Текст книги "Эланус"

11

До следующего перекрестка они не сказали друг другу ни слова. Удивление и беспокойство ожесточенно боролись внутри Йоны. Вдова Лихтенбергера не показалась ему женщиной, убитой горем. Но это, конечно, могло только показаться. Есть люди, которые страдают глубоко внутри. Эта боль может разрывать их изнутри, но по ним ничего не будет видно.

Самым странным Йоне показался испытующий взгляд, которым женщина разглядывала Марлен. Она смотрела так, словно спрашивала: И ты тоже с ним?..

Если Йона все правильно понял, то тот факт, что причиной самоубийства преподавателя стало его письмо, становился все менее правдоподобным, если уж все равно его жена все знала о легкомысленных выходках мужа.

И все же ощущение, что его совесть была нечиста, не отпускало Йону. Сначала он наблюдал за домом Лихтенбергера ночью, а на следующую ночь преподаватель покончил жизнь самоубийством. А между этими событиями была его выходка с письмецом. Я знаю твой секрет.

Йона непроизвольно посмотрел на Марлен, которая шла впереди него. У нее он спрятал такую же записку. А она вообще нашла ее или нет? И прочитала ли? Если да, то как она ее истолковала?

– Пойдем что-нибудь выпьем. – Марлен повернулась к нему и улыбнулась. – Через пару улиц есть симпатичное кафе. Мне кажется, я твоя должница – ты проводил меня только что, а пару дней назад ты помог мне с заданиями. – Ее лицо вдруг сразу стало серьезным. – Это случилось после последней лекции Лихтенбергера, ты хоть это понимаешь?

Она не ждала ни его ответа, ни его одобрения, а просто шла дальше. Он же удрученно следовал за ней.

Кафе, в которое она его привела, выглядело действительно очень даже мило. Обстановка была похожа на атмосферу блошиного рынка – здесь были кресла и диваны, стоявшие в беспорядке в зале, стулья, которые не подходили друг другу, на стенах картины разных размеров и стилей. Марлен целенаправленно направилась к серо-голубому дивану в полоску, который вместе с двумя светло-зелеными, обтянутыми тканью деревянными стульями стоял возле круглого столика.

– Двойной эспрессо и кусок малинового торта, – крикнула она официанту, проходя мимо него. – А ты что будешь?

Вопрос предназначался Йоне, у которого при мысли о кофе и торте переворачивало желудок.

– Пожалуйста, большой стакан воды.

Марлен бросила куртку на диван, затем уселась сама:

– А тебя очень выгодно угощать. Воды!

Йона выдвинул один из зеленых обтянутых стульев и тоже сел. Как только он увидел, как Марлен поставила свою сумку на колени и стала копаться в ней, он прикусил губу. Если она сейчас вытащит его записку и сунет ее ему под нос, он просто во всем признается. Даже если ему будет непонятно, откуда она могла узнать о том, что это он подсунул ей записку. Йона точно помнил, что она в тот момент отвлеклась.

Но, может, кто-нибудь другой застукал его за этим занятием и затем предупредил Марлен?

Через некоторое время она достала из глубин своей сумки не сложенный лист бумаги, а маленькую черную записную книжку.

– Так, – сказала она довольно. – На сегодня выполнено три из четырех заданий.

Красной ручкой она нарисовала в книжке жирную точку, а рядом примечание: покинута зона комфорта.

– Что ты делаешь? – Йона наклонил голову, пытаясь заглянуть в книжку Марлен и прочитать ее записи.

– Я отмечаю то, что я уже выполнила. Это самое лучшее в списках, ты так не считаешь? Когда видишь, что тобой уже что-то выполнено.

Йона понял:

– Ты добровольно подписалась на это дело с цветами, чтобы отметить один пункт в списке как выполненный? Покинуть зону комфорта?

Она покачала головой туда-сюда:

– В какой-то степени. Кроме того, я посчитала это правильным. В общем, убила двух зайцев одним выстрелом.

До сих пор Йона не встречал ни одного человека с подобным списком дел.

– Ты придумываешь на каждый день что-то новое?

