Текст книги "Женщина-Волшебство"

Любопытство не порок

После технической аварии я снова оказалась выброшена на улицу, и бродяжничество по квартирам, в которых работали другие девушки, продолжилось.

При работе вдвоём в однокомнатной квартире в отсутствие дверей в кухню без казусов не обошлось. Когда перед носом – закрытая дверь, приличный человек не позволит себе её открыть и войти без приглашения, но, когда двери нет, все начинают расхаживать как у себя дома. Двери были сдерживающим фактором, но в Аллиной рабочей квартире мы были его лишены. Дизайном жилища была предусмотрена арка под потолок, вместо разделения пространства было объединение.

Гость приехал к ней. Можно было с непоколебимым видом сесть за кухонный стол и сделать вид, что так и должно быть, но, желая сохранить интимность их момента, я спряталась за холодильником. Мне так хотелось спать, что стоять целый час не было сил. Холодильник располагался таким образом, что я, оставаясь незамеченной, свернулась калачиком на полу, накрывшись с головой простыней, которая была всегда со мной, так как я имела привычку ходить по квартире завёрнутой в простыню и периодически цитировать Цицерона, развлекаясь подобным образом и не давая заплесневеть своим мозгам. Заснуть до конца не удалось: на полу было очень холодно, а в квартире – очень громко. Я находилась в полусне.

Когда Алла ушла в душ, мужчине позвонили, и он, разговаривая по телефону, деловито начал расхаживать сначала по комнате, а потом плавно переместился в кухню.

Сначала я расстроилась, ведь все мои старания были зря. Мне было стыдно перед самой собой и передними, что я нахожусь там, где нахожусь. Мне не нравилось, что приходится прятаться, слушая надрывные искусственные Аллины стоны в сопровождении естественных звуков полового акта.

По сменившейся интонации голоса было слышно его удивление от внезапно обнаруженной находки.

– Я перезвоню чуть позже.

Он тихо ответил абоненту на другом конце провода и закончил разговор. Долго не мешкая, он подошёл ко мне. Чувствуя его дыхание и руки, тянущиеся к простыне, я что было мочи притворялась спящей, еле-еле сдерживая улыбку. Мне очень хотелось резко открыть глаза и напугать его, но, зная, что мужская потенция – дело тонкое, я не стала подставлять Аллу и неимоверным усилием воли сдержалась, не напугав любопытный нос.

Подобным поступком я могла испортить оплаченное время и подложила бы тем самым свинью им обоим. Даже если бы мужчина оказался стойким, были возможны несколько вариантов дальнейшего развития событий, ни один из которых не устраивал меня. Я не хотела общения, секса и денег. Я хотела спать. И уж тем более я не хотела оказаться замеченной, но, уж коли так вышло, нужно было доигрывать роль спящей красавицы до конца.

Он приоткрыл завесу тайны и молча смотрел на меня в течение приблизительно тридцати секунд. Добродушно усмехнувшись и бережно накрыв меня простыней обратно, он вернулся в комнату, по возвращении Аллы не задавая ненужных вопросов.

Время истекло, и он ушёл. Я скорее побежала в комнату, прыгнула в кровать, зарывшись в тёплое одеяло, взятое по пути из шкафа в прихожей. Когда я погружалась в царство Морфея, где-то на стыке пространств на меня сквозь дремоту накатил безудержный смех. Алла приводила себя в порядок, сидя за трюмо, и через зеркало искоса поглядывала в мою сторону, искренне не понимая причины внезапно возникшего у меня веселья. Просмеявшись вдоволь, я поняла, что нужно объясниться, чтобы она не навыдумывала лишнего.

Она смотрела на меня пустыми бесцветными глазами. Её глаза потускнели уже давно, жизнь потеряла для неё всякие краски. Она напоминала оболочку женщины, выполняющую заурядные функции физического продления жизни. Внутри всё было разрушено и вынесено, как дом, в котором побывали вандалы. Некогда красивый и ухоженный цветущий сад её доброго сердца теперь находился в запустении. Она разменяла свою душу по мелочам – на цацки, платья, сапожки, наращённые волосы и ногти, – но даже они потеряли для неё былую привлекательность и перестали доставлять ей хоть какое-то удовольствие. Она давно перестала кичиться брендами, марками, ювелирными украшениями, косметикой и прочими слабостями – этот период уже прошёл сквозь неё. Бросающееся в глаза отсутствие скорости в её жизни не было внутренним спокойствием или мнимой уверенностью в завтрашнем дне, всё это было действием длительного приёма антидепрессантов, которыми она злоупотребляла. След её преждевременной старости читался в манере речи: она разговаривала слишком медленно и примитивно. Она умела вести беседы о погоде и делать минет.

