Текст книги "На острие меча"

– Понятно, наместник, – заикнулся было Лукан, но, видя, что тот не закончил, осекся.

– Передашь Варену, он сидит в приемной, что ты принят в штат офицеров. Он поможет устроиться и объяснит, как найти интенданта, чтобы стать на учет и довольствие. Теперь можешь идти.

– Благодарю, наместник.

Лукан уже собрался покинуть кабинет, когда Галл задержал его.

– Кстати, кто поручил тебе передать письмо императора?

– Его личный секретарь.

Авл Дидий промолчал, но в глубине его умных глаз поселилось что-то сродни сомнению. Видимо, Нарцисса недолюбливали не только в Риме.

Глава 7

– Покажи-ка нам, уважаемый Акрисий, своих лучших лошадей, – бодро, с видом человека уже не раз бывавшего здесь, произнес Марциал.

Хозяин конюшен был худ, высок и совершенно лыс. Хитрые, навыкате, глаза излучали желание угодить. Он понимающе кивнул и заговорил на своем наречии:

– Молодые господа правильно сделали, что пришли к Акрисию. Думаю, у меня есть именно то, что им нужно. Превосходный экземпляр, очень редкая порода!

– Ну, так показывай! – поторопил его Марциал и подмигнул Лукану.

Конюшни, куда они пришли, считались в Томах самыми лучшими. Правда, и конкуренция была невелика – их всего-то и насчитывалось три на весь город. Массивное длинное сооружение выглядело ухоженным и далеко не бедным. Новая черепичная крыша и оштукатуренные, точно вчера, стены говорили о заботливой руке хозяина и о том, что он в своем деле явно преуспевал. Не худшим образом обстояло дело и внутри. Широкий проход и вольеры животных были тщательно вычищены, а в воздухе стоял характерный запах конских тел, и не более. Ни духа экскрементов, ни других «ароматов», присущих конюшням меньшего разряда.

Инициатором похода сюда выступил новый приятель Лукана, Маний Марциал, сам не так давно купивший у Акрисия коня. Они теперь делили одну комнату, которую до этого единолично занимал Маний. С первого дня нашли общий язык, сдружились, а уже на второй Марциал заявил, что Лукану не стоит затягивать с покупкой лошади и приобретением других необходимых в службе вещей. По пути в конюшни они уже зашли в одну более-менее приличную лавку, где за четыре денария Лукан приобрел красную армейскую тунику. Теперь выбирали коня.

– Пройдемте, пройдемте! – Грек увлек их за собой, не переставая цокать языком и нахваливать свой товар. – Ах, какой красавец! Ветер! Огонь! Он вам понравится. Он не может не понравиться!

Остановившись где-то посередине прохода, Акрисий скрестил на груди тонкие руки и расплылся в блаженной улыбке.

– Вот он, мой драгоценный. Моя гордость. Мой Аякс!

– Как ты сказал, его зовут? – переспросил Лукан.

– Аякс! – с гордостью вымолвил грек. – Ну, разве он не достоин этого имени?! Вы сами посмотрите, мои юные господа. Какая стать! Какие ноги! А спина! А круп!

– Акрисий! – Марциал недвусмысленно сжал кулак и показал его торговцу. – Если ты еще раз назовешь нас «юными», то недосчитаешься пары зубов.

Воодушевление, охватившее поначалу грека, пошло на убыль, но блеск в его глазах не исчез. Он посторонился, давая покупателям приблизиться к деревянной решетке и рассмотреть товар.

