Текст книги "Гроссмейстер"

Глава 12

Мы расположились в уличном кафе, прогулявшись до Елагина острова. Было пасмурно, свежо, совсем легкий ветерок колыхал нежную зеленую листву на деревьях. Белки скакали по дорожкам, выпрашивая угощение. Взрослые и дети катались на велосипедах, роликах, самокатах. А по воде скользили лодки, заставляя недовольных уток уступать им дорогу.

– Вот бы узнать, с кем он там встречался, кто она такая, эта Валентина Матвеевна? – произнес я. Мне было досадно, что, так хорошо расслышав весь разговор, мы не смогли увидеть собеседницу Пискова.

– Элементарно, – отреагировал Строганов. – Это та, с которой он общался у старика Сердюкова дома, холеная бизнесвумен. Я ее по голосу узнал. И получается, что еще у двоих человек имеется мотив…

– У кого двоих? Писков и дама? Почему ты думаешь, что… – я не успевал за полетом его мыслей.

– Потому что они могли устранить Маргариту, чтобы тем самым устранить Сердюкова, президента корпорации. Гамбит! Да, такое возможно, – кивнул сам себе Строганов и поинтересовался у меня: – Тебе не кажется, что пиво разбавляют водой из пруда?

– Спроси у официантки, – предложил я, раздумывая над его очередной версией.

– Я включил ее в список подозреваемых, – продолжил Строганов, вероятно, имея в виду собеседницу Пискова. – Она, судя по всему, тетка умная и не страдает сентиментальностью.

– Да, похоже, это она придумала какую-то хитрую финансовую комбинацию, – я ощутил себя гением дедукции, – а называет Пискова гением, поскольку просто использует его для своих целей! А Писков? Он же тоже мог…

– Писков дурак, – безапелляционно заявил Арсений. – Он играет примитивно. Он выучил какое-то количество дебютов, партий и придерживается этих схем. Пытается вывести к знакомой комбинации. Но если начать импровизировать, то он сразу теряется и проигрывает.

– Речь же не о шахматах, – напомнил я.

– Какая разница? – махнул рукой Строганов. – Это его стиль, он тырит чьи-то идеи и использует их для себя. Что-то вроде обезьяньей игры.

– Какой? – удивился я, решив, что ослышался.

– Зеркальный повтор ходов противника. Не важно. Главное, он думает, что он умный. А нельзя стать умным, просто присвоив себе мысли умного человека. Будешь просто дураком с…

– С чем? – поинтересовался я, потому что умный Строганов замолк.

– Что «с чем»? Так вот, я и говорю, что Маргарита пропала или потому, что ее похититель оказался очень везучим, или потому, что очень умным. А может, и то, и другое. А Писков, наш с тобой шеф, может, и везучий, но не умный. Ему в одиночку не создать такое преступление.

– А вдвоем с Валентиной? Как ты говоришь, гамбит? Получается, что они устранили Маргариту, чтобы им не мешал ее отец? Исключительно из-за денег? Неужели такое возможно? – Я засомневался, вспомнив Юрия. Все-таки он не был похож на законченного подлеца.

– Да, мой наивный друг, такое возможно, – язвительно подтвердил Арсений. – Ты кстати, смотрел «Турецкий гамбит»? Очень хороший фильм. Писков плохо кончит, это понятно. – Мысли Строганова порхали в разные стороны, как воробьи, чирикавшие неподалеку от нас и всякий раз разлетавшиеся, когда приближался велосипедист или ребенок. – Теперь вот что, доктор! Дел у нас много, времени мало. Радует, что деньги есть. Кстати, вот… – и он протянул мне половину полученных денег. – Прячь, люди смотрят! Ты сейчас едешь в свою больницу и начинаешь тщательный, я подчеркиваю, тщательный и скрупулезный поиск пропавшей девицы!

– А ты куда? – поинтересовался я.

– Я? – вскочил он, – в шахматы поиграю.

– Встречаемся где и когда? – сказал я, улыбаясь. Меня так просто не вывести из себя!

– После пяти. У меня. Я побежал, оплати счет, я так время сэкономлю.

И он понесся наперегонки с каким-то велосипедистом, предлагая на ходу пари, что обгонит его. Зонтик он держал как копье.

