Текст книги "Украина. Кризис: диагностика и лечение. Популярное эссе"

Украина. Кризис: диагностика и лечение
Популярное эссе
В. Ливенцев

© В. Ливенцев, 2017

ISBN 978-5-4485-9450-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Страна за четверть века с момента обретения независимости существенно изменилась, можно даже сказать – пережила революцию. Или Реставрацию. Прежде всего как общество. Какие-то аспекты общественной жизни изменились более, какие-то менее. Какие-то можно оценить как развитие, иные как деградацию или даже болезнь. Коренной сферой жизни общества чаще всего считают экономику. Это вполне по-марксистски, по-материалистически. Политика обслуживает экономику, но в революционные периоды может определяющим образом влиять на нее. От экономики зависит многое в жизни людей: возможность трудиться, имея базу в виде средств существования либо создавая, творя эту базу, либо пользуясь ею; возможность существовать, будучи нетрудоспособным; возможность не быть обкрадаемым государством, работодателем, вором, мошенником, грабителем и другими любителями отъема богатств людей, пользуясь законом или в обход его; возможность поддерживать свое здоровье, физическое и духовное, в порядке, пользуясь трудом докторов, средствами физической культуры, лекарственными средствами, творениями деятелей искусства, науки, собственным творчеством; возможность учиться, достигать высшего уровня развития и квалификации; возможность растить детей, продолжая тем самым свой род и род человеческий; другие возможности, коих можно востребовать от жизни, столько, сколько в нас родится различных потребностей. И многие из них зависят от экономики.

Попробуем оценить достижения Украины в этом кругу, но в связи с политикой. Есть ли у нас за отчетный период результаты развития в сторону прогресса, стабильности или же деградации? Что-то же мы делали для получения этих результатов? «С экономической точки зрения 25 лет независимости Украины – это глубочайший провал, – говорит директор Украинского института анализа и менеджмента политики Руслан Бортник. – Не знаю в мировой истории такого примера, когда страна из первой „двадцатки“ опускалась бы на 150-е место. Имея атомную промышленность, летая в космос, производя самые современные технологии, Украина превратилась в аграрную страну, причем за очень короткий период». В результате страна оказалась в самом худшем положении с экономической точки зрения, в том числе и среди государств постсоветского пространства. «Украина – единственная страна на территории бывшего СССР, которая через 25 лет независимости не превысила ВВП 1991 года, – уточняет Бортник. – Более того, сегодня ее ВВП не дотягивает до ВВП УССР более 40%».

До распада СССР Украина имела все еще социалистическую экономику с общенародной собственностью на основные средства производства, отчасти с коллективной собственностью в колхозах, с начавшейся приватизацией жилья, с элементами коллективного предпринимательства в виде различных кооперативов. Если говорить обо всем СССР, политический режим однопартийности и диктатура КПСС где-то подхлестывали (военная и космическая отрасли производства), где-то тормозили развитие планового хозяйства. У менеджмента предприятий была слабая заинтересованность в результатах их труда в условиях, когда прибыль не оседала в его карманах, а поступала в доход коллектива или государства. Точнее, государство в лице чиновников-распорядителей делило прибыль по принципу «я себя не обделило?» – отстегивая в фонд развития иногда столько, сколько обеспечивало лишь простое воспроизводство, то есть деградацию или в лучшем случае стагнацию предприятия. Это было скорее похоже на продразверстку коммунизма, чем на продналог НЭПа. Правда, уже появились ростки НЭПа в виде хозрасчета, когда у руководителей предприятий появилась возможность оставлять в фонде потребления больше средств и использовать их по своему усмотрению. Партия и правительство постепенно нащупывали китайский путь развития социализма с развитием коллективного предпринимательства под контролем общества.

