Текст книги "Исцеление смертью"

Глава третья

Четвертого июля, в один из дней жаркого уик-энда, когда Америка устами политиков разглагольствовала перед людьми, собравшимися на раздачу бесплатного пива, о цене свободы личности, 48-летний генерал ВВС США Блейк Дорфуилл поднял розничную цену этой свободы на мировых рынках до наивысшей планки. Он сделал единственное, что умел: произвел бомбардировку одного из крупных городов – Сан-Луиса.

К счастью, бомба мощностью десять мегатонн, способная разрушить четыре Сан-Луиса и подвергнуть радиоактивному заражению большую часть штата Миссури, не взорвалась. Что-то там не сработало. Обошлось, как говорится. Фактический ущерб выглядел так: глубокая воронка посередине мусорной свалки и незначительное радиационное заражение самого мусора.

Воздушная, военная полиция и ФБР оградили свалку от любопытных и оказали содействие представителям Комиссии по атомной энергетике в изъятии и транспортировке неразорвавшейся бомбы.

Куда более значительный ущерб причинил сам генерал-майор Блейк Дорфуилл. Его тело, сломав телевизионную антенну, пробило крышу веранды частного дома в пригороде Спрингфилд и разрушило детские качели на ней. Останки бравого генерала с трудом собрали в пластиковые пакеты, а стены замыли губкой. Владелец дома, узнав, что причиной разрушений стал генерал ВВС США, потребовал двойную компенсацию не только за материальный ущерб, но и ущерб моральный. К последнему он отнес невозможность из-за сломанной антенны смотреть в течение целой недели телевизионные передачи, а это, извините, – вынужденная изоляция его и его семьи от цивилизованного мира. Когда же все претензии домовладельца были удовлетворены, а счета оплачены наличными долларами, он впал в глубочайшую депрессию, коря себя за то, что не потребовал платы в пятикратном размере. А вдруг заплатили бы?

Второй пилот бомбардировщика, подполковник Лейф Андерсон, давал объяснения о случившемся целой комиссии, в которую входили его командир, непосредственный начальник его командира, ЦРУ и какой-то доктор Смит с лицом египетской мумии, недавно вошедший в аппарат президента. Суть сообщения Андерсона сводилась к следующему. Генерал осуществлял тренировочный полет в районе базы ВВС «Эндрюс», неподалеку от Вашингтона. Затем взял курс на Сан-Луис, над которым и сбросил бомбу. По словам подполковника Андерсона, генерал игнорировал его запросы об изменении планового курса. Кроме того, – этот момент подполковник подчеркнул особо – для приведения бомбы в боевую готовность необходимы усилия двух человек, стать вторым он наотрез отказался.

– А вас просили об этом? – поинтересовался доктор Смит.

Подполковник молчал, словно не слышал вопроса.

Генерал ВВС, входивший в комиссию, взглянул на зануду гражданского так, будто он только что при всех испортил воздух, сопровождая это неприличными руладами.

Однако гражданский не сдавался.

– Лично вас Дорфуилл просил об этом? – повторил он свой вопрос.

– Нет, не просил, – ответил Андерсон и углубился в пространные рассуждения о высоте полета, скорости ветра, времени бомбометания, схеме движения авиационного транспорта…

– Объяснил ли вам генерал, почему он решил отклониться от заданного курса? – прервал его доктор Смит.

Генерал ВВС вновь раздраженно засопел. И когда эти гражданские научатся понимать, что генералы не объясняют своих действий подчиненным?

– Никак нет! – по-уставному кратко ответил подполковник.

– А во время полета он говорил что-нибудь? – не унимался доктор Смит.

– Никак нет! Он что-то тихо напевал.

– Что именно?

Совещание проходило в Пентагоне, в специальном зале заседаний. Участники разбирательства сидели за длинным столом, освещенным лампами дневного света. Кряжистый генерал ВВС, который особенно эмоционально реагировал на вопросы доктора Смита, на этот раз не смог сдержать себя.

– Черт побери! Какая разница, что он там напевал?! – раздраженно начал он. – На американский город сброшена атомная бомба. Чудом не случилось беды. Мы пытаемся понять, как это произошло, и не допустить подобного впредь. Мне непонятно, уважаемый доктор Смит, зачем нам знать, что он напевал? Бред какой-то!

