Текст книги "Волшебный край короля Оберона (сборник)"

– О, сынок, мой сынок! – закричала Джуди. – Он пропал, пропал навеки!

Мик и дети перебежали на другую сторону реки и увидели его, выплывающего из-под арки моста. Он сидел верхом на белогривой волне, сложив ноги по-турецки, и играл на волынке во всю мочь, да так весело, как будто ничего особенного не случилось. Течение было быстрым, так что и несло его быстро, но играл он ещё быстрее. Как ни торопились Мик и дети, река делала резкий поворот у подножия холма в сотне ярдов от моста, и когда они добежали, волынщик уже скрылся из виду.

И никто никогда больше его не видал. Но всеобщее мнение было такое, что он вернулся к своим настоящим родичам, к доброму народцу, и теперь сочиняет им музыку и играет для них на волынке.

– Повезло им избавиться от такой обузы! – произнёс Оберон, хотя было замечено, что и он, и большинство фей весело смеялись при мысли о том, как удивились Мик и Джуди, увидев заморыша, прыгающего с телеги в реку.

Смех ещё не успел утихнуть, когда раздалось:

– Я расскажу короткую историю с длинным названием.

Смех тут же замолк, и все посмотрели на табурет рассказчика, на котором сидел престраннейший гном. Он положил ногу на ногу и раскачивался взад-вперёд, схватившись за свой башмак, а увидев устремлённые на него взгляды, продолжил:

– Иногда добрый народец не так-то добр к людям. Кое-кто пытается навредить им под видом оказания услуги, но не всегда бывает успешен в своих планах. Что вы и узнаете, как узнал

Румпель-штальцхен

На самом краю дремучего леса протекал светлый и быстрый ручей; над ним стояла мельница. Сам мельник жил неподалёку в своём домике вместе с красавицей-дочерью, которая была к тому же ещё и умной, и работящей. Мельник так гордился ею, что однажды даже похвастался проезжавшему мимо на охоту королю, что она может спрясть золото из соломы.

Король же, как это часто случается, был жадноват и золото очень любил. Когда он услышал, что говорит мельник, тут же повелел привести к нему девушку.

Король взял её с собой во дворец, но там он отвёл её в сарай, доверху забитый соломой, дал ей прялку и приказал:

– Всё это ты должна спрясть в золото до утра, если тебе дорога жизнь.

Напрасно бедная девушка плакала и говорила, что всё это лишь глупое хвастовство её отца. Ведь никто не может спрясть золото из соломы! Дверь заперли, и она осталась одна.

Девушка села в дальнем уголке и зарыдала в голос над своей тяжёлой судьбой. Как вдруг дверь отворилась, и появился очень уродливый, хромой, маленький человечек, который спросил её:

– Над чем ты так убиваешься, моя хорошая?

– Ах! – ответила девушка. – Я должна спрясть золото из соломы, а я не знаю, как это сделать.

– Что ты мне дашь, – спросил человечек, – если я тебе помогу?

– Моё ожерелье, – тут же сказала девушка.

Человечек согласился, сел за прялку, закрутил её так, что только спицы замелькали, и запел:

 
– Колесо, вертись, вертись!
Солома, в золото прядись!
 

Колесо послушно вертелось, солома двигалась, и очень скоро на самом деле вся спрялась в чистое золото.

Когда король утром увидел это золото, он был поражён и счастлив. Но, поскольку его жадность никуда не делась, он велел принести побольше свежей соломы и снова запер дочку мельника в сарае. Она снова не знала, что ей поделать, но гном явился к ней и в этот раз, спросив:

– Что ты мне дашь за работу?

– Колечко с пальца, – сказала девушка.

Гном взял колечко, сел за прялку и снова принялся за работу, посвистывая и напевая:

 
– Колесо, вертись, вертись!
Солома, в золото прядись!
 

И опять всё было сделано ещё до рассвета.

Король обрадовался ещё больше, увидев своё сверкающее богатство. Но ему и этого было мало, и он повелел принести в сарай всю солому, какая только нашлась в королевстве, и сказал:

– Спряди всё это за ночь – и станешь моей королевой.

