Текст книги "Бездомная"

Бездомная
Ульяна Матвеева

© Ульяна Матвеева, 2023

ISBN 978-5-0060-0711-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Полуденное солнце щедро дарило свой свет степи, что раскинулась между сёлами. Идти дальше босиком стало невозможно, и Агния нехотя надела старые сандалии, скошенные от долгого пути. Мантия глубокого синего цвета, прикрывающая её испещренное морщинами лицо и тело от зноя и насекомых, изящными волнами струилась позади неё, оставляя едва заметную линию. Вдруг ее зоркий взгляд заметил впереди, между холмами, ярко-жёлтые огоньки. Они плясали с каждым шагом, в такт бьющемуся сердцу, и остановились лишь тогда, когда женщина опустилась вниз и дотронулась рукой до нежных лепестков диких тюльпанов. Впитавшие в себя майское солнце, они светились сами, трогая струнки души своей чистотой, свежестью и истинно-весенним ароматом, навевающим новые мечты и вдохновение. Агния лишь слегка коснулась их, боясь повредить шершавой кожей, но даже одного прикосновения было достаточно для того, чтобы ушла усталость и вернулось понимание, зачем она здесь.

Долгожданный ветер смахнул слезу и унес ее на своих крыльях в прошлое, пропитанное слезами разного вида и мастей. Оно напоминало океан, в который впадали ручьи слёз боли и радости, реки любви и надежды, и в который густые тучи ожиданий проливались дождями горечи, сменяясь едва заметной радугой. Жёлтые макушки цветов, словно дети, играли с ветром, а редкие колокольчики, казалось, весело звенели от щекотки пляшущей травы. Агния с лёгкой улыбкой наблюдала за этим маленьким чудом и все больше погружалась в мысли и воспоминания.

Ее путь был бесконечным. Вечная странница, подобная ветру, которая не могла и не хотела останавливаться надолго нигде. Степи сменялись горами, горы – лесами и рощами… Города и поселения пролегали на ее пути и часто становились местами для перевала. Тонкие следы, что оставляла Агния за собой, были отчасти путеводными для внимательного прохожего, но они всегда прерывались в тот миг, когда он начинал забывать о своих собственных.

Когда солнце, разливаясь по небу огненными красками, соприкоснулось с горизонтом, Агния увидела в том месте кроны деревьев и силуэты домов. И медленно побрела в том направлении, не отрывая взгляда от небесного творчества.

Когда она приблизилась к ним, землю уже объяли сумерки. Местность напоминала деревню. Но в воздухе притаился страх, который, казалось, скрывается под каждым дрожащим листком. Слишком тихо для деревенского вечера… Дома, крыши которых она первыми увидела издали, оказались пустыми. Где-то вдалеке мычала корова, и на этот зов Агния и решила пойти навстречу.

Вдруг она услышала шорох в нескольких метрах от себя и вздрогнула, поддавшись напряжённой атмосфере этих мест. Но тут же расслабилась, увидев перед собой обычного молодого работягу.

– Добрый человек, не подскажешь ли ты, есть ли где-нибудь неподалеку отсюда ручей? Очень хочется пить, – улыбаясь одними глазами, спросила она у высокого паренька, который нес в руках охапку сена. Он небрежно взглянул в ее сторону, и, кивнув головой, ответил:

– Если пройти до конца леса направо, то там Вы найдёте небольшой пруд, но вода в нём непригодна для питья.

Юноша произнёс это тихим и безразличным голосом, в глубине которого Агния услышала крик о помощи. Но, заметив краем глаз, что женщина внимательно наблюдает за ним, добавил:

– Если подождёте немного, я принесу чистой воды из колодца.

– Благодарю тебя, сынок, – произнесла Агния с такой теплотой, что парень сжался, как от вонзившейся стрелы. Однако он постарался скрыть это от посторонних глаз. Тщетно.

Она шла позади него и искала глазами ответы на вопросы. Но вопросов становилось только больше. А ответы скрывались за полотном приближающейся ночи. Тогда Агния закрыла глаза и обратила их свет вглубь себя. И почувствовала знакомый и горький запах смерти.

– Что здесь произошло? – спросила она юношу, когда тот подал ей жестяную чашу с холодной водой. Но ответом была тишина.

– Я не причиню тебе зла. Если не хочешь рассказывать, я пойму. Я лишь хотела понять, почему здесь, в этих краях, у меня тяжело на сердце от чужой боли.

