Текст книги "Двойчата"

6

Проснулась Аля от маминого голоса.

– Ангел мой, не рано ли ты игрушки нашим малышам покупать вздумал? – спросила мама.

– Самое время, – ответил папа, – я не мог пройти мимо этих двух приятелей. Посмотри, какая прелесть, Лисёнок и Ёжик.

– А кому Лисёнка и кому Ёжика? – спросила мама.

– Сами разберутся, – ответил папа, – общие будут. Главное, чтобы они подружились. И друг с другом, и с игрушками.

– Подружатся, – сказала мама, – они у нас хорошие детки. Добрые.

Аля повернулась, дёрнула ножкой.

– Ой, кто-то проснулся, – сказала мама, – с правой стороны, кажется, кто-то пинается. Потрогай.

И Аля почувствовала, что кто-то большой и добрый положил ладонь рядом с ней. От ладони исходило тепло и спокойствие. Аля замерла.

– Ничего не чувствую, – сказал папа, – живот как живот. – А они всегда затихают, когда ты свою руку кладёшь, – обиженно сказала мама, – как будто я это придумываю. Только что Алечка толкалась.

Папа убрал ладонь. Потом погладил круглый мамин живот.

– А мне ты что купил? – спросила у него мама. – Мне подарок будет?

– Конечно, будет, – ответил папа, – своему Бегемотику я купил плитку знаменитого австрийского шоколада.

– Мне нельзя сладкого, – вздохнула мама.

– Если немножко, то можно, – возразил папа, – доктор так сказала. По чуть-чуть. Я тебе и буду выдавать по чуть-чуть.

Зашелестела обёртка от шоколада.

– Саша, Саша, – позвала Аля, – ты спишь? Тытут? Александр!

– Дремлю, – ответил брат, – поспишь тут с тобой. Неугомонная ты, Аля.

– Я угомонная, – ответила сестра, – я просто спросить хотела. Кто такой Бегемотик?

– Не знаю, – сказал Саша, – так папа маму называет.

– Я знаю, я слышала. А мама папу ангелом, – ответила Аля. – Неужели наш папа Ангел? А мама Бегемотик. Бегемотик – это что-то такое же нежное и воздушное, как ангел, наверное.

– Наверное, – ответил Саша, – очень красиво звучит.

– Да, – вздохнула Аля, – красиво и романтично звучит. Ангел и Бегемотик. Бегемотик и Ангел.

Аля повозилась ещё, устраиваясь поудобнее. Засунула большой пальчик себе в рот. И опять уснула.

Ей снилась поляна в лесу. С большой яблоней посередине.

Аля, Саша, Лисёнок и Моцарт играли в футбол.

Они носились по поляне, пиная оранжевый мячик. Все мокрые, уставшие и счастливые.

А Ёжик?

А Ёжик сидел под яблоней, возле скрипки.

– Вещь дорогая, – негромко бубнил он себе под нос, стараясь не поцарапать иголками отполированное дерево, – того и гляди, сопрёт кто-нибудь. Глаз да глаз нужен.

И осторожно гладил мохнатой лапкой маленькую скрипку.

Любовь и ёжики

1

Саше и Але исполнилось по пять лет. Или по шесть. Неважно.

А важно то, что однажды вечером родители сказали им, что они поедут к бабушке и дедушке.

– Ура! – закричала Аля. – А вы поедете с нами?

– Нет, – сказала мама, – мы поедем отдыхать на океан. Вы к бабушке, а мы на океан. Нам надо отдохнуть.

– От кого отдохнуть, – не понял Саша, – от меня с Алей? Мы вам надоели, и вы стали нас меньше любить?

– Да что ты такое говоришь, – возмутился папа, – как вас можно меньше любить? Мы вас любим очень сильно. И с каждым днём всё сильнее и сильнее.

– А чего тогда уезжаете? – спросила Аля.

– Чтобы побыть только вдвоём, – ответила мама, – когда кого-то любимого некоторое время нет рядом, то ты его начинаешь любить ещё сильнее.

– Как-то вы запутанно объяснили, – задумчиво сказала Аля, – а можно нам тоже на море?

– Не сейчас, – ответил папа, – в следующий раз поедем все вместе.

– Хорошо, – согласился Саша, – в следующий раз так в следующий раз. Пусть родители отдохнут от нас. А мы от них.

На этом и договорились.

Бабушка с дедушкой жили в одном из четырех пятиэтажных домов. Эти невысокие серо-белые домики стояли особнячком на краю поля, вдали от дороги. Чуть дальше по улице было трамвайное депо. А на противоположной стороне – небольшой отель для туристов.

