Текст книги "Секретный агент по морскому делу"

Глава девятая. Красная треуголка

1765 год, октябрь, Атлантический океан

Лейтенант Скотт провел вечер в кают-компании, где офицеры выпивали и горячо обсуждали сегодняшнее дело. Когда он вернулся, то обнаружил в каюте мрачного Плещеева. На столике красовалась изрядно початая бутылка.

– Извините, Скотт, я взял ваш виски, отдам при первой возможности.

– Что ж, налейте и мне, а то пьете в одиночку, нехорошо. Что-то вы не веселы, Раш? А ведь днем держались отлично, – поинтересовался Скотт.

– Кажется, я убил человека, – подавленно ответил Плещеев и изрядно хлебнул виски.

– Вы уверены?

– Не совсем, конечно. Он был в такой ярко-красной треуголке, активно жестикулировал, явно командовал. Я выстрелил, но тут мы дали залп, и все затянуло дымом, я только заметил, что он как-то дернулся и треуголка слетела с его головы.

– Это ваше первое дело?

– Нет, я участвовал в баталиях, правда всего два раза, но никого не убил. Не пришлось. Только однажды ранил прусского барабанщика, совсем мальчишку. В пылу боя я проткнул барабан, он попытался атаковать меня, ну и нарвался. На его и на мое счастье, барабанщик сдался, – просто ответил мичман.

– Ну за дымом побоища вы могли не заметить, что попали в кого-нибудь.

– Может, и так.

– Ничего, привыкните. Я после первого абордажа неделю не просыхал, ходил, как чумной, мутило все время. А что касается того француза в красной треуголке, его только слегка задело, плечо перевязано, я сам видел.

– Правда? Слава богу. Надо выпить за его здоровье.

– Да бросьте, лучше за победу.

– Хорошо, за победу так за победу, сэр, – согласился захмелевший Плещеев.

– На нашем корабле поменьше употребляйте это обращение, и не дай бог так обратиться к Крейгу. Он ведь наверняка просил вас обращаться к нему именно «капитан», и никак иначе.

– Верно, но почему?

– Налейте.

Они выпили.

– Эта история ни для кого не секрет, поэтому спокойно расскажу ее. Наш капитан не дворянин, вернее, его род лишен дворянства. Не буду вас мучить долгим рассказом, почему это, когда и как произошло, скажу только, что такое случается редко, но предки Крейга некоторыми своими деяниями вызвали праведный гнев короля и получили по заслугам. Тем не менее папаша нашего капитана владеет целой флотилией торговых судов. Крейгу пришлось рано покинуть дом и поступить на морскую службу, на одного из этих купцов. Правда, говорят, богатый отец впоследствии помог отпрыску с офицерским патентом, каперской грамотой и даже кораблем. Так что обращение «сэр» ставит нашего капитана в неловкое и даже унизительное положение, поскольку все наши офицеры из аристократических семей, и вы тоже, как я понимаю, – поведал Скотт и почему-то погладил небольшой портрет молодой женщины, стоявший на столике.

– Да, я из дворян.

– Тем более. Говорят, наш капитан не лишен аристократических амбиций и хочет выслужить титул, хотя на самом деле это практически невозможно. Однако Крейг тешит себя призрачной надеждой, поэтому мы, наверное, самые активные каперы на морских путях в Америку. Мне, честно говоря, надоело постоянно болтаться в море и лезть все время на рожон. Участь канонира О’Лири меня вовсе не прельщает. Давайте выпьем.

– Ах вот оно что, – задумчиво произнес Плещеев. – Однако при такой активности вы тоже можете дослужиться до хороших чинов.

– Будучи в тени Крейга? Не смешите. Я который год хожу в лейтенантах, все ночные вахты мои, а я ведь мог бы управляться с кораблем не хуже капитана. Он, видите ли, все воспитывает меня. Один раз чуть не списал, а нынче я на испытательном сроке, – запальчиво и с обидой говорил подвыпивший Скотт.

– За что?

– Что за что?

– За что чуть не списал?

