Текст книги "Узы крови"

Смиту порой казалось, что и КЮРЕ работает так же. Хорошо сбалансированный киль – правительство Соединенных Штатов. Но бывает – как, случается, неумеренно разыгравшееся море опрокидывает парусник предательским ударом, бывает, даже КЮРЕ с трудом удается удерживать Америку на плаву.

Похоже, сейчас как раз такой момент. Смит только что по телефону переговорил с президентом.

– Я знаю, что вправе лишь высказывать пожелания, – сказал президент таким жизнерадостным голосом, словно всего минуту назад встал из-за обеденного стола.

– Да, сэр.

– Но вы слышали об этом детройтском деле?

– Похоже, дело серьезное, господин президент.

– Чертовски серьезное, – сказал президент. – Наша автомобильная промышленность только-только снова встает на ноги. Мы не можем позволить, чтобы какой-то сбрендивший «зеленый» перестрелял пол-Детройта.

– К счастью, Лаваллет жив, – сказал Смит. – На нем был пуленепробиваемый жилет.

– Думаю, остальным понадобится кое-что понадежней жилетов, – сказал президент. – Не понадобятся ли им ваши люди?

– Это надо обмозговать, господин президент. Может, какой-то подонок просто вздумал нас попугать?

– Вы это серьезно? На мой взгляд, вряд ли.

– Я перезвоню вам, господин президент. Всего хорошего.

Смит положил трубку телефона, напрямую связывающего его с Белым домом.

Смиту совсем не нравилось говорить так жестко, но он придерживался этой манеры со всеми предыдущими президентами, когда им случалось обращаться в КЮРЕ с просьбами. Изначальным уставом КЮРЕ предусматривалось: президенты могут только предлагать какие-то действия, но отнюдь не приказывать. Это было сделано для того, чтобы предотвратить превращение КЮРЕ в очередной орган исполнительной власти. В теории существовал только один президентский приказ, которому Смит не мог не подчиниться: о расформировании КЮРЕ.

Нелюбезности Смита имелось еще одно объяснение. Римо до сих пор не объявился после своего последнего задания – уничтожить Лощинного Насильника, а между тем, просматривая материалы дела о нападении на Лаваллета, Смит наткнулся в них на его имя.

В деле имелся полный список всех присутствовавших на месте происшествия.

И в конце его значилось: Римо Уильяме, фотограф. Не такое это было имя, чтобы, подобно Джо Смиту или Биллу Джонсону, попадаться на каждом шагу. Тот, кто представился Римо Уильямсом, должен был либо знать Римо Уильямса... либо быть им.

Но ни одна душа не знала Римо Уильямса.

Смит покачал головой и отхлебнул еще «маалокса».

И что же из этого следует? Две вещи.

Первая: Римо по неизвестной причине работает на кого-то еще.

Вторая: Смиту пора действовать.

Глава 6

– А я говорю – уходим, – сказал Лоренс Темпли Джонсон – человек крупный и властный, из тех, что проводят жизнь в залах заседаний американских корпораций. Даже сейчас, когда от его костюма только и осталось, что по колено оборванные брюки и грязнее половой тряпки рубашка, привычка распоряжаться витала над ним, как дурной запах.

– А я говорю – остаемся, – спокойно сказал Римо. – Конец дискуссии.

В пустыне похолодало. Нагретый за день песок уже отдал остатки тепла, и всем сделалось зябко.

– Это почему же? – полюбопытствовал Лоренс Темпли Джонсон. – Я требую ответа.

Римо смотрел на женщину со сломанной рукой. Лубки Лорна наложила, но было видно, что боль все-таки не унялась.

Римо мягко коснулся больной руки и пальцами легко ощупал все ткани от кисти к локтю, не зная толком, что следует делать, но мало-помалу набираясь уверенности.

Он чувствовал, где сломаны кости, – в трех местах, все ниже локтя, и осколки сложились неправильно.

– Я требую ответа, – настаивал Джонсон.

Как на импровизированной трибуне, он стоял на невысоком камне у скелета сгоревшего самолета и вещал тоном полицейского при исполнении обязанностей.

– Как сейчас? – спросил Римо женщину.

– Кажется, лучше.

Римо резко сжал пальцы. Женщина ахнула, но когда утих болевой шок, и она, и Римо поняли, что кости улеглись как надо. Потом Римо помассировал ей шею, чтобы смягчить глухую боль заживления, которая прилет позже.

