Текст книги "В кривом зеркале (13 июня 1909 г.)"

В кривом зеркале (13 июня 1909 г.)

Года полтора тому назад, когда шла речь о сдаче городского театра не г. Никулину, а г. Багрову, мне пришлось писать о quasi-аристократизме театральной комиссии, от которой исходила знаменитая фраза: наш театр был дворянином, а Никулин сделал его мещанином[1]1
  См. прим. к фельетону «Мещане умные и мещане неумные».


[Закрыть].

Мещане во дворянстве из театральной комиссии плакали над своим театром – дворянином в мещанстве. И эта пошлость заслуживала всестороннего осмеяния.

Но с течением времени театральная комиссия истосковалась по шлепкам критики и старается снова их заслужить.

Поводом послужили ей гастроли в городском театре «Кривого зеркала» и «Театра смеха и сильных ощущений»[2]2
  Столичные эстрадные театры, гастролировавшие в Одессе.


[Закрыть]. Не имея основания протестовать с точки зрения аристократизма – ибо подобные зрелища предназначены для «избранной» публики, а следовательно, «аристократичны», – комиссия выступила на бой… за общественную нравственность.

Не смейтесь, господа, это дело вполне серьезно. Если Разуваевы и Колупаевы могут хранить заветы аристократии, то с таким же правом и успехом могут они предписывать обществу правила нравственности.

Репертуар «Кривого зеркала» и «Театра смеха» – безнравственен, т. е. он, собственно говоря, не просто безнравственен, а безнравственен лишь поскольку ставится на сцене городского театра.

Поставьте те же вещи – или даже худшие – в Сибиряковке[3]3
  Сибиряковка – театр Сибирякова.


[Закрыть], а еще лучше в «Северном ресторане»[4]4
  «Северный ресторан» – фешенебельный кафешантан.


[Закрыть] – и ничего не будет безнравственного. Напротив, сами же члены комиссии охотно пойдут смотреть и получать истинное наслаждение.

Но в том-то и дело, что «место человека красит» – по месту и человек, по театру и репертуар. Все относительно и условно, как доказывал еще Гегель. То, что нравственно в «Северном», безнравственно в городском. То, что нравственно в городском, безнравственно (только там это называется: скучно) в «Северном».

В этом делении отражается весьма характерная черта того самого общества, нравственность которого блюдет комиссия.

Собственно говоря, общество (просят не смешивать с толпой) едино и нераздельно. Оно одно и то же и в городском, и в Сибиряковском театрах, и в «Северном ресторане». Это платежеспособная, а потому почтенная, а потому аристократическая, а потому блюдущая нравственность публика.

Но дело в том, что эта публика живет двойной жизнью. С одной стороны, она соблюдает хороший тон, нравственность, являет пример семейной и гражданской добродетели и посещает строгого стиля драму и оперу в городском театре. С другой стороны, она проводит ночи в кафешантанах и домах свиданий, имеет любовниц и любовников, развратничает, безобразничает, прожигает жизнь.

И каждое из этих положений требует своего антуража. Для первого – Ибсен, Л. Андреев или классик, для второго – «Ночь любви», «Пансион м-м Серафэн» или этуали.

А теперь представьте, что произошло бы, если бы строгая сцена городского театра допустила фарсы, оперетки и т. п.? Ведь совершенно исчезла бы раздельная линия между официальной и сокровенной эстетикой, а тем самым между нравственностью и безнравственностью.

Не права ли театральная комиссия, когда гонит безнравственные вещи со сцены театра-«аристократа»?

Фавн

«Одесское обозрение»,

13 июня 1909 г.