И тут парень заговорил, быстро, сбивчиво, забывая дышать:

– Я не хочу… не могу… У нас была как одна большая семья. Все знали друг друга. Любили. Дружили. Они пришли и все отняли. Зачем? Кому мы мешали? А я… я не смог… не смог защитить… Понимаете? Не смог. Как мне жить теперь с этим?

Он резко отвернулся, скрывая захлестнувшие чувства. Агния молчала, что-то обдумывая. Затем она подошла к нему, протянула руку ладонью вверх и сказала с материнской теплотой в голосе:

– Пойдём. Я приготовлю тебе что-нибудь. Как тебя зовут?

– Фёдор. Можно просто Федей. Так звала меня мама, – ответил парень, немного расслабив плечи. Но тут же снова вздрогнул от собственных слов.

В иных обстоятельствах ему, возможно, показалось бы все это странным. Но не сегодня. Сегодня ему хотелось ни о чем не думать и просто погреться общением с живым человеком.

Дом казался перекошенным и хрупким внешне, но изнутри он выглядел достаточно прочным. Широкие массивные бревна казались ещё более крепкими рядом с нежными кружевами пыльных занавесок. Знакомый запах дерева успокаивал раненые души и дарил чувство безопасности.

Умывшись прохладной водой, Федя устало сел у печи и со смешанными чувствами наблюдал за тем, как ловко пальцы пожилой незнакомки месили тесто. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что воспринимал ее как родную мать, которая, как и большинство других жителей деревни, в тот проклятый день попала под обстрел. Он хотел целиком окутать себя этой сладкой ложью, запутаться в ней, как в коконе, и побыть в нём некоторое время… Пока не сможет принять действительность. Принять и понять, почему это случилось с теми, кого он так сильно любил.

С окон потянуло свежей прохладой, и кружева волнами отозвались, но зацепились в своем простом танце за торчащий гвоздь в раме. В безмолвной тишине все мельчайшие движения становились заметными, и даже усиливающийся ветер, казалось, ожил и теперь кружился в вальсе в паре с чувствами, давая им полную свободу проявления. Две совершенно разные судьбы сплелись в один узор и, перетекая и растекаясь по нему, подобно золотому пламени закатного солнца, растворяли острые гвозди, торчащие в венах.

Федя наблюдал за Агнией рассеянным взглядом. Ему хотелось увидеть в ней то, что так часто мелькало в беспокойных снах: мягкие очертания фигуры мамы, которая ещё недавно точно так же замешивала тесто для воздушных ароматных пирогов, которые они с братом уплетали за несколько минут. Но эти же сходства, которые он улавливал в движениях незнакомой женщины, причиняли ему жгучие искры боли.

Наконец, когда пирог из моркови уже остывал на столе, Федор прервал тишину:

– Откуда Вы?

Агния тяжело опустилась на стул и, глядя сквозь окно, сказала:

– Оттуда, где день никогда не сменяется ночью.

– Как это? – не понял Федя. Он внимательно вглядывался в лицо женщины, пока та отрезала кусок пирога.

– Когда-нибудь сам все вспомнишь… Совсем поздно уже. Мне, пожалуй, пора, – и с этими словами Агния потянулась за своей дорожной мантией.

– Постойте, – воскликнул юноша, мгновенно вскочив на ноги. – Вам ведь некуда идти, правда? Поживите здесь. Пожалуйста.

В этот момент окно громко захлопнулось от сквозняка. Агния медленно повесила верхнюю одежду обратно на крючок и, утомленная от долгого пути, вскоре погрузилась в крепкий сон.

ГЛАВА 2

В доме было ещё темно, когда Агния проснулась. Почувствовав приближение солнечного ветра, она накинула шаль и вышла во двор. Тревога, которая вчера душила ее в здешних краях, превратилась в горький осадок. Предрассветный воздух пьянил своей чистотой и проникал под кожу. Агния закрыла глаза, повернулась к востоку и встречала новый день. На ней лежала большая ответственность, и она понимала это. Но это будет потом. А сейчас… время единения с солнцем. Время, когда жизнь горячим потоком вливается в тело и озаряет душу.