Маленький человечек с лицом мумии, оставив без внимания генеральский пафос, повторил свой вопрос:

– Скажите, подполковник, что он напевал?

Подполковник Лейф Андерсон, моложавый мужчина крепкого телосложения лет тридцати с гаком, впервые был на таком совещании. Он вопросительно взглянул на генерала, но тот недовольно передернул плечами.

– Отвечайте, раз просят! – не то разрешил, не то приказал он усталым голосом.

– Видите ли, я не совсем уверен… – начал подполковник

– Пропойте несколько тактов, – пришел ему на помощь доктор Смит.

При этих словах на лицах представителей ФБР также появилось неудовольствие. Подполковник затравленно взглянул на генерала, но тот пожал плечами и отвернулся. Люди из ФБР уставились на доктора Смита.

– Пропойте тихонько несколько тактов, – повторил он свою просьбу так, как если бы был руководителем оркестра, пытающимся удовлетворить просьбу пьяного.

– Та-та-та-та-там-та-там-там-та-та-та-та-там-там, – прочитал нараспев Андерсон. Получился своеобразный речитатив, как у Рекса Харрисона.

Сидевшие за столом, не сговариваясь, посмотрели на доктора Смита, который, ничуть не смущаясь, вынул из кармана блокнот и стал записывать.

– Значит, говорите. Та-та-та-та-там-ма-там-там-та-та-та-та-там-там. Я правильно записал? – переспросил он.

– Ну, это уж слишком, черт добери! – громыхнул генерал.

– Да, довольно необычно, – осторожно заметил один из фэбээровцев.

– Пропойте еще раз, пожалуйста, – попросил доктор Смит.

– Это вы из аппарата президента? – спросил генерал без особого почтения.

– Я! – коротко бросил доктор Смит, даже не взглянув на генерала. – Итак, послушаем песню еще раз.

– Что-то я никогда не видел вас в Белом доме, – задумчиво сказал генерал, делая ударения на словах: «никогда» и «вас».

– Надеюсь, вы внимательно ознакомились с моими полномочиями? – спросил доктор Смит, сохраняя абсолютную невозмутимость.

– Да, ознакомился, – кивнул генерал.

– Вот и отлично! – На лице мумии мелькнуло подобие улыбки. – Тогда, если, конечно, вы не захотите позвонить президенту, чтобы узнать его мнение, мы прослушаем песню еще раз. Прощу вас, подполковник!

– Та-та-та-та-там-та-там-там-та-та-та-та-там-там, – пропел Андерсон. Получилось даже более монотонно, чем в первый раз. От напряжения и смущения подполковник покраснел, как вареный рак.

– А не смогли бы вы пропеть это еще раз, но поживее?

– О, Боже! – застонал генерал, прижимая ладони к вискам.

Фэбээровцы дружно хмыкнули, а представитель ЦРУ отправился, как он выразился, облегчиться.

– Больше жизни, пожалуйста! – подбодрил певца доктор Смит.

Подполковник согласно кивнул и покраснел еще сильнее. Уставившись в потолок, словно там были разложены ноты, он тихо пропел еще раз, пытаясь сделать это как можно лучше, и вопросительно взглянул на Смита:

– По-моему, я уже слышал эту мелодию, – сказал он, как бы извиняясь.

– Спасибо, подполковник. А теперь о генерале Дорфуилле… Вы упомянули, что он снял парашют.

– Именно так, сэр.

– Не говорил ли он когда-нибудь, кто перевел его на базу ВВС «Эндрюс»? – в глазах мумии засверкали недобрые огоньки.

– А какая разница, кто переводил? – вновь загромыхал генерал. – Так случилось, что это был я.

– Кто "я"? Не соблаговолите ли сообщить, как правильно пишется ваша фамилия? – попросил все тем же ровным бесцветным голосом доктор Смит.

– Генерал Ванс Уитерс, сэр! "В" – как «виктория», "А" – как «атака», "Н" – как «нация», "С" – как «субординация». В-А-Н-С. "У" – как…

– Спасибо, генерал. Этого вполне достаточно. Днем вас можно найти в…

– Здесь, в Пентагоне, – торопливо ответил генерал.

– А живете где?

– В Александрии, штат Вирджиния.

– Чудненько! И вас можно найти там по телефону вечером?

– Да. Вечерами я обычно дома. Что-нибудь еще?