– Хоть и в городе живём, – хвасталась бабушка, – а вид из окна, как в деревне.

– В деревне так ровно поля не подстригают, – возражал дедушка.

– Как в швейцарской деревне, – уточняла бабушка, – и воздух чистый, и вид великолепный.

Она первым делом накормила внуков и их дедушку блинами с вишнёвым вареньем.

– Спасибо, – сказал дедушка, доев последний блин, – я пошёл болеть.

– Ты простудился? – испугалась Аля. – Тогда тебе надо было есть не вишнёвое варенье, а малиновое. Чтобы выздороветь.

– Да нет же, – махнул рукой дедушка, – я буду смотреть футбол по телевизору. Это называется «болеть за любимую команду».

– Может, всё-таки температуру померить? – спросила Аля, поглядев на бабушку.

– У нас папа тоже болеет, но зимой, – встрял в разговор Саша, – папа хоккей любит. Вот поэтому зимой и болеет.

– А ты за кого болеешь? – строго спросила бабушка. – Тоже за хоккей?

– Я ещё не болею, – смутился Саша, – я просто наблюдаю. Шайба очень быстро передвигается, я за ней не успеваю. Вот вырасту – и тоже буду болеть.

– Чудеса, – сказала Аля, – температуры ни у кого нет, а все болеют. Мужчины, они такие загадочные.

– Это точно, – подтвердила бабушка, – сидит целый день перед телевизором, а вечером говорит, что он устал. До сих пор поражаюсь, как можно устать на диване.

Дедушка хотел было что-то ответить, но не стал. Он поднялся и ушёл в свою комнату. Смотреть телевизор и болеть за футболистов.

2

А бабушка принялась собираться. Она притащила из чулана большую деревянную коробку, деревянный треножник и сумку, из которой торчали кисти.

– Пойдёте со мной? – спросила она у Двойчат.

– Пойдём, – ответил Саша. – А куда и зачем?

– Я рисовать научилась, – сказала бабушка, – хобби у меня теперь такое: картины рисовать. У дедушки хобби перед телевизором сидеть и орать: «Гол», когда мяч забьют. А я поле наше рисую. А вы рядом побудете. Заодно свежим воздухом подышете.

– А зачем рисовать поле, если его можно сфотографировать? – спросила Аля. – На любой телефон. Только кнопку нажал – и рисунок готов.

– На телефон любой сможет, – ответила бабушка, – а вот самому нарисовать – это талант нужен.

Она взяла в руки коробку, в которой находились уже начатая картина и раскладной стульчик. Саша понёс треногу. А Але досталась сумка с красками и кистями.

Они вышли из дома. Обогнули его. Прошли небольшую берёзовую рощицу. И вышли к полю.

Бабушка установила треногу. На треногу она поставила натянутое на деревянные бруски полотно. На тонкую дощечку выдавила краски. И принялась рисовать.

Дети несколько минут заворожённо смотрели на бабушкино творчество.

Половина картины уже была нарисована. Было видно поле. Лес вдали. И небо. Синее-пресинее.

– Неплохо, неплохо, – сказал Саша, – я бы даже сказал талантливо.

– Да, красиво, – подтвердила Аля, – и очень похоже.

– Спасибо, – поблагодарила бабушка и покраснела, как маленькая девочка.

– Пойдём цветы пособираем, – потянул Алю за рукав Саша, – не будем смущать бабушку. А то у неё давление поднимется.

И Двойчата отошли в сторону.

Аля сорвала один цветок, второй. Потом оглянулась на дома.

– Саша, – окликнула она брата, – посмотри назад, тебе это ничего не напоминает?

– Напоминает, – сказал Саша. – Ёжика, Лисёнка и Моцарта. Эти самые дома были в нашем сне, когда мама была беременная. И берёзы те же. Вот только поле было с кукурузой. А сейчас травка какая-то растёт. И всё аккуратно подстрижено.

– Память у тебя отличная, – похвалила брата сестра, – значит, наши друзья тоже где-то здесь. Надо просто перейти поле. И найти их.

– Надо сначала включить воображение, – уточнил Саша, – и потом перейти кукурузное поле. А кукурузы нет. Сплошные васильки и клевер.

Аля задумалась.

– Что же делать? – она посмотрела на брата. – Как опять включить это самое воображение?

– Давай у бабушки спросим, – предложил Саша.

– А давай, – согласилась Аля.

Дети подошли к мольберту.