Когда карлик пришёл в третий раз и снова задал вопрос, что ему дадут за работу, бедная девушка заплакала и сказала:

– У меня больше ничего не осталось.

– Тогда, – сказал гном, – обещай мне, что отдашь мне своего первого ребёнка, который у тебя родится, когда ты станешь королевой.

Девушка подумала, что этого никогда не случится, и согласилась – другого-то выхода у неё всё равно не было. Снова закрутилось колесо прялки, и карлик в третий раз спрял всю солому в золото.

Утром пришёл король и увидел, что задание его выполнено. Ему пришлось сдержать королевское слово и взять дочку мельника в жёны. Она стала королевой.

Когда же у неё родился первенец, она была вне себя от счастья и на радостях совсем позабыла про карлика. Но однажды он появился в спальне, где королева баюкала своё дитя, чтобы напомнить ей о её обещании. Она горько сокрушалась над своим несчастьем, сулила ему хоть всё богатство казны, но тщетно. Однако в конце концов её слезы и рыдания тронули карлика, и он сказал:

– Я дам тебе три дня. Если за это время ты сумеешь угадать моё имя, дитя останется с тобой.

Королева не спала всю ночь, вспоминая все имена, которые она когда-либо слышала. Она разослала гонцов по всей стране, чтобы они искали самые редкие имена.

На следующее утро маленький человечек явился вновь, и королева стала называть ему имена, которые ей удалось вспомнить:

– Тимоти, Ихабод, Бенжамен, Иеремия… – и много других имён.

Но карлик только качал головой:

– Госпожа, меня зовут совсем не так.

На другой день она перечислила ему все самые странные и смешные имена, какие только смогла придумать:

– Кривоног, Горбун, Длиннонос…

Но он повторял:

– Госпожа, меня зовут не так.

На третий день к отчаявшейся королеве вернулся последний из посланных ею гонцов и рассказал вот что:

– Я шёл два дня и всё не находил никаких имён. Но вчера на высоком холме, среди леса, где лиса с зайцем желали друг другу доброй ночи, я увидел маленькую хижину. Возле неё горел костёр, а вокруг огня прыгал смешной маленький гном. Он скакал на одной ножке и пел:

 
– Нынче буду суп варить,
Пиво-мёд-вино пить,
Завтра – праздник собирать,
К себе гостя ожидать,
Ведь хозяйке не узнать –
Румпельштильцхен меня звать.
 

Как только королева это услышала, она прямо подскочила от радости. Когда же карлик пришёл в третий раз, она села на трон и собрала вокруг себя весь двор. Возле трона стояла кормилица с младенцем на руках, как будто королева действительно была готова его отдать. Карлик радостно хихикнул, представляя себе, как отнесёт ребёночка в свою хижину, и воскликнул в нетерпении:

– Ну что же, госпожа, как меня зовут?

– Джон? – спросила королева.

– Нет, госпожа.

– Том?

– Нет, госпожа.

– Тогда, – тихо сказала королева, – тебя зовут Румпельштильцхен.

– Чёрт! – воскликнул карлик. – Чёрт тебе это подсказал! – И так сильно топнул ногой со злости, что проломил под собой пол и застрял между досками.

Ему долго пришлось оттуда выбираться. Вырвавшись, он тут же исчез с глаз долой. Кормилица смеялась до слёз, младенец пускал пузыри, а все придворные махали руками и приговаривали:

– Стоит ли так переживать из-за ерунды? Всего вам хорошего, дорогой господин Румпельштильцхен!

– Слишком уж коротко, – вздохнул Оберон.

– Ваше величество, – возразил рассказчик с достоинством. – История измеряется не количеством слов. Нет нужды тратить двадцать минут на сказку, которую можно рассказать за десять.

– Верно, – добродушно согласился Оберон. – Но раз уж ты сумел рассказать нам так много за столь малое время, так, может быть, расскажешь ещё что-нибудь?

