор едва заметно пожал плечами. Он продолжал смотреть сквозь огонь в самого себя. Федор осторожно бродил по внутренним тоннелям в поисках смыслов, которые могли бы лечь в основу его разрушенной жизни. В одном из коридоров он увидел образ чайки, которая кружила над ним, как над морем. Это было так неожиданно, что он вздрогнул, пролив чай на колени. Он поднял глаза и встретился взглядами с Агнией.

– Пожалуй, я сегодня не в себе, – пробормотал он сконфуженно. Агния улыбнулась:

– Напротив…

Федор хотел было возразить, но передумал. Вместо этого он с интересом окинул взглядом свой дом. В темноте он был похож на пещеру. Посуда отбрасывала на бревенчатые стены мрачные тени. В зеркалах старого трюмо, часть которого выглядывала из скрипучей двери, казалось, можно было заблудиться, как в лабиринте. Ажурные салфетки, которые когда-то вязала его бабушка, походили на паутину. И только печь уютно потрескивала, приглашая взглянуть на интерьер другим взглядом.

– Завтра нам нужно будет навести здесь порядок, – сказала Агния, перехватив его взгляд. – А сейчас предлагаю завершить этот день и просто отправиться спать, чтобы набраться сил.

– Да, пожалуй, уже поздно. Простите, что задержал Вас, – ответил Фёдор.

Агния, которая уже взяла чашки со стола, чтобы перенести их в раковину, остановилась и добавила:

– И не забудь, пожалуйста, перед сном снять с себя, наконец, очки винного цвета.

– Что? – не понял Фёдор.

– Чувство вины, в котором ты видишь мир… Избавляйся уже от него. Это не твоё. Ты надел на себя чужое… Спокойной ночи!

Когда холод простыни скользнул под кожу, Фёдор вспомнил слова Агнии и снова попытался их понять. Ему вспомнилось детство, в котором он зачастую был к себе слишком строг… пожалуй… Однажды Федя после купания в озере обнаружил, что потерял серебряный браслет, что достался ему в наследство от отца, которого он практически не помнил. Федя любил этот браслет и, нося его на запястье, чувствовал незримое присутствие отца в своей жизни. Глядя на него, Федя, бывало, разговаривал с папой, как с живым, рассказывал о своих мальчишеских победах, делился своими открытиями и даже спрашивал совет, когда не знал, как поступить. И, когда он понял, что браслет остался на дне озера, Федя, вопреки уговорам друзей вернуться домой, долго нырял в попытках найти его на илистом дне.

Конечно, он не нашел его. Его детское сердце охватила необъятная тоска, и вина, с которой он боялся показываться маме, охватила крепкой хваткой грудную клетку и зажала горло. Когда Федя все же вернулся домой, так же поздно, как и сегодня, он не смог вымолвить и слова, показав лишь маме опустевшее запястье и громко шмыгая носом. Мама сказала ему что-то утешающее, от чего Феде становилось ещё хуже. В конце концов, он ушел спать, но до утра ворочался без сна, представляя, как где-то там, в лесу, потерялась последняя ниточка связи с папой, из-за его беспечности.

И сейчас, вспоминая этот эпизод своей жизни, он заново прожил его. Однако на фоне пережитого опыта эта потеря казалось какой-то… надуманной? После того дня ничего не изменилось, и Федя по-прежнему общался с папой, вот только… между ними будто возникла мутная пелена. Федя чувствовал мучительную вину перед ним, и это сквозняком проносилось во всех разговорах и зачастую опрокидывало их смысл.

– Папа, – прошептал он, закрывая глаза. – Я знаю, ты давно простил меня. Помоги мне, пожалуйста, простить себя. Помоги мне стать достойным сыном. Стать мужчиной. Помоги мне… пережить все это…

И, глубоко вздохнув, Фёдор погрузился в крепкий сон. В это же время, в другой комнате, в беззвучной молитве, уснула и Агния. И во сне она нежно напевала маленькому Феде колыбельную:

Баю-бай, мой мальчик, глазки закрывай,

Вновь дыши свободно, сердце открывай.