Конь действительно был великолепен. Темно-гнедой масти, с красиво очерченной головой и белым пятном посреди лба, он казался явившимся из мира древних героев божественным существом. Гордую осанку его подчеркивали удивительно стройные ноги, передняя пара которых была обута в белые «носки». В нем явственно проступали и порода, и сила, а черная густая грива и не менее роскошный хвост только придавали благородства. И при всем этом это был идеальный боевой конь, с мощным крупом и крепкой шеей. Он не выглядел встревоженным. Напротив, проявлял живой интерес к появившимся у его вольера людям: подошел к решетке, смешно оттопыривая ноздри и принюхиваясь, и принялся в буквальном смысле изучать гостей. Так, как если бы строгий учитель выбирал себе достойного ученика. Это было странно, но Лукану вдруг показалось, что он буквально растворяется в радужной оболочке его черных, как два агата, глаз, которые остановились по какой-то причине именно на нем.

– Да у вас, дружище, любовь с первого взгляда, – донесся до него насмешливый голос Мания, так же, как и он, зачарованно смотревшего на жеребца.

– Похоже на то, – отшутился Лукан.

Конь как будто понял их, вытянул верхнюю губу и тихонько заржал.

– Какая это порода? – поинтересовался у Акрисия Марциал.

– О-о-о! – Грек многозначительно поднял указательный палец. – Я уже говорил… господам, что это довольно редкая порода. Ее называют далматская – от местности, где она выведена.

– В Далмации, что ли? – уточнил Лукан.

– Да-да! В Далматии, – коверкая окончание, повторил Акрисий и с важностью добавил: – Эти лошади отличаются послушанием и храбростью. Не правда ли, редкое сочетание качеств, особенно если речь идет о боевых конях? А далматские именно таковы! И потом… – Он почтительно, глядя преимущественно на Марциала, склонил голову. – Разве стал бы я, скромный торговец, предлагать таким уважаемым людям, таким знатокам военного дела что-то, не заслуживающее их внимания, не достойное их.

Жеребец приблизился к решетке вплотную, и Лукан ощутил на плече и шее его теплое дыхание.

– Видимо, сами боги нашептали мне попридержать Аякса, – продолжал распинаться хозяин конюшни, – не торопиться с его продажей. Да мне и теперь будет тяжело расстаться с ним. Так прикипел!

Марциал раздраженно вскинул руку.

– Стоп, Акрисий! Стоп! Твою лошадь еще никто не покупает. Так что не нужно раньше времени лить слезы и уж тем более впутывать сюда богов.

– Как буде угодно господину, – смиренно закивал грек.

– Сколько хочешь за него? – прямо спросил его Лукан.

В глазах Акрисия вновь вспыхнул почти угасший торгашеский огонек. Он пожевал полными губами и, растянув их в скромной улыбке, сообщил:

– Пять сотен денариев, господин. – Вздохнул и прибавил: – Это вполне справедливая цена за такого замечательного коня.

– Конь на самом деле замечательный. Но пять сотен! – Марциал возмущенно вскинул брови. – Не многовато ли, лисья ты душа?

– Пусть Зевс поразит меня молнией! – замахал руками Акрисий. – Отдаю почти даром. Почти без навара. Только из уважения к господам офицерам.

– Четыреста денариев, – назвал свою цену Лукан.

– Ладно, исключительно в знак нашей будущей дружбы, четыреста и еще девяносто, – не сдавался грек.

Но и Лукан не собирался отступать просто так.

– Четыреста пятьдесят, Акрисий. И побойся гнева богов.

– Ты режешь без кинжала! О, Гермес, взгляни на мое падение!.. Четыреста восемьдесят.

– Уступи еще. Обещаю, что окажу и тебе услугу.

Лицо торговца на какое-то мгновение застыло. На нем отчетливо отражалась напряженная игра мысли. Наконец он прокашлялся, провел ладошкой по голому черепу и, достаточно умело изобразив свою полную капитуляцию, заявил:

– Так и быть, четыреста семьдесят. Но это – последняя цена!

– И это ты называешь, уступил?

– Да куда ж дальше-то? Ведь не мула продаю, а редкой породы жеребца. Да он на всю Мёзию такой один!

– Ты уже говори, что на всю Фракию, – не удержался от поддевки Марциал, – да и на Грецию с Македонией тоже.