– Бабушка, – сказал Саша, – у нас к тебе есть дело. Очень важное.

– Важное? – почему-то испугалась бабушка. – Что случилось? Никто не заболел?

– Почему сразу заболел? – поморщилась Аля. – Вы, взрослые, всегда думаете сначала о плохом. А надо, наоборот, сначала о хорошем.

– Хорошо, – сказала бабушка, – буду сначала думать о хорошем. Кто-то выздоровел?

– Да нет же, – засмеялся Саша, – мы тебя хотели попросить нарисовать другую картину. То же самое, но немного другое.

– Это как? – не поняла бабушка.

– Это значит, что вместо нынешнего поля надо нарисовать кукурузное поле, – пояснила Аля. – Сможешь?

– Я всё могу, – ответила бабушка. – Но почему именно кукурузное поле?

– Потому что тут раньше росла кукуруза, – терпеливо объяснил Саша.

– Не было тут раньше кукурузы, – возразила бабушка, – я тут давно живу, лет десять или даже двенадцать.

– А сто лет назад что тут было? – спросила Аля.

– Не знаю, – честно ответила бабушка.

– Вот видишь, – Аля подняла вверх указательный палец, – ты не знаешь. А мы с Сашей точно знаем, что тут когда-то росла кукуруза.

– Откуда знаете? – спросила бабушка.

И Аля с Сашей рассказали ей про Моцарта, Ёжика и Лисёнка.

Бабушка внимательно выслушала Двойчат.

– Хорошо, сказала она, – я нарисую вам кукурузное поле. Но это займёт несколько дней.

– Мы никуда не торопимся, – сказала Аля, – у нас вся жизнь впереди.

Поле бабушка рисовала три дня. Утром она вставала. Кормила завтраками внучат и дедушку. Дедушка оставался смотреть футбол. А бабушка с Алей и Сашей шли на окраину поля.

Бабушка рисовала картину. А Аля с Сашей играли в прятки или догонялки.

Когда картина была готова, бабушка поставила её на балконе.

– Очень похоже, – сказала Аля, рассматривая картину, – только кукуруза повыше была.

– Это мы просто выросли, – возразил Саша, – вот и кажется, что раньше всё большое было.

– Не буду спорить, – согласилась Аля, – давай быстрее спать. Чтобы включилось воображение и мы опять встретили своих друзей. Я по ним очень соскучилась.

Дети побежали в свою спальню, закрыли глаза. И уснули.

Проснулись утром.

– Не включилось воображение, – разочарованно протянула Аля, – не получилось в этот раз.

– Это потому, что мы выросли, – пояснил Саша, – чем старше человек, тем меньше у него воображения.

– Неправда, – сказала Аля, – мы ещё не старые. Мы молодые. И у нас всё получится. Я думаю, надо картину к нам в комнату повесить.

Дети пошли к бабушке. Попросили повесить картину к ним в спальню.

– Лак ещё не высох, – сказала бабушка, – пахнет картина. Надо подождать несколько дней.

– Если мы будем ждать, мы состаримся, – ответила Аля, – а чтобы запаха не было, мы окошко откроем.

– Хорошо, – согласилась бабушка, – на подоконник поставлю картину у вас в комнате, чтобы сохла.

Вечером приоткрыла окошко. Поставила картину на подоконник.

– Спокойной ночи, – сказали хором дети.

– Спокойной ночи, – улыбнулась им бабушка. – Хотите, я вам сказку расскажу.

– В следующий раз, – сказал Саша, – у нас своя сказка сейчас. Нам её обязательно досмотреть надо.

Бабушка выключила свет и закрыла дверь. Двойчата поворочались каждый в своей постели и уснули…

3

Проснулась Аля на краю кукурузного поля. Как когда-то давным-давно, когда они с Сашей ещё не родились.

– Ура, – закричала она, – заработало! Воображение заработало. Как в прошлый раз.

– Опять ты кричишь, аж в ушах закладывает, – отозвался Саша, – я знал, что если к чему-то стремиться, то рано или поздно всё получится.

– Вот и получилось, – уже спокойным голосом сказала Аля, – пошли быстрее к друзьям. Они по нам соскучились, наверное.

– Пошли, – сказал Саша, – только не беги вперёд, как тогда.

И дети вошли в заросли кукурузы.

Всё было так же, как и в прошлый раз. Синее небо над головой. Высокие зелёные стебли. Наполовину зрелые початки.

– Лисёнок! Лисёнок, – звала вполголоса Аля своего друга.