– Спасибо, – сказала женщина.

– Послушайте, я к вам обращаюсь! – кипел Джонсон. – Как вы смеете игнорировать мои вопросы? Кто вы, по-вашему, такой? – Он оглядел других пострадавших, вяло сидевших на песке у самолета, и приказал:

– Только посмотрите на него! Посмотрите, во что он одет! Ничтожество! Какой-нибудь автомеханик! Командование беру на себя я и говорю вам, что мы уходим!

Римо встал и небрежно стряхнул песок со своих солдатских штанов.

– Мы остаемся, потому что скоро прилетят вертолеты спасателей. Это вопрос времени. Сгоревший самолет – ориентир. Если мы начнем бродить по пустыне, нас могут вообще не найти.

– Можно ждать часами, пока прилетят эти так называемые спасатели! Я сказал – уходим.

– А я сказал – остаемся.

– Ты это с чего распетушился? Кто тебя уполномочил командовать? спросил Джонсон, в мыслях своих воображая, как в Голливуде снимут фильм, живописующий его героические действия по вызволению из пустыни собратьев по несчастью. В роли Лоренса Темпли Джонсона – Роджер Мур. Он бы предпочел Дэвида Найвена[2]2
  И Роджер Мур, и Дэвид Наивен в свое время играли Джеймса Бонда. (Прим. перев.).


[Закрыть], но тот уже умер. – Ставлю на голосование. Здесь у нас демократия.

– Нет, – сказал Римо. – Здесь у нас пустыня. И тот, кто пойдет разгуливать, погибнет.

– Посмотрим! – повысил голос Джонсон. – Все, кто за то, чтобы уйти отсюда, скажите: «да».

Никто не сказал «да». Все проголосовали своей задней частью, прочно упертой в песок.

– Кретины! – рявкнул Джонсон. – Ну, я пошел.

– Очень сожалею, но не могу тебе этого позволить, – сказал Римо.

– Почему это?

– Потому что я дал себе слово, что все мы выберемся отсюда живыми, и не допущу, чтобы ты достался стервятнику.

Джонсон соскочил с камня, широким шагом приблизился к Римо и ткнул ему в грудь указательным пальцем:

– Только попробуй мне помешать!

– Джонсон, скажи людям: «Спокойной ночи», – пробормотал Римо, правой рукой ненадолго сжал тому горло, подхватил обмякшее тело и уложил на песок.

– Это не опасно? – забеспокоилась Лорна.

Римо покачал головой.

– Поспит немного, – и оглядел остальных, внимательно на него смотревших.

– С ним все в порядке, ребята. А сейчас, я думаю, стоит сбиться потесней, для тепла. Пока за нами не прилетят.

– А они правда прилетят? – спросила девочка.

– Правда, – сказал Римо. – Я тебе обещаю.

– Хорошо. Тогда я лучше посплю.

Позже, когда звезды завели в эбеново-черном небе свой хоровод, Римо и Лорна уединились.

– Ты так и не назвал мне своей фамилии.

Она взяла его за руку.

– У меня ее нет, – сказал Римо, усаживаясь на покатом песчаном склоне.

Женщина устроилась рядом.

– Когда мы летели, мне показалось, что ты нахал. Но я была неправа.

– Знаешь, ты лучше не привыкай ко мне, – попросил Римо.

– Что?

Он поглядел на огромную луну, выплывшую из-за остроконечной верхушки дальнего бархана, похожую на футуристический фонарь. Легкий ветер с шелестом гонял чистый сухой песок.

– Когда прилетят спасатели, я уйду. Один. Никому обо мне не говори.

– Как не говорить? Ты же нас спас! Ты вытащил всех из самолета! Обо всех позаботился! Эта маленькая девочка... Она же тебя обожает!

– Это все замечательно, и все-таки я исчезну, так что забудь обо мне, и делу конец.

– Но почему? Ты что, преступник?

– Что-то вроде, – сказал Римо. – Знаешь, у меня никогда не было семьи.

Сегодня я впервые понял, что такое родня. – Он горько усмехнулся. – И для этого понадобилось попасть в авиакатастрофу!

– Нет худа без добра.

– Как ты думаешь, когда они прилетят?

– Скоро. Странно, что еще не прилетели.

Она подняла руку к его лицу.