– Нет, от вас ничего больше не требуется, – сказал Смит и повернулся опять к подполковнику Андерсену, подумав, что Римо наверняка оценит такую предусмотрительность, он не любит тратить время на поиски адресов своих жертв.

– Вы пытались помешать генералу Дорфуиллу, когда он отстегивал свой парашют?

– Это невозможно, доктор… Простите?..

– Смит. Доктор Смит.

– Это невозможно, доктор Смит, ведь он генерал, а я подполковник.

– Да-да, – согласно кивнул доктор Смит, помечая что-то в своем блокноте. – Раньше вы говорили, что истребители-перехватчики догнали вас над Спрингфилдом и что именно они заметили нечто необычное, когда генерал Дорфуилл оказался за бортом бомбардировщика. Что это было, господин подполковник? Расскажите возможно подробнее.

– Необычное? – растерянно переспросил пилот. – Но он покинул самолет без парашюта. Что может быть более странным?

– Ну, а как он себя вел, когда падал вниз? Что делал? – допытывался доктор Смит.

– Да-да, конечно… он летел вниз, двигая руками, словно управлял парашютом. Это очень удивило пилотов истребителей, которые видели его падение.

– Не мог бы я надеяться, джентльмены, что у кого-либо из вас есть фотографии, запечатлевшие выражение лица генерала Дорфуилла во время падения?

Вопрос был задан больше для порядка: вряд ли доктор Смит всерьез рассчитывал увидеть такие снимки.

– Он выглядел очень несчастным, сэр, – неожиданно подал голос генерал Уитерс. – Несчастнее не бывает. Поверьте!

Смеялись все: подполковник, люди из ФБР, цэрэушник… даже сам генерал, которому понравилась собственная шутка, и только на безжизненном лице доктора Смита не дрогнул ни один мускул.

– Я лично так не думаю, господа, – сухо заметил он, засовывая блокнот обратно в карман пиджака. – Спасибо всем! Я услышал, что хотел. – С этими словами доктор Смит удалился.

– И такие вот мумии окружают президента! – сокрушенно покачал головой генерал Уитерс, когда странный доктор из аппарата президента покинул зал заседаний.

Общая атмосфера сразу изменилась: стало шумно, пропала скованность. Генерал Уитерс начал выяснять самые главные, на его взгляд, вопросы: о планировании и обеспечении полета, о надежности радиосвязи, о сути оперативных приказов и команд… Наклонившись вперед и как бы нависнув над столом, он внимательным взглядом изучал собеседника. В подобные минуты его мужественное лицо, не раз украшавшее обложки журналов, становилось особенно привлекательным.

Таким лицо генерала останется еще добрых четырнадцать часов, до того момента, как будет раздроблено и превратится в бесформенную массу. Произойдет это в его доме в Александрии, штат Вирджиния, в его собственной спальне, на его собственной подушке, рядом с мирно спящей супругой.

Все будет проделано быстро и абсолютно бесшумно. Супруга генерала проснется лишь тогда, когда почувствует на своем плече что-то мокрое и липкое. Опять расслюнявился, – подумает она сквозь сон о муже и повернется к нему, чтобы…

Генерал Уитерс не совершал никаких преступлений, а мог быть лишь возможным связующим звеном в цепи, которую любой ценой хотела разорвать суперсекретная организация, называющая себя КЮРЕ. Смертным приговором генералу стала его собственная подпись на документе о переводе Дорфуилла на военно-воздушную базу «Эндрюс». О том, что эта подпись подлинная, доктор Смит знал через сорок пять минут после того, как покинул стены Пентагона. Еще через полтора часа он держал в руках пачку фотографий, запечатлевших падающего человека. Съемка велась шестнадцатимиллиметровой камерой, скорее всего, с борта самолета.

Первым удивился печатавший снимки лаборант. Какое странное выражение лица! – подумал он, внимательно рассматривая еще влажные после промывки снимки. – Человек летит навстречу смерти и при этом абсолютно спокоен… Нет, скорее равнодушен… – Лаборант взял увеличительное стекло. – Губы немного вытянуты, словно он насвистывает какую-то мелодию. – Последняя мысль показалась ему просто абсурдной.

