Текст книги "Far Cry. Прощение"

За поисками и починкой силков время подошло к полудню, и Уилл отправился обратно через поле тонконога. И вновь медвежонок принялся резвиться в траве. Охотник продолжил путь до своей опушки. Солнце поднялось высоко и теперь светило ему в лицо, так что на траве за Уиллом оставалась длинная и темная тень.

Звук выстрела разорвал воздух. Уилл рухнул на живот, вцепляясь пальцами в землю и корни. В нос ударил запах свежей травы. Прошло почти сорок лет с тех пор, как в него последний раз стреляли. Это было в другой стране и как будто бы даже в другой жизни. Но ощущения не изменились ни на гран, а от прилива адреналина все так же бухало в висках.

Раздался еще один выстрел, и в этот раз целились намного дальше, так что Уилл рискнул приподнять голову, но увидел лишь заросли тонконога и верхушки деревьев. Послышался звук затвора, а потом резко контрастирующие с происходящим смех и мужские голоса. Уилл оперся на локоть и обернулся в направлении, где медвежонок замер, приподнявшись на задние лапы и принюхиваясь.

Вновь послышался хлопок, и теперь охотник заметил, как в стороне от зверя взметнулась пыль в том месте, куда попала пуля. За этим последовали проклятия и очередное передергивание затвора. Медвежонок принялся с любопытством обнюхивать землю и пулю, как будто бы это была какая-то новая игра.

Уилл вновь повернулся в направлении, откуда стреляли, но так никого и не увидел. Впрочем, это не мешало ему слышать. Сомнений не было, они пытались убить медвежонка. До дома было слишком далеко. Солнце спустилось к горизонту, и косые лучи били в глаза.

Охотник сел, уверившись, что не он был мишенью, скинул собственную винтовку с плеча и снял ее с предохранителя. Своим первым выстрелом он выбил фонтанчик камешков и комков грязи прямо перед носом медвежонка, и тот, как будто не веря в такое предательство, уставился точно в то место на склоне, где сидел мужчина. Уилл сбросил гильзу и зарядил еще один патрон. Пришельцы как раз спускались с холма. Они смеялись, переговаривались и теперь обращались к нему тоже, но он не стал обращать на это внимания. Вновь подняв винтовку, он навел прицел точно на ухо медвежонка, а потом сдвинул его чуть выше и надавил на спусковой крючок. Как они рассчитывал, пуля прошла совсем рядом, а зверь бросился бежать.

Лишь добравшись до дальней рощи на другой стороне поля, медвежонок замер и оглянулся. Уилл следил за ним в прицел. Он видел, как зверь принюхался, как он смотрит и на него, и на группу людей, спускающихся по склону холма. Кто-то из них опять выстрелил. Уилл не понял, попала ли пуля в цель, но медвежонок подпрыгнул и мгновенно исчез, как будто его и не бывало. Лесная темнота и заросли кустов скрыли его из виду.

Только теперь Уилл обернулся и увидел, что к нему приближается Иоанн Сид. В руке он держал винтовку, из ее дула шел сизый дымок, обвивавший его руку, будто призрачная змея. С ним было еще несколько мужчин, среди которых шел и Лонни. Все они были вооружены и, подойдя, разошлись в стороны, окружив Уилла, который так и сидел в траве со своим «ремингтоном» на коленях.

– А тебе нравятся опасные игры, – протянул Иоанн. – Я помню, как ты напивался. И то, в каком состоянии ты пришел к нам, моля о помощи. Неужели все осталось по-прежнему, Уилл?

– Нет.

– Я рад это слышать, Уилл. Очень рад слышать. А то мне почти показалось, что ты несколько забылся.

– Что именно показалось?

– Что ты решил подружиться с клыкастым комком шерсти, который мог бы однажды тебя убить.

Уилл перевел взгляд с Иоанна на Лонни, а затем вновь посмотрел на предводителя и спросил, нашли ли они медведя в яме.

– Именно поэтому мы здесь, – ответил Иоанн. – Это была идея Лонни. Он утверждает, что ты можешь выследить кого угодно. Это так?

Уилл вновь посмотрел на Лонни.

– С тех пор как вы отправили меня сюда, я так или иначе охотился и добывал все, что бегает или ползает на четырех ногах. Что именно вам нужно?