– Но ведь у нас есть еще немножко времени, правда?

– Есть, – сказал он и осторожно опрокинул ее на песок.

Сначала встретились их губы, голодные, печальные. Римо инстинктивно потянулся, чтобы, как рекомендовала первая из тридцати семи ступеней любовной техники Синанджу, начать легко массировать пальцами правую кисть девушки.

И тут он вспомнил, до чего обычно доводит любовная техника Синанджу.

– К черту! – пробормотал он и попросту овладел ею.

Тела их соединились, как вышло, без всякого ритма. Каждый раз, когда один из них забывался, другой напоминал о себе. Это длилось и длилось примитивно, иногда отчаянно, но зато бесхитростно и естественно, и когда пик настал, он настиг обоих сразу.

И нет этому цены, подумал Римо.

Она заснула в его объятиях, а Римо глядел на небо, зная, что вместе они в первый и последний раз.

Телефон звонил и звонил, замолкал и снова звонил, но Чиун не поднимал трубку. Скорее всего это Римо, и если Чиун ответит, придется разговаривать, и он не удержится, непременно спросит Римо, беседовал ли он уже с Нелли Уилсоном, и тогда Римо придумает какое-нибудь нелепое извинение, вроде того, что был занят, и Чиун расстроится. Вечно Римо его злит. Мальчишку вообще не мешает подержать на расстоянии, пусть не думает, что стоит позвонить, как Чиун тут же снимет трубку, будто слуга какой-нибудь.

После трех часов непрерывного трезвона Чиун решил, что Римо уже достаточно наказан, и неторопливо направился в угол гостиничной комнаты, где стоял телефон, поднял трубку и медленно произнес:

– Кто говорит?

В трубке кто-то шипел и кашлял.

– Кто? Кто это?

Опять свист и кашель.

– Вот дурацкая шутка, – поджал губы Чиун.

– Чиун, это Смит, – прорвался голос.

– Император Смит? А я думал, это Римо.

– Как? – резко спросил Смит. – Разве он вам еще не звонил?

– Нет, но в любой момент может.

– И вы не знаете, где он?

– Я с ним не разговаривал, – сказал Чиун.

– Чиун, у меня есть сведения, что Римо сейчас в Детройте. Пытается убить ведущих автопромышленников Америки.

– Хорошо, – сказал Чиун. – По крайней мере, не болтается без дела.

– Нет, вы не поняли. Я ему этого не поручал.

– Значит, он практикуется. Тоже неплохо.

– Чиун, я подозреваю, что его нанял кто-то еще.

– Странно, – пробормотал Чиун себе под нос, а в трубку сказал:

– Может, он хочет немного подработать, чтобы помочь обнищавшим жителям Синанджу? Это было бы великодушно.

– Нужно остановить его.

– Что вы имеете против бедных жителей Синанджу? – спросил Чиун.

– Послушайте, Мастер Синанджу. Римо в Детройте и неуправляем. Он может переметнуться к противнику.

– Нет никакого противника, – сплюнул Чиун. – Есть только Синанджу.

– Он вчера стрелял в человека.

– Стрелял?!

– Из пистолета.

– Ай-яй-яй! – застонал Чиун.

– Теперь вам ясна серьезность ситуации?

– Из пистолета! – воскликнул Чиун. – Опозорить Синанджу, прибегнув к механическому оружию! Этого быть не может. Римо бы не посмел.

– Сегодня днем кто-то стрелял в президента компании «Дайнакар индастриз».

Известен список всех, кто при этом присутствовал, и Римо есть в этом списке.

Чиун, вам придется поехать в Детройт. Если подтвердится, что Римо там и что он работает на сторону, нужно его остановить.

– Это не входит в условия нашего контракта.

– Об этом поговорим позже. Я вышлю за вами машину и закажу билет на самолет. Вылет – через час.

– Не входит! – повторил Чиун.

– Об этом – позже.

– Недавно мы обсуждали с вами один земельный участок...

– О Диснейленде забудьте. Если Римо действует сам по себе, вам следует остановить его. Это – условие контракта.

– Хорошо. Я поеду. Но говорю вам, что Римо никогда в жизни не станет пачкаться о какие-то шумные пистолеты.

– Приедете – разберетесь, – сказал Смит. – Этот предполагаемый убийца пригрозил уничтожить руководителей всех ведущих автомобильных компаний.