– С радостью, – согласился гном, переложил ноги так, что сверху теперь оказалась левая вместо правой, и начал историю, героем которой был

Карл Катц

Среди поросшего лесом Гарца есть гора, о которой рассказывают всякие истории: как феи и гоблины танцуют ночами на её вершине, как старый краснобородый император Барбаросса вершит там королевский суд, сидя на мраморном троне, а борода его свисает до самой земли.

Много лет назад в деревеньке у подножия этой горы жил некий Карл Катц. Был он козопас и каждое утро выгонял своих коз на зелёные лужайки, что разбросаны по горным склонам.

Иногда он не успевал вернуться домой до темноты и устраивался на ночлег в руинах старого замка: остатки его стен были достаточно высоки и могли служить убежищем для стада. Однажды вечером, когда он загнал коз на ночлег, выяснилось, что самая красивая козочка пропала. Безуспешно проискал он беглянку полночи и в расстройстве лёг спать. Но на рассвете снова увидел свою потерянную козу в стаде.

Раз за разом повторялась эта странная история. Карл решил понаблюдать за козочкой и обнаружил в одной из стен узенький проход, через который, должно быть, она и уходила. Карл последовал за козой в проход и увидел тропинку, ведущую вниз через расщелину в скале. Он стал спускаться по тропинке и добрался до входа в пещеру, где и потерял козу из виду. Тут он заметил, что верная собака больше не сопровождает его. Карл посвистел ей, но собака не прибежала, так что пришлось ему самому лезть в пещеру за козой.

Некоторое время он шёл на ощупь, но потом добрался до места, куда просачивался свет. Тут он поблуждал достаточно в поисках козочки, а по дороге грыз зёрна, которые почему-то градом сыпались ему на голову. Он пытался разглядеть, откуда падает зерно, но всё пространство над его головой было погружено в темноту, и он так и не нашёл объяснения этому странному обстоятельству.

Наконец, прислушавшись, Карл услышал отдалённое лошадиное ржание и топот копыт. Похоже, над ним было стойло, а зерно просыпалось из лошадиных кормушек. Но кто станет держать коней в скалах, где и козе не всегда есть, куда поставить копыто? Какие-то люди тут живут? Но кто они? И стоит ли им доверяться и водить с ними знакомство? Карл поразмыслил немного, но любопытство его всё возрастало.

И тут внезапно кто-то позвал его по имени: «Карл Катц!», и эхо разнесло по пещере: «Карл Катц». Он обернулся, но никого не увидел. И тут прямо над ухом у него снова раздалось: «Карл Катц!», и из тёмного угла пещеры вышел гном-паж в красном плаще и островерхой шапочке.

Гном кивнул и поманил Карла за собой. Тот подумал, что неплохо было бы сперва разузнать, кто домогается встречи с ним, и попытался задать вопрос, но гном, не говоря ни слова, только покачал головой и снова поманил его за собой.

Карл поспешил следом и, петляя среди руин, скоро услышал приближающийся шум, похожий на раскаты грома. Шум становился всё громче, пока, наконец, они не вышли во внутренний двор, окружённый заросшими плющом стенами. Похоже, это было сердце долины, потому что вокруг вздымались отвесные скалы. Тенистые деревья раскинули ветви над головой, так что только сумеречный свет проникал сквозь листья. А под деревьями на траве Карл увидел дюжину странных фигур в старинных одеждах, степенно развлекавшихся игрой в кегли.

Одежда незнакомцев была Карлу знакома. В церкви городка, куда каждую неделю он ходил на рынок, стоял старый памятник, и древние каменные рыцари на том памятнике были одеты точно так же.

Не говоря ни слова, рыцари медленно и торжественно по очереди сбивали кегли. Самый старый из них поманил молча Карла Катца и жестом велел ему собирать сбитые кегли после каждой попытки и устанавливать их обратно.

Сначала дрожь в коленях мешала Карлу бросать исподтишка взгляды на роскошные старинные одежды и длинные бороды благородных рыцарей, но потом он разглядел, что, отыграв тур, каждый рыцарь возвращался на свой трон и отпивал из наполняемого гномом-пажом кубка что-то, источавшее аромат старого выдержанного вина. Постепенно Карл расхрабрился и жестом показал гному, что и он не прочь отхлебнуть из кубка. Гном поднёс ему кубок с поклоном, и Карл, отпив, решил, что никогда в жизни не пробовал такого вкусного напитка. Сил у него прибавилось, и он стал при первых признаках усталости подзывать жестом друга-гнома, чтобы сделать ещё глоток-другой.