– Все может быть, – прищурившись, парировал его выпад грек. – Утверждать не берусь. Но в Мёзии далматов больше нет. За это я ручаюсь.

– И цену больше не опустишь?

– Меня же засмеют! И так отдаю чуть ли не по цене раба!

– Но все ж таки выше…

– В довесок дам его сбрую. Между прочим, особой работы.

– Хорошо, – соглашаясь, кивнул Лукан, – пусть будет четыреста семьдесят. И сбрую не забудь.

Акрисий напустил на себя важный вид, развел руками.

– Как можно забыть? Я никогда ничего не забываю. Особенно, если пообещал!

– Вот тут я с тобой спорить не буду, – сказал Марциал. – Иначе мы не стояли бы здесь, а уже давно присматривали коня в другом месте.

– За что я вам премного благодарен. Да и нигде больше вы не найдете таких резвых и ладных лошадок, как у меня.

– Твоя порядочность во время сделок, Акрисий, известна на все Томы. Но ты грек, и торгашество у тебя в крови. В чем тут подвох? Я, например, до сих пор не могу понять.

Акрисий сузил глаза так, что они превратились в узкие щели, по-хозяйски закинул за спину руки.

– Да ни в чем! Свой навар с каждой сделки я получу в любом случае. А честная игра при этом идет моему делу только на пользу.

– Я, по правде говоря, мало что понял, ну да ладно, – махнул рукой Марциал и повернулся к товарищу. – Тогда составим договор и покончим с этим? Если честно, мне уже не терпится пропустить чашу-другую.

– Согласен. – Лукану и самому порядком надоело топтаться в конюшне, раздражал и хозяин, голова которого, особенно глаза, напоминали жабу; хотелось быстрее закончить с формальностями и стать наконец обладателем красавца-коня; окропить же вином его приобретение – дело святое. – Где у тебя можно составить документ? – обратился он к греку и, просунув руку сквозь решетку, погладил Аякса по теплой шее.

Жеребец негромко фыркнул и сам потянулся к нему.

Соглашение скрепили здесь же, в небольшой комнате, служившей хозяину чем-то вроде конторы. Согласно ему продающая сторона получала плату за товар по его доставке. Напоследок Марциал дружески хлопнул Акрисия по плечу.

– Коня пусть приведут завтра утром. И не затягивай!

– Как будет угодно, господам офицерам. – Грек как раз убирал на полку вощаную дощечку с договором; выглядел он весьма довольным. – Утром!

* * *

Таверна называлась «Кентавр», о чем свидетельствовала красочная вывеска над входом с тщательно выведенным изображением получеловека-полуконя. Располагалась она рядом с портом, где и положено быть подобному заведению в приличном городке. К облюбовавшим ее римлянам относились здесь если и не с радушием, то с приветливой терпимостью; и хозяин, выбравшись из-за прилавка, сам проводил гостей к отдельному столику и принял заказ. На правах угощающего, Лукан попросил принести два кувшина хиосского вина, а к нему – жаркое из диких кроликов, которых в окрестностях водилось великое множество, сыр, оливки и лепешки с луком. Лепешки, по уверению Марциала, являлись кулинарной изюминкой этого скромного кабачка. Впрочем, скромным он, возможно, и был, но до появления здесь римлян. Теперь же, когда с их приходом в Томы потянулись желающие записаться в армию, а за ними – мелкие торговцы, шлюхи и просто любители легкой поживы, клиентура заведения заметно расширилась. Сюда стали заглядывать не только матросы с прибывавших кораблей, но и «гости» города, которых привлекала возможность услышать в «Кентавре» последние новости, развлечься и даже выпить, если повезет, за чужой счет.