– Кого мне тогда охранять? – спросил Чиун.

– Сегодня он ранил Лайла Лаваллета. Это очень известный конструктор.

Любимец прессы. Логично предположить, что следующей жертвой явится Дрейк Мэнген, президент «Нэшнл автос». Он только что опубликовал книгу и часто выступает по телевизору. Если Римо, или кто там есть, хочет произвести впечатление на публику, следующим будет Мэнген.

– Я поеду к вашему Мэнгену, привезу голову этого убийцы-самозванца, и вам еще придется принести нам с Римо извинения. Прощайте.

Чиун так швырнул трубку, что она раскололась и детальки посыпались из нее, как воздушная кукуруза.

Служить белому худо само по себе, но служить белому безумцу – еще хуже! И все-таки, что, если Смит прав? Что если Римо работает на сторону?

Чиун поглядел в угол, где высились тринадцать его сундуков, и решил, что поедет налегке. Пребывание в Детройте будет недолгим. Нужно взять только шесть сундуков, не больше.

Глава 7

Дрейк Мэнген стал главой огромной «Нэшнл автос компани» весьма старомодным способом: женился на наследнице.

Семья Крэнстонов стояла у истоков автомобильной индустрии – начиная с Джетро Крэнстона, который еще в 1898 году прицепил паровой двигатель к безлошадному экипажу. Когда старый Джетро умер, дело возглавил его сын Грант – и «Крэнстон» стала международной. А когда компания перешла к другому сыну, Бранту, стало понятно, что судьба «Крэнстон моторе» обеспечена, по крайней мере, еще на одно поколение. Все в момент переменилось, когда в 1959 году пьяный водитель «форда», проехав на красный свет светофора, врезался в лимузин Бранта Крэнстона.

Контроль над компанией перешел, таким образом, в нетвердые руки единственной наследницы Крэнстонов – Майры. Майра, которой тогда исполнилось двадцать два, была до крайности избалована и находилась на верном пути к получению черного пояса в таком виде спорта, как алкоголизм.

Дрейк Мэнген, считалось, за ней ухаживал.

Дурное известие настигло их, когда они сидели в ресторане с видом на Детройт-ривер. Дрейк Мэнген специально выбрал ресторан с самыми дорогими винами в городе, чтобы сообщить своей даме, что после восьми месяцев бесплодных свиданий собирается с ней расстаться. Прежде чем приступить к делу, он позволил Майре опорожнить две бутылки «бордо». Он надеялся, что она слишком пьяна, чтобы устроить скандал, а уж скандалы она умела устраивать оглушительные.

– Майра, я хочу сказать тебе что-то очень важное, – начал Мэнген, привлекательный тридцатилетний мужчина, хотя темные, под выпуклыми веками, глаза и нос с горбинкой старили его лет на десять. Он был главным управляющим компании «Крэнстон» и в Майре находил лишь одно достоинство она была дочкой босса. Однако даже эта приманка перестала действовать после восьми месяцев ухаживания за женщиной, которую в детройтских кругах именовали Железной Девственницей.

Майра, с мутным алкогольным блеском в глазах, хихикнула.

– Д-да, Дрейк.

– Мы с тобой вместе уже почти год...

– Восемь месяцев, – поправила Майра, поднимая бокал. – Восемь до-о-оо-лгих месяцев.

– Да. И знаешь, во взаимоотношениях всегда наступает момент, когда им следует либо вырасти во что-то большее, либо угаснуть. На мой взгляд, в нашем случае им пора...

В этот момент у их стола выросли с одеревенело-торжественным выражением лиц двое полицейских в форме.

– Мисс Крэнстон? – осведомился один из них. – С прискорбием вынужден сообщить, что в вашей семье произошла трагедия. Ваш брат... он покинул нас.

Майра на мгновение выглянула из алкогольного тумана.

– Уехал? – спросила она. – Куда?

Полицейские замялись.

– Я имел в виду, мисс Крэнстон, что он... скончался. Очень сожалею.

– Н-не понимаю, – правдиво призналась Майра и икнула.

Дрейк Мэнген понял. Понял как нельзя лучше. Он сунул каждому полицейскому по двадцатидолларовой банкноте и сказал:

– Я вам очень признателен. Пожалуй, дальше я сам управлюсь.

Полицейские охотно покинули ресторан.