В течение нескольких часов снимки изучались психологами. Их заключение и заключение доктора Смита были закодированы и введены в компьютеры санатория Фолкрофт в Райе под Нью-Йорком для сопоставления с уже известными фактами по делу Кловиса Портера.

Компьютер пожужжал, анализируя варианты, щелкнул и выдал текст: «Нуждаюсь в точных подробностях смерти Кловиса Портера. Что он делал в последний момент жизни? Он напевал или насвистывал что-то? Подтвердите!»

И закрутилась гигантская машина сбора информации в стране и за рубежом, колесиками, шестеренками и винтиками которой являлись десятки, сотни тысяч людей самых различных профессий. В результате поисков стало известно, что некий банкир предлагал услуги одному богатому клиенту, не зная, что таким образом попадает в поле зрения мощной секретной организации КЮРЕ, ведущей борьбу с преступностью. Теперь, надо думать, он уж ничего не узнает: КЮРЕ не терпит свидетелей, если даже они о ее существовании и не подозревают. Банкиру не повезло.

Организацию КЮРЕ создали много лет назад, когда Америка медленно увязала в хаосе и анархии. Гордиться не приходилось; появление подобной организации свидетельствовало лишь о том, что конституция Соединенных Штатов Америки не работает. Такое признание сделал не кто иной, как сам президент США. Война с преступностью, растущей как на дрожжах, была практически проиграна. Беспорядки увеличивались. У Америки не было выбора: либо гибель, либо создание полицейского государства. И молодой президент решился.

Осознав истину, что чем больше институтов для подавления насилия и сохранения законности, тем вольготнее чувствуют себя те, с кем они призваны воевать, президент решил создать нелегальную организацию, которая могла бы бороться с преступностью без оглядки на законы демократического общества. Он создал КЮРЕ. А чтобы у его преемников не возникло желания использовать столь мощную внезаконную силу в борьбе за расширение собственных полномочий, был заключен негласный договор, по которому президент вправе отдать только один приказ – о роспуске организации, в остальных случаях он может только просить КЮРЕ.

Одновременно ограничивались действия и самой тайной организации: силу мог применять только один-единственный человек. В КЮРЕ мудро решили, что таким суперменом должен стать обычный человек, смерть которого не вызовет ни у кого сожаления. На эту роль присмотрели молодого полицейского из Ньюарка, приговоренного позднее к смерти на электрическом стуле. После мастерски инсценированной публичной казни молодой человек остался жив, чтобы превратиться в сокрушительную силу. Так появился Разрушитель, Дестроер.

Поначалу о КЮРЕ знали три человека. Но когда вербовщик Римо оказался в клинике прикованным к больничной койке, возникла опасность, что он попадет в поле зрения разведывательных служб. Разрушителю было приказано сделать так, чтобы знающих о КЮРЕ осталось двое. С тех пор они работают вдвоем: Римо Уильямс и доктор Харолд Смит, руководитель КЮРЕ, который время от времени удовлетворяет просьбы президента… просьбы. Заметьте, просьбы о помощи, а не приказы.

Только они знали о КЮРЕ, а десятки тысяч людей в стране и за рубежом, активно работавших на организацию, даже не догадывались о ее существовании. Федеральные агенты, инспекторы по качеству зерна, маклеры, таможенники в различных странах, мелкие уголовники… – все они являлись частью всемирной Службы сбора информации, которая поставляла факты для прожорливых компьютеров КЮРЕ. С недавних пор информатором Службы стал и некий молодой банкир из Европы, который оказывал услуги одному богатому клиенту, пытаясь одновременно выяснить, что делал перед смертью некто по имени Кловис Портер.

Глава четвертая

Но в тот вечер в Вашингтоне говорили не о Кловисе Портере. Всех занимало случившееся в Сан-Луисе. Прильнув к экранам телевизоров, люди с вниманием слушали комментарий офицера службы ВВС по вопросам информации, мраморно-спокойное лицо которого ярко светилось в лучах юпитеров.

…На мусорную свалку в Сан-Луисе упал пустой бензобак, оторвавшийся от фюзеляжа самолета… Да, это был ядерный бомбардировщик, но никакой бомбы сброшено не было… Нет, такая бомба не взорвалась бы, если бы даже и упала… Да, первый пилот разбился насмерть при падении на землю. Трагический несчастный случай… Да, остается в силе политика, направленная на безопасность гражданского населения… чтобы никакое ядерное оружие не перевозилось самолетами над жилыми районами Америки…

– Тогда почему бомбардировщик летел над Сан-Луисом? – допытывался телерепортер. – И как это увязывается с заботой ВВС о безопасности населения?