В декабре 1978 г. третий пленум ЦК Компартии Китая (КПК) принял курс «четырёх модернизаций»: сельского хозяйства, промышленности, обороны и науки. В это время 80% населения существовало менее чем на доллар в день, две трети взрослых не умели ни читать, ни писать… Через 10 лет был назначен срок исполнения великого замысла Дэн Сяопина: четырёхкратный рост валового национального продукта за 40 лет. Китайцы увеличили ВВП в шесть раз к 2000 г. И сегодня, когда весь мир впал в рецессию, показывают 9—10% роста ВВП.. Для проведения модернизации были проработаны темпы роста, ресурсное обеспечение, области использования госсобственности и мелкого частного бизнеса, подготовка кадров… В плановом сегменте экономики предусматривались жёсткие цены, а в остальных они стали относительно свободными. Сегодня тарифы, цены на потребительские товары и средства производства – на 90% рыночные.

Развитие советской экономики тормозили следующие факторы: 1) низкая материальная заинтересованность руководителей и ИТР в результатах их труда и производственных успехах предприятия. Прогрессивка не обеспечивала прогресса; 2) тотальное централизованное планирование всего и вся, вплоть до помыва в бане. С таким планированием мог бы справиться разве что бог, а никак не ограниченные рамками своего кругозора плановики. Это было бы сложно, даже вооружившись современными компьютерами. Планировать следовало лишь генеральные направления финансирования из госбюджета и крупные госзаказы, оставляя предприятиям игру спроса/предложения и продажу своей продукции, произведенной сверх заказа (если таковой есть). 3) передача прибыли сильных предприятий слабым (дотация), что еще более ослабляло заинтересованность в производственных успехах. Дотация допустима лишь по отношению к заведомо нерентабельным предприятиям, например, горнодобывающим, сельскохозяйственным. Последние, как совхозы, так и колхозы, претерпели настоящий крах именно из-за того, что были оставлены на произвол судьбы, без поддержки научной, технической и технологической, были удушены низкими закупочными ценами. Часто говорят, что в СССР с его общенародной собственностью на основные средства производства и землю, где «человек проходит как хозяин», земля была вроде как ничейная и потому часто пребывала в запустении. Людям, которые обитали на ней, была безразлична. Парадокс: хозяин страны не демонстрировал хозяйского к ней отношения. А вот, дескать, если отдать землю в частные руки – это будет панацеей. За своим личным хозяин смотрит в оба (своя рубашка ближе к телу), а на государственное ему наплевать. Скорей всего, дело в том, что «хозяин» земли от этого своего обладания ничего не имел или думал, что не имел. Распоряжалось землей государство, то есть чиновники, а как они это делали и в чьих интересах, на поверхности не лежало. Народ, забитый памятью о страшных репрессиях, не очень рвался осуществлять контроль «снизу». Институт народного контроля был поэтому недостаточно развит. «Номенклатура», то бишь партийная и чиновничья элита, вообразила себя хозяином государства, а не наемными работниками, слугами народа. Как следствие, «кое-где у нас порой» процветало головотяпство, волокита, умственная леность, безинициативность, было, хотя и не в таких размерах, как сейчас, взяточничество. Побаивались, будучи все-таки членами КПСС – «ума, чести и совести нашей эпохи» – да и наказания были серьезными, вплоть до расстрела. Попытки приплетать сюда вопрос частной собственности на землю, надо полагать, несостоятельны. Земля была раздаваема в бессрочное наследуемое пользование, и это мало чем отличалось от владения. В Китае земля в общенародной собственности и вроде ничего страшного.