– У нас появилась небольшая проблема. И мы хотим, чтобы ты с ней разобрался. Как думаешь, сможешь кое-кого найти?

– Кое-кого?

– Пропавшую девушку.

– Я не детектив, если вы об этом.

– А мне детектив и не нужен. Я спрашиваю, сможешь ли ты выследить ее в лесу и привести к нам?

– Вы просите, чтобы я охотился на человека?

Иоанн улыбнулся:

– Вообще-то это не просьба.

II

Однажды я потерялся в диком краю. И, познав его, я сам стал диким, а вернувшись в мир, учился быть уже не только человеком, но животным, облеченным кровью жертв, дикостью сердца и яростью по отношению к тем, кто посягнет на дикий край, что я теперь зову домом.

– Отец, «Врата Эдема» Округ Хоуп, Монтана

То спускаясь, то просто съезжая по склону, Уилл пробирался вниз, ориентируясь по ободранным листьям и сломанным веткам. До валяющегося на боку пикапа оставалось около 50 футов. Со своего места он мог видеть лишь его колеса и днище, по которому тянулся карданный вал. В руках охотника был рюкзак, а на голове – неизменная шляпа. Никуда не делась и винтовка, с которой он обычно ходил на охоту. Он не выпускал ее из рук, даже когда они ехали сюда и Иоанн делился предположениями, куда могла сбежать девушка и почему.

– Ты же понимаешь, что мы хотим помочь ей?

– Поэтому пытаетесь ее найти?

– Именно. Мы хотим спасти ее. Подарить ей новую жизнь, как некогда подарили тебе.

За стеклом пассажирского окна мелькали деревья и овощные посадки. Уилл сжал винтовку чуть крепче. Стоящий у обочины дороги олень проводил машину поворотом грациозной головы. Уилл смотрел на него, пока тот не исчез за изгибом дороги. Он заметил, что кузов пикапа накрывал брезент. Один угол свободно трепался на ветру.

– Что там? – все же спросил охотник.

Иоанн быстро повернул голову, чтобы оценить, что можно было увидеть, а потом ответил:

– Мой старший брат Иаков охотился на волков в горах. Там его снаряжение.

Уилл попытался получше рассмотреть, что скрывает брезент, но это оказалось непросто.

– Ничего необычного, – продолжил Иоанн. – Сначала ловишь одного волка, вешаешь на него жучок и отпускаешь. Таким образом, вместо одной зверюги можно выследить целую стаю. Именно поэтому нам нужно, чтобы ты нашел Мэри Мэй, Уилл. Мы должны помочь ей увидеть, что она – часть чего-то большего. Сделать так, чтобы она поверила, как поверил ты и как поверил я, что мы можем помочь всем в этом округе. Помочь увидеть, насколько они могут быть сильны, если будут вместе.

– Это сработает?

– Ты сам должен знать, ты же охотник, Уилл. Не мне тебе рассказывать, что охотники всегда наилучшим образом используют то, что у них есть.

Даже сейчас Уилл продолжал обдумывать слова Иоанна. Наконец он преодолел последние пятьдесят футов и остановился около передней оси пикапа. Неподалеку, двигаясь намного осторожнее, спускался Лонни. Он удерживал равновесие с помощью тонких веток смородины, кусты которой, судя по всему, как раз и замедлили падение пикапа, не позволив ему проехать еще добрую сотню метров вниз по склону.

Учитывая все, что Уилл успел увидеть, совсем непохоже было на то, что они собираются спасать девушку. Впрочем, он своими глазами видел крещение. Возможно, теперь именно это называли спасением.

Он обошел пикап, оценивая ущерб. По ветровому стеклу бежала сеть трещин, краска была ободрана, а фары разбиты. Уилл легонько надавил на бампер, и машина покачнулась. Большой удачей было то, что она застряла в смородине, а не разбилась о сосны дальше по склону.

Заглянув в кабину, он увидел, что стекло пассажирской двери разлетелось вдребезги. По всему салону валялись обломанные ветки и оборванные листья. А вот следов крови не было. Уилл отошел и вновь осмотрел место падения так, будто видел его впервые.

Когда Лонни наконец спустился, Уилл обратился к нему: – Я знаю эту машину.

