Книга: О литературе. Эссе - Умберто Эко

Условно я бы разделила солянку из эссе на три группы: заметки на полях любопытных Эко произведений, литературоведческо-лингвистические изыскания, история и книги. Читала, скрипела карандашом, пыхтела, упрекала собственное недообразование, закладывала фундамент предстоящих книжных работ, цитировала случайным слушателям выдержки, удивлялась, смеялась, надеюсь,…росла. Сейчас так и тянет вспомнить детство и поумничать «А Вы знали, что…?!». Но не буду. И не итальянец, и без бороды.

Какой Умберто Эко – рассказчик?... Терпеливый, дотошный, безумно эрудированный, юморной, последовательный и главное – совсем не жадный. Читать «О литературе» - это все равно, что залететь в аудиторию к именитому профессору с юга, зачем-то решившему посетить холодную Россию. Элегантный мужчина улыбается, щурит глаза, жестикулирует, скрупулёзно вырисовывает мелом место действия повести «Сильвия». И так хорошо все, интересно, что теряешь связь с реальностью. Остаются книги. Целая уйма книг.

Анализа, фактов, философских и прочих рассуждений в произведении более чем достаточно, а потому думаю, не стоит и пытаться запоминать все. Себе я оставила несколько полюбившихся эссе, которые будут ждать перечитки и разжевывания мозговой косточки. Эко потрясающе интересно рассказал о творческом пути Джойса в «Портрете художника-бакалавра». Понятия не имела, что рождением «Улисса» мы обязаны почти сказочной Келлской книге…

Эссе «Американский миф трех антиамериканских поколений» читала, давясь слюной любопытства. Именно его прям советую прочитать всем, мало-мальски интересующимся историей. Лично мое полотно событий с 1930 по 1980 годы весьма разгладилось.

И напоследок. В «Как я пишу» Умберто Эко щедро делится подробностями собственного творческого пути: здесь и подтрунивания над детскими попытками написать роман, и реальные техники выстраивания произведения, и колкости в адрес недалеких журналистов, и... об издержках современности.

И если мои излияния не подвигли Вас к прочтению, то просто забудьте обо всем, что я написала. Возьмите книгу, эту книгу. Она правда хороша. Хотя бы тем, что заставляет учиться, учиться и снова учиться.

С одной стороны, кажется, будто реальный мир – это “закрытая” книга, которая предполагает только одно-единственное прочтение, потому что им управляет один закон земного притяжения, и он либо верен, либо нет. По сравнению с этим книжный мир представляется нам “открытым”.

Хотя на самом деле наоборот, реальный мир может меняться , какие-то законы могут опровергаться, новое узнаваться. В то время , как книжный мир нерушим , Анна Каренина прыгнет под поезд, Элизабет Беннет выйдет замуж за Дарси, а Фродо кинет кольцо в недра вулкана.

Прежде всего литература использует язык как коллективное наследие.

Умберто Эко очень заинтересован в создании одного универсального языка. В котором вместо слов использовались бы символы, наподобие китайских иероглифов. А также отождествление структуры языка со структурой человеческого разума.

Также тема афоризмов и цитат, я любительница выписывать цитаты, но если задуматься, то фразы из книг и фильмов, в рамках истории, подкрепленные долгой прелюдией событий и ярких визуальных образов, производили на меня сильное впечатление. Но когда я возвращалась к ним через время, или на эмоциях делилась с друзьями, цитаты теряли половину окраса и силу воздействия. О чем много говорит Эко, что не стоит выбирать афоризмы из текста и наделять излишне глубоким смыслом, как будто автор хотел или мог с их помощью нас чему-то научить. Если сам автор не создал афоризмы в качестве отдельного произведения, то они возникли не для того, чтобы блистать сами по себе вне всякого контекста.

Символ возникает только в контексте, и тогда им может стать любой образ, слово, предмет.

Предыдущие замечания касаются и символов, что читатели утратив способность обнаруживать и распознавать подлинные символы, отравленные культом подозрения и заговора, разыскивают символ даже там, где его нет в тексте. Страсть к поискам тайного значения приводит к ослаблению нашей способности видеть вторые и тысячные смыслы там, где они действительно присутствуют и присутствовали. Но ведь там, где все имеет скрытый смысл, все непоправимо банально и плоско. А наслаждаться нужно буквальным значением, удивляться простоте сущего.

