Текст книги "Говорящий с ветром"

Желудок Дераты судорожно сжался.

– Я больна? – прошептала она озабоченно. Шейканы болели крайне редко; кровь дракона в их жилах делала их выносливыми, сильными и нечувствительными к простым ядам. Они выдерживали нагрузки, которые были не под силу обычному человеку.

– Совсем наоборот, – возразила целительница. – Ты беременна.

– Что? – Дерата снова подскочила и схватила подругу-мать за руку. – О чем ты говоришь? У меня не может быть ребенка, я ведь еще ни разу… – От возмущения она замолчала.

Лицо Марелы помрачнело.

– Подумай, – попросила она. – Не было ли никакого… один из наших красивых юношей?…

– Почему ты мне не веришь? У меня никого не было, Марела, ты наверняка ошибаешься.

Целительница глубоко и озабоченно вздохнула:

– Я не могу ошибаться. Разве ты сама не заметила, что в тебе кое-что изменилось?

– Заметила, но не придала этому значения, – призналась Дерата. – Женские слабости – не удел воина, Марела. Особенно сейчас, когда я в ссоре с отцом, я не имею права… – Голос ее зазвенел, договорить фразу она не смогла, побледнела, заподозрив страшное: – Марела, не думаешь же ты?…

– Именно этого я и боюсь, – призналась Марела. – Во всех подробностях расскажи, что происходило перед отъездом Руорима. А потом мы должны совершить обряд заклинания, потому что я вижу некоторые связи, и это меня сильно пугает. Если я права, Руорим вынашивает темные планы…

Дерата растерялась, но быстро взяла себя в руки и рассказала о ночной беседе в комнате Руорима.

– Вот и все. Просто ты ошиблась, Марела, он даже не… – Глаза ее расширились. – Но… но потом этот сон, я совсем про него забыла…

– По пути расскажешь. Пойдем, сейчас мы должны кое-что выяснить. – Она поднялась, опираясь на палку, потому что ноги у нее подкашивались. Постоянное применение магии шло за счет ее собственных телесных сил. – Слухач, следуй за мной, – сказала она сыну, который все это время тихо стоял у двери как будто в карауле.

По дороге в глубь горы, где обособленно располагалась древняя комната алхимиков, Дерата рассказала свой сон, а потом еще и о предшествующей обмороку ссоре с отцом несколько часов назад. Марела внимательно выслушала, никак не комментируя, потом поставила на стол большую чашу. Быстрыми ловкими движениями она открывала и закрывала банки, бутылки и флаконы, из которых брала порошки, сухие травы, шерсть животных и крошечные кости и складывала в чашу.

– Дай мне руку, ту, что ближе к сердцу, – велела она Дерате, которая молча сидела напротив, погруженная в свои думы.

Дерата протянула левую руку. Марела мгновенно сделала острым ножом надрез на указательном пальце. Дерата даже не вздрогнула. Она равнодушно смотрела на вытекающую из раны кровь. Марела повернула руку и сжала рану. В чашу падали ярко-красные капли.

Раздалось шипение, образовался пар.

– Сейчас, – пробормотала Марела, от огня в очаге она зажгла сосновую лучину и бросила ее в чашу.

Смесь в чаше с шипением взорвалась, превратилась в серый дым, который поднимался вверх, напоминая густой туман, и быстро растворялся.

Дерата отпрянула, но целительница закричала:

– Не дергайся, вдыхай! Дай мне руку, я тебя поведу. Скоро ты увидишь…

Дерата ощутила твердое пожатие костлявой руки. Она послушно вдохнула дым, от которого на секунду закружилась голова. Глаза заслезились, все подернулось пеленой.

– Будь внимательна, – как сквозь вату донесся до ее ушей тихий голос Марелы, она почувствовала, как та дернула ее за руку. – Спокойно! Сосредоточься!

Дерата заморгала, ответила на пожатие. И начала смотреть в мрачный холодный дым; крылья носа расширились, внезапно стало так холодно, что изо рта повалил пар. А потом она увидела…

…саму себя, спящую в кровати. Но она была не одна. Кто-то приблизился к ней, наклонился, стянул одеяло, раздел ее, прикоснулся…

Дерате, когда она увидела, что с ней делают без ее ведома, стало противно.