Здесь позволим себе маленькое лирическое отступление в связи с отмечанием, для кого-то празднованием 100-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Бог ты мой, сколько было сказано о ней всяческой хулы и хвалы! Восхитительные диспуты с демонстрацией недюжинной эрудиции, ассоциативности ума, эмоционального накала. Сколько ерунды было высказано об ее сути! Революция или переворот, триумф или трагедия, прогресс или регресс? Ни от одного политолога и политика, самых маститых, не удалось услышать то, что лежит на поверхности и в то же время является глубинной сущностью октябрьского 1917 года «переворота». Это первый декрет советской власти. Тезис о собственности на землю почти религиозный: земля дана человеку создателем. Принадлежит всем живущим на ней на началах пользования. Замахиваться на частное владение ею – пытаться стать выше создателя. Вселенная обрела чудо: в холоде и мраке образовалась планета с условиями, благоприятными для развития жизни. Появился человек, общество. И его главная задача – пользоваться Землей разумно, так, чтобы жизнь продолжалась и развивалась гармонично. И чтобы для всех людей она была бы землей обетованной, чтобы, пока греет Солнце, у людей были земные ресурсы для выживания. Негоден хищнический принцип «после меня хоть потоп». Мы ведь хотим, чтобы наши потомки жили хорошо. Нельзя жить одним днем. Величие Октября и Ленина в том, что он вместе с Марксом мечтал, чтобы наши потомки жили свободно и счастливо, и не только мечтал, но и сделал. На 1/6 части суши своим Декретом о земле и союзным договором 1922 года он (как инициатор исторических решений первых съездов Советов) вручил землю в неделимую и неотъемлемую собственность всему народу СССР. Для свободной и счастливой жизни этого было недостаточно, но это было началом возможного наступления новой эры – эры единства всего человечества. Но «последователи» вождя так его и не поняли. Они не поняли главного смысла Великой Октябрьской социалистической революции – национализации (термин абсолютно ущербный, причем здесь нация?) земли и ее ресурсов. Именно она уничтожила пролетариев как класс, создав необходимые условия для великого единства и дружбы всех народов страны Советов. Феномен дружбы народов в СССР уникален, мы это наблюдали воочию – те, кто жил в Советском Союзе. Любой представитель любого народа мог свободно перемещаться в любую точку страны и везде чувствовать себя хозяином этой земли и ее богатств. Никто не мог сказать ему: убирайся отсюда, это не твой край, это частная собственность. Но он не был и перекати-полем, мог на равных с другими, независимо от достатка получить свой участок земли для бессрочного наследуемого пользования с одним только условием – не наносить этой земле вред, использовать ее в соответствии с законами о землепользовании. Вот почему новая украинская буржуазия так люто ненавидит Ленина, впервые утвердившего общенародную собственность. Все дальнейшие разговоры о Великом Октябре как о начале великой трагедии советского народа, вызванной не созданием первого в мире социалистического государства, не Декретом о земле, а сугубо политическими, носящими случайный характер, обстоятельствами – совершенно справедливы и могут иметь вид самых суровых приговоров. Но они не имеют ни малейшего отношения к созданной революцией системе народовластия, стоящей выше любой буржуазной демократии именно благодаря преодолению отчуждения народа от собственности. Да, безмерна скорбь о многочисленных жертвах преступных деяний фашиствующих «коммунистов» у власти, создавших чудовищний политический режим и далекую от идеала социалистической демократии политическую систему, основанную на неизвестно кем выдуманной однопартийности. Конец маленького лирического отступления.

Как следствие из вышесказанного, производительность труда, технический прогресс и качество выпускаемой продукции в СССР значительно отставали от капстран Западной Европы, Японии, США. Последние продемонстрировали как динамичность и высокую культуру производства, так и сильную социальную политику, фактически подправив идеи Маркса и Энгельса о невозможности справиться с абсолютным и относительным обнищанием пролетариев (наемных работников, не имеющих средств производства) на основе сугубо капиталистической экономики. Сильная социальная политика при приоритете частой собственности может быть приближена к основному принципу социализма «от каждого по способностям, каждому по труду», точнее, по его результатам. Значит ли это, что такой «социальный» капитализм исторически перспективнее принципиального коммунизма с его общенародной собственностью на основные средства производства и планомерностью хозяйствования?