Она не ответила, так как к их столику подошел официант. Кусочек малинового торта был внушительных размеров.

– Нет, – произнесла она после первого глотка кофе. – В списке вещи, которые я должна тренировать, а тренировка всегда предполагает повторение.

Настала очередь торта.

– Я уверена, что ты это знаешь, даже если ты, будучи гением, можешь ничего не тренировать, – добавила она с набитым ртом.

Йона сделал небольшой глоток воды. Концепция была действительно оригинальной, если применять ее не к учебному материалу, а к повседневным вещам.

– Так ты тренируешься выходить из своей зоны комфорта?

– Точно. Чтобы она становилась все больше и больше.

– А… что еще?

Она отрезала еще один кусочек торта.

– В ежедневном списке стоит, например: быть любезным с тем, кто тебе не нравится. Удержаться от язвительного замечания. Сделать так, чтобы обида отскакивала от меня. – Она допила остатки кофе одним большим глотком.

Идея показалась Йоне очень любопытной.

– Но что ты делаешь, например, в день, когда никто тебя не обижает?

Она пожала плечами:

– Такое случается со мной, но не часто. Если не выглядеть совсем обтекаемо, то многие люди считают, что ты таким образом больше не относишься к людям, которые подчиняются правилам вежливости.

Она посмотрела на него и заметила, что он не понял, что она имела в виду.

– Обиды – это не всегда оскорбления. Достаточно необдуманного замечания. Толстяк. Бегемот. Или просто: не удивительно, что ты так выглядишь, если ты ЭТО жрешь. – Она подняла вилку, на которую был нанизан предпоследний кусочек торта.

Йона до этого не придавал значения внешности Марлен. Она не бросалась в глаза так, как Линда, но и бегемотом она тоже не была.

– Я много думала, какая стратегия подходит мне больше всего, – объяснила она, жуя торт. – Соответствовать ожиданиям мира или просто сделать так, чтобы они отскакивали от меня. Я думаю, второе доставляет больше удовольствия.

Это не так, хотел возразить Йона. Я не соответствую ожиданиям с тех пор, как стал думать, и удовольствие еще ожидает меня впереди.

Правда, трюк с отскоком от себя он пока не пробовал. Бить в ответ, да. Делать людей безмолвными, лишать их ветра в парусах, оскорблять. В этом он был силен. Но чтобы неприятности отскакивали от тебя?

Он не мог себе представить, что когда-нибудь осуществит это. Он все время думал только о том, насколько сильно его задел отказ Линды.

– Довольно напряженный план у тебя, – сказал он. – И довольно тяжелый.

– Да. Я люблю, когда тяжело. – Она нацелилась вилкой на него, как будто хотела нанизывать его на нее. – А каков твой план?

Внушить себе, что смерть Лихтенбергера не имеет со мной ничего общего, думал он подавленно. Или… сделать так, чтобы она отскочила от него. Только я боюсь, что у меня это не получится.

– Никакого плана, – сказал он правду. – К сожалению.

Марлен посмотрела на него изучающим взглядом:

– Но что-то лишает тебя покоя, не так ли? Что-то, что заставило тебя подписать открытку со словами сочувствия, хотя ты едва знал этого преподавателя. И самому бросить эту открытку в почтовый ящик перед его домом. – Она рассмеялась, в ее взгляде было что-то вызывающее. – Или это была не открытка? Мм? Что же это тогда было?

Было заманчиво посвятить Марлен в свою тайну, но это было бы одновременно и неразумно. Он еще вообще не мог ее оценить. Может быть, сегодня он был одним из тех, с кем она была мила, хотя он ей и не нравился. Не более чем пункт в ее списке.

Кроме того, она охотно болтала. Вполне возможно, что она расскажет дальше то, что он может ей доверить.

– Это была открытка, – сказал он. – Ты права, я не особо знал Лихтенбергера, но наша первая встреча с ним была, я думаю, довольно… неприятной для него. Из-за меня. Поэтому открытка была мне необходима.

Это было ужасно преувеличенно, но Марлен понимающе кивала головой:

– Хорошая идея. Для него это не играет больше никакой роли, но тебе это поможет.