– Как? – прошептала она с отвращением.

– Вино, – донесся издалека голос Марелы. – Он добавил в него вещество, лишившее тебя воли и отдавшее в его власть.

– Но я сама видела, как он тоже пил…

– Значит, перед этим он принял противоядие, наверное, заранее положил в свой стакан. Может, с помощью магии подслушал твой разговор с Дармосом и ждал твоего визита.

Дерата видела достаточно. Она отстранилась от Марелы, вскочила и резким движением сбросила чашу со стола. Чаша с треском развалилась на тысячу кусков, содержимое растеклось по полу. Дым быстро растаял, жрица Дракона наступила на остаток горящей лучины.

– Я его убью, – закричала Дерата. – Будь проклята его черная душа, пусть ее заберет Гирин, пусть отправит ее на побережье, откуда ей не будет возврата и где она никогда не найдет покоя! Как он посмел взять меня силой и зачать во мне своего ублюдка, чтобы заставить меня стать его женой?

Марела склонилась над остатками пепла, над которым поднимались колечки тонкого дыма. Она бормотала что-то непонятное и своим кривым пальцем чертила в воздухе какие-то знаки.

– Тихо, – наконец сказала она разбушевавшейся Дерате, не поворачивая головы. – Именно это я все время пыталась узнать, но до сих пор могла только догадываться. Здесь скрыто большее, гораздо большее, наконец-то все проясняется, ведь теперь я смогла добавить твою кровь…

Дерата моментально смолкла и подошла к жрице:

– Что ты видишь?

– Твоего сына…

– Это мальчик?

– Да. Тихо, все исчезает… Руорим хотел гораздо больше, чем просто запятнать твою честь. Смотри, тебе видно?

Дерата увидела только кровь, ничего, кроме крови, ее кровь неслась по жилам и взывала к мести за нанесенное ей бесчестье. Она едва слышала собственный голос, в ушах у нее стучало.

– Кровь, – прошипела она, – будет пролита кровь.

– Да, но не так, как ты думаешь, – сказала Марела, схватила Дерату за плечи и потрясла ее. – Прекрати наконец думать о себе, Дерата, эта история гораздо страшнее, чем ты себе представляешь! Речь идет не о тебе, а о твоем ребенке!

– Вырежи его из меня, вот и вся история! – закричала Дерата.

Испуганная Марела сотворила знак, защищающий от злых духов.

– Я не поступлю столь кощунственно с членом нашего клана. Иначе на голову мою падет вечная кровная месть!

– Он мне не нужен! – визжала, дрожа от ненависти, Дерата. – Никто не может заставить меня растить этого ублюдка!

– У тебя нет выбора, в жилах твоего сына течет кровь дракона, – произнесла жрица. – Это имеет большое значение. Дерата, прошу, выслушай меня. Его отец захочет использовать сына, ты обязана ему помешать! – Она снова начала трясти Дерату и закричала звенящим от ужаса голосом: – Все знаки свидетельствуют о том, что твой сын несет в себе душу Малакея!

Это не произвело на Дерату никакого впечатления.

– Все мы носим в себе частичку души прародителя, Марела, ты сама знаешь это лучше меня!

– Но только в переносном смысле, как ты не понимаешь? В твоем сыне она спит и однажды может проснуться. – Жрица пришла в отчаяние. – Сначала я думала, что она в тебе, но все гораздо хуже!

В комнате стало темно, свечи и факелы продолжали гореть, но почти не давали света.

Кровь запылала в теле Дераты, когда слова постепенно добрались до ее сознания. Жрица продолжала:

– Во времена больших войн, когда магия становится сильнее, сильнее становится и его душа. Вспомни: время Конвокации приближается. Все нацелено на нее!

Дерата стала бледной, как освещенный лунным светом снег. Слова Марелы проникали в ее сознание все глубже и глубже. Девушка опустилась на стул.