– Ну, я немножко загулял на берегу. Еле успел к выходу. Так он мне до сих пор поминает, что офицеру нельзя являться на корабль в последнюю минуту, да еще в таком виде. О каком, мол, авторитете среди нижних чинов можно говорить, и так далее и тому подобное.

– Тогда почему вы сами не спишетесь?

– Куда, Раш?

– Можно перевестись на другое судно.

– Э нет, долго задерживаться на флоте, во всяком случае, на корабельной службе, я не желаю, а послужить на судне с отличной репутацией крайне важно для моего будущего. У нас ценят людей, прошедших морскую службу. Обратите внимание на портреты моих родителей на этой стене. Я отпрыск союза двух знатных и влиятельных кланов, а значит, политическая карьера мне обеспечена. Это отец настоял, чтобы я походил по морям, дабы выветрить дурь из моей головы, как он выразился.

– Ну и как, выветривается?

– О да, особенно с таким воспитателем, как Крейг. Ладно, хватит об этом.

– Хватит так хватит. А что это за раскрашенные дикари наводили страх на французов? – сменил тему Плещеев.

– Индейцы. Бездельники, капитан держит их в качестве устрашающего пугала. Как видите, иногда действует.

– Я их раньше не видел.

– Они плохо переносят качку, да и вахт не несут. Выпрыгивают, как чертики из табакерки, а потом опять в свою каюту, на свидание с «огненной водой». Это они так ром называют.

– Почему вы говорите, что Крейг никогда не получит дворянство?

– Такова воля короля, – зевая, произнес Скотт. – Знаете, Раш, что-то я перебрал. Мне, пожалуй, надо прилечь. Да вы о том французе не беспокойтесь, наш «косторез» Гибсон быстро его «залатает».

Скотт слукавил. Треуголка слетела с головы француза, потому что пуля угодила ему прямо в глаз. Сказалась гвардейская выучка. Плещеев еще двенадцатилетним юношей выигрывал в полку пари на меткость.

Через двое суток, ночью, «Гермес» встал на якорь в трех кабельтовых от берега, примерно десятью милями южнее Бостона. С фрегата факелом дали условный сигнал, и вскоре к «Гермесу» подошло несколько разномастных лодок и суденышек, быстро загрузившись, они тихо растворились в темноте, а «Гермес» отправился к берегам Шотландии.

Глава десятая. Тройной агент

1766 год, октябрь, Чатем

Лубянов ощущал себя в Лондоне весьма недурственно. Даже пресловутый местный климат не особенно досаждал ему, поскольку во многом походил на петербуржский, но только гораздо мягче. Подопечных частью расписали на корабли, частью, по разным причинам, отправили восвояси, так что на верфи осталось всего пятеро учеников, и держать их под контролем не составляло особого труда. К тому же Лубянову удалось познакомиться с одной актрисой, и личная жизнь быстро наладилась. Франческа плохо говорила по-английски, почти как и сам Лубянов, хотя в последнее время он достиг некоторого прогресса, так что кое-как они изъяснялись, а после почти ежевечерних возлияний вообще прекрасно понимали друг друга. Итальянка отличалась веселым нравом и с удовольствием прикладывалась к бокальчику шампанского, такого же легкого и игривого, как она сама. Все шло хорошо, вот только денег катастрофически не хватало. Сольмс скаредничал, а на государево довольствие особо шиковать не приходилось. Ко всему и милая Франческа стала давать понять, что одной любовью сыт не будешь, и новое колечко давно просится на один или даже на два ее тонких пальчика. Конечно, можно было бросить эту итальянку и обходиться недорогими шлюхами, но эта нежная шейка, чуть смуглая кожа с невероятным отливом, острые соски на небольшой упруго стоящей груди не шли ни в какое сравнение с обвислыми прелестями местных рыжих девиц, с их узкими, словно приплюснутыми с боков, носатыми рожами. Тем временем финансовая ситуация становилась все более безнадежной. Лубянов уже давно залез в те деньги, что предназначались для жалованья его подопечным, а это уже походило на казнокрадство и явственно пахло острогом.

