Текст книги "Инерционное движение"

20. Пышнотелая плутовка

Мария Львовна, как могла, продолжала опекать дочь, которая вела себя всё более безрассудно. Матвей Евграфович всё время пропадал на работе и считал, что Фрося уже вполне взрослая и имеет право на полную самостоятельность в своих поступках.

Но родители чувствовали, что их дочери необходимо срочно менять свой образ жизни, то есть мечтали о её замужестве.

Однако Фрося об этом и слышать не хотела: «Пока я молода и красива, буду свободной и независимой. Благо, что мужики пачками на меня западают!»

После первой беседы с Иваном Ивановичем Фрося ничуть не сомневалась, что может влюбить в себя преуспевающего журналиста с лёгкостью необыкновенной. И она решила привязать его к себе намертво и выкачать из него деньги, как это делала мастерски с Олегом Михайловичем, пока он не загремел в психушку.

Она назначила ему встречу в кафе «За бугром», куда они прибыли без опоздания.

И вот, Иван Иванович уже поднял бокал шампанского и провозгласил:

– Здоровье плюс деньги, друзья и любовь равняется счастье!

– За такой тост я выпью с превеликим удовольствием, – чокнулась с журналистом Фрося.

– А скажите-ка, Фросенька, как на духу, какие мужчины вам нравятся?

– Этого секрета я вам пока не открою. Лучше скажите, с какой целью вы со мной познакомились?

Иван Иванович несколько замешкался с ответом. Он думал сейчас, как перевести этот разговор на Лену и Павла. И в этот самый момент к их столику подошёл высокий и широкоплечий блондин со словами:

– Разрешите пригласить вашу даму на танец?

Ефросиньюшка умильно посмотрела сначала на блондинистого кавалера, затем на Ивана Ивановича.

– Да, пожалуйста, – ответил журналист.

В результате в этот раз Иван Иванович опять ни на шаг не приблизился к реализации своего плана.

«А она, оказывается, не так проста – эта Ефросинья Матвеевна!» – сделал он вывод перед тем, как распрощаться с пышнотелой жизнерадостной плутовкой.

21. Наказание Всевышнего

Лена Уланова совсем уж было собралась съезжать с квартиры мужа – свекровь допекала, – как вдруг ей на работу позвонил Павел.

– Лена, приезжай скорее домой! Мою мать увезли на скорой помощи в больницу.

– Конечно, Паша, сейчас отпрошусь у начальника и приеду. А в какую больницу её поместили?

– Не знаю. Когда приедешь домой, я буду уже знать.

Елена Дмитриевна испытывала смятение чувств. С одной стороны, ей было жалко Веру Николаевну, как любого даже совсем постороннего человека, когда с ним случается какая-то беда. Это самое обыкновенное и естественное чувство сострадания. Но, с другой стороны, ей казалось, что Веру Николаевну наказал Всевышний за то, что она создала молодым неимоверно тяжёлые условия для совместного проживания в её квартире.

Когда она приехала домой, Павел разговаривал с соседкой, которая вызвала скорую помощь. Оказывается, Веру Николаевну отвезли в 50-ую горбольницу.

Два дня к больной никого не пускали. Поэтому Лена и Павел попеременно дежурили у дверей палаты, где лежала больная. И только на третий день появилась первая более-менее определённая информация о состоянии здоровья Веры Николаевны.

Предварительный диагноз был суров – обширный инфаркт с потерей речи и парализацией правой стороны тела.

Впервые за всё время знакомства Лена видела Павла плачущим и совершенно беспомощным. Он сидел на больничном топчане, закрыв руками заплаканное лицо…

– Возьми себя в руки, Паша! Ты оплакиваешь свою мать, будто покойницу. Будем надеяться, что она постепенно будет выздоравливать и поправится.

– Поправится – понятие растяжимое…

– Да, конечно, в любом случае за ней нужен будет постоянный уход. И основная нагрузка ляжет на меня. И я к этому готова.

– Ты готова, а я нет… За мной самим теперь нужен уход, как за ребёнком. Я это чувствую!

– Ну, знаешь, всякое в жизни бывает. Нельзя быть таким эгоистом. Мать при смерти, а ты только себя жалеешь. Да перестань реветь! Сегодня я посижу у её койки, а завтра ты меня заменишь.

– Хорошо, Ленок, как скажешь… Но ты, наверное, уже заметила, что сиделка из меня нулевая…

22. Когда ты жаворонок…

Юрий Степанович очень хорошо понимал, что зачастую строгое соблюдение разумного распорядка дня может помочь организму обороняться от различных болезней куда эффективнее, чем традиционные и нетрадиционные лечебные средства.