Кто утомился первым – он или рыцари, или хмель овладел им наконец, он не помнил, только оказалось, что проснулся Карл наутро в том же загоне, где оставил накануне коз. Яркое солнце сияло над ним в небесах. Те же увитые плющом стены окружали его, та же зеленая трава стелилась под ногами. Он свистнул собаке, но она не появилась. Коз он тоже не нашёл.

Он опять огляделся и понял, что трава под ногами выше, чем была вчера, а вокруг растут незнакомые деревья, которые он то ли забыл, то ли никогда в жизни не видел. «Так мне и надо! – подумал он. – Спать надо в своей постели!» Постепенно он вспомнил вчерашнюю игру и облизнулся при мысли о дивном вине, которого явно перепил. «Но кто же, – подумал он, – приходил играть в кегли в таком странном месте?» Он поискал проход, в который накануне отправился за козой, но, к его изумлению, проход исчез без следа. Ни единой щели не было в стене – даже крысе не пролезть.

Почесав голову, он обнаружил, что шапка у него дырявая. «Что такое, она ж была куплена на Масленицу!» – воскликнул он. Бросив взгляд на башмаки, которые тоже были почти новыми, когда он накануне выходил в них из дома, Карл Катц понял, что это старьё может совсем развалиться по дороге обратно. Вся его одежда находилась в том же плачевном состоянии. Чем больше он себя оглядывал, тем больше удивлялся, и никак не мог понять, что же произошло.

В конце концов он покинул руины замка и направился вниз – в деревню. Медленно переводя дух, шёл он по тропкам, где обычно паслись его козы, снова и снова свистел собаке, но так и не нашёл ни собаки, ни коз. Внизу в долине лежала его родная деревенька, и он постепенно спускался к ней, спотыкаясь и теряя дыхание, и продолжал по дороге свои поиски.

«Вот повстречаю соседей, – думал он. – Уж они-то подскажут, куда подевались мои козы». Но он не встретил по пути ни одного знакомого человека! Да и одеты местные жители были по-другому, к тому же они едва понимали его. Каждый встречный на вопрос, не видал ли он коз, таращился на Карла и задумчиво гладил подбородок. Карл прикоснулся к своему подбородку и обнаружил, что борода его отросла на целый фут!

«Мир перевернулся, – решил тут он, – или меня заколдовали!» Но, оглядевшись, он узнал и склоны горы, поросшие густым лесом, и домики с огородами.

Он знал эту деревню! Ещё он услышал, как дети назвали эту деревню прохожему, спросившему у них дорогу. Название тоже было Карлу знакомо.

Встряхнув головой, он отправился к себе домой. Увы – дом выглядел плачевно и явно нуждался в ремонте, окна побиты, дверь висела на одной петле, а во дворе чумазый оборванный ребёнок играл со старой беззубой собакой, которая показалась Карлу смутно знакомой. Но собака зарычала на него, а когда он попытался её подозвать, злобно залаяла.

Карл открыл дверь, но внутри всё было такое унылое и заброшенное, что он вывалился обратно во двор как пьяный и стал громко звать по имени жену и своих детей. Но никто его не услышал, по крайней мере, никто не отозвался.

Вокруг странного человека с длинной седой бородой собрались женщины и дети и накинулись на него с вопросами: «Ты кто такой? Чего тебе надо?» Карлу показалось странным спрашивать про своих жену и детей, стоя на пороге собственного дома. И он решил избавиться от любопытных, назвав имя первого, о ком вспомнил:

– Ганс-кузнец?

Все удивлённо смотрели на него и прищёлкивали языками. Наконец какая-то старуха сказала:

– Семь лет тому преставился!

– А Фриц-портной тогда?

– Упаси Господь его душу! – воскликнула старая карга на костылях. – Десять лет, как похоронили.

Вглядевшись в её лицо, Карл узнал деревенскую сплетницу, но она очень изменилась.