Будет путь твой светел, будет песнь звучать,

В ангельских объятиях станешь ты сиять…

ГЛАВА 6

Весенний ветер врывался в дом, играя со всем, что попадалось ему на пути: с кисточками пледа, облегающего кресло, с бахромой оранжевого абажура, что висел над обеденным столом, страницами старого журнала с выкройками, подолом сиреневого платья Агнии… Он походил на озорного котенка, которому не терпелось познать окружающий мир. Агния подхватила его настроение и, напевая незатейливую мелодию, которая не выходила у нее из головы с самого утра, отмывала горницу. Она не торопилась поднимать Фёдора. Ей хотелось, чтобы он выспался, как следует, и, когда будет готов, сам присоединился к уборке.

Протирая пыль с книг, что беспорядочно валялись на полках, Агния заметила фотографию, выпавшую из страниц сборника поэм. На ней была изображена семья Фёдора, а сам Федя сидел на коленях у мамы. Рядом робко стоял высокий худощавый мальчик, явно желавший как можно скорее убежать из кадра. От матери веяло добротой и некоторой суетливостью. На ее красивом лице читалось беспокойство и страх сделать что-то неправильно, а королевская осанка выдавала напряжение и неуверенность. Позади нее стоял мужчина, положив широкие ладони на ее плечи. Строгие черты лица перекрывали мягкость сердца, которая улавливалась во взгляде. С этим взглядом Агния уже неоднократно встречалась. Например, этой ночью, когда наблюдала за Федором.

Агния отыскала на той же полке пустую рамку и повесила фотографию на видное место, куда обычно попадали лучи на рассвете. В это время из спальни послышался шорох.

– С добрым утром! – весело сказала Агния, увидев сонного юношу в дверях. – Сегодня, наоборот, не ты постель мял, а она тебя?

Фёдор с прищуром посмотрел на неё, а затем на своё отражение в зеркале и усмехнулся.

– Ну типа того…

Он не мог припомнить, когда в последний раз спал так же крепко, как этой ночью. Кажется, что и сны, постоянные и непрошенные гости, на сей раз не смогли проникнуть в его голову. А тело, несмотря на взъерошенный и несерьёзный вид, наполнилось силой семи богатырей. И теперь хотело наполниться сытным завтраком.

– У нас есть что-нибудь погрызть? – спросил он, когда второй глаз открылся в той же степени, что и первый.

– А что, себя грызть больше не интересно? – подмигнула в ответ Агния. И с удовлетворением отметив, что Фёдор легко отнёсся к шутке, наполнила большую деревянную миску ещё горячей пшенной кашей.

Усевшись на ольховую скамью, он пододвинул тарелку поближе и залюбовался растекающимся по золотистым зернам кусочком сливочного масла.

– Смотрите… Как солнце на закате, – как-то по-мальчишески воскликнул Фёдор, обращаясь к Агнии.

Она с улыбкой кивнула и налила из глиняного кувшина стакан простокваши. В этот момент Фёдор заметил фотографию и помрачнел.

– Что случилось? – спросила Агния, заметив резкую перемену в лице Фёдора. И тут же поняла, проследив за его взглядом.

– Я не хотел бы… Я не уверен, что готов…

Тем не менее, он встал и подошёл к стене, ласково вглядываясь в родные лица.

– Миша ничуть не изменился, – сказал он с нежностью, проводя пальцем по светлым волосам старшего брата. – Мама… Такая красивая…

Он быстро поморгал, прогоняя слезы, и продолжил:

– Я помню этот день. Мы с Мишкой изрядно потрепали маме нервы, испачкав белые рубашки грязным мячом перед поездкой в город. И ей пришлось бежать к соседке, чтобы попросить рубашки взаймы, «чтобы получилась красивая фотокарточка». К счастью, мы успели до приезда электрички, которая ходит раз в сутки… Стоило ли так переживать… А это мой отец, – показал он на мужчину. Он грозился лишить нас мороженого, если мы не прекратим баловство.