– Это неправда, – прошептала она. – Ты хочешь сказать, что старый алхимик, ловец чужих душ, может возродиться в моем сыне? Он, прародитель, который превратил наш народ в шейканов, за грехи которого нам приходится расплачиваться всю жизнь? Он, из-за которого на нас обрушилось проклятие?

Дрожащими руками Марела откинула с холодного как лед лба прядь волос. Она тоже была до глубины души потрясена открывшейся перед ними правдой.

– Значит, Руорим знал, что ваша связь, замешанная на чистоте крови, создаст нужные предпосылки. То ли он действовал по собственной воле, то ли это было предопределено. Результат все равно один. Мне очень жаль.

Той же ночью после тщательных размышлений Дерата решилась бежать. Напрасно Марела пыталась ее отговорить. Не смогла она и убедить девушку для начала выяснить отношения с отцом.

– Он дважды оттолкнул меня, Марела, – повторяла Дерата. – Выгнал из комнаты, словно приблудного пса. Этого я не прощу.

– Но если ты уйдешь не попрощавшись, то никогда в жизни не простишь саму себя, – предупредила жрица. – Ты любишь отца и знаешь, что он тоже тебя любит.

– Марела, ты мудрая, и великая предсказательница, но сейчас ты просто ослепла. Он даже слушать меня не станет, а если и станет, то ни за что не поверит. В последнее время так много всего случилось, и он безумно увлечен Руоримом. Может быть, этот шарлатан сделал его послушным своей воле, как и меня в ту ночь.

– Но куда тебе идти! Сбежав отсюда, ты все равно не сможешь уберечь сына от его судьбы!

Дерата кивнула:

– Возможно. Но я могу отправиться в те места, где наследство отцов не караулит возле каждой стены и где человек не опален дыханием дракона. Ты сама меня вынуждаешь это сделать, Марела, навязывая мне ответственность за отродье.

– Но это и твой ребенок, – тихо сказала Марела. – Он растет в тебе, питается твоей кровью, слышит, как бьется твое сердце. Невинное дитя. Ты ему нужна.

– Но здесь я все равно не смогу защитить это отро… своего сына, – возразила Дерата. – Не вижу другого выхода, кроме как уйти. Ты права, он не виноват в том, что появится на свет, надеюсь, что от меня он унаследует больше, чем от своего отца. Так что буду растить его как можно дальше отсюда, воспитаю как обычного человека, он не должен ничего знать о своем ужасном наследстве.

Марела грустно тряхнула седеющими волосами.

– Дерата, ты совершаешь страшную ошибку. Ты не сможешь оградить сына от опасности, отрицая ее существование. Если Малакей хочет завладеть его телом, мальчик должен знать о своем наследстве, чтобы иметь возможность защититься.

Дерата подвязала меч, проверила, хорошо ли закреплены кинжал, нож и топорик, потом перекинула через плечо тюк с теплой одеждой, одеялом, целебными травами и небольшим запасом еды. Положила колчан и лук.

– Я буду рядом. А если понадобится, возьму на себя кровавый грех и убью собственное дитя, прежде чем он превратится в Малакея. Что бы ни случилось, здесь оставаться я не могу, Марела. Раньше эти стены были моей родиной, но теперь они прокляты, да и Руорим вот-вот вернется. С этого момента я больше не шейкан, я изменница.

Жрица заплакала:

– Подожди хотя бы пару дней, я наверняка что-нибудь придумаю! Я найду выход, составлю заклинание, только дай мне время!

Но решение Дераты оставалось непреклонным. Она поцеловала Марелу в лоб.

– Будь здорова, учительница моя и подруга. Я так тебе благодарна, никогда тебя не забуду. Надеюсь, мой отец не очень на тебя рассердится.

– Он будет тебя искать. – Марела еще раз попробовала воззвать к разуму девушки.

– Нет, не думаю, он вырвет меня из сердца, потому что своим побегом я навлекла позор на его седую голову. Он вычеркнет меня даже из Хроник.

Дерата заставила Марелу посмотреть ей в глаза:

– Об одном тебя прошу: он не должен узнать, что я жду ребенка. Не будет знать, не выдаст Руориму.