Вид королевских верфей в Чатеме (1790-е гг.). Худ. Р. Патон

В этот раз на вербовку Стефенс пошел сам. Слишком жирным казался этот кролик, чтобы отдавать дело на откуп какому-нибудь агенту. Аргументов у Стефенса накопилось предостаточно, клиент, что называется, успел хорошенько наследить, да и попивал изрядно. Стефенс легко разыскал Лубянова за кружкой портера в пабе «Корона и якорь», что расположился рядом с Чатемскими верфями.

– Добрый вечер, как поживаете, мистер Лубянов? – учтиво завязал разговор Стефенс.

– Мы знакомы? – буркнул Лубянов.

– Нет, но я хотел бы познакомиться, меня зовут Стефенс. Давайте я закажу нам по стаканчику.

– Извольте.

– Так и что вам угодно, мистер Стефенс? – слегка отхлебнув, спросил Лубянов.

– Я знаю, что по службе в Петербурге у вас есть начальник, мистер Чернышев.

– Ну да, есть, и что с того?

– Еще я знаю, что у вас есть второй начальник в том же Петербурге, и неизвестно кто из них для вас важнее, – понизив голос, произнес Стефенс.

– Это вы о ком?

– Мне назвать имя?

Последовала некая пауза, после которой Стефенс продолжил.

– Так вот, оба ваши руководителя не очень щедры, скряги, попросту говоря. Они как будто не понимают, что вы живете в Лондоне, а не в каком-то захолустье, не правда ли?

– Откуда вы знаете?

– Я читал ваши депеши. О, не волнуйтесь, они отправились дальше по назначению.

– Кто вы, черт побери, такой и что хотите от меня?

– Я представляю интересы секретной британской морской службы и хочу стать вашим третьим шефом, но уже здесь, в Лондоне. Какая вам разница: работать на две или на три стороны одновременно? В отличие от других мы не жадничаем, и ваши отношения с синьорой Монти расцветут с новой силой. Чтобы у вас не возникало иллюзий и терзаний, скажу сразу, в случае вашего отказа в Петербурге незамедлительно станет известно о ваших сношениях с прусским послом и некоторых финансовых шалостях. Мы перехватили письмо одного из ваших подопечных по фамилии Квашнин. Он, в частности, жалуется на крайне скудное жалованье, которое к тому же выдается нерегулярно. Боюсь, все это грозит виселицей, правда, я слышал, что императрица Екатерина никого не казнит, но удар кинжалом в подворотне или камера в крепости вряд ли многим лучше петли.

– Где это письмо? – хрипло спросил Лубянов.

– Вот оно, можете почитать, – Стефенс выложил документ на стол.

Лубянов буквально впился взглядом в текст.

– Убедились? Вы уже, собственно, обязаны нам спасением своей шеи. Так что ответ надобно дать прямо сейчас, согласитесь, ваше нынешнее положение не предполагает долгих раздумий.

– Хорошо, – сдавленно произнес Лубянов, одним махом допил джин и красноречиво посмотрел на собеседника.

Стефенс небрежно бросил на стол увесистый кошелек.

– На первых порах вы будете просто продолжать исполнять ту роль, которая вам и поручена графом Чернышевым, то есть контролировать своих подопечных, но только не валять дурака, а делать это с прилежанием, достойным сего кошелька, и с той целью, чтобы выявить среди учеников возможных агентов. Кроме того, нам нужна подробная справка на каждого из них. Мы должны знать сильные, слабые стороны, пристрастия, пороки и так далее. Зря вас содержать никто не будет. Отчет будете передавать еженедельно через связного. Посмотрите направо, видите человека за стойкой? Вот, он слегка кивнул нам. Это хозяин заведения, зовут его Палмер, он работает на нас, передавать отчет будете ему. Если случится что-то экстраординарное, подойдете к нему и только к нему, закажете пинту и скажете: «Добрый стаут хорош в любую погоду». Мы найдем вас незамедлительно.

– А если этот Палмер куда-нибудь исчезнет?