Я сунул руку в карман и извлек пачку денег. Елки! Сумма была, по моим меркам, гигантской! Решив, что гулять по городу с такими деньжищами, мягко говоря, неудобно – оттопыривались карманы, – я, расплатившись за себя и за спешившего Арсения, пошел в сторону дома.

Миновав Дацан Гунзэчойнэй, я ощутил, как «Всесострадающее учение» проникло в меня, вызвав, правда, не просветление, а скорее пробуждение совести. В этот момент я уже шел мимо Благовещенской церкви и, подумав, «чем я хуже графа Бестужева-Рюмина?», который спонсировал строительство деревянной церкви, завернул по песчаной дорожке к храму.

– И Пушкин здесь гулял, стихи он здесь писал, – пробормотал я и вошел в церковь. Честно говоря, я нечастый гость в наших храмах, поэтому не знаком с правилами поведения, принятыми в православных церквях.

Видя мою неуверенность, ко мне подошел батюшка и дружелюбно поинтересовался, чем он может помочь. Я, вероятно, покраснев и побледнев одновременно, извинился и косноязычно стал просить его помочь кому-нибудь из нуждающихся, кого он знает… ну, словом, для тех, кому нужны деньги…

Во рту у меня пересохло, я молча сунул ему в руки часть денег, выданных мне Арсением, и хотел было сбежать, но он с улыбкой остановил меня и попросил, чтобы я через недельку обязательно заглянул в церковь, чтобы он мог мне рассказать, кому я помог этими деньгами. Не знаю, правильно ли я истолковал его внимательный взгляд, но я добавил, что не украл эти деньги. И выскочил на улицу.

На недавно восстановленной колокольне зазвенел колокол. Интересно, стоит ли Строганову рассказывать об этом? Этот черт непредсказуем, будет еще ругаться!

Глава 13

Положив оставшиеся деньги дома (и спрятав их в кухне на полке под пачкой спагетти), я отправился в больницу выполнять поручение Арсения. Точнее, проверять мою собственную идею, доведенную до абсурда Строгановым. Я был, конечно, зол на него и на его вполне ожидаемую реакцию. Однако, здраво помыслив, я осознал, что все-таки идея моя была хорошей, раз уж сам Арсений оценил ее, дав добро на ее осуществление, хоть и с явным издевательством с его стороны. Поэтому я, чувствуя ответственность и гордость одновременно, шел на поиски.

По дороге я купил две большие пиццы и пирог с лимоном. Чтобы не тащиться через главный вход, я перелез через забор с небольшого проулка, там, где у нас запасные ворота. Это был популярный вход и выход из больницы, поскольку экономил минут двадцать до ближайшей станции метро. Утром и вечером здесь выстраивалась очередь перелезающих через забор. Мужчины подавали руки женщинам, помогая им спрыгивать на землю, а женщины держали сумки, пока мужчины карабкались наверх. Сейчас мне помог охранник, подержал пиццы и пирог. Правда, попросив показать пропуск.

Около дверей в реанимацию стояли человек семь-восемь посетителей. То есть две женщины сидели, а остальные стояли. Приближался час приема родственников пациентов, лежащих у нас, и эти родственники, а может, просто знакомые ожидали дежурного доктора. Меня увидели, узнали, после чего обступили плотным кольцом. Я, хоть и не дежурил, стал отвечать на вопросы, успокаивать, подбадривать, вселять надежду… Одна из женщин, сидевших на скамеечке, старая и толстая, поняв, что я доктор, а не доставщик пиццы, громко сказала:

– Могли бы сиденья нормальные поставить! Для всех, а не одно… а не пироги тут таскать…

Я решил не расстраивать моего брата, подарившего нашему отделению трехместную скамейку, и не передавать ему пожелания этой посетительницы.

Выслушав, сидя в ординаторской, все больничные новости, новости про больных, мнения персонала про начальство (больничное, городское и государственное), я обратился к дежурившему доктору с просьбой поискать кое-кого в компьютерной базе пациентов больницы.

– «Неизвестную» женщину и Сердюкову Маргариту, – уточнил я, – поступала 20 апреля.

