Текст книги "Инвинди. Открой новый мир…"

* * *

Какой-то странный шум мешал Максиму спать. Скорее не шум, а… рык!

Парень открыл глаза и отпрыгнул назад, нервно хватаясь за все, что ни попадет под руку, чтобы найти подходящую вещь, которой можно защититься. Он еще даже не понял – собрались ли на него нападать, и кто это вообще был, но понял одно – то был большой зверь. К счастью, в руке оказался большой камень. Максим в угрозе замахнулся и ждал нападения.

Две озадаченные морды посмотрели на него. Увидав примитивное оружие в руках человека, медведь жалобно простонал и начал отходить назад. Тилун, который стоял рядом, что-то гавкнул.

– Тилун! Что это?!

– Не что, а кто. Это Аниата, она знает, куда нам надо идти.

Максим посмотрел на медведицу, на волка:

– Ты уверен? Разве ты не знал куда идти?

– Лишь примерно.

– Ну тогда…. А она не съест меня? – все также озадаченно парень сторонился медведицы.

– Обижаешь! Она же обещает помочь!

– Почему ты так уверен?

– А как иначе мы узнаем дорогу?! – голос Тилуна потихоньку переходил из дружеского в раздраженный.

– Разве ты не знал? – назойливо спрашивал Макс.

Тилун переменил тон:

– Не точно, – гораздо тише, но раздраженно повторил волк. – Гора большая, а человеческое поселение давно пустует, и наверняка сильно заросло. Но Аниата там была и знает путь.

Медведица, согласившись, что-то промычала.

– Он боится, что ты его съешь, – пробурчал волк, оглянувшись на нее. В ответ он услышал недовольный гул. – Да, да, он успокоится, меня он тоже поначалу боялся.

Последние слова заставили молодого человека задуматься – «…поначалу боялся» – разве сам волк желал дружеских отношений? А, может, первые минуты Максим не мог привыкнуть, а Тилун был доброжелателен с самого начала? Остается лишь гадать, но от этих слов парню стало как-то радостней и легче на сердце.

Тем временем звери продолжали диалог, но Максим не вникал в его смысл:

– Хорошо, пойдем, – сказал Тилун и подождал, пока медведица пройдет вперед, указывая путь.

Макс поднял кофту, надел, быстро схватил рюкзак и пошел последним.

Выглядывая из-за волка и его длинного пушистого черного хвоста, он оглядел медведицу, в её облике он заметил некоторые странности и особенности: она была по строению в точности как полярный медведь, но окраска шерсти черная, с сероватым отливом; сбоку, на шее, красовались фиолетово-розовые ромбовидные пластины, друг под другом, в один ряд. Еще ряды таких же пластин были на передних лапах. Парень не знал для чего они, но окраска самой медведицы до боли напоминала Тилуна.

– Слушайте, вы случайно не родственники? – Максим сощурился, вглядываясь в детали, и указывал пальцем на парочку.

Звери разом повернулись к человеку и с непониманием взглянули в его глаза. Тилун смутился:

– С чего ты взял? – И опустил глаза.

– Просто предположил, – пожал плечами парень. – Ладно, я пошутил, – отмахнулся Макс.

Напоследок парень остановился и окинул взглядом поляну, от которой недалеко отошли: обычная поляна, обычная зеленая трава, и не следа от ночной сказки. Даже не взять с собой на память. Но он все-таки не удержался и побежал назад, оторвал пару травинок, разглядел немного и положил в рюкзак.

– Ну, ты где? – окликнул его Тилун. Максим быстро догнал их. – Зря.

– Что?

– Зря ты их взял.

– Почему?

– Сомневаюсь, что после того, как сорвёшь эту траву, она будет светиться, да даже если бы светилась, то не в твоем мире. Как ты говоришь: «Он параллельный». Да, и зачем срывать редкий дар природы.

– Но она же у вас повсюду, – сказал Макс и показал взглядом.

– Нет, только в этих местах. По крайней мере, где я бывал (а я бывал, поверь, очень много где), ничего подобного не видел.

Путеводительница неспешно ковыляла впереди на своих четырех.

– Как ты ее нашел? – шепотом спросил Максим на ухо волку.

– Пришлось не спать все утро – как-никак нам нужна помощь. А одиночка одиночку поймет.

– Но тогда они уже не одиночки, – улыбнулся юноша. – Ты так стараешься для меня? – он взглянул в глаза Тилуну, но тот все также непоколебимо смотрел вперед.