– Что это они тут говорили? – спросила Майра, наполняя еще пару бокалов.

Слева у нее стояла бутылка с белым вином, справа – с красным. Ей нравилось пить попеременно из каждой.

Иногда она смешивала вина. Однажды смешала в блюдце и пила из него.

– Я тебе потом объясню, милая, – сказал Дрейк.

– Слушай, ты сейчас в первый раз за все время назвал меня милой! хихикнула Майра.

– Это потому, что я сделал открытие, – произнес Дрейк Мэнген, призвав на помощь все свое актерское мастерство. – Я люблю тебя, Майра!

– Честно? – икнула она.

– Страстно. И хочу, чтобы ты стала моей женой. – Он сжал ее влажную веснушчатую руку. – Ты выйдешь за меня, дорогая?

Его подташнивало, но бизнес есть бизнес.

– Это все так внезапно...

– Я не могу ждать. Давай поженимся сейчас же! Найдем мирового судью.

– Сейчас? Когда мой брат уехал? Он обидится, что мы без него!

– Он поймет. Ну же, собирайся.

* * *

– Вы уверены, что хотите жениться на ней? – с сомнением в голосе спросил мировой судья.

– Конечно, – сказал Мэнген, – а что?

– Невеста едва держится на ногах!

– Значит, мы проведем церемонию сидя. Вот кольцо. Приступайте.

– Вы уверены, что хотите выйти замуж за этого мужчину, мисс? – обратился судья к Майре.

Та хихикнула:

– Мой брат уехал, но он не обидится.

Судья только пожал плечами, и дело было сделано.

Медового месяца не было. Только похороны Бранта Крэнстона. Медовый месяц не состоялся и после похорон, так что теперь, почти тридцать лет спустя, Майра Крэнстон-Мэнген по-прежнему оставалась, во всяком случае, насколько это касалось ее супруга, девственницей.

Но Дрейку Мэнгену было наплевать. Теперь он имел контрольный пакет акций «Крэнстон моторе» и не спускал с него глаз, особенно в процессе всех перекупок, слияний и реорганизаций, в результате которых старая «Большая Тройка» сгинула, а новая – «Дженерал автос», «Америкэн автос» и «Нэшнл автос» – родилась.

Президент «Нэшнл автос». Годовое жалованье – миллион долларов. Только это и имело значение для Дрейка Мэнгена. Ну, еще, может быть, когда-нибудь забраться в трусы к жене. Просто на пробу.

После покушения на жизнь Лайла Лаваллета полиция предложила Дрейку охрану.

Он отказался. Не хотел посвящать ФБР в подробности своей личной жизни.

– Никому в голову не придет убить меня, – заявил он. Его жена, протрезвев ненадолго, предложила увеличить число телохранителей.

– У меня уже есть двое, и это больше, чем нужно, – отверг он и это.

Его телохранители были из бывших центровых «Детройтских львов». Дрейк Мэнген держал их по двум причинам: во-первых, они не облагались налогом, а во-вторых, он был большой поклонник футбола и за ленчем любил слушать байки про их боевые заслуги. Остальное рабочее время охранники проводили в прохладном холле первого этажа «Нэшнл автос», в то время как сам он варился в офисе на двенадцатом этаже.

Вот почему, когда Дрейк Мэнген услышал выстрелы, по шахте лифта донесшиеся до него из холла, он только слегка поднял бровь, не удивился и определенно – не испугался. Такое случалось, и даже, бывало, по несколько раз в неделю.

Тем не менее Мэнген приказал секретарше позвонить в холл.

– Спросите охрану, что там происходит.

Секретарша почти немедля с озабоченным видом вернулась в его кабинет.

– Мистер Мэнген, там, кажется, непорядки.

– Какого рода? Что, опять кто-то из этих ходячих бифштексов ранил себя в ногу?

– Нет, мистер Мэнген. Один из них застрелил охранника.

– Черт. Разве он не знает, как это обременительно для нашего страхового фонда? – Секретарша пожала плечами. – Ну ладно, пусть поднимутся сюда, и мы решим что делать.

– Не получится. Они тоже убиты. Другими охранниками.

– Что там, черт возьми, происходит? Сколько всего убитых? С кем вы разговаривали?

– Точно не знаю. У этого человека какой-то странный тоненький голос.

Квакающий. Как у китайцев. Он сказал, это в него они стреляли.