– Смотрите, – через несколько минут сказал доктор, – в этот день поступала «неизвестная», в семь пятьдесят вечера, «кома неясной этиологии»… перепила, наверно, – пояснил он. – Числится за хирургией… а, нет, переведена на терапию. Сердюковой нет, но есть Сердюков. С инфарктом миокарда, числится за кардиологией. Неизвестной 40 лет, Сердюкову 50.

– Спасибо, – поблагодарил я, понимая, что все-таки придется идти в приемный покой. Почему? А потому что по опыту я знал, что случались ситуации, когда человек попросту «пропадал» из компьютерных списков. Но обязательно оставался в бумажных! А они хранились в приемном покое. Нужно было идти… Правда, был еще шанс с этой «комой неясной этиологии»… А вдруг повезет? – подумал я и на всякий случай взглянул на графики дежурств по больнице. В тот день в хирургической реанимации дежурила моя приятельница. «Попытка не пытка, правда, товарищ Берия?» – вспомнил я старый анекдот.

– Привет, Алия! – набрал я номер своей знакомой. – Ты не помнишь, двадцатого апреля, ты тогда дежурила, поступала неизвестная женщина примерно 40 лет?

– Смеешься? Они каждое дежурство поступают! А с чем?

– Кома неясной…

Доктор не дала мне договорить:

– Пьяная, понятно. Подожди, я сейчас журнал гляну… – Слышно было, как пиликал аппарат ИВЛ, видимо, Алия выходила из реанимационного зала, потом шаги и снова голос: – Как дела? В Италию собираешься? Так, смотри… Да, была твоя «кома»… утром очухалась… ага, перевод на терапию… спасли, значит…

Продолжая надеяться на чудо, я позвонил на терапевтическое отделение. Там мне поведали, что «неизвестная № 226», очухавшаяся в хирургической реанимации, была выведена из состояния похмелья, и за те несколько дней, которые она провела в палате, отъелась, а заодно и пообследовалась и благополучно выписалась. А на выписку родственники принесли ее паспорт, и она стала «известной», некой Кобеляцкой…

К сожалению, наудачу не получилось, поэтому меня ждал скрининг, то есть просеивание! Я накинул на себя халат и отправился в приемное отделение.

– Доктор! – крикнули мне вслед. – Мы вашу пиццу съели!

Я уже бежал по лестнице, рабочий день заканчивался, дневные смены радостно двигались в сторону забора, навстречу заступали на сутки мрачные дежуранты. Я понял, что уже значительно больше четырех и послал Арсению смс: «Буду позже, ищу женщин!» В ответ я получил: «Доктор! Помни о детях!» «С кем поведешься, от того и наберешься», – ответил я ему на ходу.

Встав ногой на поребрик (да простят меня москвичи!), я пропустил машину «Скорой помощи, лихо выруливавшую из больницы, а заодно огляделся вокруг. Когда работаешь, то не замечаешь, что уже весна, что деревья покрылись листьями, хотя еще совсем недавно были под снегом, что цветущую сирень пациенты рвут на букеты и дарят врачам при выписке из больницы, отчего в ординаторских стоит дивный аромат, словно визитная карточка приближающегося лета… Короче, глубоко вдохнув воздуха свободы, я вошел в приемное отделение.

Здесь, словно волны на море, поступали пациенты. То неожиданно подъезжали несколько «Скорых», выгружая больных и заполняя весь этаж, то так же внезапно наступало затишье перед следующей волной.

В диспетчерской, куда я зашел, было суетно и шумно. Что, впрочем, не мешало спат, ь свернувшись калачиком, на продавленном диване кому-то из персонала.

Я попросил журнал поступлений, раздобыл лист бумаги, ручку и уселся в углу, стараясь никому не мешать, да и к себе не привлекать внимания.