– Я и не сомневался.

– И кого мы ищем?

– Девицу в беде. – Лонни усмехнулся.

– И какая же беда ей грозит?

– Вечные муки. Как и всем прочим.

Уилл наградил спутника тяжелым взглядом, а потом вернулся к пикапу, но на этот раз подошел к его заднему борту:

– Говорите, она отправилась на север?

Лонни подошел к нему. Он тоже нес рюкзак и двигался заметно медленнее, не без труда удерживая равновесие на склоне.

– Она пошла туда, – он указал на небольшую прогалину в подлеске, который вполне мог бы быть звериной тропой, если бы не обломанные ветки на высоте человеческой груди.

– Ее искали?

– Парни шли по следу сколько смогли. Говорят, она превратилась в чертову горную козу, стоило попасть в этот лес.

Уилл поднял голову и посмотрел на два церковных пикапа, оставшихся на вершине склона. Оттуда за ними следил Иоанн.

– Что тебе рассказал Иоанн обо всем этом? – осведомился Уилл.

– Только то, что мы должны найти ее. Сказал, что она возводила на церковь напраслину и пыталась поднять недовольство в городе, чтобы нами заинтересовался шериф.

– А есть чем интересоваться?

В ответ Лонни лишь пожал плечами:

– Ты ведь знаешь ее?

– Знаю. Я учился в школе с отцом Мэри Мэй, когда здесь еще была школа.

– Тогда ты знаешь, как ее найти. – Лонни тоже посмотрел наверх, туда где стоял Иоанн, а потом на Уилла. – Нам надо поторапливаться. Иоанн привез нас сюда не за тем, чтобы мы лясы точили.

Мэри Мэй поднималась вверх по желобу, оставленному сошедшей лавиной, цепляясь за тонкие ветки можжевельника. Она уже некоторое время как вышла из леса и теперь двигалась по открытой местности. Подниматься было непросто. Она запыхалась и явственно чувствовала, как по спине под футболкой стекают капельки пота. Солнце, миновав зенит, все равно припекало, и этот жар особенно заметно контрастировал с металлом револьвера, который девушка заткнула за пояс. Оружие и толстовка с капюшоном – вот и все, что она успела забрать из пикапа, прежде чем сбежала.

Прошло уже практически пять часов, как она потеряла из вида Иоанна и его людей, и теперь карабкалась по скалам, а ее единственным спутником был горный ветерок, пропитанный ароматами камня и талого льда. Он то и дело трепал ее волосы и забирался под тонкую ткань одежды.

Еще у подножия кряжа Мэри Мэй переложила револьвер поудобнее, а затем присела на корточки около протекающего там же ручейка. Она обмыла ледяной водой лицо, провела мокрыми ладонями по волосам и освежила шею, а потом вдоволь напилась. После она выпрямилась и внимательно осмотрелась, пытаясь заметить малейшие признаки преследователей.

К счастью, вокруг не было ни души. Тогда Мэри Мэй устроилась на большом камне и стянула с себя джинсы, чтобы осмотреть огромный бурый синяк, оставшийся от удара о дверцу машины. Пурпурно-черный кровоподтек украшал ее бедро и поднимался выше, растекаясь по боку. Что касается царапин, то их было вовсе не счесть. Одни она получила во время аварии, другие – пока почти весь день продиралась сквозь заросли.

Одно время она думала, что стоит вернуться к дороге и поискать помощи, но быстро поняла, что Иоанн наверняка будет ждать ее там. Она слишком хорошо помнила, как бежала прочь от перевернувшегося грузовика, подгоняемая голосами погони. Одно было ясно точно – от этих людей помощи она не получит.

Спустя двадцать минут бегства она резко свернула на восток и вскоре спряталась среди раскидистых ветвей большой ели, вырванной из земли и теперь лежащей в окружении грязи и разворошенной почвы. Медленно и как можно осторожнее Мэри Мэй продвигалась вдоль ствола, пока не добралась до корневища. Отсюда можно было видеть Иоанна и его людей. До них было не более сотни футов. Каждый из бородатых и татуированных мужчин нес в руках оружие. Они прочесывали лес в поисках беглянки.