Очень быстро рядом с Томами вырос палаточный лагерь. Пока еще небольшой, он неуклонно разрастался и прекращать «пухнуть», по всей видимости, не собирался. Обитатели его, если не отсыпались в лагере, то либо бродили по городу в поисках временного заработка, либо пили в тавернах. Исключение составляли пронырливые купцы, шнырявшие по улицам в поисках новых торговых связей. Сейчас в «Кентавре» коротали время десятка полтора из категории праздных гуляк, две пары торговцев, то ли обсуждавших свои дела, то ли обмывавших успешную сделку, и какой-то случайно забредший сюда земледелец, с ужасом взиравший на этот праздник жизни.

– Эх, хорошо! – сказал Марциал, поводя плечами и распрямляя спину. – Разминка перед боем, – пояснил он свои телодвижения и потер друг о друга ладони.

Лукан уже знал, что Маний воевал под началом Галла в Британии, куда отправился зеленым трибуном, а вернулся достаточно опытным офицером. Происходил он, как и Гай, из древнего рода всадников и уже твердо решил посвятить свою жизнь карьере военного – что было нормой для выходцев из их сословия. Одного с Луканом роста, крепко сбитый, с насмешливыми синими глазами, он в один миг из задушевного собеседника мог превратиться в циничного и жесткого человека. Правда, не без причины. Лукан такие резкие перевоплощения своего товарища объяснял пережитым на войне, в кровавую мясорубку которой судьба забросила того совсем еще мальчишкой. За те три дня, что они были знакомы, Маний в этом плане отличился дважды: когда отчитал зазевавшегося и не отдавшего вовремя честь караульного и когда этим утром они покупали Лукану тунику, продавец которой попытался вначале подсунуть им не совсем качественную. Казалось, Марциал испепелит того взглядом или вообще проткнет мечом прямо в лавке. Но все обошлось язвительным замечанием, что торговец «ослеп на оба глаза и не в состоянии отличить римского солдата от пьяного варвара». Как бы то ни было, день, на взгляд Лукана, прошел удачно, и посещение таверны было его вполне логическим завершением.

– Кажется, я вовремя? – бросил невысокий худощавый юноша, подсаживаясь к ним и наблюдая за круглым задом девицы, накрывавшей на стол. Румяная и сочная, как виноградина, она едва ли смущалась тем, что ее большие груди, чуть ли не вываливались из широкого выреза платья.

– Жаркое и лепешки подам позже, – произнесла она, на удивление тонким голосом, улыбнулась и плавно заскользила между столов и лавок к кухонной стойке.

– Вот это экземпляр! Точно матрас, набитый лебяжьим пухом! – сказал Флакк, провожая ее горящим взглядом и забрасывая в рот оливку.

Марк Гавий Флакк был еще одним офицером штаба наместника. Он прибыл в Томы месяцем ранее Лукан, но уже чувствовал себя в местной среде, как рыба в воде. Его черные вьющиеся волосы почти всегда пребывали в легком беспорядке, что придавало ему наивно-беззаботный, почти мальчишеский вид. Создавалось впечатление, что приподнятое настроение покидает Марка лишь во время сна и в присутствии сурового Дидия Галла.

– А что Варен? Не захотел к нам присоединиться? – как бы между делом поинтересовался Лукан.

– Сослался на занятость, – с беспечным видом объяснил Флакк. – У него, дескать, много работы с документами. Галл нагрузил.

– Его проблемы. – Марциал потянулся к кувшину с вином, попробовал его на вес. – Нам больше достанется.

– И то верно! – Глаза Флакка пробежались по таверне, он присвистнул: – Тут как-то многолюдно. В городе праздник?

– Прибыло судно с Родоса, – просветил его Лукан. – Всем любопытно, чем там все закончилось.

– И чем же?

– Миром. И Родос теперь в составе провинции Азия.

– Чего и следовало ожидать, – подытожил Марциал, наполняя из кувшина их чаши и поглядывая на Лукана.

– Роль виночерпия мне никогда особо не удавалась, – улыбнулся тот.