Поэтому он вставал без будильника в 5 утра с разницей плюс-минус пять минут и никогда не принимал таблеток, которые так широко рекламируются нашим радио и телевидением.

При этом он считал, что никаких сложных рекомендаций по составлению распорядка дня в принципе просто не существует. Нужно по возможности максимально следовать собственным склонностям и привычкам, но соблюдать при этом известную и привычную периодичность.

Проснувшись, он не вскакивал с постели, а лежал в ней ещё 5—10 минут, нежился и потягивался. Утреннюю зарядку начинал примерно через полчаса после пробуждения. Ибо считал, что незачем сразу взваливать на организм значительные физические нагрузки. Во время зарядки добрую половину упражнений делал, как правило, с гантелями.

С некоторых пор Юрий Степанович начал собирать высказывания и рекомендации знаменитых людей всех времён и народов, касающиеся здоровья.

Особенно ему понравилось высказывание Джека Лондона: «Хмельное всегда протягивает нам руку, когда мы слабеем, когда мы утомлены. Но обещания его лживы; физическая сила, которую оно обещает, призрачна, душевный подъём обманчив».

Постепенно к этому своему увлечению он привлёк жену – Эльвину Ивановну и даже сына Виталика. Правда, жене больше нравилась историческая тематика, а Виталику – спортивная.

Каждый член семейства завёл для записи афоризмов общую тетрадь и скрупулёзно записывал в неё понравившееся высказывание знаменитого человека.

Работать над своим опусом по развитию памяти Юрий Степанович так и не начал. Ибо не нашёл для этого занятия достаточного времени.

«Может быть, чиновнику иметь учёную степень и необязательно, – успокаивал он себя. – Достаточно совершенствоваться в своём деле и не гнаться сразу за несколькими зайцами…»

23. Болезненное воображение

Иван Иванович держал в руках свежий номер газеты «Коммерсантъ» со статьёй, в которой сотрудники «Электропромремонта» отвечали на его вопросы. Однако он не знал, кому об этом следует сообщить в первую очередь.

В конце концов, он решил позвонить в экономический отдел, чтобы сообщить сотрудникам, у которых брал интервью, о выходе газеты. Кто-то успеет купить её в киосках «Союзпечать», а кто не успеет, может получить её в редакции газеты.

В этот день Лены на работе не было – она отпросилась, чтобы навестить тяжелобольную свекровь в больнице. На следующий день лучшая подруга показала ей газету.

Лена прочитала газету с невозмутимым выражением лица и вернула её подруге.

– Ну, что скажешь, Ленка?

– Ничего, хорошая деловая статья.

– А почему тебя корреспондент терзал больше всех? Запал, видать, на тебя!

– У тебя, Нина, просто болезненное воображение…

– Время покажет, кто из нас прав, подруга дорогая!

Нина пошла после этих слов на своё рабочее место. Больше разговоров на эту тему у Лены не было.

На следующий день Веру Николаевну выписали из больницы. Она сидела целый день в инвалидной коляске, так как парализация правой руки и ноги осталась. При этом она пыталась что-то сказать, но понять её было совершенно невозможно.

Все последующие дни Павел под разными предлогами задерживался то в институте, то на репетиторстве. Только бы не сидеть с матерью.

Как предполагала Лена, вся нагрузка по уходу за свекровью легла на её плечи.

– Павел! Нельзя же быть таким чёрствым по отношению к своей родной матери. Постарайся быть терпимее. Ведь она так ждёт тебя, но так и не может дождаться от тебя хоть капельки внимания и хоть каких-то признаков любви…

– Ты, конечно же, права, Ленка! Сто раз права, но я ничего не могу с собой поделать…

Все подружки-соседки, с которыми Вера Николаевна так любила судачить, делая круги вокруг своего дома, моментально забыли о её существовании, стоило им только узнать, что их закадычная подруга парализована. Ведь она больше не могла составить им компанию…

А Иван Иванович спокойно ждал, чем всё это закончится. Ибо он нутром чувствовал, что развязка этой непростой и драматичной ситуации не за горами…

24. Воспоминания за рюмкой

Дмитрий Викторович поднялся на второй этаж большого кирпичного дома и нажал кнопку звонка. Как только Юрий Степанович открыл дверь, друзья бросились друг другу в объятия.

Через несколько минут они уже сидели на кухне за маленьким столиком, на котором стояла бутылка армянского коньяка и собранная на скорую руку закуска.

Вскоре давние друзья уже пустились в воспоминания.

– А помнишь, Димок, как ты делал уголки из чернильных ластиков, чтобы понять, какие линии на чертеже должны быть видимыми, а какие нет?