И немного о заимствовании авторов у друг друга, если предположить, что вверху любой философии, литературы стоит некая Истина, накопленные веками знания. То заимствование происходит по принципу, один автор находит нечто интересное в произведениях другого, не зная, что это часть Истины, или другой автор находит нечто интересное в произведениях этого и через творчество последнего приходит к Истине, или же автор обращается к Истине и только потом замечает, что то же самое было и у другого автора.

В небольшом выводе скажу, что буду дальше знакомиться с автором, его мысли мне близки и интересны.

Если вы хотите узнать, что имел в виду сам Эко в своих романах, здесь он это разбирает. Эко пишет с юмором, но излишне претенциозно. Часто он сам, на мой взгляд, занимается литературным/интеллектуальным онанизмом, о котором пишет. (Да, и именно это слово онанизм употребляет сам автор.) Много упоминается Борхес, Данте, Пруст, Джойс, барокко, также однажды внезапно всплывает Распутин...

Для кого? Для тех, кому интересно читать не только литературу, но и о ней. Естественно, обязательно для чтения любителям автора или готовым выделить ему место в своём сердце. Кому не стоит? Если Вы читаете, чтобы расслабиться, то книга не подойдёт. Если предпочитаете очень простой язык, то снова мимо. Если же готовы сесть, с карандашом, поисковиком и открыть для себя новую литературу или новую глубину в знакомом, то вперёд. Всё же сложные статьи, при желании, можно пропустить и оставить до лучших времён. Итог. Отличная книга. Пусть не всегда понятная для меня, но удивительно прекрасная. Какое удовольствие, что непрочитанного Умберто Эко мне хватит ещё надолго.

Пожалуй, главной задачей Умберто Эко всегда было «будить мысль». И в публицистических работах (за исключением академических трудов, конечно), и в художественных произведениях Эко обращается к широкому кругу читателей. Опровергая стереотип о том, что увлечь и заинтересовать «массового читателя» можно только за счет упрощения содержания или вульгаризации темы, Эко показывает, как можно писать о высоком и сложном, чтобы было понятно и интересно. Но самое главное, и в этом, на мой взгляд, заключается гуманистический пафос настоящего сборника, Умберто Эко объединяет литературу, а значит, объединяет читателей. Стирая разрыв между высокой культурой и массовой, преодолевая противопоставление элиты и толпы, Эко доказывает, что литература есть общечеловеческий феномен, а не «игра в бисер» для избранных.

Никогда не было до конца ясно, что же такое высококачественный бестселлер: роман, предназначенный для широкой публики, но не гнушающийся некоторыми «культурными» приемам, или «культурный» роман, который по какой-то таинственной причине стал популярным?

Правда, открытым остаётся вопрос: а что делать с низкокачественными бестселлерами…

Спектр тем, собранных в книге, простирается от окололитературных, вроде поэтической выразительности и запоминающихся метафор «Манифеста коммунистической партии» или создания мифа об Америке в Италии 1960-х посредством кино и литературы, до таких литературоведческих понятий, как стиль или символ.

Эссе о последнем («О символе») особенно интересно разоблачением Эко «феномена символической паранойи» – распространившемся убеждении, что везде скрывается глубокий смысл, и поиске секретного послания (заговора) в каждом событии. «Утратив способность обнаруживать и распознавать подлинные символы, отравленные культом подозрения и заговора, мы разыскиваем символ даже там, где его нет в тексте». В поиске тайного значения, сетует Эко, ослабла наша способность «видеть вторые и тысячные смыслы там, где они действительно присутствуют».