Ему расхотелось расспрашивать этих людей о ком бы то ни было, но тут к нему протиснулась сквозь толпу молодая женщина с младенцем на руках и дочкой лет трёх, державшейся за юбку. Все трое были очень похожи на его собственную жену.

– Как звать тебя? – спросил он диким голосом.

– Лизел!

– А кто твой отец?

– Карл Катц, благослови его небо! – отвечала она. – Несчастный пропал в горах ровно двадцать лет назад. Мы искали его день и ночь. Козы и собака вернулись, но о нашем отце с тех пор никто ничего не слышал. Мне тогда было семь лет.

Больше Карл Катц не мог сдерживаться:

– Я Карл Катц! Я! – закричал он, подхватил младенца с рук дочери и осыпал дитя поцелуями.

Все стояли в оцепенении, не зная, что и сказать. Но тут старый Стропкен, школьный учитель, подковылял поближе и стал пристально вглядываться в его лицо.

– Карл Катц, Карл Катц, – медленно проговорил он. – Так и есть, это Карл Катц! Вон у него над правой бровью шрам от моей дубовой палки.

Тут несколько человек тоже закричали:

– Карл Катц! С возвращением, сосед!

– Но где, – удивились соседи, – такой достойный и надёжный человек пропадал столько лет?

К этому моменту уже собралась вся деревня. Дети смеялись, собаки лаяли, и все соседи были рады, что Карл Катц вернулся домой живым и невредимым. Про то же, где он пропадал двадцать лет, Карл ничего не говорил, а предпочитал пожимать плечами и помалкивать, потому что сам плохо понимал, что случилось. А значит, чем меньше про это будет разговоров, тем лучше. Одно было ясно: больше всего запомнилось ему благородное вино, ласкавшее вкус, пока рыцари играли в кегли.

Стоило гному закончить рассказ, как другой гном, довольно странного вида, в головном уборе из перьев, короной стоявших на голове и спускавшихся за спину – точь-в-точь индеец в боевой раскраске, воскликнул:

– Карл Катц! Тоже мне! У нас дома его зовут Рип ван Винкль, и на самом деле с ним случилось…

– Остановись-ка, дружок, – сказал король. – Если мы пожелаем услышать твою историю, мы попросим тебя её рассказать. Без сомнения, ещё многие помимо Карла Катца и твоего Рипа ван Винкля пробыли у фей слишком долго, чтобы потом через многие годы вернуться домой стариками.

– История повторяется, – сказал упрямый гном.

– Да, – согласился Оберон, – но повторений нам достаточно, поэтому давайте послушаем историю, рассказанную кем-нибудь другим! – Он обернулся к Титании и сказал: – Моя королева, может быть, кто-то из твоих фрейлин расскажет нам что-нибудь интересное?

– Разумеется, – обрадовалась королева, довольная, что король так высоко ценит таланты её окружения. – Кого бы выбрать? – спросила она, оглядев вставших почтительно приближённых. – Я думаю, Мотылёк мог бы рассказать нам прелестную историю о молодом человеке, добром к феям, и о том, как это помогло ему победить жестокого великана и заполучить в жёны прекрасную принцессу.

– Как будет угодно королеве! – с готовностью промолвил Мотылёк и, вскочив на табурет, немедленно начал рассказ про

Приключения пастуха

Жил-был когда-то пастушок. Никого из родных у него не было, кроме мачехи, такой злобной, что жалела она пасынку и еды, и одежды. Целыми днями бедный пастушок пас стадо, и только хлебные корки перепадали ему поутру и вечером.

Однажды мачеха ушла на целый день, не оставив никакой еды. Пришлось ему выгонять стадо на выпас поутру на голодный желудок, и от голода он горько плакал. К полудню пастушок осушил свои слёзы и поднялся на вершину зелёного холма, где привык отдыхать летом от жаркого полуденного солнца.