Остатки былой роскоши в виде тела помогали ей держаться на плаву в этом бизнесе. Смотря на неё, я удивлялась физическим возможностям человека: не будучи живым, но при этом не являясь мёртвым, работать на холостых оборотах.

Её образ и модель существования навевали на меня тоску и уныние. Я начала ощущать, что вязну в болоте вместе с ней. Её вгоняла в ступор моя экспрессивность, а порой даже раздражала, если она вовремя не выпивала таблетку. Она боялась и не хотела оставаться одна, но при этом глушила ирритацию ко мне и окружающим медикаментозно.

Рабочую квартиру целиком оплачивали руководители притона. Алла не была полноправной хозяйкой помещения. Ввиду этого у Аллы сменилось несколько десятков напарниц за один год. Даже с учётом её пристрастия к глушителям стресса я не понимала, как ей хватает терпения на абсолютно разношёрстный калейдоскоп девушек. Мало того, что с улицы идёт нескончаемый поток мужчин, но ещё и внутри происходит винегрет. Спустя время я увидела, что организованный в квартире проходной двор вносил в её пустую жизнь хоть какое-то разнообразие. Она одномоментно испытывала противоречивые чувства: бешенство и успокоение.

Мы находились на разных полюсах. Настало время перемен.

Решив заняться поиском квартиры для встреч наедине, я знала, что если всё сложится, то впредь мне не придётся прятаться, соприкасаться с сексом других людей, делить рабочие часы. Это понимание значительно облегчило мне задачу по поиску своего места.

Нелюбовная любовь

За короткий срок я нашла квартиру для работы в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Теперь не нужно было ехать через весь город туда, где работала Алла, не нужно было скитаться по другим адресам. Можно было прогуляться пешком на работу и с работы – это было очень удобно. Казённый дом был оборудован камерами видеонаблюдения и охраной, находящейся на первом этаже; он был не только с хорошим месторасположением, но и максимально безопасным. Я была рада, наконец-то за долгое время выдохнув и обретя спокойствие. С руководством мы условились оплачивать квартиру пятьдесят на пятьдесят, ровно так же, как делились заработанные деньги. Был лишь один значительный риск при заключении договора аренды на длительный срок на моё имя: арендодатель мог узнать о моей реальной сфере деятельности, что по большому счёту было не так уж и страшно в сравнении с тем и теми, с чем и кем порой сталкивала работа на панели.

Облагородив квартиру таким образом, чтобы гости не чувствовали себя как на экзамене, но и не задерживались, ложно ощущая себя как дома, спустя сутки я вернулась в струю.

Проработав около месяца и оценив преимущества своего нового положения, я была крайне раздосадована, когда мне сообщили, что, поскольку квартира оплачивается не исключительно мной, ко мне направляют подселенца. Но я решила, что, может быть, не стоит раньше времени расстраиваться и всё не так уж и плохо, хотя осадок был. Любовь – таким именем нарекли родители мою новую квартирантку. Я пару раз пересекалась с ней. Единственным чувством, которое она во мне вызывала по отношению к себе, была жалость. Она была самой маленькой весовой категории и самого низенького роста из всего нашего коллектива. В её лице, движениях и словах сквозило тёмное подзаборно-уголовное детство, в глазах читался гремучий микс из хитрости, беспринципности и потерянности, но всё это она тщательно старалась скрыть. Люба совсем недавно пришла работать в фирму. Я ничего не знала о её прошлом и ничего не хотела знать. Мне было достаточно того, что я видела. Несмотря на то что меня в своё время никто не просил светить паспортными данными, главное, что я сделала первым делом, – это сфотографировала все страницы Любиного паспорта, заранее предупредив о своём намерении и начальство, и её. Никто не был против моей просьбы. В квартире к тому моменту находилось очень много моих вещей, одежды, украшений, подарков, электронных девайсов: всё это непременно должно было остаться в целости и сохранности.