– По-моему, это правильно, – принялся рассуждать Флакк. – Во всяком случае, с административной точки зрения. Было бы нелепо присоединить его к Египту или какой-то другой провинции. К Азии он ближе всего.

– А еще Родос близок ей по духу и давним торговым связям, – добавил Лукан.

– Согласен. Это тоже немаловажно.

– Еще как! Можешь представить Сицилию в составе Испании?

– Мы будем сегодня пить? – Маний обвел приятелей наигранно серьезным взглядом, умышленно задерживая его на трех деревянных емкостях с изумительной, янтарного цвета жидкостью. – Дружище, мы ждем тост!

– Действительно, к Аиду политику! – кивнул Лукан и протянул к центру стола свою чашу. – За Аякса! Пусть боги даруют ему силу и быстроту!

– Мы пьем за эллинских героев? – Недоумевая, Флакк задержал руку на полпути.

– Деревня, мы пьем за жеребца, о котором сговорился сегодня наш друг, – сдерживая смех, пояснил Марциал и уточнил: – Аяксом зовут коня!

Флакк хлопнул себя по черному ежику макушки.

– Точно! Я совсем забыл, зачем вы отправились в город. – Он двинул руку дальше и чокнулся с товарищами. – Просто вылетело из головы… Что ж, за Аякса!

Девушка принесла большую миску парующего жаркого и миску поменьше, с лепешками. Выставила перед каждым по глиняной тарелке, зарделась.

– Господа офицеры желают заказать еще что-нибудь?

– Возможно, еще вина, но только позже, – подмигнул ей Марциал.

Она удалилась, плавно поводя широкими бедрами, и Флакк не удержался от очередного комментария:

– Определенно, жаркая штучка! Я бы ей… – Он прыснул в кулак и потянулся за сыром.

– Отменное вино! – заметил Марциал. – Лучшее из тех, что я пробовал здесь.

– Хиосское считается одним из лучших в мире. Будь добр, налей еще.

Лукан подставил свою чашу и, пока Маний наполнял ее, обратился к Марку:

– Ты вырос в портовом городе. Скажи, в Регии тоже все новости разлетаются вот так, с портовых таверн?

– Разумеется. – Флакк пожал плечами. – А как иначе? У моряков, едва их ноги коснутся земли, одно на уме – выпить и погулять. А у пьяного, как водится, язык без костей. Кстати, первыми новости узнают портовые шлюхи.

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Марциал.

Лукан же задумался. А ведь действительно, в тавернах развязываются языки не только у матросов, но и у подвыпивших солдат. Лучшего места выведать секреты, пожалуй, не найти. Тут и назначать встречи удобно: на тебя никто не обратит внимания, поскольку все пьют, веселятся и щупают девиц… Он поймал себя на мысли, что непроизвольно начинает мыслить как Нарцисс. Точнее, как тот советовал: слушать, смотреть и помнить, что измена где-то совсем рядом. А есть ли она вообще? Вряд ли до переброски сюда легиона она как-то проявится.

– Я вот что думаю, – прервал его мысли Флакк, – не выехать ли нам за город? Скажем, на охоту. Заодно проверим твоего коня. Посмотрим, каков он.

– А что! – поддержал его Марциал. – Дельное предложение. Я только «за»!

– Договорились. – Лукан оживился. – И не будем с этим затягивать. Мне и самому не терпится пустить Аякса в галоп. Чтоб с ветерком!

– Варена звать? – спросил Флакк.

– Не думаю, что он согласится. Но предложить все равно нужно.

– Я так и сделаю.

– Как ты с ним уживаешься? – покачал головой Марциал. – Он зануда, каких не видел свет. Даже не знаю, о чем с ним можно говорить.

– Мое проживание с Вареном – дело временное, – начал объяснять Марк. – Так же, как и у тебя с Гаем. Когда построят базилику наместника, у каждого офицера будет отдельная комната…

– Не думаю, что мы увидим это знаменательное событие.