Она помахала официанту и попросила счет. То, что она оплачивала его воду, усугубило неприятные ощущения. Он не только обманул ее. Он, кроме того, следил за ней и подбросил ей записку с угрозами.

Люди правы. Он – подонок.

У Хельмрайхов никого не было дома. В то же время ему показалось, что Сильвия очень быстро собиралась. Наискосок от входной двери стояла тачка из сада, пара ботинок Мартина выпали из полки, и их никто не поставил на место, на кухонном столе все еще стояла неубранная после завтрака посуда.

Йона улыбнулся про себя. Предположительно, Сильвия пыталась до сих пор играть перед ним роль отличной домохозяйки и постепенно устала от этого. Как будто он когда-нибудь придавал этому значение…

Йона боролся с искушением броситься на кровать и притвориться мертвым. Это помогло бы ему на какое-то время, но тогда он стал бы ненавидеть себя еще больше.

Снаружи начал капать дождь. Это стало ответом на вопрос: не запустить ли Элануса на короткое время к… Линде?

Он «переворачивал» из стороны в сторону размышления в своей голове как тяжело пережевываемый кусок пищи. К своему собственному удивлению, он установил, что его больше почти не беспокоило то, что она делала. Или с кем она это делала. Он не хотел больше ни завоевывать ее, ни отомстить ей – драма вокруг Лихтенбергера осветила все иным светом. Если раньше у Йоны не хватало смелости, чтобы начать разговор с Линдой, то сейчас у него не было к этому никакого интереса. Он сел за свой ноутбук и открыл почтовую программу. Напечатал [email protected] в адресную строку и откинулся на спинку стула. Его первый импульс – поделиться тайной с ректором и рассказать ему хотя бы в легкой форме часть событий – оказалось не так легко реализовать на практике.

«Уважаемый господин Шраттер!

Мы уже общались с Вами в письменной форме, но, к сожалению, нам до сих пор не представилось возможности лично встретиться с Вами, хотя я много раз пытался это сделать».

Не звучало ли это как упрек? Нет, все по делу.

«Я хотел поговорить с Вами о своей программе обучения – я думаю, что я мог бы пропустить некоторые вводные занятия, экзамены по которым я мог бы сдать при первой возможности. Но это подождет, так как я могу себе представить, что у Вас сейчас есть более важные дела».

Это снова прозвучало как-то по-приятельски, если учесть то, что Йона и Шраттер еще ни разу не встречались. Ну и ладно.

«Как раз эти дела занимают в настоящий момент и меня тоже. Мысли о смерти доктора Лихтенбергера не отпускают меня. Не только потому, что она произошла при таких трагических обстоятельствах, но и потому, что я накануне видел кое-что, что, по моим представлениям, могло быть связано с поступком Лихтенбергера».

Без сомнения, он слишком далеко «высунулся из окна». По меньшей мере Шраттер будет возражать против его вмешательства, примет его за человека, который шпионит за другими, чтобы благодаря своим открытиям казаться более значимым, чем он есть на самом деле…

Хорошо, допустим, первая часть соответствовала истине. Но чтобы выйти на первый план, Йоне совсем не нужны были наблюдения Элануса. Он сделал это сам.

Он обдумал, как лучше сформулировать свои мысли, чтобы не выглядеть каким-нибудь вуайеристом.

«Я совершенно случайно наблюдал за очень тесным контактом доцента Лихтенбергера с одной из студенток за день до самоубийства. Вероятно, я бы давно забыл об этом, если бы не случилось это трагическое происшествие…»

Так глупо он никогда еще не изъяснялся, в этом Йона был уверен.

«С тех пор я постоянно размышляю о том, стоит ли кому-нибудь об этом рассказать или не стоит, но это так тяготит меня, что я не могу больше удерживать это в себе. И я подумал, что так как Вы являетесь ректором этого университета, то Вы должны знать об этом. Вероятно, все довольно безобидно и не имеет ничего общего со смертью доцента Лихтенбергера, в любом случае, я хотел бы на это надеяться. Я был бы очень рад, если бы Вы смогли назвать мне время, в которое я мог бы прийти в бюро для личного разговора с Вами. Еще раз благодарю Вас за то, что Вы пригласили меня учиться в

Вашем университете и за одобрение моей стипендии.