Я понимала, что она неряшливая и невнимательная, но, набравшись терпения, шаг за шагом пыталась аккуратно объяснить ей правила поведения не только в стенах квартиры, но и в сфере интим-услуг. Мне не нужны были проблемы с гостями, собственником квартиры и полицией.

Первую неделю мы проработали относительно спокойно, но неравномерно. Преобладание моих часов над её заработком в конце недели вылилось вёдрами Любиных слёз. Мы поговорили с диспетчером по поводу сложившейся ситуации и обсудили изменения рабочего плана, чтобы никто не оставался в накладе. Казалось, пыль утряслась, а ураган обошёл стороной. Всё было решено и обговорено. Я понимала, что ей нужны были деньги. У меня к тому моменту финансовая ситуация более или менее стабилизировалась, поэтому я не стала настаивать на превалировании моих рабочих часов, а, наоборот, попросила диспетчера систематизировать работу, что бы у нас обеих выходила приблизительно равная сумма.

На второй неделе ситуация изменила направление.

Случаи разгильдяйства участились. Люба регулярно оставляла использованные презервативы на кровати, забывала менять простыню после себя или класть полотенца в стирку. Я вовремя успевала убирать следы её оплошности, раз за разом повторяя ей одно и тоже. Поначалу я ей верила, сваливая её привычки на отсутствие воспитания. Она хлопала ресницами и извинялась, после чего ситуация повторялась вновь. Мои замечания не имели никакого эффекта. Я начала подозревать, что что-то тут неладно. Её поведение смахивало на целенаправленную пакость.

Кульминацией отношений послужила ситуация, при которой я, по счастливой случайности, увидела на стуле, предназначенном для мужской одежды, бывшую в употреблении жевательную резинку.

Какой бы бедной и несчастной ни была Люба, как бы она ловко ни разыгрывала передо мной жертву обстоятельств, факт говорил не просто о её безалаберности, а о конкретном действии, направленном против меня. Ввиду своей болезненной и предвзятой жалости я долго сносила все её выпады, но мою жалость перекрыла ответственность за сохранность вещей гостей. Жвачка могла испортить одежду, а вместе с ней – рабочий график, планы, важное совещание и ещё много, много чего серьёзного. Это было слишком. Я поняла, что с меня хватит. Я шла ей на уступки в ущерб своих денег, но от этого лучше никому не становилось, поэтому я посчитала всё происходящее бессмыслицей.

Я попросила съехать её в кратчайшие сроки, то есть в этот же день. Оперативно связавшись с руководством, я рассказала им о деталях прошлого и настоящего, добавив напоследок, что впредь буду оплачивать квартиру полностью и работать единолично, а исключением могут быть только чрезвычайные случаи, когда нужна моя помощь и нет крыши над головой, но работать в моей квартире никто, кроме меня, больше не будет. Мне было важно, чтобы они понимали, почему я вдруг как с цепи сорвалась и решила резко и бескомпромиссно выставить человека за дверь.

Эта ситуация также поспособствовала и переосмыслению действий. Я пришла к выводу о том, что работать одной в квартире было разумнее и с тактической точки зрения, потому что полиция накрывала скопления девушек, а не обособленно трудящихся фей.

Но, на что рассчитывала Люба, совершая подобное, мне трудно понять. Договор аренды был заключён со мной, гости, львиная доля коих были постоянными, знали, что я им подставы не учиню, и знали также, что ко мне присоседили не самую опрятную мадемуазель. С её приходом квартира стала выглядеть и звучать иначе. Рассорить меня с сутенёрами была изначально патовая идея, они ценили меня за мою работоспособность, разумность, смекалку и красоту. Я знала это и не пыталась этим воспользоваться, не надевала на себя корону и не выходила за рамки своих должностных полномочий. И это сутенёры тоже всё прекрасно видели. Чего тогда она добивалась?

У меня была лишь одна аргументация подобному поведению – глупая бабская зависть. Оттого и подставы были недалёкие и никак не срабатывающие. Не ей было со мной тягаться.

Я прозорлива, чистоплотна, аккуратна и тактична. Что может сделать уродливая глупая бабская зависть против красоты? Лишь рассыпаться у её ног, любезно предоставив ей возможность идти дальше.

Порядочность

Он приехал ко мне с бутылкой белого полусладкого вина – высокий брюнет в деловом костюме с глубоким, проницательным взглядом. С первых минут мы нашли общий язык. Я даже не помню, что преобладало в нашей встрече, секс или общение. Хотелось и того, и другого, и всего сразу, и нам обоим! Мы не могли друг от друга оторваться. Мы бесились, как дети, смеялись и шутили. Два часа пролетели как один миг.