– Обещаю, даже если это и неправильно, – с отчаянием в голосе произнесла Марела, – потому что надеюсь, что ты, Дерата, сама одумаешься! День и ночь я буду искать выход и попытаюсь спасти твоего сына, подготовлюсь для заклятия. Пусть даже придется ждать тебя долгие годы, это неважно. Надеюсь, ты вернешься, когда одумаешься и сумеешь взглянуть на ситуацию со стороны. А теперь иди, буря усиливается. Слухач уже в конюшне, он оседлал твоего коня.

На сердце у спускавшейся по лестнице Дераты было тяжело. Ей очень хотелось оставить отцу хотя бы письмо. Но она должна действовать хладнокровно и осторожно.

Вокруг Шейкура бушевала буря, вполне соответствовавшая ее настроению. Дерата сочла ее добрым знаком, потому что непогода тотчас заметет все следы. Да и стражникам на стенах будет нелегко разглядеть за темной пеленой дождя одинокого всадника.

В крепости стояла тишина, в коридоре никого не было. Все, кто еще не спал, собрались в Тронном зале возле жаркого пламени очага. До утра никто не заметит, что Дераты нет. Никому не придет в голову, что найдется сумасшедший, осмелившийся покинуть надежные стены в такую бурю.

Слухач уже ждал, держа под уздцы Златострелого. Три года назад Дерата сама объезжала великолепного рыжего коня, шкура которого блестела на солнце, словно расплавленное золото. Он следовал за нею по пятам и никогда еще не носил на своей спине другого всадника. Он был быстрым как ветер, проворным и выносливым. И ничего не боялся. Теперь он будет ее единственным другом. Небольшое утешение в столь тяжелый час.

– Спасибо, Слухач, – сказала Дерата привыкшему молчать парню. Он с трудом что-то пробормотал, слезы катились по его круглому лицу. Протянул свою мозолистую руку и неловко погладил Дерату по щеке. У нее и у самой комок стоял в горле, поэтому она заторопилась. Вскочила в седло и направила Златострелого в узкий проход. Маленький подъемный мост вел к труднопроходимой крутой тропинке в скалах. Мало кто знал этот старинный путь, но Дерата часто ездила здесь на Златострелом, когда хотела быстро и незаметно выбраться из крепости. Возле главных ворот у подножия горы стояли стражники, мимо них незаметно не проскочишь.

– Когда я проеду, сразу же подними мост и возвращайся к матери, – велела она Слухачу, который неуклюже топал за ней. – Смотри, чтобы тебя не поймали, слышишь? Я не хочу, чтобы отец побил тебя только из-за того, что ты послушался меня.

Слухач произнес что-то нечленораздельное, протиснулся мимо коня и открыл дверь. Конь с трудом прошел сквозь проем, Дерате пришлось низко пригнуться в седле. Почувствовав порыв холодного ветра, Златострелый вздрогнул и зафыркал. И начал пританцовывать, но Дерата ласково прошептала ему что-то прямо в ухо и начала его подгонять. Безоговорочно веря своей хозяйке, конь смело двинулся навстречу непогоде. Едва только они выбрались из-за стены, как в лицо Дерате ударили холодные капли дождя. Она не могла разглядеть даже собственной руки, но дорога была хорошо ей знакома. Когда копыта глухо застучали по настилу, она еще раз обернулась.

Сзади в ночной темноте за стеной дождя Дерата заметила продолговатое светлое пятно и хрупкие очертания человеческой фигуры, которая робко махала ей вслед. Она махнула в ответ, надеясь, что Слухач, хоть и расстроенный, не растерялся и поднял мост, как только лошадь преодолела глубокую расщелину.

А потом девушка стала смотреть только вперед.

ГЛАВА 1
Лирайн

На пороге стояла весна. С крыш капало, телеги вязли в липком снегу, что очень веселило ребятишек. Они носились во дворе по лужам и слякоти мимо опрокинутых тачек, висли на истрепанных канатах, прыгали по балконам и пытались пройти по скользким открытым галереям. Их хохот долетал до верхних этажей замка, где в нише у балкона притаился Горен. Долго смотрел он на веселую толпу, а потом все-таки не удержался. Ловко, как ласка, слез по стене (ноги его без труда отыскивали опору в щелях и выступах). Его чуткие пальцы находили самые надежные неровности, цеплялись за покрытые каплями, холодные камни. Он уверенно спустился вниз и присоединился к остальным ребятишкам, чтобы принять участие в «охоте».