Мэри Мэй застыла на месте, сжав рукоять револьвера. Ей казалось, что ее может выдать даже дыхание, вдруг ставшее оглушительно громким, хотя она сама понимала, что это лишь иллюзия, вызванная страхом.

– Мэри Мэй, – позвал Иоанн, медленно обводя взглядом окружающий лес, – выходи, выходи, где же ты?

Этот призыв звучал почти как песня, и девушка сжалась, когда испытующий взгляд задержался на рухнувшей ели, но затем Иоанн продолжил:

– Никто не причинит тебе вреда. – Мужчина сделал несколько шагов и повернулся, демонстрируя большой «магнум», который держал в руке. Он водил дулом из стороны в сторону, как будто это была удочка в руках рыбака. – Никто не хочет, чтобы все зашло еще дальше.

Мэри Мэй выжидала, и вот Иоанн двинулся прочь. Его люди давно уже ушли вперед, и только он все еще продолжал медлить. Высокие деревья обступали его со всех сторон, и тени сгущались:

– Выходи, и мы отвезем тебя к брату. Прямо во «Врата Эдема». Мы будем друзьями. Мы будем одной большой счастливой семьей. Ты. Твой брат. Я. Все мы. Все те, кто внимает словам Отца.

Девушка продолжила наблюдать за ним, пока он не скрылся из виду, а затем опять двинулась вдоль ствола, чтобы посмотреть, куда направляются преследователи. Вдруг Иоанн обернулся. В этот момент Мэри Мэй пришлось так резко рухнуть на землю, что она вжалась лицом в прелую хвою. Когда же она рискнула поднять голову, то увидела, что мужчина уже в ста футах впереди и продолжает удаляться. Она оставалась на месте, пока преследователи не скрылись окончательно, а затем побежала.

И вот спустя несколько часов она позволила себе отдохнуть около ручья, а еще через час принялась карабкаться по следу лавины, и только ветки можжевельника предохраняли ее от падения. Забравшись на открытую всем ветрам вершину, Мэри Мэй огляделась. С другой стороны кряжа скалы резко обрывались, и пропасть уходила вниз футов на триста.

Она забиралась сюда в надежде, что сможет определить направление, но увидела вокруг лишь леса, холмы и горы, уступающие место другим горам. Где-то там был ее брат.

О местонахождении «Врат Эдема» она знала точно лишь одно – поселение находится где-то на берегу озера. Тысячи лет назад по здешним местам прошел ледник, оставив за собой глубокий провал, наполненный талой сине-зеленой водой и обрамленный горами и холмами. И до этого места было очень далеко. Она долго вглядывалась в то направление, где, по ее представлениям, должны были быть «Врата Эдема», тщательно исследовала взглядом каждую милю открывающегося ландшафта от кряжа, на котором находилась, до речной долины далеко внизу.

В двух-трех милях от того места, где она стояла, Мэри Мэй заметила на противоположном склоне белые точки пасущихся животных. Сначала она приняла их за горных козлов, но потом убедилась, что это были овцы. Кроме того, она заметила человека, который вышел из леса, чтобы проверить стадо, а потом вернулся под сень деревьев.

Около пяти минут она стояла и взвешивала варианты, но потом двинулась вдоль хребта, пока не нашла очередной пологий склон, по которому принялась спускаться вниз, в речную долину.

Уилл задержался в нескольких футах от поваленной ели и торчащих из земли корней. Он медленно двигался по кругу, внимательно изучая местность на каждом шагу, и читал по следам, как девушка присела на одно колено, как, насколько можно было судить по давлению, она пряталась за стволом и как высунулась, чтобы посмотреть на своих преследователей.

– Что она говорила? – задал он вопрос.

Стоящий в стороне Лонни обернулся к нему, и Уилл знаком дал ему разрешение подойти.

– Что она говорила людям в городе? Что заставило ее прийти сюда?

– Разный бред, – ответил Лонни. – Что мы убийцы. Что мы многое скрываем и утаиваем.

– А это бред?

Лонни внимательно посмотрел на него и вздернул уголок губ в подобии улыбки, а затем оглянулся, как будто Иоанн мог быть рядом:

– Мы не делали ничего, в чем не было бы необходимости. Ты же видел крещение.

– Видел, но я что-то не припоминаю, чтобы оно проходило так, когда братья впервые пришли сюда из Джорджии.