С сердечным приветом!

Йона Вольфрам»

В общем письмо воспринималось мило и безобидно. Если что, то для Шраттера у него имелась отговорка, что ему всего лишь семнадцать лет. Если ректор отреагирует на наблюдения Йоны резко, то предстанет как простая ошибка. Недоразумение.

Он нажал на «отправить». Чувство сомнения в его животе исчезло – дело было сделано. Отправленные письма не возвращались.

После этого Йона все-таки прилег на кровать – может быть, ему удастся немного поспать. Он отдохнул, а позже все-таки решил отправить Элануса на охоту за новыми снимками. В любом случае он подождет окончания ужина, поскольку в этот раз он был интересным: Керстин не могла остановиться, рассказывая слухи, которые роились вокруг смерти Лихтенбергера.

– Кто-то сказал, что у него были долги, да еще и очень крупные, – сказала она и нанизала кусочек жаркого на свою вилку. – Скорее всего, банк хотел наложить арест на его дом, но сейчас не будут выплачены даже деньги по страхованию жизни, так как это было самоубийство. – Она в наигранном раздумье посмотрела на свою тарелку. – Его жена сейчас, должно быть, в отчаянии.

Такой она точно не выглядела, подумал Йона. Немного затравленно, это да. Но людей, находящихся в отчаянии, Йона представлял себе как-то по-другому.

– Что еще говорят? – поинтересовался Мартин.

– Все остальное выглядит сплошной фантазией. – Керстин пожала плечами. – Что он не сам себя убил, а кто-то другой. Но он же повесился, а это известный классический метод самоубийства, не так ли?

Йона согласно кивнул, хотя не имел на самом деле никакого понятия. В новостях это чаще всего комментировалось так: Никаких следов внешнего воздействия. Тело Лихтенбергера однозначно будет подвергнуто исследованию, и тогда станет все ясно.

– Сегодня рыдали все на каждом углу, – продолжила Керстин. – Даже девочки, у которых он не преподавал. Но он был так мил. – Она закатила глаза: – Н-да, но не мой тип. – Она посмотрела вопросительным взглядом на Йону.

– А ты думаешь, что мой? – Он покачал в ответ головой. Керстин все больше и больше действовала ему на нервы, как, впрочем, и вся семья. Этот Мартин с его призывами к родственным чувствам, Сильвия со своей рассеянностью, Керстин с ее склонностью к болтовне.

Быть любезным с тем, кто тебе не нравится, промелькнуло у него в голове, и он заметил, что улыбнулся.

– Еда была великолепна, – обратился он к Сильвии. Пункт один. – И интересная беседа, я считаю. – Пункт два. – Могу я помочь убрать посуду?

Когда он спустя пятнадцать минут поднялся к себе в комнату, он чувствовал себя действительно воодушевленным. Может, помогли упражнения Марлен? Или ему нравилось иметь с ней что-то общее?

Интересно, что она сейчас делает? Что-нибудь учит? Или проводит уютный вечер в кругу друзей? А где она, собственно говоря, живет? И есть ли у нее парень?

Йона вынул чемоданчик из-под кровати. Эланус, скорее всего, может дать ответы на некоторые из этих вопросов, если повезет. Но… Внутренне он противился тому, чтобы тайно наблюдать за Марлен, хотя он вообще не понимал почему. Дело было, в любом случае, не в том, что он боялся, что она во второй раз обнаружит Элануса – на этот раз он не покинет свой пост возле ноутбука ни на секунду.

Но он хотел, чтобы она сама рассказала ему то, что была готова рассказать. Он охотно завоевывал внимание Линды нечестным путем, но в случае с Марлен это казалось ему неправильным.

В любом случае, были и другие потенциальные объекты для наблюдения. Этот Хендрик, например. И… как звали этого студента из России? Да, Сергей.