– Это вряд ли, старина Палмер вечно будет возвышаться над своей стойкой, как Тауэр над Лондоном. Если все же, не дай бог, с ним что-то случится, я узнаю об этом первым и дам вам новую связь. На этом закончим, два разумных профессионала всегда могут договориться, не правда ли? Первый отчет жду через неделю, и учтите, мы контролируем каждый ваш шаг, прощайте, да, и спрячьте кошелек, а то местная публика живо оставит вас без аванса.

Лубянов схватил туго набитый мешочек и какое-то время сидел в некотором оцепенении, наконец, он как бы очнулся, потянул за шнурок и аккуратно заглянул внутрь, содержимое кошелька тускло блеснуло серебром. «Какие агенты из этих балбесов, дурачок какой-то этот Стефенс. Но коли платит, будут ему агенты. Вот, например, Квашнин, сволочь, жаловаться вздумал, доносы строчить. Он же наипервейший шпион и есть», – подумал Лубянов, не подозревая, насколько оказался близок к истине. Он подозрительно огляделся и покинул заведение.

Глава одиннадцатая. Домой

1765 год, декабрь, Глазго

По прибытии в Глазго Крейг вызвал Плещеева к себе.

– Мичман, – без особых предисловий начал капитан, – вас отзывают, вот приказ, ваш я, конечно, не вскрывал, а мой гласит, что я должен вас не задерживать и оказать всяческое содействие в отъезде. Судя по всему, это инициатива вашего начальства, а не моего. Несколько неожиданно и странно. Может быть, текст вашего приказа внесет некую ясность? Разумеется, если в нем не заключены страшные государственные тайны и вы сочтете возможным огласить его.

Плещеев вскрыл пакет, пробежал текст глазами.

– Ничего секретного в приказе нет. Мне велено явиться в Санкт-Петербург в Морской кадетский корпус в распоряжение директора адмирала Голенищева-Кутузова. Совершенно не понимаю зачем.

– Да уж, ясности это не добавило, однако добавило мне головной боли. Мне опять надо искать офицера, а это вдвойне непросто, команда приняла вас, примет ли нового. Видеть Доусона я более не желаю. Да и я уже привык к вам, – скорее по-отечески произнес он после некоторой паузы. – От вас наверняка потребуют отчета, за характеристики с моей стороны не волнуйтесь. Тут еще прибыла некая сумма от вашего ведомства, я добавлю к ней вашу долю призовых, думаю, до России вы доберетесь с комфортом.

– Спасибо, капитан.

– Соскучились по дому?

– Хотелось бы своих повидать, – произнес Плещеев, и лицо его как-то по-детски расплылось в тоскливой улыбке.

– Буду ждать вас, мичман, не просто ждать, а пошлю соответствующий рапорт в Адмиралтейство.

– Как прикажут, капитан. А коли господь даст, явлюсь всенепременно.

– Вот еще что, так, на всякий случай, если получите приказ продолжить службу на моем корабле, то извольте подобрать себе кают-юнгу, вернее, вам со Скоттом, поскольку Джонса я списал по состоянию здоровья, слабоват он для морской службы оказался. Сами мы их не набираем, потому как по малолетству в тех местах, где толкаются наши рекрутеры, они не бывают.

– Мичман Раш, приказываю вам отбыть согласно назначению, – уже в официальном тоне закончил Крейг.

– Есть, капитан, – отчеканил Плещеев, отдал честь и удалился.

Часть вторая
Секретные науки постигать

Глава первая. Финк и компания

1766 год, январь, Санкт-Петербург

Как и предписывалось, приехав в столицу, Плещеев незамедлительно явился в Морской кадетский корпус, где, как положено, представился по прибытии дежурному офицеру. Тот, выслушав, велел ждать в приемной дальнейших распоряжений, а сам удалился. Прошел час, в большом помещении было довольно прохладно. Плещеев уже собрался искать запропастившегося офицера, но тут кто-то обратился к нему.

– Раш!

Вздрогнув от неожиданности, офицер обернулся на голос и увидел мужчину, укутанного в длинную накидку, подбитую дорогим мехом. Надетый на голову капюшон, отороченный тем же мехом, практически скрывал лицо незнакомца.

