Текст книги "Замученные мазохисты. Детективы"

Замученные мазохисты
Детективы
Вадим Голубев

© Вадим Голубев, 2016

ISBN 978-5-4474-9346-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Замученные мазохисты

Мертвый режиссер

В тот понедельник аккуратный до педантичности главный режиссер драматического театра Роман Всеволодович Константинов не явился на репетицию. Все попытки дозвониться ему по домашнему телефону и по мобильнику не увенчались успехом.

Подождав час, помощник режиссера и актриса Ольга Витальевна Плавская, состоявшая с Константиновым в близких отношениях, отправились в его квартиру. Плавская своим ключом открыла дверь, удивившись, что она захлопнута всего на один замок. Мертвый Роман Всеволодович лежал на кровати. Его руки и ноги были привязаны к спинкам веревками, тело покрыто множеством воткнутых иголок. Из квартиры, по словам Ольги Витальевны, пропали 2000 долларов, которые режиссер хранил в ящике письменного стола на мелкие расходы, ноутбук, цифровой фотоаппарат, видеокамера. На полу валялся пустой кошелек Константинова.

Из районного отдела внутренних дел доложили в главк. Начальник «убойного отдела» Кошелев вызвал к себе оперативную группу Крупина.

– Ну, что, товарищи офицеры, сдали в архив материалы по делу Красавцева? – спросил он.

– Так, точно, товарищ полковник, вчера сдали, – ответил Крупин.

– Пусть Розанов и Хомутов срочно выедут по этому адресу, – протянул полковник бумагу Крупину. – Совершено убийство главного режиссера драматического театра.

– Разве там нет районного ОВД? – пробурчал Крупин. – Почему снова мы?

– Потому что, во-первых, убийство совершено с особой жестокостью. Во-вторых, дело резонансное. Убит не какой-нибудь дядя Вася-алкаш, а народный артист России, кавалер орденов, лауреат престижных премий. Хотим мы или нет – дело поручат вести нам.

Прибывшим на место происшествия Розанову и Хомутову сотрудники районного уголовного розыска сообщили, что первоначально, по их версии, в жилище режиссера проникли злоумышленники, принудившие покойного под пытками рассказать, где хранятся деньги и ценности. Однако при осмотре тела на нем обнаружили следы губной помады, а на простынях следы спермы. Кроме того, в квартире не было найдено каких-либо следов борьбы. Следовательно, гостьей покойного могла быть знакомая ему женщина, которую он беспрепятственно пустил в дом.

– Первоначальный опрос свидетелей результатов не дал. Все они на выходные, а смерть, предположительно, наступила в ночь с субботы на воскресенье, уезжали на дачи и не видели, кто в это время приходил к покойному, – информировали Розанова коллеги из ОВД.

– Кто обнаружил тело? – поинтересовался тот.

– Знакомая покойного, актриса. Ее сейчас допрашивают.

– Ольга Витальевна, – заглянул в протокол допроса свидетеля Розанов, войдя на кухню, где давала показания Плавская. – А сами вы, где были в ночь с субботы на воскресенье?

– Всю неделю я была на съемках телесериала в Северной столице. Вернулась сегодня, то есть в понедельник. Прямо с вокзала поехала в театр, на утреннюю репетицию. Роман Всеволодович терпеть не мог, когда кто-то опаздывал. Не только страшно ругался, но беспощадно штрафовал всех, даже самых близких друзей, включая меня

– Вы давно знакомы с покойным? – задал вопрос Хомутов.

– Лет десять…

– Ничего не замечали странного в его поведении? – уточнил Розанов.

– Несмотря на близость, я никогда не вмешивалась в интимную жизнь Константинова. Ему была предоставлена полная свобода. Мы даже живем, извините – жили, в разных районах. Встречались, когда у Романа Всеволодовича возникало желание. Однако он вел себя как самый обычный пожилой мужчина, далекий от каких-то нетрадиционных штучек.

Попросив актрису пару недель не покидать пределы Большого города, Розанов с Хомутовым поехали в главк.

– Ну как тебе новое дело? – поинтересовался Юрий.

– Рабочая версия – убийство с целью ограбления, – завел мотор Розанов. – Хотя не исключаю, что Константинова заказал кто-то из подчиненных.

– Неужели служители муз способны на такое? – удивился Хомутов. – Нас учили, что согласно статистике этим промышляют преимущественно бизнесмены…

– Современный театр – тот же бизнес. Кроме того, душа артиста – вещь непредсказуемая. Ему сто раз можно сделать хорошо, а один – плохо, – и он станет врагом на всю жизнь. Это мой батя говорил, а он не один год прослужил замдиректора театра. Как ты слышал, у Константинова был нелегкий характер. С подчиненными покойный не церемонился. Не исключено, что кто-то решил свести счеты и замаскировать убийство, как ограбление. Свяжись с отделом судебно-медицинской экспертизы! Уточни, когда у них будет готово заключение по обследованию тела.

– Уже связался, пока ты заканчивал беседовать с Плавской. Обещали завтра утром.

Новая жертва

Наступил вторник. Ведущего обозревателя популярной газеты Сергея Максимовича Лодочникова не дождались на заседание редколлегии, которые он никогда не пропускал. Сергей Максимович был известен своими разоблачительными статьями против олигархов и нечистых на руку высокопоставленных чиновников. Поэтому главный редактор сразу же позвонил в городское управление внутренних дел, заявил об исчезновении журналиста, сообщив, что не исключает убийства или похищения подчиненного. Он добавил, что телефоны обозревателя не отвечают, а никто из коллег, друзей и знакомых Лодочникова не видел его с пятницы.

Этого не знал Хомутов. Он спешил на совещание к начальнику отдела. В соответствии с полученными им выводами судебно-медицинской экспертизы, смерть Романа Всеволодовича наступила не от травм, а явилась результатом инфаркта. Теперь дело можно было вернуть районному уголовному розыску, поскольку речь шла уже не об убийстве с целью ограбления, а о несчастном случае и краже.

– Пару дней подождем дело передавать в РОВД. Не прошло и суток, а город уже будоражат слухи, что главный режиссер оказался тайным мазохистом. Надо, чтобы они утихли… Меня вызывал начальник главка. Ему звонил главный редактор таблоида «Сотоварищ». Пропал знаменитый репортер Лодочников. Не исключено похищение или убийство на почве профессиональной деятельности потерпевшего. Пока Розанову с Хомутовым делать нечего, пусть съездят на квартиру журналиста! Вдруг тревога ложная и этот Лодочников или пьяный валяется или расслабляется в объятиях любовницы.

После долгих звонков в квартиру Розанов, посовещавшись с участковым, решил вскрыть дверь. Сергея Максимовича нашли в спальне. Он был привязан к спинкам кровати и утыкан иголками. В отличие от режиссера, Лодочников лежал ничком, а в его анальное отверстие вставили фаллоимитатор. Журналиста задушили ременной петлей. Ни копейки денег, а по словам главного редактора, в пятницу обозреватель получил большой гонорар, в квартире не обнаружили. Из нее также исчезли персональный компьютер, дорогая видео– и фототехника.

Вновь не нашлось свидетелей. Соседи в ночь с пятницы на субботу и последующие выходные находились на дачах или в отпусках.

Главный редактор утверждал, что с журналистом расправились «сильные мира сего».

– Зачем Лодочникову было заниматься сексом на стороне, когда его наш специальный корреспондент Яна Бортникова во всех отношениях удовлетворяла? Да об их романе весь город знает! – горячился он, когда Розанов сообщил ему о жутковатой находке, но вдруг, хлопнув себя по лбу, сник. – А ведь Яна уже две недели в Греции отдыхает. Совсем забыл…

– Дед как в воду глядел, когда решил подождать с передачей дела Константинова в район. Похоже, у нас «серия», – мрачно сказал Розанов коллеге, выйдя от главного редактора.

– В таком случае, почему режиссер лежал на спине, а журналист – ничком? Да еще с фаллоимитатром в заднице? – осведомился Хомутов.

– Ответы на эти вопросы попробуем получить у бывшей жены Лодочникова. Сейчас поедем к ней, – ответил напарник.

Бывшая супруга, которая развелась с покойным лет семь назад, пролила свет на сексуальные наклонности погибшего. Она рассказала, что энергичный, амбициозный и агрессивный в повседневной жизни супруг превращался в постели в безвольного человечишку, просившего надрать ему зад или покапать горчим воском на грудь. Только тогда он испытывал оргазм.

– Разумеется, такой секс меня совсем не устраивал, – поведала Розанову с Хомутовым красотка – ведущая одного из телеканалов. – Промаявшись с мазохистом год, я расторгла брак. Ну а Янка, чтобы свои бездарные статейки проталкивать, каким угодно сексом будет заниматься. Даже с таким пентюхом как Лодочников!

Еще один покойник

– Созданная следственная бригада пришла к выводу, что преступница или группа преступников убивает с целью ограбления состоятельных мазохистов, – докладывал Крупин на очередном совещании у Деда. – Пока жертвами являются представители творческих профессий. Однако согласно информации, поступившей из сопредельной области, там, тем же способом, что и Лодочников, задушен бизнесмен с криминальным прошлым. Перед смертью его, как режиссера и журналиста, привязали к кровати и утыкали иголками. Местные правоохранители сочли убийство коммерческой разборкой. Отпущенные под подписку о невыезде подозреваемые среди бела дня были расстреляны неизвестными из автоматов. Поскольку подобные преступления после их гибели сразу же прекратились, дело закрыли за невозможностью установить виновных.

– Пока вы определились с версией, поступил телефонный звонок. Нашли еще одного «ежика», как с легкой руки какого-то циника весь город называет погибших мазохистов. Им оказался художник с мировым именем Аскольд Иванович Коржаков. Розанов с Хомутовым – на выезд! – скомандовал Дед. – Долго копаетесь, товарищи офицеры! Вместо результатов – только покойники.

В квартире убитого уже ждал секретарь Союза художников. Он сообщил сыщикам, что мэтр никогда не был женат и слыл большим оригиналом. Например, несмотря на уговоры зарубежных меценатов, упорно не желал переезжать на жительство за границу. Говорил, что там подобных ему «мазилок» пруд пруди, а здесь он один на всю страну. Категорически отказывался художник продать три своих ранних картины, хотя они оценивались в сотни тысяч долларов. Эти полотна некогда принесли Коржакову славу, и живописец считал их своим талисманом. Именно они пропали из квартиры убитого вместе с еще парой новых произведений, деньгами, уникальной видео– и аудиоаппаратурой, привезенной покойным из зарубежных поездок.

– Товарищ капитан! – обратился к Розанову участковый. – Сосед потерпевшего видел граждан, входивших в квартиру художника Коржакова.

– Давай его сюда! – велел Розанов.

Сосед погибшего, тоже член Союза художников, запоздал с отъездом на дачу. Перед выходом из квартиры он посмотрел в дверной глазок. Увидел странную пару, которой Аскольд Иванович открывал дверь в свое жилье.

– В пятницу вечером это было. Я «пристроил» свое полотно – эпохальное, должен сказать, произведение. Пока заехал в банк, положил гонорар за картину. Пока доехал до дома, собрал вещи – часов восемь вечера натикало…

– Как выглядели вошедшие? – задал вопрос Розанов.

– Мужчина высокий, светловолосый. Был одет в черные футболку и тренировочные брюки. Женщина – тоже высокая, с очень хорошей фигурой. Брюнетка. Я даже удивился, что жара, а она в черных кожаной куртке и шортах, черных колготках и черных ботфортах выше колен.

– Лица. какие-либо особые предметы запомнили? – уточнил Хомутов.

– Не только не запомнил, но даже не видел. Спиной ко мне они стояли.

– Хоть какая-то зацепка, – вздохнул Розанов

– Я сгоняю к консьержам, посмотрю запись с камер видеонаблюдения, – направился к выходу Хомутов.

– Не трудитесь, молодой человек! – остановил его секретарь Союза художников. – Нет у нас ни консьержей, ни камер видеонаблюдения…

– Как нет? – удивился Юрий. – «Сталинский» дом в центре города. Проживает творческая элита…

– Раньше проживала, – уточнил секретарь. – Таких как Аскольд Иванович или ваш свидетель Завалишин осталось немного. Большинство перебивается случайными заработками. Иногда удается продать что-то из старых работ. Такое случается раз в несколько лет. Остальные – дети, да внуки живописцев, графиков, скульпторов. Они проживают то, что осталось от предков. Когда спустят все, продадут квартиры, переедут в дешевое жилье на окраины. Ни те, ни другие не имеют возможности тратить лишние деньги. А богатый Коржаков, когда речь зашла о камерах, первый заявил: «Не желаю, чтобы за мной шпионили, чтобы следили с кем я пью, да с кем трахаюсь!» Словом мы не то, что на видеокамеры – на их муляжи с жильцов деньги не смогли собрать. Муляжи пришлось устанавливать за счет Союза…

– Имеются ли копии украденных картин? – задал вопрос Розанов.

– Да, у нас в Союзе есть их репродукции. Хорошо поищите – найдете технические паспорта на украденную аппаратуру. Я помню, Аскольд Иванович их хранил в красной ореховой коробке начала прошлого столетия…

– Вот, она! – обратил внимание Хомутов на опрокинутую красную коробку, рядом с которой валялась документация на видео и фототехнику.

– Уже что-то! – улыбнулся Розанов. – Описания похищенного и репродукциями картин срочно разошлем во все крупные города России, в отделение Интерпола. Остается ждать, когда и где все это «всплывет», а следом задержать сбытчиков ценностей.

– Может быть, они все-таки оставили отпечатки пальцев? – произнес Хомутов.

– Вряд ли, – ответил старший коллега. – Мы имеем дело с серийными убийцами, а на двух других местах преступления найдены «пальчики» только самих потерпевших, их друзей и прислуги.

«Ежик» без иголок

Прошла еще неделя, – и снова труп. Заявление поступило от некой Матюхиной – владелицы нескольких квартир, которые оборотистая дамочка сдавала в наем. Ей позвонили разъяренные соседи и сказали, что из ее квартиры идет омерзительный запах, а к жильцам снизу течет смрадная бурая жидкость.

Войдя в помещение, Матюхина увидела привязанного к кровати квартиранта – Валерия Горохова, прибывшего из соседней области для занятия бизнесом. Горохова задушили тонким кожаным ремнем. По летней жаре тело начало быстро разлагаться. Продукты его гниения и привлекли внимание соседей.

– Товарищ полковник! На моих парнях и так три трупа висят, а вы их неизвестно куда отправляете! – взъерепенился Крупин, когда Дед приказал Розанову с Хомутовым съездить на место преступления.

– Да, твои парни, Виталий Валентинович, испахались, от усталости с ног падают, – с иронией ответил ему полковник. – А мне каждый день то из Минкультуры, то из Министерства по делам печати, а то из нашего министерства звонят. Интересуются, как продвигается расследование. Еще раз напоминаю, что потерпевшие из тех, кого в народе называют «небожителями». Кстати, согласно данным экспертизы, следы кожи от ремня, которым задушили Лодочникова, совпадают с частичками кожи, обнаруженными на теле Коржакова. Не исключаю, что аналогичный результат даст анализ удавки, снятой с трупа «ежика» без иголок. Наши криминалисты уже выехали. Я дал указание сотрудникам райотдела задержать хозяйку квартиры до вашего приезда.

Матюхина передала Розанову ксерокопии паспортов убитого и прибывшей с ним Галины Лазаренко.

– Составить фотороботов жильцов поможете? – осведомился старший опер.

– Конечно, я с ними каждый месяцев встречалась.

– Когда плату за квартиру получали? А подоходный налог за сдачу жилья в наем платили?

– Что вы? Какая плата? Я их пустила из милости, чтобы они за квартирой присматривали, – не моргнув глазом, солгала Матюхина, и картинно обвела рукой убогую обстановку «однушки». – У меня здесь ценности, а в последнее время столько жулья развелось!

– Помнишь, Дед говорил, что в сопредельной области задушили, утыкав иголками бизнесмена? – спросил Розанов младшего коллегу, когда они вернулись в отдел. – Убиенный Горохов – именно оттуда…

– Сейчас свяжусь с областным управлением, – потянулся к телефону Хомутов.

Коллеги из сопредельной области сообщили, что Горохов ни в чем предосудительном замечен не был. Учился в школе, служил в армии, после, как и все, перебивался. Однако в криминальные структуры вступить не захотел. Сказал, что пока служил, вдоволь находился под начальством. Зато Лазаренко неоднократно привлекалась к административной ответственности за занятие проституцией, задерживалась по подозрению в кражах и даже за участие в разбое.

Одновременно Розанов связался с отделом судебно-медицинской экспертизы.

– Ребята сделали невозможное! – выпалил он. – Сумели установить, что именно удавкой, которой задушили Горохова, были убиты Лодочников и Коржаков. Полное заключение экспертов мы получим завтра.

– Вроде бы, два разных человека, а нашли друг друга… – задумчиво произнес Хомутов. – Кто был главным в преступном дуэте? Куда уплыло похищенное из квартир?

– На эти вопросы нам ответит Лазаренко. Будем объявлять ее в федеральный розыск!

– Коллеги из областного управления сообщили, что она неоднократно ездила проституировать к нам, в Большой город. – сообщил Юрий.

– Вероятно, скрывается у кого-то из знакомых путан, – предположил напарник. – Нахапала она много. Скорее всего, не устоит – попробует что-то из похищенного продать здесь. Вот тогда в силу вступит принцип наших клиентов-уголовников: жадность фраера сгубила. Однако Лазаренко сгубила не жадность.

Нищая миллионерша

В это время Галина Лазаренко брела по Большому городу. Деньги, которые она с сообщником выгребла у погибших мазохистов, были потрачены. Посидели в самых дорогих ресторанах, приодели Галю, справили ей золотые сережки с камнями, в тон им браслет. Горохову купили перстень с печаткой и толстую золотую цепь на шею. Оставив деньги на дорогу в Северную столицу, Валерка запасся выпивкой. Что осталось, на пару с Галей спустил в подпольном казино. Правда, в большой сумке лежали пара картин и аппаратура, вынесенная от Коржакова. Ее сообщники намеревались продать в Северной столице, а затем спокойно, не торопясь начать поиски покупателей на картины.

Поначалу Галя заглянула на «точки», где «работала» раньше. Попросила бывших товарок приютить хотя бы на ночь, но получила в ответ:

– Мы – девушки чистенькие, а ты – трипперная! Топай отсюда!

Пришлось идти к бабке Вере. Та безбожно драла за раскладушку за ширмой, но у нее всегда можно было остановиться. Галя предложила старухе за гостеприимство перстень, оставшийся от Валерки, однако та заявила:

– Я в ювелирке ничего не понимаю. Вдруг это золото – «самоварное», а камень на печатке – стекляшка. А вдруг эта цацка ворованная? Меня же за мою доброту да сострадание к вам – беспутным еще и посадят! Нет, девонька ты мне деньгами давай!

Пришлось отдать отложенное на дорогу. Лазаренко попробовала продать навороченную, дорогущую видеокамеру, принадлежавшую художнику. Однако никто из торговцев, даже на знаменитой Горбатке и гремевшем на всю страну рынке в Дмитрино, не захотел ее брать.

– Такие «игрушки» даже в Большом городе – редкость, – говорили они. – Вдруг, камера украдена у кого-то из «крутых»? Зачем нам лишняя головная боль? Иди отсюда, девушка!

Галина решила рискнуть. С одной из картин Коржакова, девица зашла в антикварный магазин, не зная, что информация о похищенных шедеврах уже поступила в отделы внутренних дел, владельцам антикварных магазинов и художественных салонов. Оценщик долго разглядывал холст и назначил запредельную цену – 70 тысяч евро.

– Имя известное, – сказал он, выписывая квитанцию о приеме на комиссию. – Приходите вечером, часиков в семь. Думаю, что мы ее уже продадим. Что ж Аскольд Иванович сам не приехал?

– Дядя позавчера вернулся из-за границы совсем больной. А денег в доме нет. Вот он и послал меня, – соврала Галина.

– У такого дяди и племянница с жутким провинциальным выговором… – пробормотал оценщик, когда за Лазаренко закрылась дверь, и набрал номер телефона.

– Зря мы барыгу не удавили, – подумала Галя, выйдя из магазина. – И деньги, и мазня нам бы досталась. А барыга, гад, нас хорошо развел. Каждая из картинок не меньше семидесяти штук евро стоит, а он нам за три – всего «полтинник» баксов отмусолил.

На столе Крупина зазвонил телефон. Ему сообщили о появлении одного из полотен Коржакова в антикварном салоне.

– Капкан захлопнулся! – объявил он подчиненным. – В семь вечера сбытчица похищенного у Коржакова, судя по приметам – Лазаренко, будет в антикварном салоне на Кондратьевке. Розанову с Хомутовым явиться туда к восемнадцати ноль-ноль. До этого получить в финчасти необходимую сумму, снять копии с банкнот, подготовить необходимые протоколы и прочие документы. Девушка может прийти раньше. Я с остальными ребятами буду подстраховывать снаружи.

Вечером Лазаренко вновь появилась в салоне. Не обнаружив картины среди прочих выставленных на продажу, она подошла к менеджеру и спросила, реализовано ли полотно. Тот, сверив ее паспортные данные, выписал чек на получение денег в кассе.

– Расчеты с клиентами мы производим в рублях. Вам причитается два миллиона восемьсот тысяч, – сообщил он.

– Вообще-то за один евро по сегодняшнему курсу дают больше, – нахмурилась Галина. – Здесь тысяч двести не хватает…

– Мы удержали комиссионные за реализацию товара. Об этой операции вы были предупреждены, когда подписывали договор, – объяснил менеджер.

Подозрительно покосившись на двух прилично одетых молодых людей, рассматривавших витрину с антикварным серебром, Лазаренко подошла к кассиру. Тот загружал в счетную машину партии пятитысячных банкнот. Галина пересчитывала их, проверяя на подлинность некоторые купюры. Наконец, работа была завершена, деньги уложены в объемную сумку. Глянув на руки, Галя увидела, что они покрыты синеватой краской.

– Это что такое? – с угрозой в голосе спросила она кассира.

– Спокойно! Руки назад, – тихо сказали за спиной Галины и защелкнули на ней наручники.

– Что в сумке? – спросил Розанов, крепко встряхнув попытавшуюся укусить его девицу.

– Деньги…

– Чьи деньги? – подключился Хомутов.

– Мои!

– За что они получены? – задал следующий вопрос Розанов.

– За продажу картины.

– Кому принадлежала эта картина?

– Мне.

– Откуда она у вас?

– Не ваше дело!

– Еще как наше! – вошел в салон Крупин в сопровождении других оперов. – Эта картина вынесена из квартиры убитого несколько дней назад художника Коржакова. Как она к вам попала, расскажите у нас в отделе. Пока оформляем изъятие у вас денежных средств и культурных ценностей. Понятые, прошу засвидетельствовать изъятие у гражданки Лазаренко двух миллионов восемьсот тысяч рублей и картины художника Коржакова «Квадратическая Пентаграмма».

– Это ты, старая мразь, меня ментам сдал?! – попыталась Лазаренко достать ногой вошедшего в торговый зал оценщика.

– Выводите ее через запасной выход! – распорядился Крупин. – Здесь оперативно-розыскные мероприятия закончены.