– Нет. Так я поскорей от тебя избавлюсь, – бесчувственно и холодно отрезал зверь, не сводя глаз с пути. Былая добрая интонация куда-то улетучилась.

Максима эти слова задели, но он знал, что в душе волк думает иначе. Видно было: Тилун был рад помочь новому другу. Наверно. Время покажет, а пока им надо следовать за новым, возможно, будущим другом.

Глава 10

– Чтобы еще хоть раз я с тобой куда-то пошла… – ругалась женщина, еще не перейдя через порог. Войдя, она бросила ключи на тумбочку в прихожей, – те громко звякнули. – Ты смутил и ее, и меня! Надо же опять рассказать про этот дурацкий случай.

Следом за женщиной вошел отчим Максима, а Соня, вошедшая последней, закрыла дверь. Дочка и отец молча сняли с себя пальто, и повесили на крючок. Мужчина стыдливо молчал.

– А что в нем такого? – наконец проговорил он. – Надо было хоть как-то расшевелить обстановку, а то сидите, как кочки! – сказал, чуть повысив голос.

Мама Максима резко повернулась и взглядом, как ножом, ударила мужа:

– Тебя вообще не звали! – процедила она сквозь зубы, резко повернулась и ушла на кухню.

Тем временем Соня тихонько ушла в комнату, чтобы не слышать продолжения спора.

Домашняя работа сделана – не такая уж она сложная во втором классе, тем более в конце учебного года, и девочке представилось время посидеть перед компьютером. Соня надеялась на то, что ничего плохого не случиться, если она включит компьютер, ведь когда они подходили к дому, электрики сворачивали провода у соседнего столба. «Видимо, после бури что-то случилось с электричеством, но раз эти дяденьки ни о чем не предупредили, то можно спокойно включать».

Игры, социальные сети … – все для того, чтобы развлечься современному ребенку дома вечером. Соня пробежалось курсором по рабочему столу, выбирая, чем бы ей пока заняться: папки, папки, ярлык Skype…. Как бы ей хотелось сейчас зайти в давно забытую программу, пообщаться с другими детьми из иных городов (они, наверно, даже забыли как ее зовут за все время странной «болезни» девочки).

Соня сидела и тоскливо смотрела на ярлык и глаза вдруг стали мокрыми. Чтобы побыстрей забыть о грустных мыслях, она бегло, наугад открыла игру. Но настроения играть тут же куда-то пропало. Голова становилась тяжелой. Соня постаралась расслабиться и положила руки на стол, а на них голову.

Раздался скрип дверной ручки, и в комнату вошла мама:

– Ты не расстроилась, – спросила мать с порога и, увидев дочь, осеклась. – Ты почему лежишь? Голова болит? – Девочка в ответ помотала головой. Марина Евгеньевна все равно подошла и потрогала лоб дочери. – Может, утомилась в гостях? Ляг, полежи. Попозже загляну. Станет хуже – температуру померяю.

Соня покорно улеглась на кровать. От резкой перемены положения голова ее закружилась, и потемнело в глазах.

Спать не было никакого желания. Девочка уткнула взгляд в потолок, освещенный только светом монитора, на котором еще сияла запущенная игра.

Вдруг все совсем потускнело, снова закружилась голова, а бессилие овладело телом. Соня тут же зажмурила глаза и вновь открыла – все вновь встало на свои места. Странное полуобморочное состояние преследовало организм девочки. Стало тяжело, дурно, и как быть, она не знала.

Глава семейства восседал на законном троне – кресле напротив телевизора. Настроения у мужчины совсем не было. Включив случайный канал, он смотрел куда-то сквозь телевизор, перелистывая в голове события дня и недавнюю ссору.

Неожиданно в гостиную вбежала встревоженная жена. Глаза ее были полны страха, в нервно дрожащих руках трепетался оборванный листок в клетку. На нем было что-то написано. Женщина протянула листок, молча, прижав ладонь ко рту.

– Что случилось? – сердце Алексея забилось чаще. Он подскочил с кресла и схватил листок.

– Он ушел, – мать не сдержалась и заплакала.

– Максим? Что значит ушел? Почему? – отчим прочитал записку, но никак не мог поверить в происходящее. – Почему он ушел?

– Это все из-за нас! – глухо произнесла сквозь ладони мама Максима, и упала на то же кресло, где сидел супруг. Она напрочь забыла о недавней перепалке – стало важнее совсем другое.