Агния с большим удовольствием слушала рассказы Феди о его детстве. Перед ее глазами проносились разные эпизоды, которые переливались светлой грустью и глубокой любовью. С каждой минутой Фёдору становилось легче говорить о том, что ушло безвозвратно, и, несмотря на то, что боль оставалась, он заметил, что расстояние между ним и родителями сократилось. Они словно жили, но по ту сторону фотографии. Или, точнее, по ту сторону грудной клетки. И теперь им там стало как-то светлее и уютнее, чем прежде.

– А Вы когда-нибудь любили? – вдруг спросил он у Агнии, протирая пыль с подоконника своей комнаты.

– А разве можно жить без любви? – удивилась она. – Конечно, любила. И люблю.

– Не расскажете?

– Пока нет. Обо мне ты узнаешь немного позже. А ты любил девушку?

Некоторое время Фёдор не отвечал, стараясь справиться с эмоциями. Ему казалось, что он готов, но ошибся. В его голове снова пронесся оглушающий треск пулемёта, звон стекла и женские крики. Надя, которую он видел издали, упала на снег и, когда он, задыхаясь от страха и ужаса, подбежал к ней, девушка уже умерла. Ее прекрасные голубые глаза смотрели на небо и больше не видели ничего, кроме него.

Как в страшном сне, он не знал, куда бежать, что делать, как спасти тех, кто, один за другим, падал на снежный покров земли. И когда стрельба послышалась в той стороне, где был его дом, Фёдор вскрикнул и помчался туда, но было поздно. Сотни раз после того дня он прокручивал в голове одно и то же. Каждую ночь эти кадры врывались в его сны. Ему казалось, что если бы он немного поспешил, то смог спасти маму, а, возможно, и ещё несколько жизней. И эти мысли горьким ядом разрушали его изнутри.

– Ее звали Надежда, – только и смог вымолвить Фёдор. – Я лучше пойду во двор. Дышать нечем.

– Постой, – услышал он, обувая резиновые сапоги. – Пойдём вместе. Уборку продолжим завтра.

Только оказавшись на крыльце, Фёдор судорожно глотнул воздух и расправил спину. – Мне ещё тяжело говорить об этом. Думаю, Вы понимаете, – сказал он сухо. – Пойдёмте, я покажу Вам окрестности.

И с этими словами они отправились в небольшое, но очень важное путешествие в поисках зёрен радости и ключа к свободе.

ГЛАВА 7

– Не срывай, пожалуйста. Пусть растёт, – попросила Агния, когда Фёдор опустился на корточки рядом с одуванчиками.

– Да какая разница? – буркнул он в ответ. – Он так и так скоро завянет. Ну как хотите.

Агния покачала головой:

– Тебе разницы нет, а он живой и его цикл созревания ещё не окончен. Если хочешь полюбоваться им, не поленись опуститься на его уровень и понаблюдать за тем, как он красив именно здесь, в том месте, которое он для себя выбрал.

– Вы прям как моя бабушка. Она тоже не любила сорванные цветы.

– Жизнь нужно уважать и ценить в любом проявлении, – улыбнулась Агния.

Из-за пышного цвета черемухи послышалось мычание коровы.

– Хатор хочет на волю, – заметила Агния.

Фёдор засмеялся.

– Пятнашка она… Тётя Зоя её очень любила.