От этого эссе перекинут мостик к ещё более увлекательному – «Сила ложного», в котором читатель будто вновь оказывается на страницах одного из романов Эко, полнящихся заговорами, фальсификациями, вымыслами, фантазиями, мифами, безумными идеями и бредовыми теориями. Эко совершает экскурс в историю фальшивок, ложных историй, которые известны читателям из его романов, рассказывает о том, какое влияние оказали подлоги на историю, – «некоторые из этих ложных историй дали положительный эффект, а некоторые стали причиной ужасных или постыдных событий». Не забывая о воспитательной функции своей книги, он напоминает: «Коль скоро мы осознаём, какое влияние оказывали на нашу историю фальшивки, то должны постоянно быть готовы к пересмотру понятий, принимаемых сегодня за истину, поскольку главный показатель мудрости общества – умение признавать свои ошибки».

На оборотной относительно фальсификаций стороне литературной медали находится «непреложная литературная правда». Эко переворачивает с ног на голову обычную нашу убежденность в том, что реальность – это правда, а литература – ложь и выдумка. Оказывается, что в реальном мире правда легко может обернуться фикцией, тогда как в литературе – Шерлок Холмс всегда будет жить на Бейкер-стрит, а Анна Каренина всегда будет погибать под колёсами поезда.

Конечно, Эко не обходится без своих извечных героев – Данте, Джойса и Борхеса («Джойс и Борхес – мои самые любимые современные писатели»), которые помогают ему раскрыть почти любую тему, какую бы он ни выбрал.

Думаю, Эко знал, что большинство читателей «Божественной комедии» Данте, ограничиваются чтением первой её части, «Ада», на котором путь их заканчивается. Даже для студентов-филологов обязательным к прочтению является только «Ад» (в годы моей учёбы в университете было так). Эко же предлагает прочесть незаслуженно обделённый вниманием «Рай» и объясняет, что́ может сделать третью часть «Божественной комедии» привлекательной для современного читателя, приглашает взглянуть на неё новым взглядом и, обращаясь к молодёжи, называет «Рай» «апофеозом виртуальной реальности», более увлекательным, чем «стробоскопическая дискотека или экстази» (Эко написал это в 2000 г. – с тех пор тренды, конечно, поменялись, но всё же).

Любимых Джойса и Борхеса Эко связывает «литературным экспериментализмом». Джойс, с его поиском совершенного поэтического языка и революционными экспериментами, играет словами, тогда как Борхес, придерживающийся языка консервативного, – играет с идеями, представляет постмодернизм и интертекстуальность, предваряя эпоху гипертекста.

Немало внимания Эко уделяет библиотеке Борхеса, которой долгое время по собственному признанию был одержим, противопоставляя её библиотеке Дон Кихота , уверовавшего «будто мир подобен его библиотеке». Из собрания рыцарских романов знаменитого идальго выйти можно, а из библиотеки Борхеса, решившего, что она «подобна миру», – нельзя. «Борхес – это автор, который говорит обо всём. Невозможно найти в истории культуры темы, которой не коснулся бы Борхес» – восхищается Эко, и продолжает, – «когда я описываю библиотеку в “Имени розы”, я думаю о Борхесе».

Так, переплетая язык, литературу, интертекстуальное влияние («очень важный концепт в литературоведении») и культурный лабиринт Вавилонской библиотеки, Эко переходит к постмодернистским чертам собственных романов (метарассказ, диалогизм, двойное кодирование и интертекстуальная ирония), выделяя два возможных уровня чтения литературного произведения – семантический и семиотический (эстетический), и таким образом – читателей двух уровней. Тут не помешает перечитать «Роль читателя. Исследования по семиотике текста» .

Стоит отметить, что Эко очень уважительно относится к читателю, на каком бы уровне чтения тот ни находился. В конце сборника автор рассказывает о том, как он пишет и для кого, – приоткрывает дверь своего писательского кабинета, чтобы каждый мог заглянуть, – говорит о том, как из идей-зародышей возникает роман, как создание автором целого литературного мира предваряет собственно письмо («Когда автор сотворил свой мир, слова придут сами»), как автор проходит тропами своих героев, чтобы лучше узнать их, и какие ограничения необходимы для любого произведения искусства. И наконец, приходит к тому, для кого всё это затевается, все его писательские усилия и изыскания, да и не только его, а любого писателя, даже если писатель это отрицает, – для Читателя. Вообще вся литература – для Читателя, идеального – «страдающего идеальной бессонницей», – или нет.