Йона открыл свою базу данных и сразу же нашел номер телефона, но одновременно ему бросилось в глаза кое-что еще. У него было два новых письма. Оба заставили его сердце биться чаще, каждое по-своему. Первое было от Марлен. Второе пришло от ректора Шраттера.

Не было даже вопроса, какое из них казалось ему важнее. Он открыл письмо Марлен, не раздумывая ни секунды:

«Привет, Высокоодаренный!

Если у тебя все еще нет плана, то лови пару предложений от меня. Для списка, ты знаешь уже. Дать возможность кому-нибудь раз в день почувствовать себя умнее, чем ты сам. Раз в день поддержать кого-нибудь, кто не в состоянии это оценить. Раз в день произнести правду, хотя солгать кажется намного проще. Что ты думаешь насчет этого? Ах да, и следующий поход в кафе за твой счет. Ну и торт, конечно.

Пока, Марлен».

Он хотел ей ответить сразу же. Но не знал что. Понравилось ли ему ее предложение? Хм, в этом он еще не был уверен.

Он немного подумал, затем начал печатать:

«Привет, Марлен!

Я сохраню список в голове, но то, что я буду это исполнять, я не могу тебе обещать. (Из раздела: раз в день произнести правду, хотя солгать кажется намного проще.) Конечно, следующий кофе за мой счет, да и последующий тоже с удовольствием. И торт, само собой.

Хорошего вечера, до встречи, Йона».

Он отправил письмо, прежде чем пришел к выводу, что оно было глупым и нелепым. Может, Марлен сегодня еще раз напишет ему. Если она сейчас работает за компьютером, конечно. Тогда они смогли бы договориться о чем-нибудь на завтра.

Это казалось ему странным. Еще недавно образ Линды постоянно стоял у него перед глазами, а с сегодняшнего дня у него из головы не выходила Марлен. Может быть, с ним что-то не так? Или это было нормально? А еще через пару дней это будет кто-нибудь другой?

Трудно представить. Так как ситуация с Марлен была для него совершенно новой. Он хотел прежде всего получше узнать ее, проводить с ней время, с ней вместе смеяться и знать, что она понимает, что с ним происходит.

– Да ты влюбился, старик, – пробормотал он и открыл письмо ректора. У Шраттера было, видимо, действительно много дел, и он допоздна сидел в бюро; он отправил свое сообщение около половины десятого вечера.

«Дорогой Йона!

Спасибо за Ваше письмо. Мне тоже очень жаль, что мы до сих пор не смогли поприветствовать друг друга лично, но я уверен, что мы восполним этот пробел. Мне крайне интересно узнать Вас. То, что вы интересный молодой человек, я узнал из Вашей биографии; Ваше сегодняшнее сообщение подтвердило это. Конечно, я очень сожалею, что ваши первые дни в нашем учреждении были омрачены таким печальным событием. Я ценил д-ра Лихтенбергера как отличного коллегу и прекрасного человека. Его смерть затронула меня лично. Тем более я благодарен Вам, что Вы настолько доверяете мне и рассказываете мне о ваших наблюдениях. А не могли бы Вы быть при этом более конкретным? Кто была эта студентка, с которой Вы видели д-ра Лихтенбергера? И где состоялась их встреча? Я, конечно, постараюсь обойтись с Вашей информацией очень тактично и конфиденциально, но мне необходимо понять, почему мой коллега совершил этот ужасный поступок. А для этого, может быть, придется поговорить с этой студенткой. Что касается нашей беседы, то я, к сожалению, вынужден просить Вас еще немного потерпеть. Как только снова улягутся волны от этой истории, я буду рад увидеть Вас в своем бюро. До этого времени обращайтесь, пожалуйста, со всеми своими пожеланиями к моей помощнице Андреа Гиллес. Я попросил ее в случае необходимости помочь Вам.

С сердечным приветом, Карл Шраттер».

Каким бы дружеским ни было сообщение, оно оставило в Йоне неприятный осадок. Он сознательно умолчал имя Линды и не выдал бы его ни за что. Он мог бы сказать, что не знал эту девушку, и это было бы более чем заслуживающим доверия, ведь он едва ли мог знать кого-нибудь в университете. Он мог бы описать ее и немного исказить факты.