– Что еще?

– Он сказал, что поднимается наверх.

– Наверх? Сюда, что ли?

– Вы знаете еще какой-нибудь верх, мистер Мэнген?

– Ладно, не умничайте. Звоните лучше в полицию.

В этот момент приглушенный шум лифта достиг их этажа.

– Это он, – сказал Дрейк Мэнген, озираясь, куда бы смыться.

Лифт, урча, распахнул двери. Из недр его выплыла и очутилась на пороге кабинета фигура.

Дрейк Мэнген ткнул в нее обвиняющим перстом.

– Ты! Убийца!

Чиун, Мастер Синанджу, ответил улыбкой на этот редкий знак признания со стороны белого человека.

– Автографов не даю, – сказал он, ореховыми глазами по-птичьи оглядев помещение. Он был в персиковом кимоно, с большим вкусом отделанным черным шелком. – Если я здесь останусь, мне нужна комната. Эта подойдет.

– Это мой кабинет, – непреклонно сказал Мэнген.

– Для белого у тебя почти приемлемый вкус.

– Что ты сделал с моими охранниками?

– Ничего, – сказал Чиун, любуясь букетом на длинном столе для заседаний.

– Они это сами с собой сделали Я всего лишь информировал их о том, что являюсь личным эмиссаром их собственного правительства, но они отказались впустить меня. А потом принялись стрелять друг в друга. Очень нервные типы.

– Они что, перестреляли друг друга, стараясь попасть в тебя? недоверчиво переспросил Мэнген.

– Старанием я бы это не назвал, – выразительно пожал плечами Чиун.

Мэнген кивнул секретарше, которая скользнула в приемную, и тут же раздалось «би-бип» кнопочного телефона.

– Что это ты сказал о правительстве? – громко спросил Мэнген, надеясь заглушить свидетельство того, что секретарша зовет на помощь.

Чиун оторвался от цветов и решил не обращать на звонок внимания.

– Тебе очень повезло, – сказал он. – Как правило, меня нанимают защищать конституцию. Сегодня я защищаю тебя.

– Меня?! От чего?

– От неправедного убийства, конечно.

– А что, бывают другие?

Чиун сплюнул на восточный ковер, в котором признал иранский.

– Конечно. Убийство оружием – неправедное убийство. Убийство не за плату – неправедное убийство. Убийство...

– Кто тебя послал? – перебил Мэнген, когда секретарша сунула голову в дверь и подняла вверх большой палец.

Отлично. На подходе подмога. Надо только чем-то отвлечь старого идиота.

– Это секрет. – Чиун прижал к губам указательный палец. – Но тот, кто меня послал, втайне правит этой страной по поручению вашего президента.

Только никому не говори об этом, не то рухнет правительство.

– Понятно, – соврал Мэнген и как бы украдкой скользнул в кожаное кресло за массивным письменным столом. Стол был очень массивный и очень удобный для ныряния под него на случай перестрелки, которую Мэнген ожидал с минуты на минуту.

– Тогда, может, когда-нибудь объяснишь это мне, – сказал Чиун. – Теперь к делу. Скажи, были у тебя какие-нибудь контакты с человеком по имени Римо Уильямс?

– Нет. Кто это – Римо Уильямс?

– Римо Уильямс – это мой ученик. Он кореец, как я. На одну шестнадцатую кореец. Но дело в том, что появился самозванец, который называет себя Римо Уильямсом. Он хочет тебе зла, и я здесь, чтобы защитить тебя от него.

– И работаешь ты на президента?

– Я ни на кого не работаю! – возмутился Чиун. – У меня контракт с императором. Он работает на президента. – Чиун улыбнулся. – Но я уверен, президент знает, что я здесь.

Тут двери лифта распахнулись и в офис, держа оружие дулом вниз, вбежали четверо полицейских.

– Стреляйте! – закричал Мэнген. – Во всех, кроме меня!

Чиун обернулся, а Мэнген выскочил из кабинета в приемную и мимо стола секретарши кинулся в маленький альков, где схватился за телефонную трубку.

За его спиной кто-то из полицейских сказал:

– А теперь, старина, вот что: ты только не серди нас, и тебе не причинят вреда.

В трубке раздался ответный щелчок.

– Мне нужно поговорить с президентом, – сказал Мэнген.

– Это срочно, мистер Мэнген? – поинтересовался оператор Белого дома.

– Я личный друг президента. Я выложил семизначную сумму из доходов корпорации на его переизбрание!

Через несколько секунд до него донесся голос президента Соединенных Штатов:

– Рад тебя слышать, Дрейк. У тебя все в порядке?

– Есть один вопрос, господин президент. Знаю, что ли прозвучит дико, но не посылали ли вы, случайно, охранять меня одного китайца?

– Опишите его.

– Футов пяти ростом, лет восьмидесяти на вид. В каком-то розовом женском халате. Только что смел к черту всю мою охрану.

– Отлично. Значит, он действует, – сказал президент.

– Сэр? – переспросил Мэнген.

– Все хорошо, Дрейк. Можешь расслабиться. Ты в хороших руках.

– В хороших руках? Но, господин президент, он же древний старик!

– Это неважно, – сказал президент. – Я послал его тебе на защиту.

– От чего?

– От того психа, который подстрелил Лаваллета. Не можем же мы позволить, чтобы он разнес весь мозговой центр Детройта!

– И для защиты прибегаем к помощи китайца?

– Корейца. Смотри, не вздумай назвать его китайцем, – предостерег президент. – Я за последствия не отвечаю. А паренек его тоже там?

– Нет, старик один.

– Ну, одного из них вполне хватит, – сказал президент. – Так что держи меня в курсе. Привет жене. И, между прочим, не стоит об этом распространяться. Я, например, о нашем разговоре уже забыл.

– Все понял, господин президент.

Мэнген положил трубку и бегом кинулся назад. Черт, старый пень и впрямь от президента, а он натравил на него четверых верзил! Как оправдаться, если старика уже нет на свете?

Чиун был на этом свете. Он спокойно сидел за письменным столом Мэнгена.

Четверо полицейских лежали в центре ковра, скованные вместе собственными наручниками, и извивались, стараясь освободиться.

– Мистер Мэнген! – закричал один из них. – Пошлите за подкреплением!

Мэнген покачал головой:

– Нет необходимости, ребята. Дело в том, что я обознался. Пожилой джентльмен, как выяснилось, – один из моих охранников.

– Ну тогда выпустите нас отсюда, – попросил другой полицейский.

Мэнген залез каждому в карман, выудил ключи от наручников и освободил их, хотя прикасаться к пролетариям не любил.

– Уверены, что старик в норме? – спросил один, растирая кисти, чтобы восстановить кровообращение.

– Да. Это была моя ошибка.

– Нам, знаете ли, придется составить рапорт, – сообщил полицейский.

– Сейчас уладим, – улыбнулся Мэнген.

И уладил. Каждый полицейский получил возможность за полцены купить свою следующую машину. Взамен они обязались объявить мертвые тела в холле жертвами случайной перестрелки. И забыть о старике.

Дрейк проводил их к лифту и вернулся в свой кабинет.

– Итак, мистер...

– Чиун. Мастер Чиун, а не мистер.

– Мастер Чиун. Я навел о вас справки. Вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете.

– Надо было сразу верить, не было бы столько лишней мороки, – проворчал Чиун.

– Ну, что сделано, то сделано. Итак, если вы здесь, чтобы защищать меня, что я должен делать?

– Стараться, чтоб тебя не убили, – сказал Чиун.

* * *

Вертолеты спасателей прибыли ночью. Римо первым услышал их приближение и разбудил Лорну.

– Летят, – сказал он.

– Я ничего не слышу.

– Скоро услышишь.

– Отлично. Я буду рада вернуться, – произнесла она.

– А я, сказать по правде, буду по вам всем скучать, – признался Римо.

– Что ты имеешь в виду?

– Что сейчас моя остановка. Я выхожу.

– Разве ты не вернешься с нами?

Она помолчала. Глухой рокот приближающихся вертолетов разнесся по пустыне.

– Нет. А то замучают расспросами.

– Куда же ты пойдешь? Вокруг один песок.

– Я сумею выбраться.

– Но почему?!

– Надо! Я хотел попрощаться с тобой. И попросить об одном одолжении.

– Каком?

– Никому не называй моего имени. Только ты одна его знаешь, и если кто-нибудь заговорит обо мне, скажи, что я ушел и заблудился.

– Ты уверен, что хочешь именно этого?

– Да.

Лорна обняла его.

– Я не стану мучить тебя расспросами, – сказала она. – Но, пожалуйста, побереги себя.

– Договорились. А ты побереги нашу девчушку.

Римо прижал ее к себе, отстранил, повернулся и ушел в ночь как раз в тот момент, когда в миле от них засветились прожектора вертолетов.

Римо бежал, пока не убедился, что его уже не увидят, затем снизил темп и шагом направился на север. Через несколько миль он взобрался на огрызок скалы и посмотрел назад. Чуть поодаль от сгоревшего лайнера на песке стояли два огромных вертолета. Он увидел, что людям помогают погрузиться, удовлетворенно кивнул и снова тронулся в путь.

Справа, окрашивая барханы в розовый цвет, поднялось солнце. К полудню, взобравшись выше, оно выбелило песок. Ближе к вечеру пустыня стала каменистей. А Римо все шел и шел, погруженный в свои мысли. Странным образом он уже скучал по собратьям-авиапассажирам. Сирота, он никогда не имел семьи; здесь же люди смотрели на него снизу вверх, как на старшего брата. Они нуждались в нем, надеялись на него. Это было непривычное, но приятное ощущение, и он снова пожалел себя за то, сколько он всего пропустил в своей жизни и еще пропустит.

Городской черты он достиг сразу после заката и в местной пивнушке нашел телефон. Как бы мал городок ни был, пивнушка всегда найдется, подумал он.

Может, это и есть ядро любого поселения: сначала кто-то строит пивную, она обрастает домами и улицами – и получается город?

Он набрал номер Чиуна в Нью-Йорке. Трубку никто не брал. Тогда он набрал специальный код. Сигнал пошел на номер в Ист-Молайн, Иллинойс, потом в Айолу, Висконсин, и наконец потревожил телефон на рабочем столе доктора Харолда У. Смита.

– Да? – услышал Римо кислый голос босса.

– Смитти, это я, – сказал Римо. – Я вернулся.

Молчание.

– Смитти! Что случилось?

– Римо? – медленно проговорил Смит. – Чиун с вами?

– Нет. Я только что ему звонил, но никто не ответил. Я думал, вы знаете, где он.

– Римо, я очень рад вас слышать.

– Тогда почему у вас такой голос, словно вы говорите не со мной, а со своей покойной бабушкой?

– Вы все еще в Детройте?

Римо так посмотрел на трубку в своей руке, будто личная ответственность за вздор, который она издает, лежала лично на ней.

– В каком Детройте? О чем вы? Я в Юте.

– Когда вы прибыли в Юту, Римо?

– Вчера, когда мой чертов самолет разбился в пустыне А что это за подозрительный тон, Смитти? Я вам не Джек Потрошитель!

В санатории «Фолкрофт» Смит набрал на клавиатуре своего терминала одно слово: ПЕЛЕНГ.

Зеленые буковки замерцали, и на экране появился номер телефона. Смит сразу понял, что звонок из Юты. Компьютер сообщил ему также, что Римо говорит из автомата.

– Эй, Смитти. Вы меня еще слышите?

– Да, Римо, слышу. Что вы сказали о крушении самолета?

– Самолет, которым я летел, упал в пустыне милях и восьмидесяти отсюда.

– Номер рейса?

– Да какая разница! Послушайте, я спас целый самолет с людьми! И сам выбрался живым. Почему вы так со мной разговариваете?

На компьютере Смита, по его команде, появились данные о вчерашнем исчезновении самолета, следовавшего рейсом «Лос-Анджелес – Солт-Лейксити».

– Вы летели из Лос-Анджелеса?

– Ну конечно. Я прикончил того парня, как вы велели, и выбрался оттуда ближайшим рейсом.

– И в Детройте вы не были?

– Что бы я, интересно, делал в Детройте? Машина у меня японская.

– Римо, я думаю, лучше всего будет, если вы направитесь сюда, в «Фолкрофт».

– У вас такой голос, словно там вы засадите меня в клетку.

– Я должен внести в картотеку данные о вашем отсутствии.

– Внесите следующее. Я был в пустыне. Там было жарко. Все, кто остался жив, – живы. Я посадил самолет в песок. Все. Конец передачи.

– Римо, пожалуйста, не нервничайте. Я просто хочу поговорить с вами.

– Где Чиун? Вот о чем следует говорить.

– Он уехал, – сказал Смит.