– Ну я дала ей другое имя, – ответила Агния. И подошла к воротам, чтобы выпустить корову на пастбище. Затем подошла к курятнику, наполнила поилку водой из бочки, нарвала лебеды и угостила кур, которые тут же набросились на еду. Затем она вернулась к Фёдору, который задумчиво наблюдал за её действиями. Он размышлял о том, что практически ничего не знал об этой женщине, которая помогла ему снова почувствовать желание жить. Незнакомка, которая за несколько дней стала ему практически родным человеком. Как она услышала его мольбу о помощи, если даже он сам с трудом слышал свой глухой голос сердца?

– Ну вот, теперь я готова показать тебе лес, – весело сказала она, взяв его под локоть.

Фёдор опешил:

– Я думал, это я показываю Вам нашу округу…

Удивительно молодой смех Агнии пронёсся эхом в глубинах памяти его души.

– Мне кажется, ты по-настоящему еще никогда не бывал здесь. Слушай… – она подняла указательный палец вверх.

Сначала Фёдор услышал только иволгу. Затем к ней присоединились жаворонок и соловей. С каждой трелью соловья Фёдор все больше погружался в состояние необъяснимой радости. Все вопросы вроде «почему» отпадали, как шелуха, и все больше проявляли внутренний свет, прорывавшийся из-под кожи. Где-то рядом монотонно жужжал шмель, собирая нектар с фиалок, раскрывшихся впервые этим утром. Казалось, что слышны даже движения крыльев бабочки, что села на седые волосы Агнии.

Они шли в безмолвии, впитывая каждый звук, ловя каждое движение. Под ногами хрустели опавшие шишки и ветки, а чуть поодаль забавно цокали бельчата, бегая по стволу ели.

Внезапно послышался странный звук. Он был каким-то… чужим… Все остальные звуки умолкли, словно в испуге. Этот звук, похожий на чьи-то небрежные шаги, усиливался. Фёдор замер. Он пытался понять, что происходит. «Вот ещё одна», – услышал он знакомый бас, отчего внутри все похолодело. И следом приглушённый крик…

Агния! Обернувшись, он увидел, как мужчина невысокого роста вынул нож из ее тела, но, заметив Фёдора, замешкался. В несколько шагов Фёдор оказался рядом с убийцей, и, зажав его руку, выхватил нож, на котором ещё блестела кровь Агнии. Рыча от душевной боли, Фёдор опрокинул его на спину и замахнулся остриём… Казалось, время остановилось. Всё остановилось. Перед нанесением удара, Фёдор с ненавистью посмотрел в глаза тому, от чьих рук погибли его любимые. И, вопреки ожиданиям увидеть ответную злость, он увидел в них мольбу. Такую же, с которой жил до прихода Агнии в его умирающую деревню. В груди что-то больно ёкнуло, и рука дрогнула. Все ещё держа нож дрожащей рукой, Федор слез с противника и жестом приказал ему уйти. Затем, услышав стон, подбежал к Агнии. Она была ещё жива.

– Господи… – только и смог вымолвить он, глядя на её рану. Затем, бережно подняв ее на руки, он пошёл в сторону шоссе, по которому изредка проезжали машины. – Только дышите. Пожалуйста, – сказал он шёпотом, когда они вышли из леса.

То ли Фёдор стал привыкать, то ли ему почудилось, но с каждым новым шагом Агния будто становилась все легче. Он выровнял шаг, выровнял спину и теперь шел гораздо быстрее, чем вначале. Агния закрыла глаза и прижалась щекой к его крепкому плечу. «Дышит», – с облегчением подумал Фёдор, прислушиваясь к ее тонкому дыханию.

Наконец, он дошел до шоссе и взмолился, чтобы появился хотя бы один автомобиль. И, когда Агния зашевелилась, вдалеке показался дальнобойщик.

Федор, все ещё держа на руках истекающую кровью Агнию в ее развевающейся на ветру мантии, встал в центре дороги, перегородив путь. И лишь только тогда, когда фура, тяжело пыхча, остановилась прямо перед ним, он отошёл в сторону и с трудом открыл дверь.

– Не, братан, мне проблемы не нужны, – замялся водитель и хотел было нажать на газ.