– Отец решил проредить стадо. Он хочет отделить сильных от слабых.

– И к каким относится Мэри Мэй?

– Ты ж знаком с ней? Вот ты и скажи.

– Я был с ней знаком, – поправил Уилл. – Но это было очень давно. До того, как я пришел к «Вратам Эдема». Я и семью ее знал. И видел ее брата Дрю во «Вратах», но едва ли перекинулся с ним парой слов с тех пор, как он к нам присоединился. Меня не было на его крещении, и я не знаю его истории. Ребенком он души не чаял в своем отце Гэри. Он таскался за ним будто хвостик. Но Гэри никогда не нравились «Врата Эдема», так что, судя по всему, Дрю изменился.

– Ну, – пожал плечами Лонни, – все меняется. Даже с тех пор, как я здесь появился, многое изменилось. С тех пор, как Иоанн позвал меня сюда, посулив тишь и благодать.

– А оказалось все по-другому?

– По-твоему, это похоже на тишь и благодать? – Лонни осмотрелся, а затем отрешенно уставился на поваленную ель. – Сколько времени потребуется, чтобы ее выследить?

– Я сделаю все как можно быстрее. Но я не гарантирую, что мы ее найдем. Она может пройти по речному руслу или перевалить через каменную гряду. В этом случае она не оставит следов. Искать и найти – это разные вещи.

– Так куда она пошла?

Уилл наконец отвел взгляд от ели и повернулся в сторону леса:

– Туда. И, судя по всему, она бежала.

– С чего это ты взял?

– Это видно по расстоянию между следами, – он даже показал куда смотреть, – догнать ее будет нелегко.

– Ой ли?

Уилл не стал отвечать, а просто двинулся вперед, не поднимая глаз от земли. Он шел по ее следу, отмечая места, где она сильнее упиралась пяткой или же больше отталкивалась носком.

В последний раз он видел Мэри Мэй подростком. Впрочем, она была уже достаточно взрослой, чтобы работать в баре. Это было очень давно. Очень много воды утекло с тех пор, как он пришел в церковь, отдал свою душу Отцу и отрекся от всего, что знал прежде.

Мэри Мэй добралась до них под конец ужина. Один поднялся навстречу, чтобы приветствовать ее. Он вышел из-под сени деревьев, где был устроен лагерь и разбит костер. Девушка поздоровалась и остановилась. Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев. До наступления ночи оставалось совсем немного. Он ответил на испанском, а затем жестом предложил присоединиться к ним и разделить ужин.

Пастухов было двое: отец и сын-подросток. Именно отец пригласил ее к костру. Они ели разогретые на костре кукурузные лепешки с густой подливой из мяса, фасоли и специй. Кипящий котелок источал незнакомый упоительный аромат, от которого рот Мэри Мэй моментально наполнился слюной. Ей дали лепешки и миску с соусом, и девушка принялась за еду. Хозяева молча наблюдали за ней, и лишь когда с первой лепешкой было покончено, а второй она принялась собирать все остатки подливы, отец что-то сказал сыну, а тот в свою очередь обратился к гостье на английском, спрашивая, что привело ее сюда.

– Я ищу своего брата, – откликнулась Мэри Мэй.

Сын перевел отцу ее ответ, а затем спросил вновь:

– Он потерялся?

– Можно сказать и так.

Овцы паслись выше по склону, и она принялась рассеянно наблюдать за ними, пока солнце окончательно не село. Тогда она вновь повернулась к костру и спросила, не знают ли пастухи как добраться до церкви «Врата Эдема».

– Está buscando por la iglesia?[1]1
  Что вы ищете в церкви? (исп.)


[Закрыть] – спросил отец, внимательно глядя на нее. – Es una mala iglesia[2]2
  Это плохая церковь (исп.).


[Закрыть].

Мэри Мэй перевела взгляд на его сына, ожидая перевода.

– Он говорит, что это плохое место, – объяснил паренек. – Несколько раз они обращались к нашему работодателю. Пытались обратить его в свою веру, заставить отдать овец и примкнуть к ним.

– Они со многими так поступали, – кивнула девушка. – И со мной тоже.

Она наконец расправилась с остатками ужина и сунула последний кусок лепешки в рот.