Открыв нужное число, я стал изучать списки больных, поступивших в эти сутки. Народу было много! Что-то около двухсот человек. Моя идея была в том, чтобы вычислить только тех, кто поступил не по «Скорой помощи», а, как говорят у нас, «сам», «с улицы». Но Строганов жаждал узнать еще и судьбы всех поступивших женщин до пятидесяти лет. Не говоря о том, что, по его словам, был еще один вариант: она поступила под чужой фамилией! (Я постучал ручкой по толстому казенному журналу). Это могло быть, если она поступала без сознания или в измененном сознании, тогда она теоретически могла быть под чужой фамилией… Ошиблись при заполнении истории болезни, перепутали документы… «Всякое, конечно, бывает», – подумал я и отвлекся, поскольку в окно диспетчерской стучал какой-то мужчина. На нем был темно-синий, солидного вида костюм, а на багровом лице – выражение крайнего недовольства. Из комнаты как раз почти все вышли, и я остался один. Впрочем, не считая спящего на диване.

– Когда мне окажут помощь? – гаркнул он мне. – Я здесь уже черт знает сколько торчу! Я больной! Что у вас тут за бардак? У меня гипертония!

Я не успел ему ответить, поскольку кого-то позвали в процедурную, и он, опалив меня злобным взглядом, удалился. Но голос я его еще слышал – он спорил с кем-то из пациентов, доказывая, что он первый. Я вернулся к своим поискам, но ненадолго: в маленькое окошечко проникла еще более маленькая головка древней старушки, вслед за головой появилась дрожащая рука со стаканчиком, наполненным желтой жидкостью.

– Мочу куда сдавать? – как все плохо слышащие, она говорила слишком громко.

И снова я не успел ничего сообщить, как бабушку подхватили под руки и куда-то повели. Я вздохнул. Может, умыкнуть журнал и куда-нибудь спрятаться?

Итак. Allora. Если предположить, что она поступала без сознания, то обычные отделения не подходят. Нас интересуют или реанимации, или блоки интенсивной терапии. Я стал составлять список поступивших в эти печальные отделения, в том числе и в противошоковую палату приемного покоя, и в свою реанимацию. Тут-то в моем воображении и появился Строганов. Он склонился надо мной и хмуро произнес: «Доктор! Тщательный и скрупулезный поиск!» Я отогнал от себя призрачное видение и решил, что все-таки буду записывать только женщин, которые могли бы оказаться «нашей» Маргаритой! Хотя, вот поступила беременная с эклампсией… ладно, включу ее в список на всякий случай.

Пока я выискивал подходящие кандидатуры, помещение диспетчерской вновь заполнилось докторами и медсестрами. Стало шумно. Кто-то травил байки, другие обсуждали больных, отвечали на постоянно звонивший телефон, – словом, работа шла своим чередом. Ко мне подошел ответственный, пожал руку и поинтересовался, кого я записываю, решив, что у меня журнал «умершие». Я ответил, что это журнал поступлений и в свою очередь, спросил у него:

– А мужик в костюме, что у него? Чем болеет?

– Помощник депутата, – бросил он и стал отвечать на очередной телефонный звонок.

Я продолжил свою работу. Через четверть часа у меня появился вполне компактный список девушек и женщин, поступивших в больницу в эти сутки, то есть 20 апреля после 17.30. Я специально взял время поступления с некоторым запасом, – а вдруг? Они все могли оказаться не теми, кем числились в наших журналах. Совы – не те, кем они кажутся! – подумал я и вышел из диспетчерской. И снова наткнулся на того больного. Ну, на помощника депутата. Надо же, среди нескольких десятков пациентов я все время сталкивался именно с ним. А он уже не просто орал, как было до этого, а вытащив травматический пистолет, махал им в воздухе, привлекая к себе внимание.

– Я сейчас тут кого-нибудь точно пристрелю! – Он наткнулся на меня. – Когда меня лечить будут? – набросился он на меня, а окружающие поспешили рассыпаться по углам.

Я замер и скосил глаза, выискивая охрану, но как назло никого поблизости не было. Только больные. Вдруг между нами вклинилась та самая старушка, она вцепилась ему в руку и заголосила:

– Мочу сдала! Дальше чего? Сдала, говорю, мочу!

Тут к ней подскочил санитар и со словами «бабушка, тебя уже на отделении все ищут!» оторвал ее от изумленного «помощника». Перекрикивая санитара и старуху, ответственный врач ругался с лаборанткой:

– Ты его что, не могла без очереди взять? – И он указывал пальцем на больного в костюме.