– И не надо вопросов о том, откуда я знаю это ваше имя.

– С кем имею честь и что вам угодно, сударь?

– Я от известного вам графа. Следуйте за мной, – спокойно, но твердо произнес незнакомец.

– Без доклада директору корпуса не могу.

– Никакого доклада не будет, адмирал его не ждет. Это байки для англичан. Голенищев-Кутузов вашим начальником не является, или вы забыли, кому подчиняетесь? Так что следуйте за мной.

Они вышли во внутренний двор. Плещеев невольно поежился, январский морозец быстро проник под его тонкую епанчу.

Их ждала карета с занавешенными оконцами, запряженная парой добрых лошадей. Кучера не было видно.

– Садитесь в карету и без лишних вопросов, пожалуйста, – то ли попросил, то ли приказал незнакомец, сам он полез на козлы и стал поправлять меховую подстилку. – Из окон не выглядывать, дверцы не открывать, – уже приказным тоном добавил он и вдруг начал как бы обнюхивать Плещеева. – Вы что, курите? – спросил он.

– Да, – недоумевая, ответил офицер, – а что, собственно?

– С этой секунды вы отказываетесь от этой привычки!

– Это еще почему?

– Потому как это может лишить вас жизни при выполнении задания, ибо у любого шпика нюх, почти как у собаки.

– Какого шпика?

– Так, вы или немедленно выбрасываете трубку, или прощайте, – резко бросил незнакомец.

Плещеев нехотя достал прекрасный образец английского трубочного мастерства и бросил его в снег.

– И кисет! – не унимался незнакомец.

«Круто заворачивает, – подумал сбитый с толку Плещеев, садясь в карету, – странно, в такой рухляди и за кучера».

В это время дверца кареты открылась и брошенная невидимой рукой давешняя богатая накидка полетела в угол кареты. Открылась другая дверца, и из другого угла были взяты видавшие виды овчинный зипун и меховой треух.

– Но, милые, пошли, пошли! – вскоре услышал Плещеев и отдался на волю судьбы.

Через три четверти часа карета остановилась. Послышался скрип, видимо, очень массивных ворот.

Проехав еще немного, карета вновь остановилась, дверца распахнулась, и давешний незнакомец пригласил мичмана выйти. Они оказались во внутреннем дворе какого-то особняка. Подбежал, видимо, слуга. Незнакомец скинул ему зипун и, вдохнув полной грудью морозного воздуха, весело посмотрел на Плещеева. Был он строен, возрастом ближе к сорока, приятной наружности, если бы не безобразный шрам на правой щеке. И лицом, и прической он более походил на иноземца, нежели на русского, хотя говорил совершенно без акцента.

– Вот мы и прибыли, прошу, входите, – пригласил он и повел офицера в дом.

Оказавшись в большом темном зале, освещал который только ярко полыхавший камин, Плещеев почувствовал себя неуютно. Плотные шторы наглухо закрывали окна, Плещеев едва различил два массивных кресла с высокими спинками перед камином.

– Мичман, проходи сюда, к огню, присаживайся, – услышал он как будто знакомый голос.

Он подошел к камину, сел в свободное кресло, но тут же подскочил, узнав человека в другом кресле.

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – выпалил Плещеев.

– У меня мало времени, так что садись и внемли. Итак, преподаватели кадетского корпуса любят повторять, что морской офицер должен уметь подходить к кораблю, к столу и к женщине, – граф Чернышев говорил спокойно, даже несколько вкрадчиво, но от этого слова его становились еще более весомыми. – В твоем случае эти умения необходимы, но недостаточны, поскольку ее императорское величество, будучи удовлетворены началом твоей службы на британском флоте, намерены возложить на тебя куда более серьезную миссию за пределами Отечества нашего. Тебе необходимо будет добывать сведения по морской части, столь необходимые для развития военного флота. Это прежде всего. Однако ты не должен этим ограничиваться, нам интересны любые сведения, которые помогли бы вовремя распознать планы врагов России, коих немало, и достойно ответить на эти угрозы. Посему тебе предстоит научиться интриговать, лгать, подкупать, обольщать, следить, выкрадывать, а если выпадет такой случай, то и убивать, убивать вовсе не в честном поединке. Так что придется поступиться принципами благородного человека. К тому же, служба эта опасная, есть большой риск получить кинжал в спину или, что еще хуже, мучительно умереть под пытками. Готов ли? Если нет, то просто пойдешь служить на флот без каких-либо последствий для своей карьеры.