– Иногда они приходят ночью и крадут овец. Они словно волки. И воры. Скоро, если наш работодатель продолжит терять скот, а с ним и свои деньги, у него не останется выбора, кроме как отдать им оставшееся за те гроши, что они предлагают.

– Знакомая история, – согласилась Мэри Мэй. – Они перекрыли поставки алкоголя для моего бара в городе. Мешают мне поддерживать связь с одной половиной моих партнеров и запугали вторую половину.

– Они слишком многого хотят, – подтвердил паренек. – Считают, что все им принадлежит. Но это ничья земля. Она принадлежит людям, овцам и всем, кто ходит по ней и сам выбирает, куда держать путь.

Улыбнувшись своим нежданным союзникам, Мэри Мэй поблагодарила их за ужин, а затем поднялась на ноги и вернула миску.

– A dónde vas?[3]3
  Куда вы идете? (исп.)


[Закрыть] – спросил отец.

– За своим братом.

– Él está con ellos?[4]4
  Он с ними? (исп.)


[Закрыть]

– Да. – Отрицать это не имело смысла.

Мужчина серьезно задумался, а затем поднялся тоже и спросил, не хочет ли она остаться. У них было запасное одеяло, которым они готовы были поделиться. Ночь стремительно вступала в свои права, а потеряться в темноте было значительно легче, чем днем.

Он ушел в глубину леса и минуту спустя вернулся верхом на спокойной чалой лошадке, которую тут же пустил рысью. Мэри Мэй успела заметить, что к седлу была приторочена винтовка в потертой кожаной кобуре. Проводив пастуха взглядом, она вопросительно посмотрела на мальчишку, и тот пояснил:

– Винтовка помогает против волков. Любых волков.

– Все настолько плохо?

– Сложно сказать. Особенно пока не пришлось решать самому. Не знаю, насколько все плохо. Правда не знаю. Время покажет.

– А что твой отец? – Она следила за тем, как всадник скачет по склону. Его темный силуэт выделялся на фоне серых сумерек. Овцы разбегались из-под копыт лошади, словно волны от корабля. – Ему приходилось стрелять?

– Он каждый день выезжает в сумерках, чтобы проверить овец перед наступлением темноты. – Парнишка собрал остатки ужина и принялся отмывать котелок небольшой тряпицей. – Он пастух. И всегда был пастухом. Он не сможет жить без своего стада. Понимаешь? – Он продолжил говорить, лишь когда закончил с мытьем: – Твой брат верует?

– Я не знаю, – вздохнула Мэри Мэй. – Я больше не могу сказать наверняка. Кажется, я давно уже мало знаю о нем.

– Иногда мы слышим их, – продолжил мальчик, – их заклинания и песни. Иногда в лесу звучат голоса. И порой мы видим костры. Некоторые веруют, – отметил он, – некоторые не очень. Им сложно на самом деле, ведь они думают, что вступают в мир, живущий по милости Божьей.

Но вместо этого попадают в обитель греха и порока. Слова их Отца – это не слова Бога. Это лишь способ поработить их.

Мэри Мэй удивленно посмотрела на него, потом на его отца, продолжающего кружить вокруг овец, а потом вновь на парнишку:

– Ты смышленый малый.

Он как раз закончил с котелком и принялся за миски и черпак, которым раскладывали еду.

– То, что мы живем здесь, не делает нас слепыми. Или не значит, что мы не в курсе о том, что делается в городе и всем округе. Бывает такое, чем дальше ты, хоть мыслями, хоть буквально, тем яснее видишь происходящее.

С наступлением ночи они сделали привал у подножия хребта и поужинали припасами из рюкзака Уилла. Разложили небольшой костерок, и охотник задумчиво наблюдал, как огонь пожирает тонкие веточки, пока Лонни делал самокрутку и рассуждал о том, как было бы здорово, если бы погоня уже завтра увенчалась успехом.

Уилл, хотя и согласился, все же выразил сомнение, что из этого получится что-то хорошее.

– Она не верует, – пояснил он. – Эта семья всегда ненавидела церковь. Я не понимаю, как ее появление там может что-то изменить.

– Лучше держать ее на коротком поводке, чем позволить разгуливать без контроля. – Лонни прикурил и глубоко затянулся. – Она сама заварила эту кашу, когда пошла к шерифу.