– Да с какой стати! – сварливо отвечала она. – Пусть ждет!

– Ты чего, не видишь, что он больной?

Они вместе посмотрели на скандального пациента.

– Ага, на всю голову! – язвительно ответила медсестра и, резко повернувшись, пошла к себе в процедурную.

– Не могли бы вы свое оружие убрать подальше? – обратился к нему ответственный. – Мы сегодня по огнестрелу не дежурим.

И стал отвечать на очередной телефонный звонок:

– Да нету мест! Я уже час назад звонил!

А главный герой скандала решил, что глупо стоять с пистолетом в руке, спрятал его и пошел сдавать кровь на анализ.

Я вышел на улицу. Здесь царили покой, весна и вечерняя свежесть. Мне, конечно, нужно было начать с «шоковой палаты», которая была в приемном, но я был сыт по горло криками, суетой, а потому отправился по реанимациям.

Обстоятельно обойдя кардиореанимацию, терапевтическую, хирургическую и другие, я выяснил судьбу десятка женщин, заболевших в этот день. Узнал, что беременная благополучно родила мальчика в срок. Я узнал, что женщина, у которой был менингит, была переведена в больницу Боткина и недавно выписана домой. Я созвонился вначале с больницей, а потом и с пациенткой. Спасибо знакомому доктору, снабдил меня информацией и телефоном. Одна женщина умерла, но она точно не была Маргаритой, хотя и подходила по возрасту: онкологический диагноз, подтвержденный на вскрытии. Тщательно вычеркивая фамилии из своего списка, я медленно приближался к завершению своих поисков, кажется, безуспешных. Остались всего две девушки. Некто Птичкина Евгения, 26 лет, поступившая около трех ночи в приемное отделение с диагнозом «гипогликемическая кома» и госпитализированная в «шоковую палату». И Иванова Мария, 25 лет, автотравма, тоже поступившая в «шок», но позже, около шести утра. Я вспомнил, что про вторую пациентку мне рассказывал мой приятель, который ее принимал. Она каталась со своим молодым человеком на машине, и он, будучи слегка пьяным, не заметил «КамАЗ», в который и влетел. Сам чудом остался жив, только голова болела, да и то, как сказал доктор, от выпитой текилы. А девушку привезли с травмой, несовместимой с жизнью.

– Прикинь, – рассказывал мне доктор, – мы ее реанимируем, а у нее телефон названивает. Ну, мы полчаса ее «качали», но все без толку, констатировали смерть… Медсестра берет ее телефон, а там звонки от «мамули», «дедули», они ее искали… пришлось мне ответить, что она умерла… представляешь их реакцию…

Печальная история… Я решил, что ее тоже можно было вычеркнуть из списков. Итак, осталась одна фамилия. И мне снова предстояло идти в «приемник» выяснять, куда ее перевели на следующий день.

Интересно, страдающего «помощника» полечили? Мне что-то не хотелось опять сталкиваться с ним. Тут у меня раздался телефонный звонок. Звонил Арсений, который негодовал, почему я так долго вожусь.

– Я тебя жду уже несколько часов! Мы можем опоздать…

– Куда?.. – спросил было я, но недовольный Строганов приказал мне немедленно ехать к нему. – И еды по дороге захвати! – добавил он. – Чтобы на всю ночь хватило!

Этого мне еще не хватало! И я понесся на Петроградку, попав, конечно, в час пик.

Глава 14

Жена моя расстроилась и обеспокоилась, узнав, что я не ночую дома. Я попросил ее не волноваться, потому что ожидала меня скучнейшая ночь со Строгановым: он что-то раскопал и жаждал поделиться информацией; я буду клевать носом в кресле, а он говорить и есть. Кстати, о еде! Я заскочил в один продовольственный магазинчик с бесподобной кулинарией, где все было вкусно и качественно, хотя и дорого. Если кто заинтересуется – поделюсь адресом!

Комнату Арсения, буквально на днях поразившую меня царившим на одной половине порядком, было уже не узнать. Видно, правое полушарие гения восторжествовало.