– Готов, – твердо ответил Плещеев.

– Справишься ли? Впрочем, вопрос неуместный, никто сего на данный момент знать не может, будущее покажет. Итак, жить и постигать тайные науки ты будешь здесь, находясь практически в заточении. Никто не должен знать, где ты и чем занимаешься. Наставники тебе представятся сами, слушать их и подчиняться беспрекословно. Обучать тебя будут до тех пор, пока не сочтут достаточно подготовленным. Однако постигай эти знания поскорее, умения этих господ стоят казне весьма недешево. Вопросы есть, пожелания, может быть?

– Никак нет, ваше сиятельство.

– Вот и ладно, мне пора, не вставай. Тебе надо все это, что называется, переварить, – с этими словами Чернышев покинул мичмана, оставив того в кресле перед камином в полном замешательстве. «Странно, он совсем не расспрашивал о службе на „Гермесе“», – подумал Плещеев.

– Зовите меня Финк, – услышал мичман за спиной уже знакомый голос.

Плещеев встал и обернулся.

Перед ним стоял давешний человек со шрамом и еще двое.

– Это Жозефина и Джакомо, отныне мы ваши наставники, – продолжил Финк, указывая на мужчину и женщину средних лет, – по-другому нас никак называть и титуловать не надо. Вас мы знаем как Раша, и перед нами поставлена определенная задача, более нам знать ничего не нужно. Занятия начнутся завтра. Подъем в семь утра, утренний туалет, завтрак, первый урок в восемь, обед в час дня, занятия до пяти вечера, ужин в шесть, потом самостоятельная подготовка. Из дома выходить нельзя, к окнам подходить нельзя. В доме, кроме нас, три человека прислуги. С ними общаться только о бытовых нуждах и ни о чем более. Впрочем, они достаточно вышколены и исполняют свои обязанности без лишних слов. Сейчас один из них покажет вашу комнату. Через час спускайтесь к ужину.

Ужин прошел в полной тишине, видимо, молчание здесь, действительно, почиталось за золото.

На следующее утро после завтрака Финк повел ученика с собой. Они вошли в большую крытую стеклянной крышей галерею, и казалось, очутились на городской улице.

– Итак, сударь, перед вами небольшая декорация типичной парижской или, скажем, лондонской улицы. Это узкое пространство, мощеное камнем, в окружении домов в два, три этажа. Мы ласково называем ее Смертельный тупичок. И вот, представьте, в этом тупичке вас собираются убить.

– И я об этом догадываюсь?

– Не нужно догадываться. Нужно всегда быть настороже, чувствовать, как зверь, подмечать все, взгляды, звуки, тени, при этом внешне выглядеть для окружающих самым обычным образом. Отблески в стеклах, отражение в зеркалах и полированных поверхностях, отсветы фонарей, отбрасываемые тени, вот ваши уличные помощники. Небольшое расслабление и вуаля, дивный шрам во всю щеку, правда, к счастью, все могло закончиться намного печальнее.

– Вас пытались убить?

– О, неоднократно. У меня большой опыт по этой части. Так что станете делать?

– Отбиваться.

– Чем? Каким оружием владеете?

– Шпагой, ружьем, пистолетом.

– Тогда вас всенепременно убьют. Наемные убийцы не отличаются благородством и джентльменскими манерами, их задача быстро и безопасно для себя сделать свое дело. Обычно они действуют вдвоем, и роли их расписаны досконально, один отвлекает и страхует, другой исполняет. Одному опасно, делить куш на троих невыгодно, так что двое – оптимальный состав. Теперь подождите минуту, а потом идите вдоль по улице и попытайтесь не расстаться с жизнью.