– Дружище… Не бойся меня. Она умирает. Я прошу тебя, помоги, а… Добрось до больницы. Я тебя потом отблагодарю, как до дома доберусь, только адрес свой скажешь. А сейчас давай не будем терять времени, – сказал Фёдор и, когда дальнобойщик кивнул, аккуратно положил Агнию на заплечный спальник, а сам сел рядом с водителем.

– Ну, с Богом, – вздохнул он, когда фура тронулась с места.

Все ещё с опаской, мужчина за рулём краем глаза следил за каждым движением Фёдора, подозревая, что тот вооружен. А Фёдор, тем временем, глядя на мелькающие в окне кусты полыни на фоне обширных степей по обе стороны дороги, изо всех сил удерживал в себе искру надежды на то, что на сей раз он успеет и сможет спасти жизнь той, что вернула блеск его глазам.

ГЛАВА 8

Белые стены, белые простыни, белый свет, струящийся из всех светильников… И практически белое лицо Агнии, кажущейся очень маленькой и хрупкой на больничной койке под белым одеялом с жёлтым орнаментом. Она приоткрыла глаза и тут же закрыла их, привыкая к яркому свету.

Федор, который стоял поблизости и держал ее за руку, сразу оживился.

– Вам нельзя здесь находиться, – услышал он приятный женский голос у двери палаты. – Она очень слаба. Это Ваша мама?

– Нет, – ответил Фёдор, глядя на молодого доктора. При этом он отметил про себя, что её внешность казалось ему знакомой. – Я подожду в коридоре. Скажите только, как она?

Девушка покачала головой:

– Я обработала и зашила рану, но потеря крови была существенной. Учитывая пожилой возраст пациентки, я не могу быть уверена, что опасность миновала. Будем наблюдать и делать все возможное…

– И невозможное, – добавил Фёдор с просьбой во взгляде.

– Попробую, – кивнула девушка.

– Как Вас зовут? – не удержался Федор, стоя уже в дверях. Его не покидало чувство, что он знал её, но почему-то никак не мог вспомнить.

– Вера, – ответила она. – Я позову Вас, если она придет в сознание.

Когда Фёдор вышел из палаты, Агния открыла глаза. Больничная обстановка была крайне неуютной для неё, и первое, что ей захотелось сделать, это уйти отсюда.

Она попыталась сказать об этом доктору, но вместо этого вырвался стон. Вера тотчас подбежала к ней и проверила показатели на экране.

– Эта штука показывает ерунду, – медленно сказала Агния, улыбаясь одними глазами. – Я в порядке. И я хочу уйти отсюда.

Вера возмутилась:

– Ну что Вы такое говорите? Здесь Вам станет лучше, Вы поправитесь и быстро вернётесь в прежний вид. А сейчас поспите ещё, – и с этими словами с помощью шприца она добавила снотворное в капельницу. Агния грустно наблюдала за её действиями, а после отвернулась к окну. Там алел закат, и на его фоне кружили птицы. Агния закрыла глаза и погрузилась в сон под монотонные звуки кардиомонитора.

«Надо же, и именно сегодня», – с раздражением думала Вера, уныло глядя на циферблат. Из-за внеплановой операции, которую она провела Агнии в одиночку, без заболевшего вдруг ассистента, Вера сильно опаздывала на вечеринку, на которую её пригласили подруги. Девушка осторожно потянулась, чтобы унять ноющую боль в пояснице, но на сей раз это не помогло. Тело настойчиво просило об отдыхе, но Вера не позволяла себе расслабиться ни на миг в стенах работы. Впрочем, и в домашней обстановке отдых был весьма сомнительным. Шумы от соседей то и дело врывались в её покои, и, чтобы не слышать их, Вера по сложившемуся в этих условиях обычаю после смены включала сериалы и зачастую засыпала прямо перед экраном. А когда просыпалась, некоторое время после пробуждения ощущала блаженную смазанность между реальностью и захватывающими сюжетами фильмов и снов. Она была где-то между… вдали от операций, белых стен и надоевшей ответственности. Вдали от угнетающего одиночества.