На этот раз никакой правды. Хотя сказать ее сейчас было бы проще, чем сочинить любую ложь.

12

Был уже двенадцатый час, когда он послал Элануса, чтобы найти Сергея. Ожидания Йоны от этого полета были невысоки – в лучшем случае он заглянет в комнаты богатых студентов. Не более. На самом деле он снова рассчитывал на закрытые занавески, но на этот раз это были бы более дорогие занавески.

Эланус направился привычным путем в кампус, перелетел его на этот раз почти полностью и завис у трехэтажного здания, которое находилось за небольшим лесом. Голубоватый свет разливался от крыши в разные стороны.

Это была не обычная крыша, как установил Йона, приблизив дрон. Это был освещенный бассейн. На крыше. Две плавающие женские фигуры двигались по дорожкам, восприимчивый микрофон передавал всплески воды и смех одновременно.

Затем Эланус снизился и завис перед большим освещенным окном на втором этаже.

Это было что-то типа комнаты отдыха. Вид этой комнаты напомнил Йоне изысканные английские мужские клубы. Объемные вместительные кожаные кресла, текстильные обои, а в центре огромный бильярдный стол, за которым Йона и обнаружил Сергея. В правой руке он держал кий, а левой рукой он обнимал за плечи симпатичную девушку с темно-красными волосами. Оба наблюдали за рослым темноволосым студентом, который уверенным ударом загнал красный шар в одну из луз.

Йона приблизил картинку и нажал на запись. Он, конечно, рассчитывал на то, что сокурсники из богатых семей живут шикарнее других, но контраст был намного больше, чем он предполагал.

Здание было огромным роскошным особняком, расположенным на территории собственного парка. Йона переключил дрон на ручное управление и начал исследовать окрестности. За домом находились теннисные площадки, вытянутое пространство для купания в бассейне в теплые месяцы, дальше была стоянка. На низкой высоте можно было разглядеть марки автомобилей: «бентли», «ягуар», «мазератти». Две «феррари». Старый «астон-мартин».

Йона снова поднял Элануса и еще раз проплыл с ним на безопасном расстоянии над крышей бассейна, где как раз одна из девушек выходила из воды и укутывалась в полотенце.

На более низкую высоту он опустил дрон только тогда, когда тот улетел от дома на расстояние более чем триста метров. Но затем дрон снова полетел, сделав большой крюк, обратно. Он обнаружил что-то еще на узкой стороне здания, что он хотел бы рассмотреть поближе.

Однако это оказались две ничем не примечательные машины для доставки товаров с надписью Доставка еды Рогински.

Рогински. Друг Хельмрайхов, которого Йона встретил возле двери их дома, когда они с Керстин возвращались с пустыми руками из супермаркета. Посмотрите-ка, владелец ресторана открыто обеспечивает питанием зажиточных студентов. Вероятно, существовала и ежедневно обновляемая карта с различными видами меню на выбор. Вегетарианская, веганская, малокалорийная и низкоуглеводная пища…

Студенты, живущие в более скромных условиях, готовили себе сами. Йона спросил себя, какое место проживания выбрал бы он, будь у него выбор. Однозначность своего ответа поразила его: там, где живет Марлен.

Следующим утром он не услышал звонок будильника и проснулся поздно, что было для него несвойственно. Тем самым его план – успеть ответить на письмо ректора еще до завтрака – был обречен на провал с самого начала. Он быстро принял душ, оделся и бегом добежал до автобусной остановки.

За пять минут до начала лекции он уже был в лекционной аудитории. Марлен сидела прямо у окна. Она помахала ему рукой – место рядом с ней было еще свободно. Ощущая необычайную легкость, он за несколько метров достиг Марлен:

– Можно?

– Конечно, присаживайся! – Перед ней параллельно друг другу лежали две ручки и три карандаша. – Я вчера до поздней ночи еще поработала над двумя примерами, которые мы должны были сделать на сегодня. Давай сравним результаты?