– Тише, тише, – Алексей осторожно прикоснулся к ее плечу, и утешительно похлопал. – Нет. Куда же он мог уйти? Он же умный мальчик – зачем ему эти глупости? Его телефон дома?

Женщина запрокинула голову, чтобы немного остановить слезы:

– Да.

– Тогда надо позвонить друзьям. Он все равно у кого-то прячется. А с полицией пока повременим…

Пара тихо уселась за стол на кухне, уютно освещенной тусклой лампой накаливания в старой люстре. Атмосфера была тихая и напряженная одновременно. Лица мужа и жены были угрюмы в тон к обстановке – тревожные раздумья не покидали их.

Мама Максима, Марина Евгеньевна Карелина, сейчас сидела встревоженная, абсолютно растерянная, до сих пор не осознающая, что это происходит сейчас и с ней, с ее семьей.

«Что будет дальше? – эта мысль не давала ей покоя. – Может, все это глупо, и это быстро забудется – мальчишка пошутил…. А если нет? Вдруг я потеряла ребенка навсегда?!» – от этой мысли сердце забилось чаще.

Несчастные, глубокие глаза, не моргая, смотрели вникуда. А некогда упругие пышные щечки немного впали. В раздумьях она прикусила, без того тонкую, нижнюю губу. Волосы ее были аккуратно собраны под «крабик» с пышно торчащими локонами. Женщина опиралась на тонкие руки, сурово сжатые в кулак. В одном из них сжимался телефон.

Мужчина же не знал, что делать. Он стоял, опершись на стол руками. Его вытянутое, острое лицо побледнело, скулы стали острее. Губы нервно тряслись, он что-то проговаривая без звуков. Постояв пару минут, плавно и медленно опустился на стул. Лицо его тоже было растерянным: вытянутые щеки и темные глаза не внушали уверенности, как то подобало бы главе семейства.

Они оба вздохнули.

– И-и-и как нам быть? – разбил тишину Алексей. – Никто не отвечает?

– Нет. Не знаю, я что делать, – спрятала лицо в ладони Марина. Очевидное решение было ясным, но мысли настолько вскружили им головы….

Мужчина подтянул записку, которая лежала на столе, к себе – еще раз перечитал, вдумываясь в каждое слово.

– Ох, опять-таки проблемы лишние из-за нас…, – положил он листок.

– Даже если так – разве можно что-то исправить? – женщина опустила руки.

– Конечно, можно, – ее муж чуть потянулся рукой к ней, но с осторожностью спрятал пальцы в кулак, так и не задев ее бархатной кожи. – Просто надо что-то пересмотреть, обдумать, может, не все так обречено. Ведь, давно было нам понятно: пора прекратить ругаться при детях. Да и без того ясно, что проблемы не только у нас будут. Аморально, ну? Аморально. Разве тяжело жить смирившись с какими-то недостатками другого, да и другой должен стараться измениться. Вот, прямо сейчас надо начать так делать, тогда, может, все проблемы и решаться.

– Возможно, – женщина опустила глаза. – Но как он узнает, что мы изменились? – дошло до Марины. – Должно быть кто-то ему сообщит об этом…

Женщина задумалась. Она вдохнула воздух, чтобы позвать дочь, но муж ее тут же остановил:

– Нет! Не надо. Вдруг Соня ни о чем даже не знает, а ты ее еще больше расстроишь. Кто знает, чем это обернется? А если даже знает, то она тебе ничего не скажет. И писать не станет – любит брата, и подводить не будет.

Соглашаясь, мама Максима ничего не ответила.

Соня продолжала лежать на заправленной постели. Как-то сразу резко боль и тяжесть в голове начали отпускать. Через минуту сознание прояснилось, и голова стала такой легкой, что даже проснулись новые силы и некоторое вдохновение.

Девочка присела на край кровати и наклонила голову сначала влево, потом вправо – никакой боли и головокружений! Радостная, Соня вновь уселась за компьютер и хотела продолжить уровень игры, но что-то ее смутило: слишком тихо, ведь вроде только что ругались за стеной, да и шума телевизора не было слышно.

Девочка тихонько встала со стула, не создавая шума, и приоткрыла дверь из комнаты. На цыпочках Соня прошла до кухни и прислонилась к стене, чтобы никто не заметил. Почти не дыша, она пыталась вслушаться в слова, доносившиеся из кухни:

– … Так или иначе, мы должны измениться! Ради семьи, ради сына. И, возможно, даже поможем нашей дочке, – доносился женский голос.

Послышались шаги: мама встала из-за стола, налила в электрический чайник немного воды и поставила на подставку, нажав на кнопку включения. Чайник залился бурлением и шипением. Девочке стало тяжело слышать разговор, но и не надо было – родители молчали.

Послышался звон фарфора, забулькал кипяток для быстрорастворимого кофе. Мама вновь села за стол. Она отпила пару глотков, вздохнула и продолжила беседу:

– Вот почему мы ссоримся? Ведь, вроде, не трудно найти компромисс.

– Просто иногда нужно не кричать, а тихо сказать, когда что-то не устраивает. Не нужно устраивать сцены, – подхватил ее мужской голос.

– А ты не делай что-то назло! Ты прекрасно знаешь, что мне не нравится.

– Стой! Стой! Мы опять начинаем, – спохватился Алексей.

– Ты прав. Все! – женщина вздернула руки вверх. – Отныне стараемся сдерживаться и…

– …и пытаемся возродить чувства, – поддержал нежным голосом муж и, наконец, поборол робость, поднял глаза и положил свою ладонь на руку жене.

Эта робость давно щекотала его изнутри, он словно почувствовал, что его жена будто становится чужой после каждой ссоры. Словно все чувства нужно было возрождать вновь, вновь бороть робость и страх неловкого положения перед любимым, но пока «чужим» человеком, которого ты никак не хочешь терять или обижать каким-то не тем словом или движением.

Соню, которая продолжала стоять за стеной, очень обрадовала эта новость.

«Наконец они перестанут ссориться навсегда! Все будет как прежде!»

– Есть! – шепотом прозвенел детский голосок. В шоке Соня хлопнула ладонью по губам. «Неужели помогло? Свершилось! Наконец! Наконе-ец! О, мой дорогой голосок, где же ты все это время пропадал? Я так соскучилась. Ох, наболтаюсь до потери дыхания!…».

– Что это было? – отреагировала мама девочки на какой-то шум в прихожей.

На носочках девочка бегом вернулась в комнату.

Сердце ее продолжало колотиться. Чувства переполняли тело, и ей хотелось выплеснуть все на поверхность. От волнения дыхание в горле перепирало, ее всю трясло. Ей хотелось кричать и побороть затор в горле, но она сдерживала желание в кулачках, и лишь ее счастливое личико выражало радость. «Неужели примирение родителей действительно помогло мне?» – размышляла радостная девочка, сидя на кровати. Счастье и сумбурные мысли роились внутри Сони.

Супруги посидели еще немного, попили кофе. Они надеялись, ждали тем временем, что Максим еще сам вернется в ближайшее время, хотя понимали, насколько глупы надежды, и то, что нельзя терять время, но все равно сидели.

Конечно же, пытались дозвониться друзьям. Номеров друзей в контактах телефона женщины было мало. А те, кто был – не отвечали. Пришлось звонить некоторым родителям, но и те не знали чем помочь.

– Денису! Денису пробовала?

– Конечно! Но он не берет трубку! Наверняка Максим у него… Скрываются, может, оба. Вот и не берет. Надо идти к нему домой.

– Ты знаешь, где он живет?

– Да. Совсем не далеко. Может, застанем врасплох.

На том и остановились. Дочке сказали, что вернутся к маминой подруге, чтобы забрать, якобы забытые, наручные часы папы. Девочка в ответ ничего не сказала – решила, что лучше пока ей молчать, хотя и успела заметить, что часы на папиной руке.

– Одевайся. Я догоню, – сказала Марина, провожая взглядом мужа в коридор. Сама она прошла в комнату сына.

Осмотрела все, как в первый раз: тетрадь с оборванным листом, лежащую на столе и закапанную кофе; кровать, тумбочку. Женщина тихонько уселась на уголок старой скрипучей кровати – та издала жалобный визг пружины. Марина Евгеньевна подняла взгляд в потолок:

– Максим, если ты меня слышишь: где бы ты ни был – вернись, пожалуйста, домой. Мы переживаем. Мы исправились.

Женщина посидела еще немного, до сих пор надеясь, что сын следит за ними, наблюдает, ждала его чудесного возвращения.

– Марина? – отозвался ожидающий в коридоре муж, стоящий уже в ботинках и весенней куртке (на улице, судя по виду из окна, шел дождь, и было прохладно).

– Иду! Иду…. – женщина вышла из комнаты, быстро натянула плащ и, не застегивая, прошла в подъезд.

Дождавшись хлопка двери, Соня соскочила с кровати и в счастливом настроении упала на стул перед компьютерным столом. С дрожью в руках, она выключила ранее запущенную игру и дважды кликнула по ярлыку Skype – наконец ей удастся поговорить в сети со старыми друзьями. Она больше ни о чем не беспокоилась. Куда пошли родители? – не важно. Главное – они больше не ссорятся. Может, они пошли погулять вместе, а девочке соврали, чтоб она не навязывалась.

Глава 11

Лес с чудесным прудом и поляной был давно позади.

Путники шагали неспешно, размерено.

– Смотри! – прервал тишину Макс. – Опять эти лианы. Но… они не светятся больше.

В траве вились те же странные отростки, в прозрачной оболочке. Они были не такими как ночью – тусклые, едва заметные огоньки тлели внутри. Максим подошел поближе, чтобы разглядеть внутренность лиан: тяжело различимо, но все же ему удалось увидеть диковинные голубые и фиолетовые огоньки, которые, как шустрые светлячки, летали внутри, друг за другом, нескончаемым потоком.

– Что это? – спросил парень.

– Для меня это тоже всегда оставалось загадкой, – Тилун подошел ближе.

Аниата что-то прорычала. Максим взглянул на волка, ожидая перевода.

– Она говорит, что их называют «Потоками Жизни» этого мира.

Макс кивнул, поглощая новую информацию о странностях этого, чужого для него, мира. Он погладил руками «Потоки Жизни», желая ощутить какое-то тепло, энергию, но ничего подобного не произошло.

– Мне никогда не познать ваш мир…, – с легкой грустью сказал Макс. – Каких диковин мне так и не удастся увидеть. Я надеюсь, – с долей иронии дополнил парень. – Все же лучше немного посмотреть и попасть домой, чем остаться здесь навсегда и полностью изведать этот мир.

– А я бы на ваш мир посмотрел, – с такой же тоской сказал волк.

– Вряд ли он тебе понравиться.… Хотя и там можно увидеть много красивого, но с этой красотой оно не сравниться.

– Так оставайся тут! Что тебе мешает? – отозвался волк.

– Хм, – парень поджал губы и посмотрел в сторону. – С радостью, но не могу.

Заметно было, что волк погрустнел… Видимо он сам хотел, чтобы Максим остался. В Тилуне загорелось легкое, неожиданное желание того, чтобы его новый товарищ, можно сказать – друг и брат, остался с ним, ведь у него, кроме Максима, никого нет. Почти…

И тут он понял сам для себя, что начинает привязываться к человеку и даже, кажется, любит его как родного. Но тут же «отряхнулся» от этой мысли – не мог он, хищник-одиночка, любить свою почти что жертву. Две противоборствующие стороны бились между собой внутри Тилуна: холодный разум и доброе сердце, давно обросшее язвами и шипами, которые скрывали истинную душу волка.

Как же давно он никому не открывал сердце, не мог никого туда пустить, чтобы изнутри никто не смог его поранить. И свою любовь ни к кому не проявлял.

«Нельзя идти против самого себя, против своей сущности, истинного „Я“! … А этот „истинный“ – является ли он моей сущностью? Может, это я сейчас сам себе неверен, раз потакаю эгоизму и жесткости? Но ведь я всегда был зверем, в полном смысле этого слова. Да, нельзя давать слабину хотя бы на время, потому что все, к чему ты привязываешься рано или поздно исчезнет. А если я это полюблю, то сам себя буду потом карать, буду мучиться от тоски и горечи потери. Все! Я зверь! Я волк-одиночка!».

С едва заметной обидой волк отвернулся от Максима и догнал Аниату.

Троица шагала по поляне с невысокой травой, поросшей низкими и высокими кустами, которые, порой, достигали роста парня. Деревья редко, но все же встречались на поле и также виднелись вдалеке взору Максима. Большинство из кустов – цветочные, с яркими бутончиками, порой даже без листьев, на тонком, хрупком стволе. Очень красивые, нежные краски разлились по поляне. Пушистые кустики издавали приятное благоухание – сладкий цветочный аромат едкими нотками возвышался над растениями.

Максим прошел мимо невысокого кустика похожего на сакуру – с такими же цветочками (хотя для него все цветы, а тем более кусты были как одно). Он наклонился над одной веточкой, заметив интересное существо. Малюсенький зверек, размером не больше самого цветочка, похожий на ящерицу, полз по лепесткам своими длинными лапками, на концах которых располагались пальчики с присосками, благодаря которым он юрко цеплялся за листья и цветы. На его голове было по две пары глаз – маленькие и большие; длинные усики-антеннки, как у бабочки. Взобравшись на цветок, ящерка выпустила длинный-длинный язык и принялась лакать пыльцу из сердцевины. Парень недоумевал: как такой длинный язык мог поместиться в такой маленькой голове?

Местами встречались совсем миниатюрные розовые кусты, – цветочки на веточках едва достигали размер ногтя юноши. Где-то совсем были просто высокие цветы, похожие на обычные, привычные для Максима – полевые.

Путники шустро обходили растения, но Максим то и дело задевал ветки своим рюкзаком и нежные лепестки слетали с пышных бутонов. Оттого было точно заметно, где он проходил – за ним выкладывалась дорожка притоптанной травы с цветочными лепестками поверх.

– Тилун, – Максим прищурился, вглядываясь вдаль. – Ты вроде говорил, что каждому зверю свое место в этом мире?

– Так.

– Но что, эти… как их… в общем, единороги делают там? – Максим повнимательней вгляделся в выглядывающих из-за далеко стоящих деревьев жеребцов. – Ой, нет, это не они. У этих крылья! Круто…

– Вот именно. Это пегасы.

Парень приподнял бровь:

– Вы их так же называете, как и в нашем мире? А какая разница? Что единороги, что пегасы – все равно лошади!

– Кто?

– Эм… Что и Унтоки… – поправился Макс.

– Они совсем не одно и то же.

Медведица что-то промычала далеко впереди в поддержку волка.

– Да, да, – Тилун согласился с непонятной для Макса мыслью Аниаты. – Было, конечно, время когда они жили одним стадом, но ничего хорошего из этого не вышло. Дети их рождались «уродцами»: без рогов, без крыльев…

– То есть, обычными лошадьми? – перебил парень, но в ответ получил недоумевающий взгляд собеседника.

– В общем, – продолжил мысль зверь. – Этих, как они сами считали, «неродов» они изгоняли из стада, относились как к врагам лишь из-за того, что они не были похожи на других! – голос Тилуна погрубел, а сам он рассердился. Глаза потихоньку начали окрашиваться в оранжевый и даже в темно-оранжевый, едва ли не в красный. Клыки все чаще начали оголяться.

Медведица и Максим недоумевающе посмотрели на неожиданно обозлившегося волка.

Тилун остановил учащенное дыхание, оглянувшись на испуганные лица товарищей, он сам осознал, что не на шутку разошелся.

– Извините, просто я не понимаю – почему такое отношение к тем, кто лишь не похож на тебя?! Это варварство! Оставлять себе подобных без еды и крова! А разве он виноват? Да разве есть в чем его винить?! – ярость его накалилась, дыхание не сдерживалось в груди.

Не найдя поддержки в глазах рядом идущих, Тилун тяжко фыркнул носом и развернулся. Он встал, опустив голову, стараясь остудить гнев.

Максим не понимал, почему Тилун так заступался за «отшельников». Вопрошающе, он обернулся к медведице – та, конечно же, не смогла ему ничего сказать.

«Постой, – сам себе мысленно сказал парень. – А ведь он сам одиночка! Возможно, его тоже выгнали».

Он снова взглянул на Тилуна, но ничего особенного и странного, что было бы причиной изгнания, не нашел. Разве что он был крупнее обычного волка.

«Надо его поддержать, обязательно! Но как? Сейчас, определенно, не подходящий момент – еще набросится».

Они продолжали стоять на месте: Тилун успокаивал себя, Максим чувствовал себя крайне неловко, а медведица растерянно глядела то на человека, то на волка. Лишь насекомые стрекотали в траве.

Тилун глубоко вздохнул и высоко поднял голову к небу:

– Хорошо. Все. Забыли, – с расстановкой, опуская на каждом слове голову, сказал зверь. – Надо идти дальше.

Молодого человека удивляли столь резкие перепады настроения Тилуна. С одной стороны, для Макса это было хорошо – все обиды на него волк быстро забудет, но с другой – эти обиды могут обернуться неприятностью. Тилун же зверь – порвет и не заметит.

Волк что-то рыкнул медведице и кивнул головой вперед, словно приказав отправиться в дальнейший путь. Без промедления звери направились вперед. Максим, не спеша, последовал за ними.