– Навигационные неполадки.

– А не может ли такое повториться? – не отставал дотошный журналист.

– Нет даже одного шанса на миллион, – заверил офицер.

По легкому кивку посла дворецкий выключил телевизор. Среди собравшихся в шикарной с приспущенными шторами гостиной старинного особняка на Адамс-стрит – резиденции французского посла – послышались смешки. Вновь зазвенели бокалы. Какой-то мужчина громко расхохотался.

– И дело даже не в том, что Америка, как бы это сказать помягче, лукавит, – заметил посол Пакистана. – Но слишком уж неумело. Может, нужно больше практики?

– Вы, ребята, вляпались в очередную кучу… – не то спросил, не то констатировал очевидный факт атташе британских ВВС, обращаясь к сидевшему напротив американскому адмиралу.

– Я не знаю, на что вы намекаете, полковник, – холодно ответил адмирал, делая ударение на слове «полковник».

– Помилуйте, дружище, всему миру известно, что ваши парни грохнули атомную бомбу на свой город.

– Мне об этом ничего не известно, – процедил сквозь зубы адмирал.

– Будем надеяться, что и ваше имеющее право голоса население пребывает в столь же блаженном настроении. Что ни говорите, а ядерные боеголовки – не лучший бизнес. Ваше мнение, господин адмирал?

Супруга французского посла, желая разрядить обстановку и снять напряженность, поинтересовалась, почему мужчины-военные намного сексуальнее мужчин других профессий.

– Все мужчины становятся более активными, когда рядом красота, – отбил подачу британский атташе.

– О-о, полковник! – рассмеялась супруга французского посла, приняв комплимент на свой счет.

– Я заметил, что старшие офицеры и генералы, особенно те, которые стоят на страже наиболее сильных государств, не располагают временем для частого сексуального самовыражения, – сухо сказал адмирал.

Улыбка на лице жены французского посла слегка потускнела, но не уменьшилась ни на миллиметр.

– Что делать, адмирал, у каждого свои проблемы, – вяло парировал британский полковник.

На француженке была легкая, почти прозрачная блузка, но гостей, приглашенных на коктейль, ее прелести не привлекали, как никого не удивляли и генеральские звезды.

Неожиданно шум затих, и жена французского посла увидела, как гостиную будто заполнили сначала светлые распущенные волосы, потом лицо необыкновенной, но какой-то холодной красоты и, наконец, улыбка, заставившая мужчин изумленно раскрыть рты. Это была чудесная улыбка, ослепительная, как бриллиант, и естественная в своей чарующей прелести, как норвежский фиорд.

Француженка, только что сиявшая, окончательно помрачнела. Другие дамы, надев маски безразличия, внимательно следили за реакцией своих мужей.

Приоткрытые рты, вытаращенные глаза, пересохшие губы, которые приходилось то и дело облизывать – было на что посмотреть. А одна несчастная, заметив, что ее муж тайно вздохнул, не удержалась от напоминания о его возрасте и здоровье.

– Знаю, черт побери! – честно ответил супруг. Однако по его интонации можно было понять, что теперь он не скоро навестит спальню жены.

– Клянусь Юпитером! Она – само совершенство! – воскликнул британский полковник. – Кто эта женщина?

– Доктор Лития Форрестер, – тихо сказала супруга французского посла. – Мила, не правда ли?

– Самая красивая из женщин, которых я видел! – выдохнул полковник.

– На вид – отменного здоровья, – заметил адмирал, думая в этот момент о ее упругих грудях, двигающихся раскованно и по-молодому привлекательно под тонким шелком черного платья.

– Отменного здоровья? – изумился полковник. – И это все, что вы можете сказать?!

Адмирал задумчиво покрутил рюмку с «Мартини».

– Лет этак через двадцать ее фигура превратится в шар… Ничто не остается неизменным на этом свете. Ничто! – подытожил он философски.

– И через двадцать лет, адмирал, она сохранит свою необыкновенную красоту, – настаивал полковник. – Я не встречал женщины прекраснее!