Вроде бы советский и стран народной демократии опыт показал, что государство, его чиновники не могут справиться с управлением народным хозяйством, не могут нанять хороших руководителей предприятий, спланировать направления хозяйственной деятельности. Госпредприятия, дескать, не выдерживают конкуренции с частными, не та заинтересованность, не та дисциплина. В итоге не то качество выпускаемой продукции. Если все предприятия стали бы государственными, то исчезла бы конкуренция. Социалистическое соревнование якобы не спасает. Вопрос в том, что спасать-то? Маховик капиталистической конкуренции, раскручиваясь, захватывает в процесс материального производства все больше ресурсов, неудержимо истощая природу. Нужна ли эта гонка производства все новых и новых товаров ширпотреба, не предложить ли экономике плановое хозяйство, ориентированное на экономию энергии и других природных ресурсов, удовлетворяющее необходимую заявленную потребность населения в предметах потребления? Врагом человечества является назойливая реклама, которая разгоняет шопоманию до чудовищных размеров в погоне за прибылью. Прибыль – необходимый атрибут производства, но она не должна быть самоцелью, оттесняющей трепетное отношение к природе, нашей матушке Земле. Гуманизм марксизма был обращен прежде всего на человека, на защиту его от нещадной эксплуатации, на его свободное развитие. Бережное отношение к природе на повестке дня еще толком не стояло. С ростом производительности труда и развитием техники и технологий труд становился все более легким, интеллектуальным, со все меньшими затратами физической энергии. Обладатель интеллектуальной силы мог достаточно выгодно ее продать и не чувствовать себя ограбленным или обделенным. Главный порок капитализма по Марксу – эксплуатация человека человеком – со временем потерял этот свой статус. На первый план все более выступает проблема исчерпаемости природных ресурсов и хищнического отношения к природе. Капиталист (ну, сегодня он скромно называется предпринимателем) может сказать: я в процессе производства выполню любые природоохранные мероприятия, не нанесу вреда природе, превращу землю в цветущий сад и т. д. Но это не отменит ни в коем случае его погони за прибылью, за ростом производства и сбыта, неизбежного перепроизводства товаров. Это коренной порок стихии рынка: если я не продам достаточного количества товаров, я разорюсь. Если я в конкурентной борьбе не придумаю новых, весьма полезных свойств своего продукта, я разорюсь и умру с голоду. Вы спросите – а чего делать-то? Запретить стихию рынка? Нет, конечно. Стихию материального производства. Оно всего лишь должно быть лицензированным и разумно дозированным, то есть плановым. Тогда больше квантов энергии останется на долю производства духовного. Социализм в СССР, недемократический, бюрократический, ублюдочный – и тот показал образцы духового взлета общества, задавленного диктаторским политическим режимом, и в то же время спинным мозгом чувствовавшего себя экономически свободным и независимым, хозяином своей страны. Вся произведенная прибыль была в собственности народа и распределялась через зарплаты, пенсии и общественные фонды потребления. В обществе не культивировалась жажда наживы, стремление быть на порядок богаче других. Классики марксизма, мечтая о справедливом обществе, давали кратность разницы доходов трудящихся 1:5, считая ее вполне достаточной для реализации принципа вознаграждения по труду. Вероятно, здесь была ошибка: оплачивать следовало не затраты мускульной и психической энергии, а результат труда – сколько трудящийся вкладывает в общенародную копилку в денежном выражении. Платить, скажем, изобретателю 10 рублей за рацпредложение, которое позволило увеличить производительность труда вдвое – это верх издевательства над творческими умами. Это и вызвало в конечном счете прогрессирующее технологическое отставание от развитых капстран. Мало кто заметил, что на излете СССР академик Федоров, офтальмолог, создал подлинно социалистическое предприятие, где все его работники получали зарплату в соответствии с этим принципом распределения. Такое социалистическое предпринимательство не культивировалось, хотя и не было запрещено.

М. Горбачев осмелился на демократизацию политического режима (гласность, ослабление преследования за инакомыслие), на отказ от полного запрета на частное предпринимательство (кооперативы), на перестройку экономики в сторону рыночных отношений (хозрасчет). Но тут нашла коса на камень в лице властолюбца Б. Ельцина. Ну, о покойниках либо хорошо, либо… Он действительно ликвидировал диктатуру КПСС и однопартийность в политической системе государства, уделял внимание развитию тенниса, не обижался, когда его пародировал Галкин. А больше и сказать нечего. Михаил Сергеевич недооценил возникшего на его пути противника и попытался его сковырнуть, подписав тем самым смертный приговор себе как политической фигуре, целостности СССР и его социалистическому выбору. Ату коммунизм и коммунистов!