– «Может быть, был ураган? Или взорвался вулкан?» – вспомнил я один старый мультик, оглядывая разбросанные по всему полу бумаги, разодранные картонные коробки, куски скотча, огрызки яблок, пару ноутбуков, три планшета, три телефона, один маленький стеклянный флакончик, покрытый слоем то ли грязи, то ли пыли, электрогитары – две… И Арсения, возлежавшего на диване. Я попытался вспомнить, на кого он был похож…

– Босх, «Блудный сын», – вспомнил я: подпоясанная толстовка с капюшоном, нож, пристегнутый к ремню, дырявые джинсы и разные тапки. – Точь-в-точь!

Арсений тут же подобрал с пола планшет, нашел в интернете и посмотрел картину великого нидерландца.

– Прикольная шляпа, – отозвался он и, бросив планшет обратно на пол, резво вскочил. – И нож хороший. Ты поесть принес? – Глаза его блестели, а движения были резкие, наверно от голода.

За ужином я стал докладывать о своих поисках и результатах, напомнив, что отрицательный результат – тоже результат. Но Арсений, поначалу слушавший внимательно, выхватил мой список и стал сам его читать, попутно задавая вопросы: «что такое гипогликемическая кома? сопровождается ли панкреатит утратой сознания? можно ли заразить менингитом? по беременной женщине всегда видно, что она беременная? можно ли прикинуться, что ты без сознания? И совсем уж странный вопрос: пользовался ли я когда-нибудь эскорт-услугами?»

– Чем, извини?

– Понятно, – перебил он меня. – То есть у тебя осталась только одна кандидатура, некая Птичкина… Хорошо! – неожиданно похвалил он меня. – Продолжай в том же духе. А теперь за мной!

И он ринулся из кухни в комнату. Я, аккуратно ступая, прошел к креслу, Арсений же, чуть не раздавив валявшийся на полу планшет, плюхнулся на диван.

– Внимание, доктор! – тоном ведущего «Что? Где? Когда?» произнес Арсений, и я наконец-то понял, что блеск в глазах был не от голода, а от переполнявших его новостей. – Сейчас я тебе расскажу про свои поиски! Можешь задавать вопросы по ходу, но лучше просто слушай.

Я согласно кивнул. После плотного ужина спорить, да и просто говорить не хотелось.

– Наконец-то я могу сказать «эврика!», – радостно потер он руки. – Я нашел…

– Маргариту? – я аж подскочил.

– Почти, – кивнул он, и глаза его заблестели еще ярче. – Я нашел нить, которая приведет нас к ней. Я нашел подозреваемого. Я нашел…

Я демонстративно покашлял. Арсений нахмурился и продолжил:

– Так вот, у начальника безопасности Дим Димыча фамилия Сечкин. А у его сына были проблемы с законом. Помнишь, наш шеф Юрий рассказывал? – Арсений вскочил и зашагал по комнате, наступая то на бумаги, то на огрызки. Я спас гитару, выдернув ее практически из-под ног этого варвара. – Так вот, покопавшись в интернете, я нашел информацию про них обоих, но сейчас не это важно.

– А что важно? – поинтересовался я, держа гитару в руках.

– Важен планшет Маргариты. Вот. – Строганов протянул мне планшет, забрал гитару, уселся и стал наигрывать «Дым над водою». – Сейчас проверим тебя. Там открыта ее страничка в Фейсбуке, а в другой вкладке – ее письма. Вперед! Посмотри ее друзей, точнее, одного из них. А потом принимайся за письма! «A fire in the sky…»

Мне вновь стало как-то неловко – не люблю чужие письма читать, хотя бы и с благой целью… Строганов, увидев мою заминку, перестал играть.

– Доктор! Когда ты больного реанимируешь, ты же не просишь у него прощения? «Извините, я сейчас вас током ударю!» – противным скрипучим голосом сказал этот софист.

– У нее друзей около семисот, – вздохнул я, – мне всех смотреть?

– Вот поэтому ты не гений! – тут же заявил Строганов. – Вкладка открыта, видишь, там некто Максим Сечкин? Это ее одноклассник. Богатенький сыночек угадай кого? Правильно, Дим Димыча! Сечешь? – Несчастная гитара издала громкий победный аккорд.

– Да ладно? – не поверил я. – С другой стороны, ничего особенного, что они в одном классе учились.