На холме всегда было прохладно и влажно под сенью деревьев, но на сей раз он заметил, что влага высохла, земля затвердела, а траву кто-то вытоптал. Это показалось пастуху необычным, и он задумался, кто бы мог такое сделать. Размышляя, он заметил, что в траве что-то поблёскивает. Он решил посмотреть – и нашёл пару сверкающих крошечных башмачков из прозрачнейшего стекла. Мальчик обрадовался, позабыл о своём горе и целый день забавлялся чудесными башмачками.

Вечером, когда солнце село за лесом, пастушок стал собирать своё стадо. И тут он вдруг встретил крошечного юношу, который приветливо с ним поздоровался:

– Доброго вечера!

– И тебе вечер добрый! – отвечал пастух.

– Не находил ли ты моих башмаков, что потерял я сегодня поутру в зелёной траве? – спросил юноша-невеличка.

Пастушок ответил:

– Да, я их нашёл, но, дорогой мой приятель, позволь мне оставить их себе. Я бы отнёс их мачехе. А она, может быть, дала бы мне на ужин хоть немного мяса.

Но юноша стал просить:

– Верни мои башмачки, а в следующий раз я тебе послужу.

Пастушок пожалел его и вернул башмачки. Маленький юноша, радостно подпрыгнув, благодарно кивнул и скрылся.

Пастух собрал стадо и погнал в деревню. Вернулся он уже в темноте, и мачеха очень ругалась за позднее возвращение.

– В горшке осталась каша, доешь и ложись скорее, чтобы утром встать пораньше, как другие люди.

Мальчик ничего не ответил, быстро съел кашу и убрался к себе на сеновал спать. Всю ночь ему снился юноша-невеличка и его стеклянные башмачки.

С утра пораньше, ещё до восхода солнца, он проснулся от воплей мачехи:

– Вставай, лежебока! Давно светло, скотина не будет стоять голодной из-за ленивца!

Пастушок тут же вскочил, схватил корку хлеба и погнал скотину на выпас.

Добравшись до зелёного холма, обычно такого влажного, он опять с удивлением увидел, что росы нет и следа, а земля стала ещё суше, чем накануне. В раздумьях он оглянулся и увидел в траве что-то блестящее. Это оказалась прекрасная ярко-красная шапочка, вся обшитая золотыми бубенчиками. Пастух очень обрадовался, забыл про голод и весь день забавлялся с маленькой изящной шапочкой.

Вечером, когда солнце скрылось за лесом, пастух собрал стадо и погнал к деревне. По дороге ему встретилась крошечная удивительно красивая девушка, которая приветствовала его по-дружески:

– Вечер добрый! – И тут же спросила: – Не нашёл ли ты мою шапочку, которую я потеряла в зелёной траве этим утром?

Мальчик ответил:

– Нашёл, но позволь мне оставить её себе, красавица. Я бы отдал её своей злой мачехе и, глядишь, получил бы немного мяса на ужин.

Но малютка стала умолять его:

– Верни мне шапочку, я в другой раз тебе помогу!

И он отдал ей шапочку. Девица-крошка очень обрадовалась, дружески кивнула и скрылась.

Вернувшись домой, он как всегда был обруган жестокой мачехой, и всю ночь видел во сне девушку-крошку и её маленькую красную шапочку с бубенцами.

На следующее утро голодный пастушок пригнал своё стадо к холму и увидел, что земля на нём стала ещё суше, а трава вытоптана большими кругами. И тут пришло ему на память всё, что слышал он про маленьких эльфов – как летними ночами любят они танцевать в росистой траве, и что круги эти есть не что иное, как Круги эльфов, или Эльфийские хороводы. В задумчивости сидя в траве, он случайно задел ногой крошечный колокольчик, издавший настолько дивный звон, что всё стадо подошло послушать и встало как вкопанное. Парень очень обрадовался и весь день звонил в колокольчик, забыв о голоде. Забыла о голоде и скотина – стояла и слушала. День пролетел – быстрее не бывает.

На исходе дня, когда солнце коснулось верхушек деревьев, пастух созвал стадо и приготовился гнать его домой. Но упрямые животные не желали покидать лужок с густой травой. Тогда пастушок подумал: «Может, они послушаются колокольчика?» Он вытащил колокольчик и зазвонил – и тут же стадо подбежало к нему. Тут пастух понял, как полезен ему колокольчик, и очень обрадовался. По дороге домой ему встретился старичок-с-ноготок и вежливо поздоровался.