Наше совместное время близилось к концу, но внезапно выяснилось, что задерживают его авиарейс. Мы были рады. Это был один из тех немногочисленных моментов, когда двое несказанно счастливы запозданию вылета самолёта.

Но неумолимо пришла пора прощаться. Мы обнимали друг друга так крепко, как могли, и целовались так, как будто в следующую минуту умрём. Нам нужно было остановится, и мы нашли в себе силы сделать это. Я закрыла за ним дверь.

Спустя десять минут после его ухода меня как будто окатило ледяной водой из ведра.

– Деньги!

Я поняла, что мы оба забыли о финансовом вопросе. Мы не обменялись личными номерами телефонов, и я судорожно начала звонить оператору. Первое, что пришло мне в голову, – это выдумать историю о том, что он забыл наручные часы. Оператора не стоило посвящать в настоящие мотивы моего звонка, она бы начала предъявлять претензии и мне, и мужчине, оставив после себя вонючий след из недовольства, мата и сварливости, тем самым обгадив наши отношения; её не стоило в них пускать, она должна была остаться связистом, это всё, что от неё требовалось.

– Скажи ему, что он оставил у меня часы, или дай ему мой прямой номер! – взволнованно говорила я.

– Да, хорошо, сейчас дам.

Он мне тут же перезвонил.

– Да, прости! Я сам, я сам вспомнил! Как же мы так оба забыли? – смеялся он в трубку. – Я развернул такси, сейчас вернусь.

Я вышла на улицу, чтобы он не тратил драгоценное время, и мы снова вцепились друг в друга, страстно целуясь средь бела дня на глазах у прохожих, детей и собак.

– Я бы хотел остаться с тобой, но не могу, прости, – сказал он.

– Я всё понимаю, не извиняйся, здесь не за что просить прощения.

Он сел в такси и уехал.

Порядочность в арифметической прогрессии

Встречи с мужчинами проходили круглосуточно. Это было похоже на беспрерывный конвейер. Появились деньги, но потерялось время. Режим дня и ночи смешались воедино, я не помнила дней недели и чисел месяца. Сначала образовался хронический недосып, а потом я стала засыпать при первой представившейся возможности, стараясь выспаться урывками. Мне это удавалось. Я быстро научилась вскакивать по звонку и приводить себя в состояние боевой готовности за считанные минуты. Никто бы не поверил, что ещё пять минут назад я крепко спала и смотрела пушистые сны своей многоликой мечты.

Внешне ничего меня не выдавало. Внутренне при каждой разбудившей меня близости приходилось справляться с тем неврозом, который испытывало моё тело, не успевшее отойти ото сна. Я чувствовала себя оголённым нервом, заряд моей психики током расходился по всему телу, казалось, я вот-вот взорвусь истерикой или начну колотить ни о чём не подозревающего мужчину. Это было насилие, в котором я существовала.

Я никогда не отказывалась от работы, в каком бы психологическом или физическом состоянии я ни была.

У всего происходящего был побочный эффект. Если встреча происходила у меня и время близилось к трём-четырём часам ночи, я могла уснуть на груди последнего клиента после выполненных договорённостей. Подобное возникало не на регулярной основе, но довольно часто для того, чтобы оценить порядочность моих гостей. Мужчины уходили по-английски, не потревожив мой сон, тихонько закрывая дверь с той стороны и всегда оставляя финансовый вопрос на прикроватной тумбе.

За всё время моих резких и непреднамеренных, но объяснимых отключений в квартире, сумочке и кошельке всё было в целости и сохранности.

Деньги всегда вперёд

Он пришёл ко мне второй раз.

Мы договорились на продолжительное время, но через час после начала отсчёта он сообщил мне, что у него не оказалось с собой наличных денег и ему нужно сбегать до банкомата. При выходе он заботливо спросил, не надо ли мне купить чего-нибудь в магазине, но я сказала, чтобы он скорее возвращался, поскольку время тикает. Его отношение ко мне не говорило о том, что он может подло поступить со мной, поэтому я решила не идти с ним, а дождаться его дома.