– Грудь есть грудь, нос есть нос, а рот остается ртом, и все становятся удивительно похожими в могиле, полковник. Так уж устроен мир!

– Но сейчас-то мы не в могиле! – возразил британец. – По крайней мере не все!

– О-о, она, кажется, идет сюда, – заволновалась жена французского посла. – Привет, дорогая! Я рада тебя видеть!

Британский полковник заученным движением поправил галстук, одернул китель и подтянулся – не хватало только, чтобы он вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками. Адмирал медленно отпил очередной глоток «Мартини».

– Джентльмены! Я хотела бы представить вас доброму другу посольства доктору Литии Форрестер. – Жена французского посла поняла, что роль гостеприимной и любезной хозяйки – ее спасение. – Это полковник сэр Делси Рамсей-Пак, атташе Британского посольства… А это адмирал… Простите, я не уверена, что правильно запомнила ваше имя.

– Краст. Джеймс Бентон Краст. Вы можете называть меня просто адмирал.

Жена французского посла вспыхнула от такой бесцеремонности. Полковник нахмурился. А доктор Лития Форрестер громко рассмеялась, потянувшись к руке адмирала, словно хотела опереться. Адмирал, поддавшись ее веселью, тоже хохотнул.

– Адмирал, я так рада вас видеть! – В голосе доктора Литии Форрестер слышалась неподдельная искренность.

– Можете называть меня Джимом, – совсем расшутился адмирал. – Только не дотрагивайтесь до меня!

Лития Форрестер снова весело рассмеялась и на глазах у всех (многие делали вид, что не интересуются ею, и наблюдали исподтишка: мужчины уловили суровые послания в глазах своих жен) поцеловала адмирала в щеку.

– Надеюсь, не об этом шла речь?

– Нет, это разрешается, – радостно хмыкнул адмирал.

– А вы, оказывается, уже знакомы?! – удивилась жена французского посла.

– Нет, мы только что познакомились, – возразила доктор Форрестер.

– Вот как?! – воскликнул полковник сэр Делси Рамсей-Пак.

Через какое-то время все отметили, что любую тему разговора доктор Форрестер умело переводит на адмирала Краста. Первой, извинившись, отошла жена французского посла. Затем свернул свой флаг полковник. Он никогда не понимал, что сделало Америку процветающей, но если это «что-то» существует, то, несомненно, оно есть и у адмирала Краста, грубоватого вояки средних лет. Полковник присоединился к другой группе гостей.

Сэр Делси Рамсей-Пак сложил оружие после того, как безуспешно попытался прервать монолог доктора Форрестер о трагической судьбе генерала Дорфуилла, побывавшего в ее медицинской клинике. Он был одним из тех пациентов, которые, по ее определению, страдают «синдромом власти». Они легко поддаются психологической корректировке, так как не больны в общепринятом значении этого слова, просто они нормально реагируют на не совсем нормальные стимуляторы.

– Это напоминает профессиональные заболевания, – продолжала доктор Форрестер. – Взять хотя бы футболиста. Сам он здоров, ноги тоже в порядке. Но его постоянно преследуют коленные травмы. Спрашивается, почему? Потому что колени человека не рассчитаны выдерживать давление веса футболиста в двести пятьдесят фунтов, пробегающего сто ярдов за десять секунд, да еще при жутком нервном напряжении…

– В Бирме мы обратили внимание на то, – попытался вступить в разговор сэр Делси Рамсей-Пак, – что солдаты, у которых…

– Простите меня, полковник, – прервала его доктор Форрестер, – но людей, пробирающихся через джунгли, нельзя сравнивать с теми, в чьих руках ядерное оружие. Я считаю, что наша страна отличилась в высшей степени, не взорвав весь этот чертов мир. Я бы, например, не могла спать спокойно, если бы знала, что контроль за атомной энергией находится в руках подобных людей.

Высказав все это, доктор Лития Форрестер вновь повернулась к адмиралу, который вырос в глазах окружающих еще на полтора дюйма, и продолжила историю о том, как она могла бы вылечить бедного генерала Дорфуилла, если бы у нее было достаточно времени. После такого афронта полковнику ничего не оставалось, как извиниться и отойти. Однако это не помешало ему заметить, что вскоре красавица попрощалась за руку с адмиралом и уехала. Атмосфера в гостиной заметно потеплела: женщины успокоились и оживились.