– Да, я чертил корпус пульта управления… кажется, для твоего, Юрыч, агрегата.

– А какой лентяй и бестолочь был Олег Гриднев?

– Зато в смутные 90-е годы ухитрился стать гендиректором. Правда, ненадолго. Его грохнули в Канаде, где он скрывался от бандитов…

– А помнишь «прекрасную толстушку» Риту Малюгину? Ведь её дочку, Свету, твоя семья воспитывает, Дима?

– Да, Рита вскрыла себе вены, когда узнала, что у неё рак груди. Она никак не могла смириться с тем, что одну грудь, с опухолью, надо срочно удалять…

– Ведь она отлично понимала, что уже не сможет покорять мужчин, даже после выздоровления…

– А Светик молодец! Она уже школу заканчивает… Кстати, сейчас я позвоню своей Оле, что задержусь у тебя. Если ты не возражаешь, конечно.

– Ну, какой разговор! Передавай ей привет от меня и скажи, что сегодня у меня переночуешь. Ведь нам надо так многое обсудить…

– Хорошо. Прямо сейчас и позвоню.

Друзья засиделись до глубокой ночи, но зато договорились о тесном сотрудничестве преподавателей кафедры Дмитрия Викторовича с одной стороны, и сотрудниками трёх коммерческих фирм: «Силиконовая долина», «Дуплет» и «Наука» – с другой. При этом все эти объединённые научно-производственные силы должны будут поддерживать тесную связь с ОИЯИ и ПО «Тензор» в Дубне.

Кроме того, друзья обещали впредь дружить семьями и поддерживать друг друга в это непростое смутное время.

«Такие дела закрутятся! Прямо дух захватывает. А кризис мы всё-таки преодолеем, чего бы это нам ни стоило! И не из таких ситуаций выбирались», – удовлетворённо стукнул кулаком по столу Дмитрий Викторович.

25. После похорон…

После похорон Веры Николаевны Лена и Павел возвращались домой пешком, чтобы как-то отойти от гнетущей атмосферы кладбища. Шли они молча и каждый думал о своём.

Лена вспоминала, как тяжело умирала её свекровь. Последнюю неделю она была уже без сознания и всё время стонала. Аппетита у Веры Николаевны совсем не было, и приходилось вливать ей в рот только кефир или куриный бульон. Какую-то часть этой жидкости она всё-таки проглатывала, а остальное разливалось по постели.

Особенно поразила Елену Дмитриевну худоба свекрови, когда она переносила её невесомое тело в ванную комнату, чтобы как-то умудриться помыть больную.

Вены у Веры Николаевны очень чётко проступали из-под кожи, а пальцы ног заканчивались длиннющими ногтями, которые она не подстригала уже несколько месяцев. Каждый ноготь напоминал лезвие штопора, так как они свились в эдакую причудливую спираль…

Павел же уже давно не испытывал никаких сыновьих чувств к своей матери и мысленно прикидывал, какое наследство, кроме квартиры, конечно, она ему оставила.

Иногда он вспоминал последние слова Веры Николаевны перед тем, как она впала в коматозное состояние: «За что же, сынок, ты так меня ненавидишь?..»

Придя домой, они не стали отключать домашний телефон, а оба мобильника сразу же вырубили.

Правда, им в этот день так никто и не позвонил… Видимо, решили их не беспокоить больше в день похорон.

Постепенно отношения между молодыми стали налаживаться. Они даже начали строить радужные планы на будущее, твёрдо решив, что пора, наконец, подумать и о ребёнке…

А Иван Иванович Камолов терпеливо ждал своего часа икс и при этом ни минуты не сомневался в том, что всё у него получится…

26. У меня другое либидо…

Ефросинья Матвеевна, как обычно, вызвала журналиста Ивана Ивановича на беседу в кафе «За бугром». Он прибыл вовремя, а она на этот раз опоздала на несколько минут.

– Однако опаздываем, Ефросинья Матвеевна!

– Пробки, Иван Иванович, пробки…

– Ну, ладно, это всё лирика… Давайте теперь по делу. Какие у вас, милочка, проблемы? И что вы хотели мне сообщить новенького и интересненького?

– Теперь уже ни для кого не секрет, Иван Иванович, что вы клеите Ленку Уланову. Но ведь у них после смерти Веры Николаевны отношения очень даже налаживаются…

– Ну, не знаю, не знаю… Ведь Павел парень импульсивный, его настроение может измениться в любую минуту. Они могут и похоронить свой брак по самому ничтожному поводу. Так что же вы хотели мне сообщить?