Главная революция в Украине была не «оранжевая». Цветные революции меркнут перед той действительной революцией или контрреволюцией, в результате которой социализм в странах бывшего СССР сменился ранним капитализмом со всеми признаками первоначального накопления. Советский народ в мгновение ока лишился всей своей собственности. Очень ловкие прохиндеи сунули ему в зубы ваучер и культурно, без всякого насилия, превратили его в пролетариат. Смена социально-экономического строя осуществилась в культурном и образованном государстве так, будто его граждане были папуасами. Мало кто понял, что его ограбили. Правда, в колхозах при их роспуске селянам дали по небольшому наделу, которым они могли распорядиться по своему усмотрению. Но условий для обработки пашни не создали, техники и удобрений не дали. Единицы из них могли закупить технику, стать фермерами. В селе разразилась чудовищная безработица. В какой-то мере спасает сдача бывшими колхозниками своих наделов в аренду фермерам. Арендную плату получают, как правило, зерном. В городе половина оборота предприятий «в тени», приватизаторы продают «прихватизаторам» последние крохи общенародного пирога. Производители, ИТР уходят в рыночную торговлю, становятся «челноками». Машиностроение, особенно сложное, в условиях мирового рынка падает лицом в грязь перед промышленным потенциалом развитых капстран. Предпринимателям выгоднее производить предметы потребления, закупив средства производства за рубежом. В условиях постоянной политической нестабильности иностранные инвесторы не рискуют вкладывать свои средства в долгосрочные проекты. Государство, растеряв общенародную собственность, оказывается не в состоянии влиять на экономику иначе, как через фискальную политику, что в условиях тенизации всего – лишь крохи. В таком случае социальная защита малообеспеченных слоев населения становится недостаточной, растет абсолютное и относительное обнищание масс. Общество стремительно поляризуется по уровню достатка. В условиях упразднения органов народного контроля растет казнокрадство, взяточничество. Последнее почему-то стали называть красивым иноземным словом «коррупция», то есть ржавчина.

Переход к капиталистической экономике включил стихийное ценообразование, которое стало основным регулятором соответствия производства и потребления, предложения и спроса. Это гармонизировало рынок товаров и услуг, дефициты, свойственные недавнему прошлому, исчезли. Прилавки наполнились разнообразными товарам, падавшими как манна небесная, с той только разницей, что их надо было купить. А купить большинству населения их было трудно. В народе появилось словечко, обозначившее новый тип геноцида нации – дорогомор. Недостатком этого изобилия было и то, что товары, как средства производства, так и предметы потребления, были в основном импортные, начиная от японских производственных линий и кончая «ножками Буша». Китайское барахло вытесняло отечественное. Страна превращалась, выражаясь словами режиссера Станислава Говорухина, «в уютную колониальную долину». Народ доволен тем, что есть что купить, было бы на что. У 10% населения есть так называемая предпринимательская жилка, способность к спекуляции. Остальным денежку надо украсть. Но ворами становится еще меньший процент. Честным трудягам приходится либо уезжать туда, где есть работа и заработок, либо вымирать, влача нищенское существование. Исчезло главное завоевание советского социализма – уверенность в завтрашнем дне. Даже у сильных мира сего.