Прошло двадцать минут. Он не возвращался. Я начала переживать, сидя в ожидании. Прошло сорок минут, потом прошёл час, и я уже не сомневалась, что он просто развернулся и уехал. Всё это время я названивала ему на мобильный телефон, но он был недоступен. Мне захотелось заплакать, но вместо слёз я предпочла спиртное.

Я пошла на кухню и достала из шкафа заначку – бутылку вина. Распивая прямо из горла, я моментально опьянела, ощущая, что где-то глубоко во мне таится обида, которую подавляет замутнённое алкоголем состояние и нежелание верить в случившееся. На смену обиде пришло самобичевание. Я понимала, что сама виновата. Это был урок жизни, который ещё раз показал: «Бери деньги вперёд! И стесняться здесь абсолютно нечего!» Мне казалось, что я, наученная опытом, не могла так ошибиться и что вся эта ситуация произошла не со мной. В голове осиным гнездом жужжал рой однообразных вопросов.

«Что я сделала не так? Почему люди пользуются доверием других? Какое удовольствие в том, чтобы вести себя, как скотина? Зачем гадить в душу другому человеку?»

Было желание прореветься, но я была абсолютно спокойна. Мне хотелось отыскать вора, но мне было жалко на это времени. Как ни парадоксально, но клубок разрывающих меня противоречий привёл моё внутреннее состояние в баланс в тот момент, когда я устала от собственных рассуждений.

Через полчаса после обретённого покоя мне позвонил оператор и назвал адрес и телефон. Мне казалось, что это гнусный обманщик дал своему приятелю наводку на меня. У меня началась паранойя, но, тем не менее, я собралась и поехала. Мои опасения были напрасны. Новый знакомый оказался абсолютной противоположностью подлости.

– Лана, открою тебе одну простую истину: достойный мужчина, который действительно понимает, с кем он встречается и на каких условиях, в подобной ситуации аккуратно положит деньги на видное место сразу, не создавая лишней возни и не акцентируя на этом внимание.

Мальчишник, но не в Вегасе

Адрес, телефон, время прибытия.

Когда я переступила порог нужной квартиры, то была слегка озадачена, так как замаскировавшийся претендент оказался не один. В квартире было ещё пятнадцать мужчин, праздновавших мальчишник, но почему-то не удосужившихся об этом предупредить по телефону. Разведка территории показала: беспокоится не о чем, по крайней мере, до наступления темноты и чрезмерной алкогольной кондиции мужского пола. На место я приехала около трёх часов дня, времени заработать и уйти живой было достаточно.

Мне обрисовали ситуацию и дали техзадание: собрать вечеринку, иными словами, скрестить всех со всеми и оторваться по полной.

Засучив рукава, я начала визуальное знакомство с потенциальными кандидатками. За моей спиной стояло, подбирая слюни, голодное и жадное до женской плоти мужичьё. Казалось, как будто они тысячу лет сидели в заточении, не имея возможности даже на онанизм, а когда их выпустили на свет, то они первым делом побежали бухать и трахаться.

Показывая фотографии моих коллег со своего телефона, я параллельно разговаривала с оператором по чужому телефону, объясняя, кто люб, а кто не люб. Я думала, что буду напоминать себе сваху или заместителя сутенёра, но в тот момент я чувствовала себя капитаном. Я рулила кораблём, и если знала, что на судно лучше кого-то не пускать, то ловко обходила мимо сомнительную женскую персону. Опыт скитания по рабочим квартирам помог познакомиться с каждой девушкой фирмы и узнать её характер, мотивы и личную историю. Это же правило касалось и мужчин. Если что-то меня смущало или наводило на сомнения, я брала это себе на заметку, чтобы при встрече пояснить девушкам, что стоит делать, а о чём лучше помолчать.

Квартира была двухуровневая, с множеством комнат, спален, санузлов и коридоров. Это был настоящий лабиринт.

Я предупредила всех присутствующих, что к ним уже направляется общество милых дам, а сама с партнёром удалилась на второй этаж в самую дальнюю комнату. Я не любила таборов и больших пьяных сборищ, но что-то подсказывало, что мне нужно остаться здесь.

Когда мы вдвоём спустились вниз, девушки прибыли в полном составе. Веселье начиналось.

– Лана, а тут точно безопасно? Девчонки напрягаются.