– И что она ему сказала?

– Ни капли правды. Но ее слова бросили тень на Отца и церковь. Думаю, этого достаточно, чтобы Иоанн к ней прицепился.

– Я помню ее ребенком, – возразил Уилл. – Даже тогда она была упрямой и сильной. Едва ли она кардинально изменилась с тех пор.

– Скоро увидим, – хмыкнул Лонни и, сделав последнюю затяжку, швырнул окурок в огонь.

Спустя пять минут он уже крепко спал.

Уилл сидел и смотрел на огонь до тех пор, пока не остался только слабо тлеющий уголек в основании импровизированного очага, который он сам и сложил из окрестных камней. Он вспоминал о медвежонке, которого хотел спасти, и о неудаче, что постигла его.

Этой ночью, впервые за долгое время, ему приснилась дочь. Она всегда просила укладывать ее в кровать и не засыпала, пока он не садился рядом. Ребенком она часто пугалась и начинала кричать, если, проснувшись ночью, не видела его рядом. Уиллу снились те моменты, когда она уже лежала в кроватке с закрытыми глазами, но еще не засыпала.

– Ты же не уйдешь? – спрашивала она.

– Нет. Я буду рядом с тобой.

– Даже когда я засну?

– Да. Я всегда буду рядом. Всегда буду присматривать за тобой и никогда не покину.

– А как же мама?

– А что с ней?

– Кто будет присматривать за ней?

– Тоже я. Я присматриваю за вами обеими.

– Даже когда присматриваешь за мной?

– Да, – уверенно отвечал он.

И он действительно наблюдал за ней. Слушал ее дыхание и замечал, как оно меняется по мере погружения в сон. Он видел себя в старой комнате, служившей детской, в доме, который когда-то принадлежал ему и стоял на краю утеса. В этом сне он смотрел через окно спальни на поле, и то было изобильным и золотым, полным пшеницы перед самым сбором урожая.

Уилл поднялся из кресла, тихо вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и остановился на мгновение, смакуя мысль о том, что его дочь там, жива и в безопасности. Затем он двинулся по дому в поисках жены, но ее нигде не было. Через окно кухни он увидел все то же поле. Но теперь снаружи было темно, и лишь собственное отражение в стекле смотрело на Уилла. Оно же подсказало, что весь дом изменился и многое исчезло без следа.

Пронзительный крик заставил его отвернуться от стекла. Дочь звала его, просила о помощи, словно вновь была малышкой, проснувшейся среди ночи в одиночестве.

Он бросился к двери спальни, чтобы найти и успокоить малышку, но, сколько бы ни дергал ручку, не мог открыть дверь. А крик все звучал и звучал. В нем слышались мольба и призыв, и Уилл продолжал дергать за ручку, понимая, что это бесполезно, но в то же время чувствуя, что происходит что-то ужасное, и это осознание не давало ему остановиться. Даже в собственном доме он был бессилен помочь ей.

Проснувшись, он долго не мог унять кашель. До рассвета был еще целый час, и небо на востоке лишь едва посветлело. Прижимая руку ко рту, он сотрясался в приступе кашля, который буквально выворачивал наизнанку легкие, и вдруг внутри что-то как будто бы оборвалось. Сплюнув, он уставился на черный комок слизи, выглядящий в грязи как древняя и злобная форма жизни, исторгнутая на свет.

Прошел час, а он по-прежнему лежал на земле, наблюдая за тем, как восходящее солнце изгоняет с неба последние звезды. Рядом темным смоляным комком подсыхало кровавое пятно, то ли от язвы, то ли от еще какой дряни, зреющей у него внутри.

Утром парнишка разбудил ее, встряхнув за плечо, и, как только она открыла глаза, тут же вернулся к костру и продолжил заниматься завтраком. Его отец сидел рядом, и они оба выглядели так, будто не двигались всю ночь. На них была все та же одежда, и сидели они ровно на тех же местах.

– Estabas hablando[5]5
  Вы говорите (исп.).


[Закрыть], – сказал мужчина.

Мэри Мэй отрицательно покачала головой, показывая, что она не понимает, и вопросительно посмотрела на парнишку.

– Ты разговаривала во сне, – пояснил мальчик.