С этими словами Финк оставил мичмана в одиночестве. Через какое-то время импровизированная улица начала оживать. Слуги изображали городскую суету. Один вез небольшую одноколесную тачку, второй чистил обувь, третий праздно шатался, а Жозефина громко расхваливала свой товар, стоя за прилавком.

Плещеев, осторожно двинулся вперед и, как ему казалось, полностью держал все под контролем. В какой-то момент из подворотни выскочил человек и с грохотом перевернул тачку. Все обернулись на шум, мичман выхватил шпагу.

– Ну вот вы и труп, – услышал он тихий шепот над ухом и ощутил холод стали на горле.

– Черт, Финк, откуда вы взялись?

– Я прятался под прилавком. Под вторым прилавком. Вы даже не обратили на него внимания. Хотя вам должно было показаться странным, отчего это довольно дорогие платки и перчатки лежат без всякого присмотра. Я даже немного выставил свой сапог, но вы и ухом не повели, однако на шум переворачиваемой повозки среагировали, как и все остальные зеваки. Просто прелестно.

– Виноват.

– Виноват? Вы так будете докладывать уже на том свете! Какой вывод необходимо сделать из произошедшего?

– Я все сделал не так. Я никуда не гожусь.

– Пока никуда не годитесь. Однако сия болезнь при вашем должном усердии и нашем умении вполне излечима. Продолжим завтра, а вы подумайте, как все же правильно действовать, чтобы избежать собственной смерти в подобных обстоятельствах. Это будет вам домашним заданием. Однако занятия продолжаются, и ныне вас ждет наша дама.

Жозефина, разодетая в жемчуга и бордовое платье с декольте, встретила ученика томным взглядом и легкой загадочной улыбкой. Лицо ее нельзя было назвать очень красивым, но оно было вполне привлекательным, а недостатки отсутствия породы компенсировались некой женственностью и чувственностью в манерах, тем, что называется шармом. Она сидела за довольно большим столом, покрытым зеленым сукном, стены комнаты были задрапированы тяжелой тканью, несколько подсвечников давали приглушенный свет.

– Добрый день, мадам, – вторя общей обстановке, негромко поздоровался Плещеев.

На что та ничего не ответила, а только взяла со стола небольшой веер прекрасной работы, раскрыла его и сделала несколько резких взмахов, потом закрыла и приложила кончик веера к губам.

Плещеев недоуменно смотрел на даму, пауза затянулась.

– Что я сейчас сказала, Раш?

– По-моему, вы ничего не сказали, только манипулировали веером, вероятно, это что-то означает.

– Недурно. Что ж, на языке веера это означает, что я волнуюсь, не могу говорить и боюсь, что нас подслушивают. В свое время законы приличий в Испании отличались такой строгостью, что женщинам пришлось научиться использовать веер для своих посланий кавалерам.

– Так мы будем изучать, как дамы обмахиваются веером? – с ироничной улыбкой спросил Плещеев.

– И не только это, – вполне серьезно продолжила Жозефина. – Светские салоны хорошее место для налаживания связей, вербовки агентов и добычи сведений, а там свои правила игры, и их, милостивый государь, надобно выучить назубок. Теперь взгляните на мое лицо повнимательнее, вы ничего не замечаете?

– Ну оно какое-то неестественно белое, наверное, слишком много пудры, да еще родинка имеется на правой стороне подбородка.