– В смысле?

– Как только откроется навигация, отплывем в Таврику бить Митридата. А твою отдельную комнату будут достраивать без тебя.

– Так скоро? – напрягся Флакк. – Но ведь еще не укомплектованы когорты ауксилариев, да и регулярные войска не прибыли!

– При правильном подходе это не займет много времени, – окончательно расстроил его Марциал.

А Лукан безжалостно завершил:

– Легион может прибыть перед самой отправкой. Какой смысл торчать ему тут всю зиму? А вспомогательные отряды за этот час, при нашем активном участии, будут полностью собраны и обучены. Время есть.

– Я предполагал, что это случится не ранее следующего года, – вздохнул Флакк. – Уж точно не в этом.

– Так оно и случится в следующем году! – рассмеялся Маний.

Марк уставился на него непонимающе, потом, покривившись, ударил себя по лбу. При этом облегчения в его темных мальчишеских глазах не возникло.

– Верно! Но я имел в виду, еще через год.

– Тебя не привлекает возможность проявить себя на войне? – Лукан был несколько удивлен такой реакцией на предстоящий поход товарища по службе. Марк не казался ему трусом.

– Дело не в этом, – смутившись, ответил тот. – Просто не знаю, готов ли я к такому: грязи, крови, всему тому ужасу, что несет с собой война.

– А ты хотел проехаться по полю боя на белом коне и не испачкаться? – с насмешкой заметил Марциал.

– Да я не о том! Не знаю, смогу ли убить человека.

– Вот в Таврике и проверим.

– Да уж, проверим. Как бы такая проверка не стала для меня последней.

– Новичкам везет, – попытался успокоить приятеля Лукан. – Отец говорит, что в первом бою новобранцы обычно остаются целы. Больше всех достается ветеранам. Им всегда достается. А отцу я верю, он побывал не в одной битве. Я видел его раны.

– Утешил, спасибо, – опять вздохнул Флакк и, сделав над собой усилие, дабы выглядеть бодрым, предложил: – Давайте, что ли, выпьем!

– Вот это дело! – повеселел Марциал, берясь за кувшин и расплываясь в белозубой улыбке. – А то наше жаркое совсем остынет.

Тушеная крольчатина оказалась неимоверно приятной на вкус, будто местные кролики питались какой-то особой пищей, придающей их мясу нежность и аромат, достойные самого великосветского стола в Риме. Приправ было в меру, и они только подчеркивали пикантность кушанья. Под такое блюдо рука сама тянулась к чаше.

– Не ожидал, что будет так вкусно! – Лукан с явным удовольствием сделал глоток вина, отломил часть лепешки. – И этот хлеб! Любопытный рецепт.

– А я что говорил! Удивить трапезой тут умеют, – отозвался Марциал, отправляя в рот очередной кусок мяса.

– Что за помои ты нам подала?! – долетело с одного из столов, где изрядно подвыпившая компания уже вошла в возбужденное состояние.

В грубые голоса мужчин вплеталось женское повизгивание. Слышался смех. Лукан резко повернулся на шум.

За столом сидели пятеро. Двое были заняты сидевшими у них на коленях растрепанными девицами: откровенно щупали их за все возможные прелести и лезли целоваться, девушки не отбивались, кокетливо хихикали. Еще двое размахивали пустыми чашами и, обнявшись, орали какую-то песню. Пятый находился в отключке, уронив взлохмаченную голову на стол, громко храпел.

– Замени нам вино, корова! – выкрикнул тот, что не был занят девицей.

– Да поживее! – добавил его сосед.

Хозяин таверны взял с полки кувшин с вином и пошел к их столику. Служанка растерянно наблюдала за ним из-за прилавка. В ее округлившихся от страха глазах стояли слезы.

– Прошу не оскорблять моих людей, – обратился к ним владелец «Кентавра», продолжая держать кувшин в руке.