В Украине поговаривали: если отделиться от России, страна расцветет. Центральная имперская власть якобы высасывает из нашей экономики все соки. Да и кто не хочет быть независимым? Действительно, УССР можно было признать самой развитой из республик Союза и в секторе промышленного производства, и в сельском хозяйстве, и в части интеллектуального потенциала. (Цифры пусть подбирают статистики.) Однако сторонники «незалежності» не понимали, что экономика СССР качественно представляла собой единый организм, расчленение которого превращало его составные части в части трупа. Украинская экономика была весьма бедна энергетическими ресурсами. Промышленность, в особенности машиностроение, была жестко интегрирована в союзную промышленность в плане кооперации и разделения труда. (Приходиться говорить эти общеизвестные банальности для связки слов, чтобы не начать материться). Поэтому она быстро начала задыхаться и пускать пузыри. Экономика в целом еще держалась на плаву, сельское хозяйство еще кормило народ, несмотря на слабые результаты реализации Продовольственной программы 1982, – за счет дружественных отношений с Россией и другими государствами СНГ, поддерживаемых Л. Кравчуком и Л. Кучмой. Они имели мудрость не рвать эти отношения. Дружба с РФ позволяла по политическим, особым ценам получать газ и нефть из братской России. И она была практически похоронена со скандальным приходом на пост президента В. Ющенко, которому почему-то пришло в голову заявить о намерении вопреки провозглашенному внеблоковому статусу Украины проситься в НАТО. Это было смертельным ударом по извечной дружбе братских народов. В. Путин с его жестким характером отреагировал мгновенно. Газ по 50 долларов закончился навсегда. Контрольным выстрелом В. Ющенко было изъятие из обращения русского языка, который был родным для доброй половины населения страны, отказ признать его вторым государственным, как это предлагала Партия регионов. «Щирые» украинцы почему-то вообразили, что страна Украина – только для этнических и украиноязычных украинцев. Призыв к москалям «чемодан – вокзал – Россия» делал их гражданами второго сорта, недоукраинцами. Нам еще не хватало борцов за расовую чистоту украинского народа. Люди, считающие себя украинцами, живут в различной пропорции в любой области страны и в любом регионе мира. Естественно, они тяготеют к стране Украина – их «дому». Они объединены общностью, которая позволяет называть их этносом, нацией. Представители этноса могут говорить на разных языках, и это вполне естественно, если на территории их проживания имеется та или иная языковая среда. Принадлежность языковая не определяет принадлежность этническую. Последняя намного глубже и уходит корнями в национальную культуру, складывавшуюся веками. Можно говорить на английском как родном и задыхаться от счастья, распевая украинские песни, упиваясь украинским фольклором и литературой, вышивая украинскую сорочку, танцуя гопак. В принципе можно определить критерии этнической принадлежности человека, этим занимаются этнографы, и пусть занимаются, они должны глубже знать эту проблему. Но как бы они ни изощрялись, пытаясь изыскать либо гены украинскости, либо какие-то антропоморфические особенности данного этноса, их поиски будут пусты и бесполезны, если только не будут направлены на обоснование превосходства данного этноса над другими. Язык безусловно часть и момент национальной, вернее этнической культуры, но это не то, что язык общения. Надо различать эти феномены: язык этноса и язык общения в том или ином этническом сообществе. Главный и единственный критерий определения этнической принадлежности индивида – его собственное самоопределение, самоидентификация, самосознание как украинца или представителя другого этноса. Попросту говоря, человек принадлежит к той нации, к которой он себя относит. То есть возможно такое самоопределение личности: я говорю не на украинском, но я чувствую себя украинцем. Украинская культура, психология, формы общения сродственны мне.

Украинцы живут по всему миру. Так, где же их страна, где их дом? Украиной должна, на мой взгляд, называться та территория, где живет большинство этнических украинцев. При этом, как уже было сказано, неважно, каков их родной язык. При этом непреложно, что все граждане государства Украина равны в части их прав и свобод независимо от их национальности, в том числе праве сохранять свою этническую, конфессиональную и любую другую принадлежность, воспитывать и обучать своих детей в собственных национальных и возможных религиозных традициях и на своем языке. И государство обязано материально обеспечивать возможность такого обучения в системе образования, раз все граждане платят налоги. А в регионах страны, где большинство населения с неукраинским родным языком, вводить его в официальное обращение. В случае, если социсследование показало бы, что во всей Украине примерно половина населения считает своим родным языком украинский, а другая – русский, при том, что, допустим, 90 процентов народа считают себя украинцами – надо устанавливать два государственных языка, до тех пор, пока следующий замер не покажет, что в стране Украина 90 процентов населения украиноговорящие. В принципе нормально, когда украинец имеет своим родным языком именно украинский, поскольку действительно тяготеет к украинской культурной традиции. Ему логичнее тогда обучать своих детей в детсадике и в школе с украинским языком преподавания. Но не стоит надеяться, что ребенок станет украиноговорящим, если родители будут общаться, допустим, на русском и уж тем более, если в данном регионе существует неукраинская языковая среда. Схождение украиноязычия и украинской идентичности – довольно длительный культурный процесс, который может длиться в течение нескольких поколений. И результат не может быть достигнут политическими средствами. И если мы не будем их использовать, национальное единство в государстве Украина обеспечено, и никакие территории из него не будут убегать. Но мы отвлеклись. Вернемся к экономике, которая ой как зависит от политики.