Но дети, обнаружив в своих рядах незваного гостя, тут же прекратили игру.

– Что за дела? – спросил их предводитель, покрытый веснушками десятилетний мальчишка по имени Захарий. – Горен, ты куда лезешь?

Темноволосый мальчик остановился, поняв, что ребята столпились вокруг и смотрят хмуро.

– Не знаю, – ответил он. – Просто хотел с вами поиграть.

– Про-о-осто-о-о хо-о-оте-е-ел, – передразнила его Хелим, маленькая рыжеволосая девчонка. Она корчила рожи. Остальные смеялись.

Горен поднял плечи:

– Я ведь ничего плохого не сделал!

– Ты нам не нужен, – сказал Захарий и пошел на него, широко расставляя ноги. – Когда до тебя наконец дойдет, ты, дубина? Ты не наш.

– Неправда!

– Правда!

– Но я же здесь живу!

– И все равно ты, Длинноносый, не такой, как мы! – прошипел Захарий и обеими руками толкнул Горена в грудь. – Катись отсюда!

– Я могу ходить где хочу, – пробормотал Горен, потирая грудь. – Лирайн – свободный город, он вам не принадлежит!

– Ты забыл, что Дарвин Среброволосый – мой дядя? – величественно произнес Захарий. – Он правитель, хозяин крепости. А ты вообще не имеешь права голоса, Горен Безотцовщина, ты нищий и будешь делать, что приказано!

Остальные медленно подходили ближе. Круг сужался. Горен понял, что здесь ему делать нечего.

– Я ухожу, – пробормотал он.

И пошел, сначала медленно, а потом все быстрее. Услышав за спиной смех и язвительные выкрики, заткнул уши руками и побежал со всех ног.

В такие дни Горен бежал, сколько хватало дыхания. Он бежал по улицам и переулкам, не обращая внимания на дорогу, бежал до стены, а потом – в другую сторону, пока путь ему не преграждала противоположная стена. Как пойманный зверь, обследующий границы своей клетки: туда-сюда, вперед-назад.

Взрослые жители Лирайна уже привыкли к этим долгим пробежкам и не обращали внимания на странного мальчишку, разве что спешили убрать с дороги свои вещи, пока он их не опрокинул.

Наконец, усталый и взмыленный, Горен вернулся в замок. И сразу прошел на конюшню. Там было темно, сухо и тепло, в нос ему ударил знакомый конский запах, смешанный с ароматом сена. В конюшне Горен всегда чувствовал себя хорошо, потому что здесь над ним никто не смеялся, никто не прогонял. Лошадей не интересовало происхождение Горена, не спрашивали они, откуда он взялся и был ли у него отец. Радовались, когда он давал им еду и питье, чистил и мыл их, перед тем как на них надевали седла. Свою благодарность они выражали приветливым фырканьем, иногда слегка подталкивали его мягкими бархатистыми мордами. Они были его друзьями и терпеливо выслушивали, хотя ответить не могли.

– Горен?

Он вздрогнул, узнав голос матери. Сильный, привыкший отдавать приказания голос, который иногда становился нежным и ласковым. Но такие моменты были очень редкими. Дерата являлась капитаном гвардии, ее побаивались из-за строгости и силы. Горен еще ни разу не видел мать смеющейся.

– Да, мама. – Во рту у него пересохло.

Она вышла из загона Златострелого. Горен считал, что его мать – самая красивая женщина в Лирайне, а может, и во всем Хоенмарке: высокая, стройная, с длинными, до бедер, гладкими каштановыми волосами, загорелой кожей, с узким лицом, на котором выделялись огромные кошачьи глаза орехового цвета. Она казалась более благородной, чем все остальные женщины Лирайна со светлой кожей, курносыми носами и блеклыми глазами. И она была единственной воительницей.

Горен знал, что Дарвину Среброволосому нравится Дерата, потому что его взгляд часто был направлен на нее, когда ему казалось, что за ним никто не наблюдает. И глаза его в такие моменты блестели по-особенному.