– Ничего особенного? – возмутился этот гений. – Посмотри на его фотку!

Я полистал страницу одного из друзей Маргариты. Ну да, дорогие машины, вычурные позы, селфи с оружием и бутылками, бицепсы на фоне элитного курорта и так далее. И друзья-подруги. Молодые, богатые – словом, картинки из глянцевых журналов. На папу, кстати, он внешне был не особенно похож.

– Тату заметил? – Арсений уже наигрывал «Металлику». – Вон, на правом плече.

Я увеличил фотографию и рассмотрел татуировку, точнее, одну из них. Довольно противного вида осьминог с когтистыми щупальцами. Ну, мне так показалось.

– И? Что это за дрянь? – поинтересовался я у Арсения.

– Ктулху, – коротко ответил он.

– Ху из, простите?

– Эх, темнота, – вздохнул Строганов. – А дети твои, я уверен, знают владыку миров, покоящегося на дне Тихого океана. Это ужас, поднявшийся из глубин, это жестокий культ…

– Это компьютерная игрушка? – перебил я его, обреченно вздохнув: если взрослый человек продолжает играть в детские игры…

– Игра создана на основе культа, – ограничился Строганов и продолжил: – Ты зря так легкомысленно относишься к магии. Магия влияет на неокрепшие умы. А теперь проверь свой ум! – ткнул он в меня указательным пальцем. – Внимание, вопрос! Где ты видел Ктулху?

– Это проверка не ума, а памяти, – проворчал я. – Ну, и где я должен был видеть мировое зло?

Строганов победно усмехнулся.

– В кабинете Маргариты! Картина с изображением Ктулху!

– А‑а, – стал я вспоминать. – Да, чего-то такое было…

– «Чего-то такое», – передразнил он меня. – Не «чего-то», а связь! Между этим Максимом и Маргаритой! Теперь смотри дальше, у него на странице еще пара фоток с геолокацией. Он с друганами на даче в поселке Вариола. Это километров сто от города. Дальше, мессенджер: там общение этого Максима с Маргаритой. За неделю до ее исчезновения.

Вздохнув, я стал читать переписку исчезнувшей девушки с одноклассником, поклонником какого-то виртуального культа. Честно говоря, я не видел ничего подозрительного в том, что одноклассник Максим был в друзьях у девушки. Параллельно с чтением у меня пронеслась мысль, что сколько уже людей умерло, а страницы их живы, ну, или, во всяком случае, существуют. Целые виртуальные кладбища. Вначале для человека было важно место захоронения, как там в одной книге – даитйя гату? И наличие останков в этом месте, куда будут приходить родные. Затем, в России, сразу после революции, стало модным быть кремированным. Эта идея активно насаждалась как среди партийных лидеров, так и среди обычных людей. Красное всепожирающее пламя революции поглощало мертвые тела… Кстати, на Марсовом поле тогда и кладбище открыли, а в помещении бывших бань на Васильевском острове создали первый крематорий…

– Ты о чем думаешь? – прикрикнул на меня проницательный Строганов.

– Я читаю, читаю…

Собственно, ничего особенного я не увидел. Я пробежал глазами какую-то нудную переписку о планировании встречи одноклассников, потом отметил, что Максим несколько раз писал Маргарите сообщения с предложением встретиться и довольно настойчиво зазывал к себе на дачу… Про дачу, кстати, было за шесть дней до ее исчезновения. Она вежливо отказалась, прислав ему грустный смайлик и подпись: «увы, не могу».

– Ну и? – поинтересовался я у Арсения, продолжавшего свой негромкий концерт. – Она поехала к нему?

– В материалах дела сказано, что она не встречалась с ним до своего исчезновения, – медленно сказал Строганов, прекратив на время играть. – Но! Она могла встретиться с ним там, на улице, около ресторана! Сесть к нему в машину и уехать! Потому что именно в этот день он поехал в Вариолу, к себе на дачу!

– Вот как? – заинтересовался я. – Но его же, вероятно, проверяли, хоть он и сын начальника безопасности?