– Ладно, ладно. Сорвалось с языка, – быстро заговорил более трезвый, тот, что поддакивал своему дружку.

– А вино у тебя – все равно говно! – заявил первый и срыгнул.

– Вино вам подали одно из лучших, что у меня есть, – спокойно возразил ему хозяин.

– А я говорю: говно! – Сказавший это поднялся с лавки; он был на полголовы выше владельца таверны, самого человека немаленького. – Твое пойло не стоит тех денег, что ты за него берешь, – повторил он и потянулся к кувшину. – Давай нам это, попробуем.

В помещении как-то сразу водворилась тишина. За столами даже перестали пить и жевать. Взгляды присутствующих сосредоточились на сцене в центре зала.

– За это вино тоже придется заплатить, – предупредил хозяин, отводя руку с кувшином назад.

– Я так не думаю. Оно будет подарком от заведения. – Мужчина рассмеялся, хрипло, с надрывом, так, что сидевшие рядом дамы перестали ерзать на коленях его друзей и притихли.

– Это геты. Сегодня удачно продали скот, теперь гуляют, – сообщил своему приятелю сидевший за соседним столом торговец. Говорил он негромко, но римляне его услышали.

Лукан почувствовал у плеча движение воздуха. А в следующее мгновение Марциал, двигаясь легко и бесшумно, как рысь, пересек зал и замер у стола раздора. На его лице играла беззаботная улыбка.

– Зачем нам скандал, уважаемые? – произнес он примирительно, упирая в бока руки. В простой красной тунике он мало чем отличался от других гостей таверны.

– А ты еще кто?! Нарываешься? – проревел, дыша в него перегаром, гет. – Пошел прочь, сморчок! Сами разберемся.

– Это он зря, – шепнул Лукану Флакк, но тот и сам это уже понял.

Синие глаза Марциала потемнели до цвета ночного неба, брови сошлись в одну сплошную линию.

– Повтори, – попросил он, что прозвучало как-то подозрительно вежливо.

– Что именно? Про сморчка?! – опять заржал дебошир; на этот раз его поддержали – и приятели, и даже приободрившиеся девки.

Все произошло быстро. Маний сделал короткий шаг вперед, одновременно выбрасывая правую руку в продолжавшую скалиться физиономию. Его кулак впечатался в подбородок гета, и голова того дернулась вниз. Марциал тотчас нанес второй удар, в лоб, и его обидчик, запрокинув голову, перекинулся через лавку. Приземлился он громко, врезав при этом широко раскинутыми руками по лицам ближайших к нему собутыльников. Досталось и одной из девиц. Она пикнула и закрыла рот ладошкой.

Приятель упавшего сидел с ошеломленным выражением лица, из разбитого носа тонкой струйкой на бороду стекала кровь. Зато два других сбросили с колен своих подружек и вскочили так резко, что стоявший на столе кувшин опрокинулся и выплеснул на столешницу остатки алой жидкости.

Геты сжали кулаки. Марциал демонстративно опустил ладонь на рукоять кинжала.

– Остановитесь! Довольно уже! – взмолился владелец «Кентавра».

Убедившись, что его не слышат, он попятился, прижимая к груди кувшин и что-то бормоча себе под нос. Ближайшие к двери посетители начали подтягиваться к выходу. Ойкнула и умолкла пышногрудая служанка за прилавком.

– Задавлю! – взревел один из гетов и пошел на Мания.

Второй заходил с другого бока молча.

Лукан перекинул ногу через лавку и бросился к товарищу. Сзади раздался грохот – Флакк не очень удачно выбирался из-за стола. Дальнейшее пронеслось перед Луканом как один растянувшийся во времени миг.

Первый гет подхватит со стола чашу и запустил ее в Марциала. Тот увернулся, и чаша пролетела мимо, угодив в голову какому-то несчастному. Гет зарычал и прыгнул вперед. Его тяжелый кулак пронесся в опасной близости от челюсти римлянина, но на этом все и закончилось.