Здесь, в ее внутреннем храме, скрытом от всех людских глаз, сияла чистота. Когда во внешнем мире сгущались тучи, Агния утекала вниманием в мир внутренний и таким образом соприкасалась с абсолютным. В том нежном касании звучала едва уловимая музыка ее души с прекрасным ангельским аккомпанементом, подобным эхо с небесной высоты. Такие мгновения растворяли тревожные мысли, возвращали покой и умиротворение. И сейчас, в этом раненом уголке планеты, где ещё свежа была пролитая кровь, ей необходимо было укрепить в себе стойкость, чтобы не позволить тучам заслонить её от важных задач, которые привели ее именно сюда.

Едва утреннее солнце разбудило лёгким поцелуем освещенные горизонты, Агния уловила образ. Она увидела мальчика лет пяти с густой шевелюрой непослушных каштановых волос и россыпью веснушек на крыльях любопытного носа. Он носился по деревне за рыжим псом и весело хохотал. Агния мысленно спросила, кто он, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Я Фёдор, – громко ответил мальчик, широко улыбаясь и прищуриваясь. – Но можете звать меня Федей.

Она ухватилась за этот образ и попросила его показать то, что было самым важным. Внезапно потемнело, подул резкий холодный ветер, кое-где искрила молния. Мальчик встал в недоумении и начал глазами искать близких. Когда он опустил взгляд на пса, то вскрикнул от страха: теперь это был волк, который скалил на него зубы. Мальчик сорвался с места и пытался убежать, но дороги, словно нарисованные, размывались перед ним, превращаясь в одну сплошную грязную лужу. В этот момент Агния услышала крик петуха и потеряла нить событий. Она открыла глаза, вздохнула и улыбнулась новому дню.

Первым делом ей захотелось осмотреть окрестности, чтобы подружиться с этими местами. Тьма перестает пугать нас, когда мы входим в неё с горящим сердцем. Агния шла, собирая росу босыми стопами, и прислушивалась. Природа продолжала жить, несмотря ни на что, словно ничего и не происходило. Более того, она готовилась к расцвету и вот-вот опустевшие сады покроются роскошными цветочными нарядами, празднуя жизнь вопреки смерти, наглядно отвечая людям на их вопросы о вечном.

Агния прошла до конца улицы и вошла в лес. Казавшийся таким суровым и мрачным издали, он приветствовал ее волнительным шелестом молодых листьев. Утренний туман рассеивал бронзовые лучи, которые играли в прятки с лесными обитателями. Агния села на прохладную землю, покрытую мхом и мелкими веточками, и с наслаждением втягивала в себя этот неповторимый аромат, сплетённый из хвои, сырой земли, утренней дымки и… счастья. Вы когда-нибудь задумывались о том, как пахнет счастье? Должно быть, у каждого человека это будет что-то свое. Но все эти вариации будет непременно объединять одна базовая нота – любовь к жизни.

Агния любила жизнь. Она любовалась ей, находя ее даже в самых суровых, казалось, Богом забытых местах. И сейчас, здесь, где в воздухе звенит её квинтэссенция, где соловьи поют о любви, а за спиной расправляются крылья, она впитывала каждой клеткой тот самый аромат счастья, который прописан в наших генах почерком самой природы.

Вспомнив слова Феди о том, что за лесом скрывается озеро, Агния продолжила свое знакомство с тайными тропами. Где-то позади трещала сорока, а впереди по стволу высокой сосны резвились бельчата. И вот тонкая линия берёз расступилась и открыла взору небольшой водоём с мелкой бирюзовой рябью на поверхности.

Недолго думая, Агния сняла одежды, повесила их на ветви ивы и вошла в воду. Время замерло, оставив наедине Агнию и момент, который она после добавит в драгоценную нить воспоминаний. Ее волосы расплелись и скользили по водной глади, а глаза впитывали в себя зеленоватый отблеск леса.

Федя встал поздно. Всю ночь он сражался со своими отражениями из разных точек временной линии и к утру обессилел. Деревенские звуки задорно врывались в новый день, который Федя не впускал в свою жизнь. Он, несмотря на душевные муки, продолжал удерживать в себе те дни, когда видел любимых в последний раз.

Двоюродная сестра Вера, баба Галя, соседка Тамара, друзья Стёпа и Кирилл, Надя… мама… Он поочередно вспоминал всех, но лиц он не мог вспомнить, лишь размыто и после некоторых усилий. Федя уселся на краешек кровати и потянулся рукой под подушку, где хранил белый шелковый платок от Нади, девушки с соседского двора, дружба с которой только-только начинала перерастать в романтические чувства. «Зачем он мне?», – спрашивал юноша, нехотя складывая его в карман брюк. «Пригодится. Пусть он согреет тебя в холодный день», – отвечала она серьезно. Этот холодный день наступил. Но ее подарок не согревал. Скорее, обжигал ледяным пламенем, отчего держать его долго в руках казалось невыносимым.