Москва, естественно, воспринимала все это как проявления враждебности со стороны Киева. Путин, к сожалению, был недостаточно мудр, чтобы отделить котлеты от мух, отношения правительств от отношений народов. Привыкнув в стиле дзю-до отвечать ударом на удар, рубил по правителям, не учитывая, что щепки летят в сторону народа, бьют по вековой дружбе братских в прошлом народов, наивно надеясь, что украинцы, дорожа родственными связями с российским соседом, скинут Ющенко. Но после газового кризиса экономические связи Украины с Россией затрещали по всем швам. Это создало существенные трудности для многих отраслей материального производства, сферы торговли. Президент-экономист не очень-то интересовался экономикой. Он очень скорбел по тем бедствиям, которые переживал украинский народ в эпоху советского империализма, ставил памятники и мемориалы по всей стране, учил «думать по-украински», ставить неньку Украину превыше всего. Национальная гордость перерастала в махровый национализм с признаками фашизации и русофобии.

В. Янукович, оказавшись на посту президента, пытался наладить выгодные Украине экономические отношения с Россией, вернуть льготные цены на энергоносители. Но это уже было невозможно: капиталистический рынок – сфера экономических, а не политических интересов. Н. Азаров делал для поддержания партнерства с РФ, что мог, старался поднять прежде всего промышленное производство, но тут вдруг президент Украины, желая, видимо, быть президентом и западных, присоединенных областей, заявляет о своем намерении интегрировать страну в Евросоюз, а не включать ее в Таможенный союз. Возможно, на этот шаг В. Януковича толкнул В. Путин, слишком уж настаивая на своем приглашении и не обещая особых дивидендов, не демонстрируя братского отношения, желания помочь Украине в трудной ситуации, делиться с ней последним куском хлеба. Президент России не оказался способным на такую дальновидность, на преодоление национального эгоизма, которое, в конечном счете, было бы выгодно русским. Надо, конечно, находясь на посту главы государства, всемерно отстаивать его интересы, однако следует при этом видеть и учитывать интересы своих партнеров, ценить в должной мере важность добрососедских отношений. В результате возникло пресловутое соглашение об ассоциации Украины с ЕС, которое и стало в конечном счете спусковым крючком дальнейших катастрофических событий в Украине. Янукович с Азаровым, желая поторговаться с Европой об условиях ассоциации, не подписали документ, которого западенцы жаждали как ворон крови, – и тогда разразился «Евромайдан». У оранжевой своры появился еще один повод прорваться к власти, вернуть себе роль творца истории Украины, в очередной раз ввергнуть страну в лихорадку и охлократию. Это позорище было зрелищным пиршеством, как говорится, на всю Европу. Кучка провокаторов в разбойничьих масках (в просторечии балаклавы) пошла на вооруженный захват власти. Просвещенная Европа была в восторге от таких проявлений любви к Европейскому Союзу, сочувствовала, что им приходится воевать булыжником и «коктейлями Молотова», помогала, чем могла. Н. Азаров, желая мира Украине, согласился на отставку. В. Янукович, не желая кровопролития, не решился применить силу – и в результате Крым объявил независимость, Донбасс отказался подчиниться путчистам. Конечно, это есть некорректное речение: «Крым объявил», «Донбасс отказался». Просто против путчистов нашлись антипутчисты, которые тоже не очень-то опирались на волю народа и на основы законодательства Украины. Власти Крыма могли, обязаны были отказаться подчиниться хунте, захватившей госаппарат, требовать возвращения на место законно избранного президента, собрать ополчение из верных законному руководству страны граждан и милицейских подразделений, чтобы дать отпор попыткам аналогичного захвата власти в АР Крым. То же самое имели право, обязаны были сделать руководители всех областей. Но, к сожалению, это сделали только Донецкая и Луганская области. И то теми же методами самочинного захвата власти. Были проведены референдумы по вопросу отделения, но они были юридически некорректны.