Марциал действовал левой рукой.

Лезвие его кинжала мелькнуло в воздухе и вспороло открывшемуся врагу правый бок. Из разреза в рубахе хлынула кровь. Гет вскрикнул, схватился за рану. Его колени подкосились, и он рухнул на них, как срубленное дерево. Добивать его Марциал не стал – с другой стороны налетал новый противник. И замешкайся он хотя бы на долю мгновения, его бы сшибли с ног.

Маний развернулся, присел. Он даже не смотрел в сторону атакующего, он словно держал его боковым зрением. Клинок кинжала описал широкую живописную дугу, и гет будто напоролся на невидимую стену, застыл в шаге от цели. Его глаза опустились вниз, округляясь от непонимания происходящего: внизу рубахи расползалось бурое пятно, на пол упали первые капли. Он пошатнулся, уперся рукой о край стола и тяжело опустился на лавку.

– Ну, ты… – зашипел его товарищ, вышедший наконец-то из ступора.

В его пальцах блеснул тонкий короткий нож.

– А вот этого не надо!

Лукан перехватил его руку, уже занесенную для броска. Синие глаза гета глянули на него с такой дикой ненавистью, что ему сделалось не по себе. Однако приставленный к горлу кинжал был веским аргументом. Мужчина опустил руку и отшвырнул нож к противоположному краю стола. Из его груди вырвалось что-то похожее на приглушенный рык.

– Все в порядке? – Рядом возник Флакк; за неимением другого оружия он прихватил с собой глиняную миску.

Затеявший ссору стал приходить в себя и попытался подняться с пола. Марк, недолго думая, огрел его миской по голове. Та разлетелась на мелкие кусочки, а гет вернулся в горизонтальное положение.

– Да, весело посидели! – заметил, подходя к ним, Марциал.

– Не то слово! – Флакк определенно был доволен собой.

Подскочил хозяин таверны. По выражению его лица трудно было сказать, благодарен он им за усмирение буянов или же огорчен таким кардинальным разрешением конфликта.

– Пошли за лекарем, – посоветовал ему Марциал и кивнул в сторону раненых мужчин. – Порезы несмертельны, но заштопать их нужно. Могут потерять много крови.

– Конечно, господин. Все сделаю, господин, – закивал тот. – Вы бились, как лев! Благодарю, что вступились.

– Пустяки. Наглецов надо ставить на место.

– Вот и я о том же. Иногда эти лесные жители бывают такими… грубыми.

Таверна оживала, возвращаясь в свое естественное состояние: за столами продолжили пить и закусывать, переговариваться и прикладываться чашей к чаше. Правда, уже никто не смеялся и не позволял себе громко говорить. А к месту потасовки то и дело обращались настороженные взгляды.

Тот, в кого попала предназначавшаяся Манию чаша, находился в заботливых руках оскорбленной гетами девушки. Им оказался заглянувший на огонек таверны земледелец. Девушка обрабатывала его лоб мокрой тряпочкой и осторожно дула на рану.

– Пожалуй, нам лучше смотаться, – предложил Флакк, с завистью поглядывая на эту парочку. – Наместник, если узнает, будет в ярости.

– Не узнает, – ответил Марциал и легонько пнул мирно храпевшего гета; за все время драки тот даже не пошевелился. – Местным доносить нет смысла, а эти парни – залетные.

Лукан обнял товарищей за плечи.

– Нам все равно уже пора. – Он осмотрелся. – А здесь ничего, достойно.

– Всегда буду вам рад, – поспешил заверить их хозяин.

Когда они шли к выходу, за столами умолкали и с уважением смотрели им вслед. Хотя, возможно, это было и не уважение, а, скорее, настороженное любопытство в отношении тех, кто пришел сюда, чтобы сломать старый, привычный мир и на его месте воздвигнуть то, что называлось Империей.