И тут в уме Феди мелькнула какая-то теплая мысль. Что-то случилось, но что – он пока не мог понять. И лишь когда он увидел в окне приближающуюся женскую фигуру, он понял. Он не один.

ГЛАВА 3

– Что может быть лучше кружки парного молока с пирогом на завтрак! – с этими словами Агния пододвинула тарелку к Феде, который задумчиво смотрел прямо ей в глаза.

– Почему Вы пришли именно сюда?

– Мой путь пролегает через множество разных мест. Я доверяю своим ногам, которые приводят меня туда, где я сейчас нужнее всего. Очевидно, и в этот раз я там, где должна быть, – ответила женщина.

– А как Ваше имя? Я, кажется, забыл спросить, – Федя продолжал изучать её, взяв в руки большую кружку с молоком соседской коровы.

– Агния. Просто Агния.

На кухонный стол прорвался яркий свет майского солнца, от чего Федя вынужден был прищуриться. Но он остался в том же положении, испытывая какое-то давно забытое детское удовольствие от игры бликов от стеклянного графина на своем лице. И тут же смутился. Не время для игр. И едва ли оно когда-либо наступит.

В дом важно вошёл чёрно-белый кот, уселся у ног Агнии и начал жалобно выпрашивать еду.

– Как ты справляешься с хозяйством? – спросила Агния у Феди. Коровы, куры, огород, коты… Кстати, не видела собак.

– Их тоже больше нет, – голос Феди дрогнул, после чего он добавил медленно, нараспев, чтобы задержать подступающий к горлу ком: – Они пытались нас спасти.

– Поняла, – сказала Агния и постаралась перевести разговор в другое направление. – После завтрака покажи мне, где у вас садовый инвентарь. Предстоит очень много работы. Будь готов потрудиться.

Глядя на то, как быстро Агния убирала сорняки с грядок, Федя, тем временем, отправился на задний двор рубить дрова. Он бодро взмахнул топором раз, два и… замер. Зачем он все это делает? Завтракает, спит, поддерживает жизнь в этом убитом месте и в этом теле, забывшем, что такое радость? Федя в сердцах выкинул топор в кусты распускающихся пионов, сел на корточки и закрыл лицо руками. Зачем? Он не находил ответа. С отвращением он смотрел на себя со стороны, снова и снова задавая себе один и тот же вопрос. Затем, переполняемый бурей чувств, Федя вновь схватил топор и начал яростно рубить поленья едва ли не в щепки. Белый голубь, который прежде кружил над ним в безоблачном голубом небе, улетел в сторону, сохраняя безопасную дистанцию, и оттуда наблюдал за тем, как сжигается дотла прошлое, которое больше не могло существовать. Федя сгорал в этом огне. Он мог его потушить, как делал уже много раз, отвлекаясь на бытовые мелочи. Но в этот раз он дойдёт до конца. До тла и пепла.

Когда в последний раз блеснуло острие топора, вся земля была усыпана деревянными щепками разной толщины. Одна из них воткнулась в стебель пиона и тот прижался к траве, склонив голову. Пот стекал по лицу и шее Фёдора, соединяясь со слезами и впитываясь в черную запылившуюся футболку.

– Снимай, – услышал он голос Агнии за спиной. Он обернулся и увидел, что она принесла ведро воды с железным ковшом, плавающим на поверхности. Федор хотел что-то возразить, но слишком устал для разговоров. Немного покачиваясь, он стянул с себя футболку и протянул руки, чтобы вымыть их под струёй холодной колодезной воды и умыться. Но Агния поднесла наполненный ковш над его головой и вылила прямо на взъерошенные кудри.

Федор вскрикнул и недоуменно уставился на Агнию, которая тем временем снова проделала то же самое.

– Иногда не мешает немного охладиться, – сказала она с лёгкой улыбкой. – И, пожалуйста, не надевай ее больше. Уверена, у тебя есть что-то посветлее.

Парень, все ещё пребывая в каком-то странном и новом для себя состоянии, взялся за края ведра и вылил все его содержимое целиком на себя, заодно утолив жажду.

– Ну а теперь нужно навести здесь порядок, – кивнула Агния в сторону поля битвы с дровами.