Лития Форрестер вышла из здания посольства и, мельком взглянув на шофера, удобно устроилась на заднем сиденье «роллс-ройса». Покоя не давал один вопрос. Она обдумывала его всю дорогу: когда машина ехала по улицам Вашингтона, въезжала в Мэриленд, а потом на территорию научного Центра по изучению подсознания, петляла по длинной, более шести миль, дороге, ведущей к десятиэтажному зданию, затерявшемуся среди пышной зелени холмов. Лития продолжала размышлять над этим, поднимаясь в кабине лифта на свой десятый этаж…

Войдя в круглую, богато обставленную комнату типа гостиной и убедившись, что никого нет, Лития Форрестер выскользнула из своего, черного шелкового панциря, и отбросила его в сторону.

Вопрос, мучивший ее все это время, оставался пока без ответа, и это раздражало.

Чушь какая-то! – недоумевала Лития Форрестер, уже в который раз прокручивая в голове факты и события последнего времени. Ее не волновала гибель генерала Дорфуилла. Это предусматривалось планом. – Кому нужно, чтобы такой болван вернулся на землю и стал блеять, пытаясь объяснить, зачем ему вздумалось бомбить Сан-Луис?.. Кловиса Портера тоже пришлось убрать. Кто знал, что он споткнется на этой программе? Допустим, он был банкиром… Но он был еще и республиканцем… к тому же из Айовы. В его задачу входило провести расследование, и никакой инициативы. Никакой! Но он стал копать слишком глубоко. Это-то его и погубило… Хуже с полковником войск специального назначения. Тут произошла досадная непоправимая ошибка. И беда не в том, что за нее пришлось заплатить слишком высокую цену, а в том, что попутно вскрылись ранее неизвестные обстоятельства…

Лития Форрестер подошла к столу с мраморным верхом, достала из ящика записную книжку в желтом переплете и, соединяя точки, расположенные вдоль векторной стрелки, вычертила кривую фактов и событий. Получилось нечто вроде диаграммы.

Первая точка – охранник телефонной компании, – решила она. – Он обнаружил специальную скрамблерную линию, идущую в санаторий Фолкрофт. Это – вторая точка… В тот день секретарь Кловиса Портера посетила Белый дом, и в тот же день скрамблерной линией воспользовался президент, а чуть позже по ней говорили о каком-то «особом человеке». Это – последняя точка. Но не слишком ли много совпадений для одного дня?.. – Лития Форрестер чувствовала, что ответ где-то рядом. – Особый человек… он находится в Майами-Бич… Сомнений нет, это особый специалист по расследованиям.

Здесь доктор Лития Форрестер ошибалась.

Осуществление программы шло полным ходом. Лишние глаза и уши могли помешать, поэтому было решено убрать «особого специалиста». И тут Лития Форрестер допустила первую оплошность, использовав в этом деликатном деле полковника войск специального назначения.

Казалось, все логично. Полковнику требовалось восстановить уверенность в своем мужестве и силе… А тут такой случай! Огромных трудов стоило убедить его действовать не в одиночку, как Тарзан, а с подстраховкой хотя бы из двух спецназовцев. Лития Форрестер успешно справилась с этой задачей.

И все-таки агент по имени Римо Дональдсон остался жив. Но почему? – в сотый раз спрашивала себя доктор Форрестер. – И как это полковник, опытный «коммандос», умудрился позволить убить себя? Правы были ее сотрудники, считавшие людей из войск специального назначения, разных там парашютистов-десантников, разведчиков-диверсантов и других, безмозглыми сорвиголовами и жалкими шутами, способными провалить серьезное дело. Дорфуилл или Кловис Портер выполнили бы это задание намного лучше, – с горечью подумала Лития Форрестер. – А число изувеченных и убитых тем временем растет… Что ж, мистер Дональдсон, вам предстоит встретиться с людьми, которые не проигрывают! – решительно тряхнула головой доктор Лития Форрестер и начертала над последней точкой диаграммы большую букву "X".

Почувствовав некоторое облегчение, она взглянула на потемневшее небо, проглядывавшее сквозь прозрачный пластик потолка. Куполообразная крыша из искусственного стекла была последним достижением архитектуры. Сомневаться в его оригинальности не приходилось, ибо доктор Лития Форрестер сама была автором проекта. В ее практике неудачных работ не было.