Йона, как обычно, ничего не подготовил, но сегодня он в первый раз пожалел об этом.

– Я забыл дома задание, – признался он. – Но я охотно посмотрю, как сделала ты.

Она некоторое время в раздумье посмотрела на него, затем вытянула из сумки три листочка, исписанные разными вычислениями, и протянула их Йоне.

Он пробежался глазами по первому примеру, установив, что путь, который Марлен выбрала для его решения, был слишком длинный, но решение при этом было правильным.

– Здесь все правильно, – сказал он и отдал ей листочек.

Второе задание было более сложным, а где-то в середине решения Марлен допустила логическую ошибку.

Йона уставился на то место, где обнаружил ошибку. До сих пор в его критике звучали нотки превосходства, а иногда и издевательства. В этот раз он не хотел допустить такого ни в коем случае, но при этом не знал, как можно было бы поступить иначе.

– Ну? – Марлен изучала его со стороны.

– В общем, вот одна ошибка. – Он указал пальцем на соответствующую строчку. – А именно…

– Подожди, подожди, я сама догадаюсь. – Она подперла подбородок обеими руками и наморщила лоб, концентрируясь на задании.

Он дал ей немного времени. Потом в какой-то момент подумал, что было бы низко не протянуть ей руку помощи.

– Это…

– Шш…

Следующие минуты были жестким испытанием для его терпения. В глубине души он надеялся, что преподаватель сейчас войдет в аудиторию, но казалось, что сегодня пунктуальность ее подвела.

– Я нашла! – Марлен потянулась к ручке, вычеркнула часть строчки и написала что-то сверху. – То, что нужно.

– Супер.

Она усмехнулась, глядя на него:

– Мне кажется, ты немного удивлен.

Прежде чем он смог что-то ей возразить, в аудиторию вошла преподаватель.

– Продолжим с того места, на котором остановились в прошлый раз, – объяснила она и встала у доски. – Остались ли у вас еще открытые вопросы?

Оставшиеся девяносто минут Марлен провела, прилежно делая записи в тетради, а Йона – задумчиво глядя перед собой. Материал он усвоил бы даже во сне, но вот другие проблемы, которые его занимали, решить было гораздо сложнее.

Нужно ли было начинать разговор с Марлен о своей записке? Когда-нибудь она найдет ее в своей сумке. А может, она ее уже давно нашла. В любом случае было понятно, что тогда она смотрела бы на Йону совершенно другими глазами. Как на человека, который обманул и угрожал людям, которых даже не знал. Сколько еще осталось до того момента, когда он вынужден будет признаться ей, что Линда тоже получила это письмо и, как следствие, Лихтенбергер? Вероятно. И это за день до его смерти?..

Нет, так не должно было быть. Он не решился бы на это, и уж тем более по отношению к Марлен, которая так ценила честность.

А может, стоило признаться и тем самым повысить себя в глазах Марлен?

– Йона Вольфрам?

Он почувствовал, что все взгляды были направлены на него, и ощутил небольшой толчок от Марлен. Скорее всего, преподаватель уже не в первый раз называла его имя.

– Да?

– Я не хотела бы вас тревожить, но вы выглядите так растерянно. Вы ничего не пропустили? Может быть, мне стоит немного вернуться и повторить сказанное?

В другой ситуации он позволил бы себе высокомерно усмехнуться, но в этот раз ему было абсолютно не до этого.

– Нет… все в порядке. Я разберусь.

– Вы уверены?

– Да, спасибо.

Она еще пару секунд посмотрела на него, затем бросила свой взгляд на аудиторию:

– Есть здесь кто-нибудь, кому необходимо повторение? Если нет, то я продолжу.

Поднялось несколько рук. Четыре или пять. В школе никто не поднял бы руку, подумал Йона, но это было уже немного другое.

– Она знает твое имя, – прошептала ему Марлен, пока Штабер отвечала на вопросы. – Ты, вероятно, один такой в этой аудитории.

Йона не знал, было ли это действительно хорошим знаком. О нем говорили, и к этому он уже привык, но впервые ему не хочется наслаждаться вниманием окружающих.