– Не спеши, я за тобой не поспеваю, – просил её пыхтящий сзади Саша, – вот же неугомонная. Никуда наш Лисёнок не денется. Друзья, они такие. Прицепятся – и на всю жизнь.

– Я не спешу, – говорила Аля, – это ты медленно идёшь. И я угомонная.

Наконец-то они вышли к лесу.

– Вот тропинка, – сказал Саша, – пошли по ней. К Ёжику выйдем. Я помню эту тропинку. Нисколько не изменилась.

Пошли по тропинке. И вышли к Ёжику.

Он сидел на пеньке, как будто никуда и не уходил.

– Ёжик, – одновременно закричали дети, – Ёжик!

– Двойчата, – обрадовался Ёжик, – я уже думал, что вы никогда не появитесь. Ура!

Аля подскочила к Ёжику и хотела обнять его. Но укололась о колючки.

– Ой, – сказала Аля, – больно.

И засунула уколотый палец себе в рот.

Саша предусмотрительно помахал Ёжику рукой.

– Ну вот, – расстроился Ёжик, – встретил друзей и сразу же их уколол.

– Ничего страшного, – сказала Аля, – уже не болит. У тебя не сильно колючие иголки. Ты расскажи, как ты тут живёшь? Где Лисёнок? Где Моцарт?

Дети сели около пенька и выжидательно уставились на Ёжика.

– Лисёнок с семьёй в гости в соседний лес ушёл, – начал рассказывать Ёжик, – ещё на прошлой неделе. У него имя появилось, как вырос. Рыжий зовут. Даже его родители и братья с сёстрами. Хотя у них там все рыжие. Но у этого наглого лисёнка теперь и имя такое. Рыжий.

– Моцарт имя не поменял? – спросил Саша.

– Не поменял, – продолжил Ёжик, – тем более, у него их несколько. Чего менять-то? Моцарта тоже нет на месте. С гастролями по всему свету колесит. Мюнхен, Прага, Вена. Знаменитость, одним словом.

– Зазнался? – поинтересовалась Аля.

– Нет, – ответил Ёжик, – но приходит очень редко и сильно уставший.

– Ну а ты как? – продолжила расспрашивать Аля.

– Ну а я как, – вздохнул Ёжик, – со мной совсем всё плохо.

– Заболел? – участливо поинтересовался Саша.

– Хуже, – ответил Ёжик, – влюбился я.

– Вот те на, – всплеснула руками Аля, – я и не знала, что Ёжики могут влюбляться.

– Могут, ещё как, – подтвердил Ёжик, – я даже у одного известного поэта стихотворение читал. Что любви все ёжики покорны.

– А как зовут твою… – Аля не смогла подобрать слово, как назвать возлюбленную Ёжика.

– Марфа её зовут, – ответил Ёжик, – она вон за теми кустами живёт.

– А что ты тогда тут страдаешь, а не познакомился до сих пор? – поинтересовалась Аля.

– Да я пришёл к ней в гости, – начал объяснять Ёжик, – а она колется. У неё иголки длиннее, чем у меня.

– Ну вот, – расстроилась Аля, – у одного иголки и у другой иголки. И колют друг друга. Вместо того, чтобы дружить. И что теперь делать?

Ёжик развёл свои лапки в стороны.

– Пойдём, – сказал Саша, – теперь мы с Марфой познакомимся. И на месте решим, что и как.

Ёжик хотел было возразить Саше. Но тот его даже не стал слушать. Сгрёб в бейсболку и пошёл в сторону, куда показал Ёжик.

4

Метров через двадцать, за кустами, стоял точно такой же пенёк, как и тот, на котором сидел Ёжик. Только на этом пеньке находился не Ёжик, а Ежиха.

– Здравствуйте, Марфа, – первым поздоровался Саша.

– Здравствуйте, – растерянно ответила Марфа, – а откуда вы знаете, как меня зовут?

– Ёжик рассказывал, – за брата ответила Аля, – он очень тепло и хорошо о вас отзывался. Говорил, что вы прекрасны.

– Он очень милый и тоже мне понравился, – щёки у Марфы раскраснелись от удовольствия, – но очень колючий.

– Между прочим, я тоже тут, – сказал Ёжик, выглядывая из бейсболки. – Здравствуйте, Марфа.

Марфа от смущения свернулась в клубок. И показалось, что иголки у неё были немного длиннее, чем у Ёжика.

– Так дело не пойдёт, – возмутился Саша, – мы тут в гости пришли, а она в клубок сворачивается. Разворачивайся.

Марфа послушно развернулась.

– Извините, – сказала она, – я инстинктивно.