– Это не настоящая родинка, а мушка, или, как ее еще поэтично называют, «пятнышко красоты». Говорят, что графиня Ньюкастл, дабы оттенить напудренное лицо и несколько сгладить не самые идеальные его черты, придумала наклеить несколько кусочков черной тафты. Игра света и тени дала поразительный результат. Со временем и мушки тоже стали использовать, как некие женские послания. В данном случае это черное пятнышко означает, что я ищу свидания с вами. Ныне языком веера и мушки пользуются светские дамы всех благородных домов, и незнание этого кода роняет вас в глазах женского общества, в то время как владение языком жестов и тайных посланий сулит для вас перспективы по амурной части. Все эти графини и баронессы, как правило, мающиеся от безделья похотливые курицы, но они могут стать ценнейшим источником информации или представить вас нужным людям, ведь они чьи-то жены, чьи-то любовницы. Флотский офицер в красивом мундире, с орденами на груди, физически крепкий, с обветренным лицом, в меру грубоватыми манерами и массой захватывающих историй в запасе всегда вызывает неподдельный интерес в разного рода благородных собраниях и даже при дворе. Такая персона выглядит выигрышно, особенно на фоне изнеженных светских кавалеров, напудренных не меньше дам. Так что вам просто надо будет оставаться в своем образе и ни в коем случае не пытаться соревноваться с придворными красавцами в галантности и манерах, здесь вы проиграете. Только помните, почти все эти дамы первостатейные стервы, склонные к коварным интригам, так что держите ухо востро и не вздумайте влюбляться, пропадете. Повторюсь, эти женщины для вас источник информации, и не более того. Кстати, по части интриг и коварства кавалеры не уступают дамам, так что, блюдя собственное достоинство, всегда думайте, что вы говорите и как вы говорите. Если вы, паче чаяния, каким-либо образом наступите одному из этих повес на больную мозоль, например уведете даму, прилюдно нелицеприятно выскажетесь, да еще если, не дай бог, при этом шпилька, выпущенная вами, попадет в цель и вызовет смех, то можете ждать самой изощренной подлости. Вас почти наверняка не станут вызывать на дуэль, ведь видавший виды офицер может, чего доброго, и нежную шкурку попортить. Гораздо лучше подослать кого-то с ножом или ядом. Да-да, при всех дворах травили и травят неугодных по сей день. Так что будучи на приемах, всегда посматривайте, нет ли чего лишнего в вашем бокале, кто и что в него наливает, посмотрите, налили ли другим из этого графина или бутылки. Сидя за столом, следите за тем, кладут ли очередное блюдо на тарелку всем или только вам, постарайтесь незаметно протереть столовые приборы своим платком и не пользуйтесь той салфеткой, что вам дали, а лучше вообще воздержитесь от еды и питья. Это будет полезнее и для вашего желудка, ибо на больших банкетах блюда далеко не всегда хорошо приготовлены, да и продукты могу оказаться несвежими. О том, какие бывают яды и как ими пользоваться, я вам тоже расскажу. Все-таки десять лет при дворе. И еще, берегите здоровье, венерические заболевания гуляют не только среди портовых шлюх, и густо наложенная пудра на лицах вельможных красавиц зачастую скрывает не только природные изъяны. О внешних признаках амурных болезней мы также еще поговорим, а теперь извольте взять эти тетради и изучить все, что касается затронутых сегодня тем. На следующем занятии буду вас экзаменовать.

– Погодите, вы всерьез думаете, что я стану кого-то травить?

– А чем, собственно, это отличается от удара саблей или выстрела из ружья, что вы осваивали в гвардейском полку? – голос Жозефины приобрел некую жесткость. – Быть может, вам неприятен вид конвульсий и более импонирует брызжущая из раны кровь, нежели вывалившийся посиневший язык и пена у рта? Конечно, убивать с большого расстояния проще, ведь в этом случае до вас не достанут разлетающиеся мозги, как было с тем офицером с французского судна. Припоминаете?

– Что?! Откуда вы знаете? И потом, мне сказали, что я не попал, – неприятно удивившись, почти выкрикнул Плещеев.

– Вас просто пожалели. Мы знаем о вас очень многое и познакомились с вами не вчера. В общем, по результатам плавания на «Гермесе» вы свой первый экзамен уже сдали, сами того не ведая, иначе бы здесь просто не оказались. Я бы могла окутать все завесой тайны и предстать перед вами некой мистической дамой, но я как раз хочу показать, что это, прежде всего, профессиональный подход к делу, который, я очень надеюсь, воспримете и вы. Дело в том, что вместе с вами на «Гермес» нанялись два матроса. Одного из них именно мы пристроили на интересующий нас корабль, за что он доложил о ходе вашей службы. Как видите, ничего мистического.