И еще это письмо ректору. Нужно было сегодня же написать ответ, иначе это будет невежливо с его стороны. Ведь даже ректор нашел время, чтобы ответить на письмо Йоны, хотя после смерти Лихтенбергера царил полный хаос.

Но сначала все-таки немного о приятном. О том, что могло бы его порадовать.

– Ты помнишь, да? Кофе сегодня за мой счет, – сказал он, едва лекция закончилась.

Марлен смотрела на него сияющими глазами:

– И торт тоже.

Она настояла на том, чтобы показать Йоне свое любимое кафе в кампусе. Со столиками как в бистро, деревянными стульями и приятной тихой музыкой.

На этот раз он также заказал кофе с большой пенкой взбитого молока и помешал высокой ложкой в высоком стакане, пока наблюдал как Марлен уплетала свой шоколадно-банановый торт.

– Кстати, а не было ли в последнее время других странных случаев? – спросил он как бы между прочим и при этом выглянул из окна.

– Какого рода случаи ты имеешь в виду?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Ну что-нибудь. Люди, которые вели себя странно. Или что-то, чего обычно не происходит.

Она взглянула на него, остановив вилку с нанизанным на нее куском шоколадного торта на полпути ко рту:

– Ты думаешь сейчас о чем-то конкретном.

– Нет, меня интересует только, не было ли перед смертью Лихтенбергера…

– Ты тоже это видел, – перебила его Марлен и опустила вилку на тарелку. – Я ведь права, не так ли?

Черт, простучало в голове у Йоны. Черт, черт, черт.

– Что? Что это?.. Что, по-твоему, я должен был видеть?

Она просверлила его взглядом своих удивительно зеленых глаз:

– Ты знаешь, что я имею в виду.

В какое-то мгновение он уже был готов кивнуть головой. Сказать да. Но тогда ему пришлось бы лгать дальше и делать вид, как будто он не знает, кто запустил Элануса.

– Нет. Правда не знаю…

Марлен немного наклонилась вперед:

– Ты заметил, что за тобой следят. Ну, давай же, признайся. Чувство облегчения разлилось по телу Йоны. Это он мог хотя бы без всяких проблем оспорить так, чтобы не исказить правды.

– Следят? Нет. Я ни секунды не верю, что за мной следят. Да и зачем?

В задумчивости она поднесла очередной кусочек торта ко рту и посмотрела в окно. Ее взгляд был явно устремлен в небо.

– Ну, потому что ты престижный объект. Я ведь ничего нового тебе тем самым не говорю, не так ли? Они специально пригласили тебя сюда на обучение, чтобы ты защитил здесь свою кандидатскую и прославил имя университета во всем мире.

Она отодвинула тарелку в сторону, сделала глоток эспрессо и достала свой телефон. Пара движений пальцами по экрану и она повернула телефон так, чтобы Йона мог видеть дисплей.

Фото Элануса удалось на славу. Идеальное изображение поднимающегося в небо аппарата.

– Дрон, – глухо сказал он.

– Точно. Я думаю, что университет таким образом наблюдает за студентами из богатого дома, и уверена, что и за тобой тоже.

– За мной?

– Конечно. Это же понятно, что им хочется знать, что ты делаешь. С кем ты водишься. Ну и вообще, все такое. Это, конечно, совсем ненормально, но объяснимо.

Йона тоже посмотрел на небо через окно, хотя точно знал, что Эланус сейчас там не появится.

– Наблюдать за мной было бы невероятно скучно, – сказал он. – Все, чем я могу быть интересен, находится у меня в голове, а туда никому не дано заглянуть.

Марлен скрестила руки под подбородком.

– Жалко, однако, – сделала она сухое заключение. – Но, знаешь что? А я попробую все-таки. Я думаю, что ты довольно любопытный, и все же до сих пор ни разу не спросил меня, почему я думаю, что за нами наблюдают. Или как я пришла к такому выводу. Поэтому я думаю, что ты уже все знаешь, просто не хочешь мне признаться. – Она наклонила голову. – И я спрашиваю себя почему.