И именно сегодня, в день, который она ждала с прошлого воскресенья, в отделение скорой помощи поступил очередной пациент, требующий постоянного внимания. Сменщик придет только завтра, а значит, сегодняшний вечер она проведёт в компании этой старушки. «Весело, ничего не скажешь», – проворчала она и подошла к раковине, чтобы смыть с себя косметику.

Когда из-под тонкого вафельного полотенца выглянуло её отражение в квадратном зеркале, Вера задумчиво заглянула в свои глаза. И ясно, словно это было вчера, вспомнила, как точно так же рассматривала своё лицо в день пятнадцатилетия…

Тогда она ещё носила модную короткую стрижку пикси, которая подчеркивала её точёные скулы и маленький изящный носик. Большие карие глаза придавали особую выразительность ее юному милому личику с белой гладкой кожей. Надев любимое ярко-красное платье и поцеловав маму, Вера упорхнула праздновать свой день рождения, на котором должны были собраться лучшие друзья со школы и кружка по изобразительному искусству. Но вместо ожидаемого веселья, судьба подкинула ей сложное испытание, которое тенью легло на всю последующую жизнь. Грубое проявление мужского восхищения привило Вере почти животный страх к любому вниманию со стороны мужчин и к яркости в любом ее проявлении. Стерильная белизна, что окружала её в рабочие часы, была ей по вкусу, но в домашней обстановке все было в серо-голубых тонах, даже кот.

Все ещё держа в руках полотенце, Вера ощутила необъятную тоску по той версии себя, которой она являлась до того дня. Она скучала по себе, когда, будучи озорной и смелой девчонкой, она ловко лазила по деревьям во дворе между городскими многоэтажками, в которых провела всю жизнь. Интересно, как бы отреагировала она тогда, если бы ей рассказали о том, что произойдёт, едва она приблизится к порогу совершеннолетия? Вера скривила губы и отвернулась от своего отражения, навевающего непрошенные мысли и дурацкие вопросы.

Проходя по коридору, она вновь встретила того парня, который принёс на руках раненую женщину. Интересно, кто она ему? А впрочем, какая разница…

– А теперь расскажите мне внятно ещё раз, что произошло.

Фёдор, который с нетерпением дожидался врача, тотчас вскочил на ноги, несмотря на опухшую лодыжку. Он рассказал о нападении в лесу, но умолчал о том, что происходило ранее в его деревне. Ему не хотелось вызывать жалость в этой красивой молодой женщине с холодным взглядом.

Выслушав рассказ, Вера сухо ответила:

– Вы же понимаете, что я обязана позвонить в милицию? И дальше пусть они выясняют правду и истинные причины травмы моей пациентки. Лично мне с трудом верится в то, что Вы говорите.

Договорив, она взглянула на Фёдора, чтобы поймать его реакцию на её слова. Когда-то в одном из любимых сериалов наглядно показывали, как определить ложь по мимике и жестам человека. И сейчас те подсказки были бы очень кстати. Но, к своему недовольству, Вера встретилась взглядом с Фёдором и снова потерялась во времени, второй раз за этот странный день. Его тёплые ореховые глаза с нежностью смотрели на её колючки, которые таяли и растворялись без спроса у настороженного ума.

– Ладно, – вздохнула она, поспешно отвернувшись. – Давайте сделаем вид, что я Вам поверила. В конце концов, это не моё дело. Но за это я попрошу Вас уйти. Я позвоню Вам, если будут изменения.

Фёдор попытался было остаться, но Вера была настроена решительно. Глядя из окна на то, как его фигура исчезает в зелёной листве, девушка облегчённо выдохнула и вернулась к своим обязанностям.