– Где ты был? – спросила мать.

Горен пожал плечами:

– На улице. Я хотел просто… подышать свежим воздухом, потому что снег тает и…

– Хорошо, – перебила его мать, – я иногда забываю, что тебе всего восемь лет. Конечно, ты должен бывать на улице, тебе нужно двигаться. Если хочешь, играй с другими ребятами.

Горен вздрогнул:

– Нет, что я, маленький?…

Он схватил вилы и начал таскать сено.

– Что за ерунда, сын. Ты же еще ребенок. – Дерата забрала вилы и заставила его посмотреть ей в глаза. – Что случилось?

– Ничего, – заверил Горен.

Ее глаза сузились.

– Говори правду, – велела она строгим голосом. Несколько секунд Горен боролся с самим собой, а потом не выдержал:

– Они не хотят со мной играть! Они никогда не хотят со мной играть, и так было всегда! Они говорят, что я чужак, смеются надо мной, потому что я не похож на них, и говорят, что я тупой ленивый урод и… – Глаза его наполнились слезами. – Но мне все равно, я и сам терпеть их не могу!

– Ладно. – Дерата вдруг притянула Горена к себе. – Не грусти, Горен, такова жизнь. Простые люди часто не терпят таких, как мы. Они ценят наше военное искусство, но не хотят, чтобы мы были рядом. Дети лишь повторяют то, что говорят взрослые. Ты не должен на них сердиться. Они сами не понимают, что творят.

– А почему мы другие, мама? – пробормотал Горен, прильнув к ней. Близость матери утешала его. Но так они разговаривали очень редко.

– Горен, я же часто тебе об этом рассказывала.

– Расскажи еще раз, пожалуйста. – Ему хотелось продлить эти мгновения нежности.

– Хорошо. Пойдем.

Мать привела Горена в загон Златострелого, они сели на свежую солому. Конь заинтересовался, ведь этот визит был неожиданным, он оторвался от еды, поднял голову и приблизил бледные ноздри к волосам Горена. А потом тихо и ласково заржал, возвращаясь к еде.

– Когда я приехала в Лирайн, была середина зимы, совсем как пару дней назад, пока снег не начал таять, – начала Дерата свой рассказ. – Стоял жуткий холод, я промокла до нитки, мы со Златострелым уже несколько суток ничего не ели. Стражники у ворот не хотели меня пускать. Я бы с удовольствием вызвала их на бой, но была слишком слаба от голода и лихорадки, к тому же ты был у меня в животе, я боялась, что могу тебе повредить.

– Какие они гадкие, зачем они хотели тебя прогнать, – возмутился Горен.

Дерата погладила его по плечу:

– Горен, идет война. До Лирайна она пока еще не добралась, потому что город стоит в стороне и не имеет большого стратегического значения. Но терять бдительность ни в коем случае нельзя, так что стражники просто выполняли свой долг.

– А что было дальше?

Хотя Горен давно выучил мамин рассказ наизусть, ему каждый раз было интересно. Никто из ребят не мог похвастать подобной историей, к тому же невыдуманной.

– Как ты понимаешь, опускать руки я не собиралась. И им было все труднее найти убедительные причины для отказа.

– Потому что ты здорово умеешь убеждать, – с пылом подхватил Горен. – И потому что хорошие воины нужны везде.

– Да, – согласилась Дерата. – Ты прав. В этот момент подошел Дарвин Среброволосый, его привлек наш громкий спор. Счастье, что он оказался поблизости. В результате мы договорились, что он предоставит мне кров, еду и защиту, пока не родишься ты. А потом я собиралась поступить к нему на службу, чтобы обучить и усилить местную гвардию.

Взволнованный Горен стиснул руки:

– Но ведь они над тобой смеялись, так?

– Сынок, я и сама над собой смеялась, когда первый раз после долгого перерыва посмотрела на себя в зеркало. Вид у меня был жалкий, как у последней нищенки, а живот раздуло так, как у тебя, когда ты съешь слишком много яблок. – Легкая улыбка пробежала по тонким чертам Дераты. – Я исхудала, кожа да кости, меня лихорадило, никто бы не поверил, что перед ним воительница. Никто, кроме Дарвина Среброволосого, который неслучайно управляет этим городом. У него верный глаз, Горен.