– И тебе вечер добрый, – отвечал юноша.

Старичок спросил:

– Не находил ли ты моего колокольчика, что потерял я этим утром в зелёной траве?

Пастух ответил:

– Да, нашёл!

– Так верни его мне! – попросил старичок.

– Ну уж нет, – ответил пастух. – Не такой уж я олух, как ты думаешь. Позавчера нашёл я стеклянные башмаки, которые у меня выпросил парень-невеличка. Вчера – шапочку, которую вернул девице-крошке. Теперь же ты хочешь забрать у меня колокольчик, такой полезный, чтобы созывать скотину! Нашедшему всегда полагается вознаграждение, и только я остаюсь ни с чем!

Долго старичок уговаривал парня, желая вернуть свой колокольчик, много извёл красивых слов, да всё понапрасну. Наконец, он предложил:

– Верни мой колокольчик, я дам тебе взамен другой, чтобы созывать скотину, а в придачу исполню ещё три желания.

Такие условия показались пастуху справедливыми, и он тут же согласился, добавив:

– Если я могу пожелать всё, что хочу, то я хотел бы я стать королём. И у меня должен быть роскошный замок и красавица-королева!

– Непростые ты загадал желания, – сказал старичок. – Но запомни хорошенько, что я тебе скажу. Нынче ночью, когда все заснут, ступай на север отсюда, ты придёшь к королевскому дворцу. Возьми с собой эту костяную дудку. Попадёшь в беду – дунь в неё, попадёшь в большую беду – дунь в неё во второй раз, но если ты и в третий раз окажешься в беде, сломай дудку надвое, и я приду тебе на помощь, как обещал.

Пастух поблагодарил старичка за дары, и король-эльф – ибо это он и был – исчез. А парень пошёл домой радостный, зная, что уже скоро ему не придётся пасти скотину злой мачехи.

Когда он вернулся в деревню, было совсем темно, а мачеха поджидала его в такой злобе, что на ужин вместо хлеба он получил тумаки. «Скоро этому конец!» – думал пастушок, пробравшись на сеновал, чтобы немного поспать перед дорогой. Незадолго до полуночи он потихоньку выбрался из дома и направился на север, как велел старичок-с-ноготок. Шёл он долго через горы и долины, и дважды во время пути солнце вставало и дважды садилось.

Под вечер третьего дня добрался он до королевского дворца, такого огромного, что пастуху подумалось, что он за всю жизнь ничего роскошнее не видел и не увидит. Пошёл он в кухню и попросился на работу.

– Что ты знаешь и что умеешь делать? – спросил главный повар.

– Я умею пасти скот, – ответил пастух.

Главный повар сказал:

– Королю очень нужен пастух, да только боюсь, что с тобой будет так же, как с остальными, которые теряли по скотине в день.

Пастух ответил:

– Ещё ни разу не терял я ни одного животного из доверенного мне стада.

Его приняли на королевскую службу, он стал пасти стада короля. Вскоре он заслужил уважение королевских слуг, потому что ни одной скотины из доверенного ему стада не досталось волкам.

Однажды вечером, когда гнал королевский пастух стадо домой, он заметил прекрасную девушку, стоявшую у окна и слушавшую его песню. Хотя он не показал своего интереса, но словно тёплое свечение окутало его с ног до головы. Прошло некоторое время – и каждый раз пастух преисполнялся радости при виде красавицы, хоть и не догадывался, что это была дочь короля.

Как-то раз девушка нагнала его по дороге на пастбище. С собой она вела маленькую белую овечку и слёзно просила пастушка позаботиться об овечке и защитить её от лесных волков. Пастух от смущения не решился и слова вымолвить. Но овечку с собой на выпас взял и ухаживал за ней с любовью и заботой, так что она привязалась к нему, как собака к хозяину.

С этого дня пастуху часто удавалось встречаться с принцессой. Поутру, когда он выгонял стадо на выпас, принцесса стояла у окна и прислушивалась к его весёлой песне, а вечером, когда пастух возвращался из лесу, принцесса подходила погладить овечку и перекинуться с пастухом ласковым словом.

Прошло время. Пастушок вырос и стал сильным красивым молодцем, а дочь короля расцвела в первую красавицу в округе. Тем не менее, каждый вечер она приходила к возвравшемуся с пастбища стаду погладить свою овечку.

Но однажды принцесса пропала, и никакие поиски результата не дали. Королевский двор был в смятении и печали, потому что все любили принцессу. Король и королева, само собой, горевали горше всех. Король издал указ, прочитанный по всей стране, что тот, кто найдёт и вернёт принцессу, получит её в жены и полцарства в придачу. На зов приехали принцы, рыцари и воины с востока и запада.

Закованные в сталь, выезжали они на поиски со своими слугами и оруженосцами, но мало кто вернулся назад, и никто из вернувшихся принцессы не нашёл. Король и королева были безутешны, казалось, что горю помочь невозможно.

Пастух, как и раньше, ежедневно выгонял стадо на пастбище, но пребывал в тоске и печали, потому что каждый день и час думал о дочери короля.

Однажды ночью он увидел сон – перед ним предстал король-эльф и призвал: «На север! На север! Там ты отыщешь свою королеву!» Юноша так обрадовался, что вскочил на ноги – и наяву перед ним тоже стоял старичок-с-ноготок и повторял:

– На север! На север! – Потом эльф исчез, как приснился.

Как только рассвело, пастух отправился во дворец просить королевской аудиенции. Все слуги дивились, а главный повар сказал:

– Ты служил верой и правдой столько лет, что можешь потребовать увеличения жалованья и без личной беседы с королём!

Но юноша настаивал и дал понять, что на уме у него нечто совсем другое. Войдя в покои короля, на вопрос о цели своего прихода он отвечал:

– Я много лет служил вашему величеству верой и правдой, а теперь прошу вашего королевского дозволения отправиться на поиски принцессы.

Король рассердился:

– Как же ты, простой пастух, рассчитываешь преуспеть там, где потерпели неудачу благородные принцы и рыцари?

Но пастух храбро отвечал, что либо сложит голову, либо освободит принцессу. Гнев короля поутих, и вспомнилась ему поговорка: «Дерюжная одежда может прикрывать золотое сердце, достойное королевского пурпура».

Тогда он отдал приказ, чтобы снабдили пастуха скакуном и доспехами, но пастух отказался:

– Я верхом скакать не горазд, королевского благословения и поддержки мне для успеха хватит.

Тогда король пожелал ему удачи и благословил, но слуги короля не верили в его успех и смеялись над пастухом, сдуру впопыхах решившимся на рыцарский подвиг.

Юноша же отправился на север по совету короля-эльфа, держа путь почти на самый край света. Через горы и пустоши пробирался он, пока не оказался возле огромного озера с прекрасным островом посередине. На острове стоял дворец, который был намного больше того, откуда начал пастух свой путь.

Он подошёл к кромке воды и пригляделся попристальнее к дворцу на острове. Тут он заметил в окне девушку с золотыми волосами. Она махала ему шёлковым поводом, таким же, какой был у той овечки, которую приводила к пастуху принцесса.

Сердце подпрыгнуло у него в груди. Понял пастух, что прекрасная дева была самой принцессой. Стал он думать, как перебраться через озеро, но так и не придумал никакого способа. Наконец, пришло ему в голову, что в деле этом могли бы подсобить ему эльфы. Достал он давно припрятанную костяную дудку, подул в неё. Едва звук дудки затих, как за спиной у пастуха раздалось:

– Доброго вечера!

– Вечер добрый! – отвечал пастух, обернувшись. Перед ним стоял тот самый юноша-невеличка, чьи стеклянные башмаки когда-то нашёл он в зелёной траве.

– Чего пожелаешь? – спросил эльф.

– Мне бы перебраться на остров.

– Садись ко мне на спину!

Стоило пастуху устроиться на спине у эльфа, как тот обернулся огромным соколом, взвился в небо и стремительно полетел прямо на остров, где они очень скоро и оказались.