– Его довольно поверхностно проверили, – отмахнулся Арсений, словно от мухи, – я видел отчет. Там, конечно, сказано, что Максим не встречался с ней, бла-бла-бла… Но он же ей звонил в этот день! И именно в этот день он едет на дачу! Скажешь, совпадение?

– Любопытно! – задумался я. Отец этого Максима, конечно, мог покрывать своего сыночка и скрывать то, что девушка поехала к нему на дачу… Но официальное следствие! Им-то зачем Максима покрывать? Я вспомнил лицо Игоря Ивановича на встрече у Сердюкова, мне он показался честным служакой, и я не заметил, чтобы у них с Дим Димычем были дружеские отношения… Впрочем, как говорит Арсений, я плохой физиономист…

– «Три удара топора и веселый Роджер!» — пел Строганов.

– Но если они только созвонились… – попробовал я возразить.

– Созвонились, а потом и встретились! – забренчал Арсений на музыкальном инструменте.

– Это факт или просто твое э-э… умозаключение? – засомневался я.

– Да какая разница? – разозлился он. – Ты что, не видишь связи? Смотри! Ктулху – у парня на плече, у девушки на стене, это раз! Его звонок в день ее исчезновения, это два! Встреча в ресторане, точнее, рядом с ним, это три!

– Встреча, которую никто не видел. – Я криво усмехнулся.

– Конечно, – подтвердил Арсений. – Там как раз участок без видеокамер. Кстати, ресторан! Я еще тогда обратил внимание, что в интернете нет ни рекламы, ни информации про него! Что из этого следует? Что это заведение для своих, так сказать. С улицы туда не попасть, помнишь?

Я кивнул.

– И значит, если бы Маргарита встречалась с Сечкиным внутри, то ее бы опознал персонал, когда проверяли ресторан. Там же все свои! Значит, они встречались около ресторана! И я тебе это уже говорил!

Я воздержался от комментариев. Хотя интересно было бы разузнать, не заходил ли в этот ресторан Максим Сечкин без Маргариты…

– И, наконец, дача! В этот самый день! – радостно закричал Арсений.

– Это четыре, – напомнил я и пожал плечами. Строганов, как это часто случалось, летел впереди своей логики, то есть делал выводы до того, как обнаруживал и сопоставлял факты. А иногда и без последних.

– Ну хорошо, даже если она поехала к нему на дачу, – вынужденно допустил я такую возможность, – ну и что? Он что – маньяк? Или ты по его папаше судишь?

– Ха, – Строганова перекосило улыбкой, – «ну и что», говоришь? Слушай тогда! Я зашел на сайт следственного комитета, порыскал в одной интернет-газете, полистал страницы друзей этого Максима и позвонил одной своей знакомой из эскорт-агентства. – Он пытался рассказывать в такт музыке.

– А не мог бы ты не играть? – попросил я его и добавил, чтобы он не обиделся: – Лучше ты мне потом просто сыграешь, а то я не могу и слушать тебя, и слышать музыку.

– Да, конечно! Тебе вначале рассказать или поиграть?

– Пожалуй, рассказать.

– О’кей! – легко согласился Арсений. – Значит, полтора года назад этот Максим насмерть сбил пешехода, но дело замяли, пошли на мировую. Об этом, скорее всего, и упоминал наш шеф Юрий. Но это прошлое. А в настоящем все гораздо интереснее! Максим со своей компанией устраивает вечеринки на даче в Вариоле. Я вначале думал, что это просто обычные оргии, но выяснилось, что не совсем. Он пользуется услугами одного агентства, довольно элитного, в котором по чистой случайности работала одна моя знакомая.

Я хмыкнул, но воздержался от комментариев. И от вопросов, что это за агентство.

– Я позвонил ей, но оказалось, что именно она к нему не ездила, но дала телефон своей подружки, которая там вроде бы бывала. Я позвонил и ей. Предложил встретиться, но та отказалась, когда узнала, чего я от нее хочу.

– Испугалась? – предположил я.

– Нет, скорее не захотела время тратить, – пожал плечами Арсений. – Но я сумел с ней договориться. Я ей перекинул деньги на карту и она рассказала мне любопытную историю. Пару раз там были обычные пьянки. Ну, с наркотой, со стриптизом, – короче, обыкновенные развлечения молодых людей…