– Он всегда так ласков со мной, – пробормотал Горен.

Это было правдой: почти все жители Лирайна относились к ним с матерью недоверчиво и старались держаться от них подальше. Но наместник с самого начала был очень приветлив и смотрел на Горена как на собственного сына. Для одинокого ребенка это было огромным утешением.

– Я набралась сил, да и тебе захотелось выйти, наконец, в этот истерзанный войнами мир, ничто не могло тебя удержать, – продолжала Дерата. – Ты родился сильным малышом с громким голосом и постоянно требовал есть.

– Мне нужно было быстро расти.

– В такие времена это очень полезно, но мне бы хотелось для тебя иной доли.

Затуманенный взгляд Дераты устремился вдаль. В карих глазах появился так хорошо знакомый Горену грустный блеск. Когда мама думала, что за ней никто не наблюдает, она становилась очень грустной, погружалась в воспоминания, о которых никогда не рассказывала. Но, может быть, сегодня…

– К середине лета я окрепла и смогла поручить тебя няньке, потому что пришло время расплатиться с Дарвином Среброволосым. Так что я вызвала на бой лучших гвардейцев, и трое согласились. Как только я с ними разобралась…

– Ты их победила? Просто так? – Горен вздрогнул. Потому что кто-то фыркнул, и ему в щеку ткнулся лошадиный нос. Как будто конь пытался подтвердить слова Дераты, поскольку присутствовал при тех событиях.

Дерата ответила:

– Меня с раннего детства учили, чтобы я стала воительницей, сынок, а мужчины Лирайна были тщеславны и понадеялись на свои силы. Им со мной не тягаться.

Эта часть истории больше всего нравилась Горену, потому что позволяла ему гордиться матерью. Он не понимал, почему другие люди не восхищаются Дератой, ведь она настоящий герой!

– После весенней луны ты начнешь учиться, чтобы понять, в чем разница между обыкновенным хвастуном и настоящим воином.

Горен ерзал от нетерпения. И не сводил глаз с матери.

– После этого они, наконец, стали относиться ко мне с должным уважением, – продолжала она, – и согласились учиться у меня. Я стала капитаном гвардии, а Дарвин Среброволосый начал мне доверять. И ему ни разу не пришлось об этом пожалеть.

– Ты всегда честна и откровенна, мама.

– Так и должно быть, принц Любознайка. Иногда война подходит к самым стенам Лирайна, так как остатки разгромленных войск, мародерствуя, бродят по стране. Но пока мы от них успешно отбивались или уничтожали, и ни одна осада не затягивалась надолго. Знаешь, Горен, я очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Долг и верность я превратила в свои главные заповеди; только так я могу сохранить честь.

Горен наморщил лоб. Следующий вопрос дался ему нелегко:

– Мама, а почему тогда они нас избегают?

– Потому что мы из далекой страны, люди там не такие, как здесь, – ответила Дерата. – У нас маленький, но гордый народ, Горен. Мы привыкли, что нас не любят. Нас это не волнует. Мы никогда не станем одними из них, даже если бы очень старались.

– Не понимаю.

– Ты еще слишком мал. Однажды ты меня поймешь.

Горен прикусил нижнюю губу. Ему очень хотелось спросить, почему же тогда мама не носит рубаху с гербом, если разница и так слишком бросается в глаза.

Однажды, играя, он случайно обнаружил ее в сундуке с одеждой, в самом низу, аккуратно сложенной. Рубаха из тонкого льна, такие надевают под доспехи. Голова золотого дракона на красном поле. В Лирайне Горен никогда не видел подобного знака, ведь всем известно, что драконы в Фиаре практически вымерли, оставшиеся живут очень далеко, в самых неприступных местах. Значит, этот герб подразумевает что-то особенное, у него наверняка интересная история…

Но если он спросит, мама очень рассердится; ей не нравится, когда Горен роется в вещах и задает вопросы о прошлом их народа. Но если она не хочет больше иметь с ними ничего общего, зачем тогда хранит эту рубаху?