Он зачерпнул темную жидкость из котелка, перелил в чашку и протянул девушке. Она заглянула внутрь, а когда подняла взгляд, он уже вернулся на прежнее место. Мэри Мэй принюхалась, а потом и пригубила содержимое:

– Кофе? Gracias[6]6
  Спасибо (исп.).


[Закрыть].

– De nada[7]7
  Не за что (исп.).


[Закрыть], – ответил мужчина.

Мальчишка кивнул, налил еще одну кружку отцу и только после этого – себе.

Когда Мэри Мэй допила, она обратила внимание на гущу, оставшуюся в чашке. Ей вспомнились ковбойские байки, в одной из которых рассказывалось про гадание по кофейной гуще. Добрую минуту она вглядывалась в темную взвесь, но так ничего и не смогла понять про свое будущее, поэтому забросила эту идею, поднялась на ноги и выплеснула из чашки остаток кофе, а затем отправилась в сторону от лагеря, чтобы справить нужду.

Синяк на бедре так и не сошел, напомнив о себе, стоило только присесть на корточки между деревьями. Она потрогала припухшую кожу и слегка надавила, прислушиваясь к ощущениям. Кровоподтек был яркого пурпурного оттенка и по краям выцветал в синий и желтый. Закончив свои дела, он поднялась и направилась обратно, на ходу застегивая джинсы.

Парень сидел в седле и, увидев ее, сделал приглашающий жест.

– Ты отправишься искать брата? – спросил он, когда Мэри Мэй подошла.

– Я попытаюсь.

Мальчик протянул ей руку:

– Я подброшу тебя до конца хребта. Через пару миль оттуда начинаются земли церкви. Возможно, ты даже увидишь дым. Но все это плохая идея.

Девушка взялась за протянутую ладонь и тоже устроилась на лошади позади всадника. В этот момент к ним подошел мужчина. Он держал на ладони револьвер.

– Это осталось там, где ты спала, – пояснил мальчишка.

Мэри Мэй посмотрела на него, потом на его отца и затем забрала оружие, благодарно улыбнувшись.

– Он принадлежал моему отцу, – пояснила она и тут же добавила, поняв, что может сказать это и по-испански.

– De mi padre.

– Dónde está tu padre?[8]8
  Где твой отец? (исп.)


[Закрыть]

– Погиб. Авария.

Мужчина цокнул языком и покачал головой, выражая таким образом сочувствие. Мальчишка тронул коня, и они двинулись через поле. Мэри Мэй обхватила его за торс, и овцы расступались перед ними, как океанская пена.

Когда она решила оглянуться на маленький лагерь, то увидела уже только тонкий дымок, отмечающий место, где пастух остался готовиться к новому дню.

Паренек направлял лошадь вдоль хребта и вверх. Мэри Мэй видела, что этой тропой часто пользуются. Когда они добрались до гребня, мальчик спешился и помог ей тоже слезть с лошади. Он указал на долину внизу и объяснил, как добраться до земель церкви – вниз, через долину, несколько холмов и дальше, где, как она могла видеть, блестело озеро.

– У тебя ведь не осталось никого, кроме брата? – на прощание спросил он, и Мэри Мэй ответила:

– Да.

Уилл потерял след в районе схода лавины. Несколько раз он кружился на месте, пытаясь понять, куда же пошла девушка, находя признаки ее присутствия и тут же теряя их вновь. Когда они поднялись на вершину хребта, стало окончательно понятно, что все бесполезно. Вокруг были лишь скалы.

Подойдя к краю хребта, он заглянул вниз в пропасть – обломки камней и осыпь простирались до самого берега реки. Блестящая лента исчезала в зарослях осоки, а потом выныривала из них среди деревьев и кустарников.

Уилл прошел по хребту в другую сторону и вскоре заметил стадо овец, пасущееся на пастбище прямо напротив того места, где он стоял. Они были высоко в горах, и отсюда было заметно, как всадник пробирается сквозь стадо и овцы уступают ему путь.

– Я бы направился туда, – пробормотал Уилл. – Замерзший и потерянный, я бы пошел туда, где есть люди.

Он оглянулся в поисках Лонни, а затем указал на всадника и овец. Сняв винтовку, он рассмотрел происходящее в прицел, а потом протянул ее спутнику: