Текст книги "В объятиях мафии. Детектив"

Глава 3

Несколько месяцев пролетели для Вени незаметно. Работы оказалось немного. Факты бандитизма случались преимущественно в районе, населенном работниками и строителями химического завода. Дела были легкими, и практически все преступления удавалось раскрыть.

– Не сезон пока, – «успокаивал» Веню Борисов. – Подожди, зацветет конопля, приспеет опийный мак – нас на помощь «смежникам» бросят. Тогда не заскучаешь! Потом начнется Праздник Урожая. Из России к нам проститутки приедут. С ними сутенеры, вымогатели, шантажисты и просто уличные грабители пожалуют. Опережаю твой вопрос: почему приедут из России? Потому что все наши поедут на гастроли в столицу республики. Те кто прорываются, через две недели по пятьдесят-семьдесят тысяч привозят. Опережаю еще один твой вопрос: почему надо прорываться? Потому что столичные проститутки в борьбе с конкурентками выставляют в столичном аэропорте заградотряды. Бывают настоящие битвы между столичными и гастролершами. Бьют друг друга смертным боем, хуже мужиков! Норовят рожу испортить. Если больше провинциальных, то они прорываются в город. Если больше столичных – то они бьют приезжих, сажают на ближайший рейс и отправляют домой. Если нашим не повезло, и они вернулись ни с чем, – начинается разборка с «русскими». Бывает, что кого-нибудь прирежут. Словом, не огорчайся! Работы хватит.

Вечерами Кисин штудировал уголовный и процессуальный кодексы республики. В них были отличия от кодексов республики, из которой он приехал. Веня загонял подчиненных занятиями по физической подготовке. Ввел постоянные семинары и практикумы по юриспруденции и розыскному делу, криминалистике и новым методам ведения следствия. Сотрудники сначала ныли и старались всем своим видом показать, что им это не нужно. Потом привыкли, а затем вошли во вкус и стали заниматься с интересом. Руководители других отделов считали венины новшества чудачеством, а кое-кто – даже издевательством над подчиненными. Веня не обращал на это внимания. Отдел быстро вышел в передовые в республике, а потом в стране. Знавший национальный язык Орлов сказал Вене, что Шахмухаметов неоднократно козырял при нем в разговорах по телефону с руководством республики, о полной раскрываемости в области преступлений, связанных с бандитизмом. Правда, тот же Шахмухаметов всегда добавлял, что это не значит, что у нас особо талантливый начальник отдела по борьбе с бандитизмом. Это значит, что партийные органы области умело руководят правоохранительными органами.

– Шахмухаметов так хорошо знает наше дело. Чтобы успешно нами руководить? – с иронией спросил Веня.

– Откуда, родимый? Шахмухаметов – крайне невежественный человек, хотя имеет ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук. Но думаю, в сельском хозяйстве он разбирается так же, как в криминалистике.

Довольно спокойное существование работников правоохранительных органов внезапно сменилось суетой и беготней. В город решил пожаловать первый секретарь ЦК Компартии республики Сулейманов. Глава республики никогда не заезжал в областной центр. Поезд вез его прямо в летнюю резиденцию – оазис среди пустыни. Железная дорога была построена специально для поездок Сулейманова на эту дачу. На сутки перекрывалось по ней все движение, пока состав с бронированным салон-вагоном и тремя вагонами люкс для охраны и секретарей не сворачивал на ведущую к резиденции железнодорожную ветку. Ветка заканчивалась застланным индийскими коврами перроном, с которого беломраморная лестница, устланная такими же коврами, вела в трехэтажный дворец. Сулейманов, имевший подобные резиденции во всех областях республики, бывал здесь не часто: не более одного раза в год. Более вольготно жилось ему в столице, где он имел два дворца: зимний и летний. На огромной территории летней резиденции были поселены также другие секретари и члены бюро ЦК, председатели Верховного Совета республики, и Совета Министров. Там же обретались председатель республиканского КГБ и министр внутренних дел республики. С недавнего времени поселили там и командующего военным округом – тоже национала.

– Чтобы им против меня труднее сговориться было, надо держать их перед глазами, – любил пошутить Сулейманов.

Более тридцати лет назад поставленный во главе республики партийный монарх хорошо помнил участь своего благодетеля Хрущева. Состарившись, тот начал слишком много доверять своим лакеям от партии, надолго отлучаться из Москвы. Результатом стал организованный против него заговор. Заговор кончился превращением одного из наиболее могущественных людей планеты в пенсионера, коего вскоре забыли. Поэтому, шутки шутками, но Сулейманов строго следил за каждым из своих приближенных, хотя все они были обязаны своим возвышением именно ему. Имевший историко-филологическое образование Сулейманов уделял много времени изучению государственного и административного устройства восточных империй. Результатом стало возрождение при его дворе традиций и порядков, существовавших при дворах владык средневековья Тамерлана и Бабура. Сулейманов лично расписал, что и в каких размерах положено каждому из его подчиненных. Жизнь придворных протекала перед его глазами. Не смотря на ежесекундно высказываемую личную преданность, властелин не доверял никому. Поэтому с неохотой отлучался он в Москву на партийные съезды и пленумы ЦК, в командировки за границу. Не более чем на десять дней выезжал он в свои резиденции за пределами столицы республики. Кроме оазисов в пустыне он имел резиденцию в горах. Куда можно было добраться только на вертолете. Здесь с вертолетной площадки стрелял он горных козлов и снежных барсов, подгоняемых на расстояние выстрела ловкими егерями-горцами. Любил Сулейманов и соколиную охоту, для которой была построена дача в степях на севере республики. В соседней степной области стояла резиденция в виде юрты кочевника. Сюда выбирался вождь, когда хотелось ему пострелять джейранов и сайгаков. На могучей среднеазиатской реке была дача, предназначенная для рыбалки. Кроме традиционных для тех мест щук и сомов брали осетров и белуг, заходивших на нерест из Аральского моря.

Оазис в области, где служил Веня, нужен был Сулейманову для пассивного отдыха. Он созерцал красноватые барханы, заходы и восходы солнца, принадлежавшие ему стада верблюдов, изумрудную зелень на фоне сердоликовых песков. В резиденции были посажены финиковые пальмы, ласкали взор розы и необычайной красоты ирисы. Здесь Сулейманов обретал душевный покой и изрекал афоризмы, записываемые секретарями. Афоризмы со временем комплектовались в статьи и книги, собрания сочинений. Сулейманов был необычайно плодовит как писатель и публицист. Этих произведений вместе с составленными Академией наук и различными докладами для партийных форумов у него набралось на десяток томов. Но Сулейманов опубликовал только девять: неудобно было перегонять Леонида Ильича Брежнева, тем более, что в один из своих приездов в республику тот шутливо погрозил Сулейманову пальчиком и сказал: «Я слышал, тебе академика дали… Скоро ты с нами – простыми смертными срать рядом не сядешь». Тогда все угодливо захихикали, поддерживая шутку. Захихикал и Сулейманов, но намек понял. Теперь, когда Брежнева не стало, владыка республики мог не стесняться. В издательстве уже были «заряжены» еще два тома его сочинений, и еще два готовились к изданию. В тиши пустынь Сулейманов собирался полистать один из них. Внести правки в то, что от его имени скомпоновала пара академиков, пяток профессоров, десятка полтора кандидатов наук.

Джумабекову позвонил помощник властелина и сообщил о намечающемся визите. Забегали гэбэшники в поисках диссидентов и прочих подрывных элементов. Засуетилась милиция, очищая город от бродяг. Заметались по школам работники горкома комсомола, подбирая учениц в гарем властелину. Шестидесятисемилетний Сулейманов имел дело только со школьницами от восьми до двенадцати лет. Со времени его последнего визита в область прошел год. Находившиеся в резиденции девочки «постарели». Их надо было возвращать в семьи или определять в дом терпимости на дачах обкома. Ребятушки из специально созданного сектора знали вкусы руководителя ЦК. На уроках физкультуры они присматривали для Сулейманова будущих наложниц. Потом в городском управлении внутренних дел изучались досье родителей. Отобранных девочек осматривал врач, удостоверяясь, что они девственницы и не страдают венерическими и кожными заболеваниями. Затем девчонок помещали на дачу обкома комсомола, где опытные воспитательницы, сами прошедшие через резиденцию вождя, учили правилам женской гигиены, танцам, пению, искусству любви. «Курс обучения» не был четко определен во времени: все зависело от даты приезда Сулейманова. За день до прибытия вождя автобусом везли девочек в резиденцию и размещали в комнатах в женской половине. Родителям говорили, что их дочкам оказана высочайшая честь: они будут представлять область, танцуя перед высокими гостями. Родители знали, что это за «танцы». Не было большего горя для них, хотя их продвигали по службе, повышали должностные оклады. Ждало родителей и единовременное пособие из фонда обкома партии или премия в виде автомобиля. Предпочитали расплачиваться «москвичами». Получаемые по фондам области «жигули» и «волги» оседали у своих людей из мафии или продавались за большие взятки. Родители плакали, но деваться было некуда – кругом пустыня! Несколько попыток вывезти девочек из города пресекались либо КГБ, либо людьми Хамидуллы. Такие родители наказывались. Их избивали и лишали вознаграждения.

В один из дней предвизитной горячки к Вене пришел Шаметов.

– Худо мне, Венеамин, очень худо! Младшую дочь на танцы к Сулейманову записали, – сказал он. – Прошу тебя: дай мне три дня отгулов! Они у меня есть. Попробую дочку вывезти, спрятать…

– Разумеется, Шаметыч! Сейчас же и выезжай!

– Да, ехать надо только сейчас, днем. Вечером, ночью они везде посты расставят. Посажу дочку в багажник. Поеду будто бы по службе. Спасибо, что выручил! Жалко девочку! Этому старому козлу развлечение, а ее никто замуж не возьмет.

– Захватишь пакет? Здесь письмо в Комитет Партийного Контроля о всех безобразиях в области.

– Не могу я этого сделать. Все ваши письма все равно читаются, когда идут из области. Кроме того, боюсь, что перехватят меня. найдут письмо – головы тебе сносить. Да и зря ты это письмо написал! Все жалобы, которые в Москву или в столицу республики направляем, сюда на рассмотрение возвращаются. Тех, кто жаловался, потом наказывают. Хорошо, когда просто из области вышвыривают. Многие из таких жалобщиков в психдиспансере сидят. Там хуже, чем в тюрьме. Если кто-то живым выходит, то уже по-настоящему сумасшедшим. Но самое страшное – когда отдают в руки Хамидулле. Лютой смертью казнит он. Людей катками по асфальту раскатывают, в стены домов замуровывают или чжурчженями делают…

– Это, еще что за хрень?

– От китайцев идет. Человеку на голову натягивают бараний желудок и так держат от двух недель до месяца. Человек полностью теряет рассудок, ничего не помнит. Полным роботом становится, что прикажут – то и делает. Нельзя письмами здесь бороться! Все обернется против тебя! По-другому действовать надо!

– Вижу, надо срочно лететь в Москву, в МВД!

– Никуда ты отсюда не вылетишь! Билет тебе продадут только с согласия обкома. Скажет Шахмухаметов: нечего ему в Москве делать, никто тебе билета не даст…

– А если в отпуск?

– Тот же Шахмухаметов решает, где тебе отдыхать. Скажет, чтобы отдыхал на обкомовских дачах, будешь отдыхать там!

– Да здесь, прямо, средневековье!

– Хуже: наши предки были более свободными!

– Ладно, Шаметыч, поезжай! Вернешься, обсудим, как нам быть.

На сороковом километре от города Шаметова задержали. Из остановившей его черной «Волги» вышли сотрудники КГБ.

– По имеющимся у нас данным, в этой машине перевозятся наркотики! Мы должны осмотреть автомобиль! – ткнули в лицо Шаметову комитетские удостоверения.

– Ткни морду! Посмотри, с кем разговариваешь! – ответил Шаметов, предъявляя свое удостоверение замначальника отдела по борьбе с бандитизмом.

– Это для нас ничего не значит! Мы имеем право проверить даже начальника управления внутренних дел!

– Вы из охраны дачи Сулейманова! – разобрался в документах гэбэшников Шаметов. – Ваше дел – дачу охранять, а не шмонать по машинам.

– Молчать! Руки на руль! – уперлись в Шаметова дула пистолетов.

Рядом с Шаметовым, положившим руки на руль, плюхнулся комитетчик. Он выдернул из замка зажигания связку ключей и бросил их коллегам. Те открыли багажник. Там свернувшись калачиком лежала младшая дочь Шаметова девятилетняя Гюльнара.

– Почему в багажнике ребенок? – спросил комитетчик, вытащив на асфальт девочку.

– Это – моя дочь…

– Дочерей в багажниках не возят! Мы должны снять с ребенка допрос! – Гюльнару поволокли к «Волге».

Шаметов резко выбросил вбок правую руку, угодив сидевшему рядом комитетчику по скуле. С ревом вывалился Шаметов из машины, но тут же потерял сознание от удара пистолетом по голове. Очнувшись. Шаметов увидел упершийся в его «Москвич» грузовик. Подполковник сумел различить номера сопредельной области. Его ударили ногой в живот. Вокруг Шаметова стояли молодые люди во главе с подручным босса Маматкуллой.

– Что же ты, Шаметыч, шакал шелудивый, больших людей не слушаешься? Тебе честь оказывают: твою дочь будет трахать первый человек в республике, а ты – бегаешь, жопой крутишь! – сказал Маматкулло и ударил Шаметова ногой по носу.

– Если бы не приказ, я бы тебя – пса паршивого – своими руками на части бы разорвал, – приговаривал Маматкулло, нанося удары по печени Шаметова со все более увеличивающейся силой. Подполковник застонал и внезапно метнулся к ноге расслабившегося на секунду бандита. Рывком он опрокинул Маматкулло на асфальт. Крутанулся по нему, достав ногой мошонку стоявшего ближе всех молодого человека. Катясь по асфальту, Шаметов успел выхватить «макарова». В этот момент на его руку легла монтировка, раздробив кости. На выронившего пистолет подполковника сыпались удары монтировок и ног. Двое молодых людей притащили запасное колесо грузовика и били им Шаметова, пока он снова не потерял сознание.

Сто километров шоссе, тянувшегося среди барханов, «Чайка» пробежала менее, чем за час. Шоссе уткнулось в обсаженный саксаулом пост, около которого был установлен знак «Въезд запрещен» плакат с надписью «Стой! Запретная зона». Вышедшие из домика переодетые в милицейскую форму сотрудники КГБ проверили документы Джумабекова и сопровождавших его лиц. На пути к резиденции первого секретаря ЦК таких постов было три. Наконец. въехали в обнесенный трехметровой стеной оазис. По утопавшему в зелени крохотному поселку для обслуги и охраны выехали к дворцу, напоминавшему Тадж-Махал. Здесь прошли последнюю проверку документов. Под сенью пальм Джумабеков облачился в темно-зеленый бархатный халат, расшитый серебром и мелкими изумрудами и поднялся по парадной лестнице из яшмы. За ним следовала переодетая в халаты свита, несшая свертки и коробки. В круглом зале с колоннами из нежно голубого камня, потолками с покрытой позолотой резьбой и полом, застланным персидским ковром, Джумабеков и свита остановились. Открылись двери, ведшие в кабинет владыки. Зал наполнился золотистым светом. В него вошел одетый в халат из золотой парчи и такую же чалму Сулейманов. Все склонились в поясном поклоне. Жестом властелин отпустил свиту Джумабекова. Непрерывно кланяясь, и пятясь, партийные руководители области покинули зал, оставив в нем своего хозяина.

– Добро пожаловать в область, о мудрейший из мудрых! Да продлит Аллах твои дни! – приветствовали властелина Джумабеков. – Я привез тебе подробнейший доклад о положении дел во вверенной мне области. У нас, благословен Аллах, все спокойно, все хорошо. План по хлопку выполнили, план по мясу выполнили, план по промышленному производству выполнили, план по капитальному строительству выполнили, – папка из алого сафьяна легла на подушки перед Сулеймановы.

– Как дела с этим, с химическим заводом?

– Строим, строим, о мудрейший из мудрых!

– Сдадите в срок? Мне перед Москвой отчитываться надо!

– Все будет, как положено, о мудрейший из мудрых! Сдадим досрочно. К октябрьским праздникам сдадим. Вот представление на награды для тех, кто строил. Соблаговолите подписать наградной список, о достойнейший из достойных!

– Завода еще нет, а ты мне уже список даешь? Давай, посмотрим, что вы там нацарапали. Так, Джумабеков – орден Ленина, Шахмухаметов – орден Октябрьской Революции, Гилялов – орден Трудового Красного Знамени… Здесь – одни партийные и советские работники! А где работники завода?

– Есть, есть и работники завода. Здесь и директор, и главный инженер…

– Директора – к ордену Дружбы народов? Хватит с него и «Знака почета»! Главного инженера выбросить из списка – русский!

– Его стараниями, о мудрейший из мудрых, строится завод…

– Нам не нужно награждать русских! Дайте какие-нибудь небольшие награды русским работягам! Инженеры, администрация в списках должны быть только наши, националы. Мы должны постоянно напоминать русским, что они здесь не нужны. Сейчас империя трещит по швам. Из нее уходит Прибалтика. Скоро настанет и наш черед. Вместе с нашими соплеменниками и единоверцами мы создадим федерацию мусульманских государств. Тогда мы сможем свободно исповедовать свою религию, править в соответствии с законами шариата. То, что мы делаем сейчас с оглядкой, будем делать без оглядки!

– О достойнейший из достойных! Захочет ли этого развращенный русскими народ?

– Мы достаточно богаты для утверждения нашего могущества и нашей воли. Мы заменили всех русских не только в руководстве республики, ее КГБ и МВД нашими. Мы заменили националами руководство военного округа. У нас есть достаточно сил для подавления любого сопротивления, выжигания любого инакомыслия. Наши люди из международного отдела ЦК Компартии связались с лидерами мусульманского мира. Мы вели переговоры с иранцами, сирийцами, палестинцами. Все зовут нас к себе. Со временем столицей всех мусульман станет Эль-Кус, это – арабское название Иерусалима. Он больше других удален от нас. Меньше других будет нам мешать. Я думаю, что со временем политический центр мусульманства, вообще, переместится к нам. Поэтому сейчас будем вытеснять русских ото всюду. Будем терпеть только тех, кто нам нужен: инженеров, врачей, высококвалифицированных рабочих в промышленности. Остальные пусть убираются в Россию! Надо создать условия, чтобы убирались отсюда. Как это сделать, ты знаешь лучше меня. Ну да, ладно, хватит о делах! С чем пожаловал?

– Прими, о мудрейший из мудрых, наши скромные дары! В этом кейсе, сделанном нашими умельцами из чистого серебра, триста тысяч рублей. Привезли мы тебе золотую посуду. Здесь чайный и столовый сервизы на двенадцать персон каждый. Был я на совещании во Львове, купил специально для тебя фарфоровый столовый сервиз начала прошлого века. Вот, японский телевизор «Шарп». Корпус его сделан из золота. Когда-то Брежневу подарили магнитофон в золотом корпусе – мы дарим тебе телевизор. Ты для нас выше любого Брежнева! Я уже не говорю про это порождение шайтана – Горбачева…

– Скоро он для нас будет ничем!

– Есть у нас еще один дар. Чтобы скрасить твою жизнь среди пустынь, мы подобрали для тебя двадцать девочек. Те десять суток, что ты будешь у нас, каждый день и каждую ночь тебе будет служить новая! Прости, о достойнейший из достойных! Я забыл дать тебе на утверждение еще один наградной список.

– Шаметов? Что это такое?

– Наш замначальника областного отдела по борьбе с бандитизмом. Хороший работник! Дочь его здесь…

– Хорошо! С нее и начнем. Давай, подпишу твою бумажку про Шаметова.

Секретарь владыки вышел за девочкой. Джумабеков понял, что аудиенция окончена.

– Прости, о мудрейший из мудрых, за то что нарушил твой покой, оторвал тебя от важных дел своими ничтожными проблемами! – кланяясь, попятился к дверям первый секретарь обкома.

Кивком головы Сулейманов отпустил его. Из женской половины дворца привели одетую в шопеновскую пачку дочь Шаметова Гюльнару.

– Зови меня просто – дедушка Динмуш, – сказал Сулейманов, погладив девочку по головке, украшенной белым бантом. – Вот конфеты московские – угощайся! Хочешь «Грильяж»? Есть «Мишка на севере», трюфели. Ты не стесняйся! Бери! Дедушка Динмуш добрый. В «Артек» поедешь! Подрастешь, комсомолом области будешь командовать!