– Хватит всё на инстинкты сваливать, – сказала Аля. – Лисёнок вон на зайчат охотится и на инстинкты кивает. Ты вот в шар превращаешься, когда тебе приятные вещи говорят. Нельзя так. Надо умом жить, а не инстинктами.

– А как это? – спросил Ёжик, окончательно вылезая из бейсболки.

Он примостился на пеньке, рядом с Марфой.

– А так это, – ответил Саша, приглядываясь к ёжикам, – у вас иголки везде растут?

– Нет, – ответила Марфа, – только на спине.

– Встаньте оба, – скомандовал Саша, – и уберите иголки назад.

Ёжик и Марфа встали на пеньке рядом друг с другом.

– Повернитесь друг к другу, – продолжил командовать Саша.

Ёжик и Марфа повернулись.

– А теперь пусть каждый сделает шаг навстречу другому, – сказал Саша.

Ёжик сразу же шагнул навстречу Марфе. Та помедлила, посмотрела на детей и тоже шагнула.

Ёжики оказались вплотную друг к другу. Они почти касались носами.

– Здравствуй, – сказал Ёжик. – Как поживаешь?

– Хорошо, – ответила Марфа, – погода сегодня хорошая.

– Колется кто-нибудь? – спросил Саша.

– Нет, – ответил Ёжик, – не колется. Спасибо.

Он стоял напротив Марфы и улыбался ей. А она улыбалась ему.

– Для того чтобы не колоть друг друга, достаточно просто раскрыться, спрятать иголки и сделать шаг навстречу, – сказал Саша.

– Саша, – сказала Аля, – нам срочно надо пойти на полянку. Посмотреть, вдруг там Моцарт один-одинёшенек.

– Да он же на гастролях, – ответил Саша, не сводя взгляд с ёжиков, – чего туда идти?

– Посмотреть, может, яблоки созрели, – Аля взяла брата за руку и потащила дальше по тропинке.

– Да потом посмотрим, – попробовал освободиться от сестры Саша, – что мы, яблок не видели?

– Пошли, бестолковый, – прошипелаАлябратуна ухо, – пусть познакомятся, поговорят, понравятся друг другу. Не будем им мешать.

– Пошли, – Саша наконец-то понял, что от него хочет сестра.

Они сходили на поляну. Набрали в бейсболку спелых яблок.

И через полчаса вернулись на то же место, где оставили парочку ёжиков.

Осторожно раздвинули кусты, растущие у тропинки. Выглянули из них.

Ёжик и Марфа сидели на пеньке, держась за лапки и болтая ножками.

– И тогда Моцарт мне и говорит, – рассказывал Ёжик, – «Я самую главную струну на своей замечательной скрипке назову твоим именем. Потому что у тебя такой же изумительный голос, как у этой струны».

– Не может быть, – удивлялась Марфа.

– Может, – отвечал Ёжик, – так и было. Но я попросил Моцарта не называть в мою честь струну. Я же скромный.

– Вот же сказочник, – прошептал Саша Але на ухо, – выдумал всё. Врушка.

– Пойдём, – так же тихо Саше на ухо ответила Аля, – пусть разговаривают. Моцарт про струны говорил и сравнивал их с нашими голосами. Просто Ёжик немного приукрасил.

– Чтобы выпендриться, – ответил Саша, отходя от куста.

– Ну, ты же тоже перед девчонками выпендриваешься иногда, – поддразнила брата Аля, – пошли домой. Завтра вернёмся.

– Я не выпендриваюсь, – покраснел Саша.

– Выпендриваешься, выпендриваешься, – рассмеялась Аля и побежала по дорожке. К кукурузному полю.

Саша догнал её. Он был быстрее и сильнее.

– Моцарта и Лисёнка нет в лесу, – с огорчением сказал Саша, – теперь и Ёжик перестанет быть нашим другом.

– Наоборот, – возразила Аля, – теперь у нас ещё один друг. Марфа. Мне она показалась симпатичной. И дружелюбной.

– Посмотрим-посмотрим, – осторожно сказал Саша, – главное, у нас воображение опять включилось. И всё благодаря бабушке и её картине.

– Давай её за это яблоками угостим, – предложила Аля, – каждое доброе дело не должно оставаться неотблагодарённым.

И они утром угостили бабушку сладкими яблоками с волшебной поляны.

Правда, бабушка так и не смогла понять, откуда у детей в комнате появились яблоки.

Но она не долго думала об этом. Ей вдруг захотелось нарисовать двух ёжиков, сидящих в кресле-качалке. Около камина. С полной тарелкой пирожков и двумя чашками ароматного чая на столике у кресла. А рядом с дымящимися чашками обязательно вазочку с яблочным вареньем. Из тех яблок, что ей принесли внучата.

Волк и дети

 
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придёт серенький волчок,
Тебя схватит за бочок,
Унесёт во лесок,
Бросит под кустик
И домой не пустит…
 

Бабушка допела колыбельную. Прислушалась к ровному дыханию Двойчат.

– Спите? – спросила шёпотом.

– Спим, – ответила ей Аля.

– Ну как же вы спите, если ты мне отвечаешь? – расстроенно сказала бабушка.

– А что ты тогда нас спрашиваешь? – откликнулся Саша со своей кровати, – ведь если бы мы спали, мы бы не могли бы тебе ответить.

– И этот не спит, – всплеснула руками бабушка. – Да что же это такое?

– Ничего особенного, мы позже сами уснём, – сказала Аля, – без песенки. Эта песня страшная. От неё спать не хочется совсем.

– Ты волка боишься? – догадалась бабушка.

– Боюсь, – ответила Аля, – а ты разве не боишься?

– Я не боюсь, – опять подал голос Саша, – это же не настоящий волк.

– Да, это волк из песни, – кивнула бабушка, – мне эту песню ещё моя мама пела. Чтобы я крепче спала.

– Нам мама и папа тоже эту песню поют, – сказала Аля, – с самого раннего детства.

Бабушка засмеялась.

– Потому что я вашей маме эту песню пела, – сказала она, – и никто никакого волка не пугался. Все засыпали.

– Мы и без колыбельной заснём, – сказал Саша, – ты, бабушка, иди. Мы через десять минут уснём. Честное слово.

– Точно уснёте? – строго спросила бабушка.

– Точно, точно, – успокоили её дети, – пошепчемся и уснём.

Бабушка встала. Вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

– Ты и вправду волка боишься? – спросил Саша.

– Конечно, боюсь, – ответила Аля, – я же девочка. А девочки много всего боятся. Природа у нас такая.

– С этим надо что-то делать, – вздохнул Саша, – нельзя жить всю жизнь в страхе. Это неправильно.

– А что будем делать? – спросила Аля.

Саша задумался.

– Надо нам с волком встретиться, – наконец-то сказал он, – посмотреть ему в глаза. Я от папы слышал, что опасности и страхам надо смотреть в глаза. И тогда они не выдерживают и отступают.

– Так где же мы волка из песни возьмём? – удивилась Аля. – В зоопарке? Там они нестрашные.

– Где, где, – усмехнулся Саша, – на кукурузном поле ночью, вот где. Ведь в песне он ночью тащит детей во лесок. А тащить наверняка приходится через кукурузное поле. Надо будет туда снова попасть и разыскать волка. Ночью.

– Мы на кукурузное поле попадали только днём, – напомнила сестра Саше, – последний раз вчера. Когда Ёжика с Марфой знакомили. А как вечер – опять дома в своих кроватках оказывались.

– Значит, надо будет включить ночное воображение, – ответил Саша, – и попасть на поле ночью.

– А как включить ночное воображение? – поинтересовалась Аля.

– Думать о том, чтобы попасть на наше поле ночью, – ответил Саша, – неужели непонятно? Вот давай думать, и включится ночное воображение. Закрывай глаза. А то сейчас бабушка придёт и будет ругаться, что мы не спим.

Аля послушно закрыла глаза.

Полежала несколько минут. Открыла глаза.

Полутёмная комната. На стене бабушкина картина. На картину падает лунный свет.

Аля снова закрыла глаза. Через несколько минут открыла.

Комната. На стене картина.

Закрыла глаза. Полежала. Открыла.

Комната. Лунный свет.

Закрыла глаза. Устроилась поудобнее на кровати. Открыла глаза.

Лунный свет. Стебли кукурузы.

Аля чуть опять не закрыла глаза. Но вовремя опомнилась. Вскочила.

Рядом на земле сидел Саша. И улыбался.

– Я же говорил, что всё получится, – сказал он.

И действительно, получилось.

Ночью всё было другим. Странным и загадочным. Лишь дома позади детей кое-где призывно светились своими окнами. Да полная луна освещала всё вокруг.

А перед ними тихонько шумела кукуруза. Дул ночной ветерок и шелестел листьями и кукурузными початками.

– Волк, выходи, – крикнул Саша, – поговорить надо.

– Ой, – испугалась Аля, – а вдруг, и правда, выйдет?

– Конечно, выйдет, – сказал Саша, – мы зря, что ли, посередине ночи сюда пришли? Выходи, волчок.

Внезапно ветер стих. Но шум не прекратится. Кто-то шёл по полю. И шелестел. Аля на всякий случай спряталась за Сашей.

А шум всё приближался, приближался и… к Двойчатам вышел Волк.

Чуть побольше того волка, которого они видели в зоопарке.

Волк подошёл к детям. Вздохнул. Лёг на землю, повернув к ним морду. Широкий лоб, чёрные глаза и два острых уха. Это удалось рассмотреть при лунном свете.

– Чего звали? – спросил Волк.

– Тебя Аля боится, – сказал Саша внезапно охрипшим голосом.

– Боишься? – спросил Волк девочку, выглядывающую из-за Сашиной спины.

– Боюсь, – подтвердила Аля.

– Ну и правильно, – зевнул Волк, – меня надо бояться. Я же Волк.

– Бояться неправильно, – возразил Саша, – бояться вредно для здоровья. Бессонница, нервы и прочее. Так что мы с Алей тебя бояться не будем.

– Да? – удивился Волк. – А я вот сейчас вас съем – и всё. И кончатся все ваши разговоры про бояться и не бояться.

– Ой, – испугалась Аля.

– Не съешь, – сказал Саша.

– Это почему не съем? – удивился Волк.

– Потому что у нас есть бабушка и дедушка, – ответил Саша, – а ещё мама и папа. Насчёт бабушки и дедушки не знаю. Они старенькие. А вот папа с тебя шкуру снимет, если ты нас обидишь.

– А чего ты сразу угрожаешь? – обиделся Волк. – Приличные люди так разговоры не ведут. Сначала про погоду поговорят. Про здоровье спросят. А ты сразу прям угрожать начал.

– Так ты сам сказал, что съешь нас, – пискнула из-за Саши Аля, – сам первый угрожать начал.

– Это я пошутил, – ответил Волк, – шутки у меня такие. Дурацкие. Уж простите старого Волка. Давайте начнём разговор сначала.

– Давай, – согласилась Аля.

– Как твоё здоровье? – спросил Саша у Волка.

– Плохо, – вздохнул Волк, – совсем старый стал. Зубы болят. Ревматизм мучает. И шерсть раньше была – одно загляденье. А сейчас свалялась. Вся в репейниках. И это… одышка у меня, когда долго куда-то иду.

– Бедный, несчастный серый Волчок, – вздохнула Аля.

– Аха, – поддакнул Саша, – бабушку нашу напоминает. Она тоже постоянно на что-то жалуется. То на спину, то на ревматизм.

– У вас бабушка тоже больная и несчастная, как и я? – спросил Волк.

– Нет, бабушка у нас счастливая, – ответил Саша, – просто любит жаловаться на свои болезни. Вот дедушка не жалуется. Он просто болеет. За «Спартак».

– Первый раз о такой болезни слышу, – удивился Волк, – наверное, что-то совсем страшное. Какие симптомы?

– Сидит перед телевизором, – начала перечислять Аля, – иногда кричит не своим голосом. Иногда начинает ругаться. И в этот момент к нему лучше не подходить.

– А это заразное? – поинтересовался Волк.

– Неизвестно, – ответил Саша, – но, судя по всему, все опасные болезни от телевизора. Бабушка как посмотрит передачи про здоровье, так у неё сразу же несколько болезней образуется. Волк, у тебя, наверное, тоже телевизор есть.

– Нет у меня телевизора, – вздохнул Волк, – у меня и дома-то нет.

– Как нет? – удивилась Аля. – А где же ты живёшь?

– Где, где? – передразнил Волк. – Вы же колыбельную слушали. Под кустиком я живу. Под можжевеловым.

– У тебя нет дома? – переспросил Саша. – Нет того места, где можно спать, где уют и куда могут прийти друзья?

– Нет, – вздохнул Волк, – и никогда не было.

– Надо что-то делать, – сказала Аля и посмотрела на брата. – Саша, надо что-то делать с домом Волка. Он поэтому-то и таскает детей, потому что бездомный.

– Да не таскаю я никого, – поправил Алю Волк, – это мной пугают только. А на самом деле за всю жизнь я ни одного ребёнка не утащил.

– Молодец, – похвалила Аля Волка, – но надо что-то с твоей неустроенностью делать.

– Показывай свой можжевеловый куст, – велел Саша Волку, – там на месте решим, что делать.

– Держитесь за мой хвост, – велел Волк, – а то потеряетесь. Тут недалеко, через поле перейти только. Не боитесь?

– Мы ничего не боимся, – сказала Аля и схватила Волка за хвост.

Саша взялся за Алино платье. И они так и пошли гуськом по полю. Впереди Волк, за ним Аля, а за Алей Саша.

Можжевеловый куст рос недалеко от опушки, в небольшом овраге. Под кустом было сыро и темно.

– Очень плохие жилищные условия, – заметила Аля, осмотрев место, где обитал Волк, – будем улучшать.

– Спасибо, – сказал Волк, – а как улучшать будем?

– А это у нас Саша решает, – подумав, ответила Аля, – он же мужчина. Он и принимает решения.

И она вместе с Волком посмотрела на Сашу.

А Саша посмотрел на засохшее дерево, стоявшее неподалёку. На уровне его головы дерево раздваивалось. Рядом на земле лежала сломанная верхушка этого самого дерева.

– Аля, помогай, – скомандовал он, – берём вот эту верхушку и ставим её между двумя стволами. Это у нас будет крыша. Потом по бокам положим ветки и сверху накроем сухой травой. Получится очень неплохой шалаш.

– Гениально, – прошептал Волк.

– У нас в роду все такие умные, – ответила Аля и добавила: – Это мой брат.

Дети соорудили остов шалаша и принялись таскать ветки для стен. Волк помогал им, как мог. Лапами у него не получалось держать ветки, поэтому он таскал их в зубах.

Через два часа шалаш был готов.

– Я устала, – сказала Аля, – сил никаких нет.

– Надо ещё травы сухой где-то найти, – вздохнул Саша.

– Завтра займёмся травой, – предложил Волк, – а на сегодня все работы закончим.

– Завтра так завтра, – согласился Саша, – только где нам сухой травы взять?

– Надо у Лисёнка спросить, – сказал Волк, – он везде свой рыжий нос суёт и наверняка знает, где и что находится.

– А ты и с Лисёнком знаком? – удивилась Аля.

– С ним все знакомы, – ответил Волк, – он со всеми повстречался и везде побывал. Неугомонный какой-то. Мне уже его рыжий хвост за каждым кустом мерещится.

– А где он сейчас? – спросила Аля.

– Я думаю, что на поляне с яблоней, – ответил Волк, – они там с Ёжиком часто бывают. Моцарта ждут. Когда тот из командировки приедет и вкусных конфет им привезёт.

– Пошли на поляну, – распорядилась Аля, – узнаем насчёт травы и заодно друзей повидаем.

– Так я же не их друг, – осторожно сказал Волк, – может, мне здесь остаться?

– Ты наш друг, – ответил Саша, – и они наши друзья. А друг нашего друга автоматически становится нашим другом.

– Запутанно как-то, – подумав, сказал Волк, – но мысль я понял. Пошли на поляну.

Лисёнок действительно был на поляне.

Он, Ёжик и Марфа валялись на траве и считали падающие звёзды.

– Двадцать восемь, – сказал Лисёнок и добавил: – Плюс Двойчата и Волк.

– Считаем только звёзды, – поправила его Марфа, – ой, Волк!

– Это хороший Волк, – успокоила друзей Аля, – он наш и ваш друг. Ему помощь нужна.

– Вот как помощь кому нужна, так сразу друзьями становятся, – проворчал Ёжик, – но всё равно – Волка лучше в друзьях иметь. На всякий случай.

Ёжики и Лисёнок поднялись с травы. Поздоровались с Двойчатами и Волком.

Аля рассказала про шалаш и про то, что им нужна сухая трава для завершения строительства.

– Я знаю, – перебил её Лисёнок, – у реки стоит заброшенный стог сена. Уже третий год стоит. Сверху сгнил. А внутри очень хорошее сено. Я там иногда сплю, когда устаю гулять. Надо его просто перенести к Волку и укрыть сеном ваш шалаш. И будет тепло и сухо.

– Ура, – захлопала в ладоши Аля, – завтра этим и займёмся.

– Да мы сами всё перенесём, – заносчиво ответил Лисёнок, – это рядом. Я буду руководить переноской сена и всё всем расскажу.

– Это почему ты будешь руководить? – возмутился Ёжик. – Ты и так, когда мы звёзды считаем, руководишь. Теперь моя очередь командовать.

– Я поддерживаю требования Ёжика, – поддакнула до этого молчавшая Марфа.

– Никто командовать не будет, – остудила пыл друзей Аля, – будет просто старший. Саша. Он про шалаш придумал, ему его и заканчивать.