– А Вы не поможете мне? – спросил Фёдор, оценивая предстоящие масштабы работ и уровень своей усталости.

– Нет. Это твоя работа, – невозмутимо ответила Агния и вернулась к сорнякам.

Фёдор, бурча себе под нос что-то невнятное, принялся собирать щепки и складывать их в одну большую стопку. Пара больших заноз воткнулась в пальцы, вызвав ещё больший всплеск негодования.

Но понимая, что никто за него эту работу не выполнит, он все же продолжил, находя в этом занятии успокаивающее воздействие на пылающие нервы. Со временем он перестал замечать свои действия и погрузился в тяжёлые думы, аккуратно обходя зудящий вопрос «Зачем?». И уже в конце, поднимая острый деревянный брусок с цветочного стебля, произнес вслух: «Чтобы выжить».

ГЛАВА 4

Когда в дневной зной начала вливаться вечерняя прохлада, Агния обнаружила, что доме отключено электричество.

– Где ты хранишь свечи? – спросила она Федора, который тем временем разжигал печь. И, наблюдая за тем, как возгорается пламя, он вспомнил, что в последний раз видел горящую свечу рядом с матерью, которая писала письмо его старшему брату осенним дождливым вечером. Федор хорошо помнил запах плавящегося воска, смешанный с любимыми духами матери на фоне влажного древесного аромата.

– Завтра утром отнеси это письмо на почту, – как сейчас, слышал он её голос. Она протягивала ему исписанный белый лист, сложенный в несколько раз. – Должно быть, Миша скоро навестит нас вместе со своей семьей. Нужно успеть подготовить для них комнату, а для внученьки успеть связать зимнюю шапку с завязками, вроде той, что была у Надюши в детстве…

Та свеча хранилась на старом комоде спальни, рядом с недовязанной шапочкой из белой плюшевой пряжи. Брат приехал раньше, чем обещал, но уже после того дня, который разделил их жизни напополам. Напрасно он уговаривал Федю переехать к ним в город. Федя закрылся в себе и наотрез отказался покидать родные земли, находя в своем решении слабую форму самобичевания за то, что он единственный, кому зачем-то суждено было продолжить жить вопреки его желанию.

– Скажите, – обратился он к Агнии, – почему умирают невинные люди?

Агния подошла к Федору поближе, чтобы видеть его лицо, и ответила:

– Потому что они хотят вернуться Домой.

– Что значит хотят? – нахмурился Фёдор.

– Ты рассуждаешь о смерти как о наказании…

– А разве это не так?

– Смерть это всего лишь переход в другое состояние. Смена мерности. Вероятно, те люди, которые уже не с нами, выполнили свои задачи и ушли, – мягко ответила Агния. – Но это вовсе не означает, что не нужно ценить жизнь. Совсем наоборот. Именно смерть учит нас ценить каждый вдох, каждый рассвет, каждую улыбку и каждое слово.

Фёдор задумался:

– Да, и сейчас мне очень горько от того, что сказал так мало. Я ничтожно мало сделал для тех, кого любил. Да и сам я… ничтожество…

Агния всплеснула руками, услышав эти слова:

– Стой! Нельзя так говорить о себе! В тебе кровь твоих предков. Они передали тебе в дар узорчатое полотно, в котором отражен весь опыт поколений. Это не просто какой-то набор ошибок. Это целая история, сплетенная воедино, в которую каждая душа внесла свою уникальную нить своими выборами, своим светом. Каждый из вас когда-то сталкивался лицом к лицу с пустотой, бежал, спотыкался, падал и снова вставал… Это великая честь – быть сопричастным к этому полотну, которое расширяется и укрепляется с каждым поколением. Ты рожден, чтобы сиять! Но сияние требует огранки, а огранка требует усилий. И иногда это происходит через боль. Именно боль потери напоминает нам о том, что мы, в действительности, ничем не владеем, но мы можем принимать дары жизни и так же щедро отдавать свои… А знаешь, что есть самое ценное для человека? Какой самый священный дар для него?

В доме растекалось тепло и аппетитный аромат хлеба от печи. Это немного возвращало Федора на землю, который, слушая Агнию, уносился куда-то в запредельность. Он взглянул в окно и удивился: начался дождь. Такой же вечер, как тогда. Та же кружка в руках, тот же скрип рамы. Ему даже на секунду показалось, что Агния сейчас протянет ему исписанный и сложенный лист бумаги. В этот момент случилось нечто, не поддающееся логическому объяснению: он увидел самого себя. В его видении он выглядел беззаботным парнем, даже мальчишкой, который жил на самой поверхности жизни. Его дни состояли из одних и тех же действий, в которых не было ничего, что придавало им ценность. Либо… он просто не замечал её…

– Память? – предположил Фёдор.

– Самое ценное – это время, – покачав головой, продолжила Агния. – У кого-то его больше, кому-то даётся меньше… Но особую ценность оно приобретает в сочетании с его осознанным восприятием. И, конечно, при наличии в сердце любви, как основы бытия.

Скажи, что сохранится в памяти: день, проведенный в комфорте и в рамках привычки, или же день, в котором каждая новая минута подобна свежему горному ветерку, в которой ты замечаешь все то, чем она наполнена для тебя, все ее богатства?

Федор ничего не ответил. Он осторожно пробовал на вкус ее слова. Тем временем, Агния продолжала:

– Память – это шкатулка, в которой хранятся твои драгоценности. А их создаёшь ты сам. Отыскиваешь в общей массе, как ищут самоцветы или как отсеивают золото… Твои близкие, уходя, оставили тебе подарок на прощание: искусство ценить время. И в твоей власти принять этот подарок или выкинуть его на помойку, обесценив его тем самым через пренебрежение своей жизнью.

При последних словах Федор вскочил на ноги и начал быстро ходить по кухне. Затем, не в силах впитать в себя весь смысл прозвучавших фраз, он выбежал из дома во двор. Капли теплого дождя ласкали его тело и душу, словно с их помощью его любимые омывали оставленные своим уходом раны и обнимали, почти как раньше… Ушли, чтобы научить его… О, Господи, это все произошло из-за него! Именно эта грань услышанного воткнулась в нутро, причиняя почти невыносимые терзания. Федор поднял лицо к небу и взвыл. Затем бессильно упал на колени, в размытую дождем землю, и зарыдал. Тот нож, что загонял он внутрь по рукоятку все эти месяцы, проведенные в одиночестве, вылезал наружу под раскаты грома. Агния наблюдала из окна, как Федор, покачиваясь, припал к земле, взял ее горсть в ладони и прижал к щеке. Его широкие плечи дрожали, но, несмотря на это, она заметила в них пробуждающуюся силу. Непоколебимую, стойкую, истинную. «Достойный сын своего отца», – подумала она, глядя с восхищением на его пробуждение. И, накинув мантию на плечи, тоже вышла во двор.

– Если бы не я, они были бы живы, – тихо произнёс Фёдор, когда Агния села рядом с ним на резную деревянную скамью.

– Ты видишь только одну плоскость, и ту искаженую. Я этого не говорила. И это не так, – вздохнула Агния. – Ты не видишь сейчас, да и не хочешь видеть всей красоты, всей полноты смыслов, из которых возник тот болезненный узел прошлого, в котором ты запутался. Признайся себе в том, что в нем, в этой паутине, тебе стало комфортно. Все понятно: вот ты, вот эмоции, которые вытягивают из тебя силы, как пауки. Вот прошлое, которое ты прокручивал в уме миллионы раз, словно оно от этого может измениться.

– Вы говорите о красоте, – горько махнул рукой Фёдор. – Какая красота может быть в убийстве?

– Тот, кто это сделал, получит по заслугам. Либо уже получал когда-то, играя роль жертвы для других палачей, чтобы познать этот опыт и извлечь из него свет. Красота как раз и таится в этом процессе – извлечении света из всего, что есть в жизни. Когда, истекая кровью, человек шепчет имя любимого человека и уходит, благодаря его за те минуты счастья, которые тот подарил ему при жизни и ещё подарит за ее пределами. Красота в прощении, когда жертва прощает своего палача, а тот прощает самого себя, выбирая разжечь в себе искру света, вместо того, чтобы тонуть в болоте тьмы. Красота в способности любить даже тех, кого нет рядом, или тех, кто ненавидит тебя в ответ. Красота в смелости выбирать жизнь, глядя в глаза смерти. Красота во всем, если взглянуть на мир глазами души, без кривых зеркал страхов.

– Я не… я не знаю, – сказал Федор растерянно. – Не знаю…

Некоторое время он молчал. Затем поднялся на ноги и скрылся в сумерках, оставив Агнию, которая ещё долго смотрела ему вслед.