Нет, об этом лучше не спрашивать, решил Горен, не сегодня. С его губ сорвался другой вопрос, который его очень волновал, потому что его дразнили Безотцовщиной:

– А что с моим отцом?

– Мы же договорились, что не будем его упоминать, – строго ответила Дерата.

– Знаю, – робко прошептал Горен, – но они все время надо мной смеются. Шушукаются и говорят всякие дурные вещи…

– Послушай, – Дерата схватила сына за узкие плечи и повернула его к себе, – никого не касается, что с твоим отцом. Его здесь нет, понимаешь? И он никогда не придет.

– Я ему не нужен? Похоже, что он не умер.

– Нет, ты ему не нужен, я тоже. Война для него важнее семьи, он хочет чести и славы, его дом – поле боя. Так что забудь про него, Горен!

Мальчик съежился. И робко спросил:

– Ты меня ненавидишь?

Дерата подскочила. На ее лице он увидел непонимание.

– С чего ты взял?

– Иногда ты смотришь на меня так зло… – прошептал он. – Я точно видел…

Секунду мать молчала. Казалось, слова мальчика поразили ее до глубины души. Потом она обняла сына.

– Нет, Горен, я тебя совсем не ненавижу, – ответила она срывающимся голосом. – Знаю, иногда я излишне строга к тебе, но это потому, что наш род – род великих воителей. А если я вдруг смотрю на тебя зло, то только… знаешь, временами ты так похож на своего отца… У тебя его густые черные волосы, слегка вьющиеся, высокий лоб и волевой подбородок. Ты так же поворачиваешь голову…

– Значит, ты сердита на моего отца?

– Да, Горен, к сожалению, должна признаться, это так. Жаль, но у меня нехорошие воспоминания о нем. Но это не имеет к тебе никакого отношения. Потому что когда я смотрю в твои прекрасные зелено-карие глаза, а в них столько вопросов, столько любознательности и любви, я просто очень радуюсь, что ты у меня есть. Я всегда буду рядом с тобой, сынок, всегда буду тебя защищать.

Она поцеловала его в лоб, встала и стряхнула с одежды солому.

– А теперь, Горен, пора за работу, уже поздно. Подготовь Златострелого, я хочу объехать Лирайн.

Горен вскочил.

– Да, мама, – пылко сказал он. В эту минуту все мрачные мысли были забыты, и мальчик принялся за работу.

Как обычно, вечером Дерата пришла к правителю с отчетом. Не в большой зал, как все остальные, а в личный кабинет Дарвина Среброволосого. Отношения у них были доверительные, время особых формальностей давно прошло.

– В ближайшее время не ожидается никаких неприятностей, – начала Дерата. – Я получила известия от наблюдателей из Хоенмарка и Нортандера. Они утверждают, что основные бои идут не здесь, а в землях орков. Но я бы все равно посоветовала увеличить количество людей на стенах и подумать наконец о рве, чтобы не позволить возможному противнику забросить лестницы. До сих пор еще существует множество способов взять наш город штурмом, потому что мы не можем одинаково обезопасить его со всех сторон.

– Мы обязательно сделаем это нынешней весной, – пообещал правитель.

Он был не воином, а ученым, и ему было неприятно укреплять город и, самое главное, никого в него не пускать. Ему не нравились запертые ворота, он хотел торговать со всей Фиарой, общаться с другими учеными и обязательно расширить город. Но, видимо, такие времена закончились, по крайней мере до Конвокации. Что будет потом, никто не знал. Перспективы казались более чем мрачными.

– Я рада, господин. В прошлые годы нам приходилось обороняться лишь от мелких отрядов, но ситуация может измениться, особенно если учесть приближение опасной даты.

Дерата стояла у письменного стола, за которым сидел Дарвин Среброволосый. Это был скромный на вид человек среднего роста, но его слова никогда не оставались неуслышанными. Его любили в народе, гвардия была ему верна и готова была пойти за него на смерть. Лицо у него было открытое и приветливое, густые волосы поседели, за что и получил он соответствующее прозвище.