– Пока да, но какие я тебе могу дать гарантии? Ты же сама прекрасно видишь, что это за мероприятие. Повернёт ли у них головы и в какой момент, я тебе точно сказать не могу. В ожидании вас я находилась с ними одна, как видишь, ни пылинки с меня не упало, но если что-то пойдёт не так, мы вместе пришли, мы вместе и уходим. Никто никого не бросает. Передай это всем, пожалуйста, что бы девочки понимали, что мы в одних санях.

Был тёплый октябрь, и вся наша большая компания значительную часть времени провела на просторном балконе в тостах, анекдотах и раскатистом многоголосом хохоте. Кто-то уходил, кто-то приходил. В течение нескольких часов происходил круговорот людей в квартире, постелях, ваннах и туалетах, пока с приходом сумерек не включили караоке в главном зале, а я отчётливо не услышала, что настал момент истины, когда мужики пережрали. Одни сохраняли нейтралитет, другие продолжали веселиться, делая вид, что ничего не происходит, но четвёрка подстрекателей уже начала проявляться.

Ультиматумы и угрозы вызвать полицию ужратое стадо могло воспринять как тявканье Моськи на слона. Было бесполезно взывать к их разуму, они уже зашли в стадию невменяемости.

Не переводя косые стрелки на меня, понимая, что в их пережратости нет моей вины, девчонки не предъявляли ко мне претензий. Они испугались и, считая себя жертвами жизненных обстоятельств, ситуаций и отношения общества, были готовы смиренно принять ожидаемое зло. Я увидела в женских глазах страх, потерянность и безысходность.

В своё время я очень жалела, что не написала заявление о групповом изнасиловании. Я понимала, что, если подобное повторится вновь, я стесняться не буду. Представляя всё то, что могут сделать с девушками, понимая масштабность последствий и ущерб для женской психики и женского здоровья, я не собиралась бросать девчонок на растерзание. У меня был подобный опыт, и я не хотела, чтобы кто-нибудь ещё его испытал. Психика человека не трусы, не закинешь в машинку, чтобы отстирать от пятен.

– Девочки, смотрите, сейчас четверо из вас начинают вести себя грубо, по-хамски, но только не перегибайте палку, не переигрывайте, а то весь план полетит к чертям. Начинаете катить бочку на меня. Обзывайте за внешность, за характер – несите блажь, одним словом. Я скажу вам: «Девочки, вы перепили? Что за поведение?» – и предложу отправить вас домой. Начинаете агитировать ещё троих своих псевдоподружек за то, чтобы уехать с вами. Лина, Лера и Вера, вы играете роли бесхребетных овечек, не имеющих своего мнения. Итого семь уезжают. Вы якобы уходите, но на самом деле вызываете сразу три машины такси, что бы все девчонки влезли, и ждёте нас на улице. Машины вызовите к противоположному подъезду, чтобы вас и такси не было видно. Я, Жанна и Женя остаёмся здесь втроём. Девочки, только, главное, подыграйте мне, чтобы они не увидели подвоха. Если мы сделаем всё максимально реалистично, мы все уедем домой целые и невредимые, – сказала я всё это полушёпотом на балконе, когда мы быстро скучковались девичьим составом под предлогом совместного табакокурения.

Я предложила разделиться, иного выхода не было. Если не смогут уйти все, то уйдёт хотя бы часть. Из двух зол выбирают меньшее.

Только я закончила излагать свой план, как тут же прилетел один из провокаторов.

– Что это вы тут шепчетесь?

– Мы курим.

– Мы докурили. Не говори за всех, вечно строишь из себя лидера!

– Оля, ты чего?

Когда с балкона мы вынесли свой диалог в общий зал, первая часть плана сработала.

Четверо, играющих в неадекватность, и трое, играющих роль прихвостней девиц, ушли по инициативе гуляющих.

– Найди мне песню из «Бременских музыкантов» «Мы к вам заехали на час». Сейчас я им устрою Ибицу.

– Может быть, лучше что-нибудь другое? Как ты собираешься танцевать под детскую песню?

– Женя, найди мне то, что я прошу. Я танцовщица, как раз пригодится мой навык, музыка не имеет значения, сейчас мне нужны мультики. Сила, которую они хотят уничтожить, ослепит их.

– А если я не найду?

– Сомневаюсь, что на этой приставке чего-нибудь нет, но если не найдёшь, то тогда и поговорим. Главное, сами глазами не хлопайте, а незаметно идите в холл и бегите на улицу в такси.

– А ты? Как же ты?

– Мне уже не страшно. Я не позволю им насиловать вас. Скажите тем двоим, что положили на вас глаз, что пойдёте покурить, а сами – на выход. И основной свет приглушите без предупреждения, достаточно будет ламп над барной стойкой.

– Лана, но, если ты не успеешь добежать до дверей, они тебя схватят. Что тогда?

– Тогда вызывайте на этот адрес полицию. Я сделаю так, что они запомнят этот мальчишник на всю жизнь.

– Леся уже вызвала такси. Все три машины стоят у входа.

Имея природную гибкость и спортивную подготовку, я одним движением запрыгнула на стол, как только Женя с Жанной включили музыку и выключили свет.

Сорвав с себя платье и бросив его неизвестно куда, я старалась не смотреть в сторону девчонок, чтобы не привлекать к ним внимание.

Шестнадцать разинутых ртов смотрели на танец моего тела, не сводя с него глаз. В это время девчонки, как мышки, пробирались к спасительному выходу, замешкавшись в последнюю минуту.

– Жанна, что ты делаешь?

– Я не могу натянуть сапог…

– Пока ты будешь натягивать сапог, натянут нас всех! Шуруй так! – возмущённо прошипела Женя, выхватившая из рук Жанны обувь.

Изрядно подвыпившая Жанна, не способная попасть в обувь, надела её в подъезде не без помощи Жени.

С приближением окончания песни я спрыгнула со стола и, не прекращая танца, задним ходом начала плавно перемещаться в сторону основного коридора и входной двери. Зрители решили, что это часть постановки. Резко рванув к двери и толкнув её от себя, я выскочила в подъезд и побежала прочь.

Сидевшие на диване, близко стоявшем к выходу, сделали вид, что не успели задержать меня. Они не пытались привести в чувство обезумевших приятелей, но и не помешали мне оказаться по ту сторону необратимости.

При всей своей внешней силе, но внутренней слабости духа не нашлось ни одного мужчины, способного остановить насилие.

Толпа пьяных, перекрытых мужиков выскочила вслед за мной из подъезда, едва я, в одном нижнем белье и босиком, успела сделать пару шагов, пробегая по осенним лужам к такси.

Угрозы, оскорбления и жутчайшие непристойности, ударяющие мне в спину мужским многоголосьем, спровоцировали Олю, не вовремя включившую режим бойца, вступить с ними в неравный бой. Это было лишним. Она выскочила из машины и начала орать гадости им в ответ настолько сильно и пронзительно, насколько это может делать голос женщины, приводящей себя в состояние изменённого сознания.

– Оля, сядь в машину! Быстро! – громко закричала я на неё и на весь двор, добегая до машины с открытой дверью.

Мой пронзительный крик, несущий в себе неистовое желание остановить весь этот ужас, эхом отразился от многоэтажек и прорезал пространство, словно раскалённый нож, заставив разом замолчать всех.

Доли секунды, и мы с Олей уже прыгнули на заднее сидение автомобиля с разных сторон, хлопнув дверями и в один голос прохрипев водителю:

– Едем отсюда быстрее! Пожалуйста, трогайте!

Две другие машины поехали впереди нас, дождавшись, пока мы окажемся в такси. Водитель сообразил, что к чему, и, не мешкая, дал газу.

– Лана, держи, я успела схватить твои сапоги. Обуйся. И надень моё пальто, иначе ты простынешь. Включите, пожалуйста, печку посильнее.

Сидя втроём на заднем сидении, я, Женя и Оля прижались друг к другу лбами и, будучи на грани плача, истерично начали смеяться.

– Это было сумасшедше красиво… У кого ты так научилась танцевать?

– У природы.

Мы не были подругами и не стали ими после неудавше-гося изнасилования, но в тот вечер, закончившийся для нас радостью сквозь слёзы, мы сплотились против общей беды.

С тех самых пор я приобрела непререкаемый авторитет среди девушек. Зная, что вместе с ними на заказе буду я, они ехали на работу, как на праздник, не боясь ничего. Ответственность, возникшая естественным путём, не тяготила меня, скорее, добавляла спокойствия. После этого случая мы не брали заказы с мальчишников и больших скоплений мужчин. Одного раза хватило.

Для себя я вывела формулу: одна пьяная неуправляемая женщина = толпа пьяных мужиков = толпа трезвых и на первый взгляд здравомыслящих людей разного пола.