– А почему бы вам не переключиться со своими душевными порывами на меня? Я девушка видная, знаменитая, спортсменка…

– Мы с вами, Фросенька, находимся, так сказать, в разных весовых категориях. Давайте, например, сравним наши руки… У меня запястье как у подростка, а у вас «ручонки» как у борца супертяжёлой весовой категории. И если мы будем сравнивать другие части тела…

– Ну, зачем же так скрупулёзно сравнивать наши тела? Давайте-ка лучше вспомним из школьного курса физики закон Кулона: одноимённые электрические заряды отталкиваются, а разноимённые притягиваются! Вот и мы с вами притянемся друг к другу…

– Но мы же пока ещё не заряды, а люди. И потому кроме внешности имеем ещё и внутреннее содержание, так сказать…

– Однако люди прежде всего, как правило, оценивают внешность потенциального партнёра, а уж потом – всё остальное. Поэтому вы если не явно, то в тайниках души, должны испытывать ко мне пламенную страсть и неудержимое влечение… Как и подавляющее количество мужчин, которые меня окружают…

– Дорогая и глубокоуважаемая Фросенька! Вы вынуждаете меня сказать, что у меня совершенно другие вкусы. Другими словами, у меня совсем другое либидо. Извините, но это так и никак иначе. Такова моя природа и я с этим ничего не могу поделать!

В таком же духе беседа длилась ещё минут двадцать, после чего собеседники распрощались.

«Я этого так не оставлю, – прошептала прекрасная толстушка, заскрежетав зубами от душившего её гнева. – Он ещё приползёт ко мне на коленях…»

27. О женщинах можно уже не думать…

Передав заведование кафедрой Дмитрию Викторовичу, 70-летний Фёдор Николаевич вдруг почувствовал, что начал стремительно набирать вес. В свои годы при росте 170 см он весил уже больше 90 кг.

«Это естественно, – успокаивал он себя. – Жизнь стала менее нервной, спать стал больше; да ещё, кроме того, почти все мои знакомые в этом возрасте имеют весовые излишки. Начну делать зарядку, буду бегать по парку… Вот и скину n-ое количество кг. Главное, чтобы давление не подскочило, и сахарный диабет не заработать или какие-то ещё новые болячки не приобрести… А то я слышал, жир забивает сосуды. Так и до инфаркта или инсульта будет недалеко… Однако, ни на какую диету я пока садиться не собираюсь. Не мужское это дело! Пусть дамочки изводят себя разными диетами и делают пластические операции. Они считают, что будучи худышками, лучше смотрятся. Оставим это на их совести. Ах, какое это безумие – морить себя голодом! Иногда это и фатальному исходу приводит. Взять хотя бы мою покойную жену. Перед смертью она совсем в былинку невесомую превратилась, но при этом считала себя эталоном красоты… до самого конца! Вот что значит женская логика и дамские капризы».

И Фёдор Николаевич купил себе тренажёр – беговую дорожку, а также гантели и кистевой эспандер. Но одно дело купить, совсем другое – каждодневно пользоваться этими спортивными причиндалами. Около месяца он добросовестно бегал и махал гантелями, а потом всё это забросил до лучших времён.

Что же касается научной опеки Дмитрия Викторовича, – ведь он был его научным консультантом, – то пока что он предоставил своему подопечному полную свободу действий в работе над докторской диссертацией.

«Посмотрим, как скоро он опубликует десяток статей по Перечню ВАКа, а там видно будет. – размышлял он. – Если бросит свою докторскую, то придётся помочь ему стать „холодным“ профессором. Однако, для этого Дмитрий Викторович должен довести до защиты диссертации минимум двух аспирантов и опубликовать несколько учебных пособий или учебников с грифом Минобра…»

О женщинах и обо всём, что с ними связано, Фёдор Николаевич старался не думать, так как женский вопрос стоял у него уже не на первом, как в молодости, а даже не на втором и не на третьем месте…

28. Прощай, психушка!

Так получилось, что 7 ноября исполнилось ровно 2,5 года, как Олег Михайлович загремел в психбольницу. Он уже начал находить общий язык почти со всеми пациентами…

И тут вдруг его вызвали на комиссию, чтобы проверить, насколько он сегодня психически уравновешен и может ли быть выпущен на свободу.

За столом сидели две женщины и мужчина – председатель комиссии. По своей внешности дамы разительно отличались одна от другой: одна была маленькой пухлой блондинкой лет 35-ти, а другая – худая, высокая и рыжая, которая по возрасту была несколько моложе. Мужчина же имел весьма представительную осанку и довольно импозантную внешность. Он был несколько выше среднего роста, носил иссиня-чёрную шевелюру (а-ля Филипп Киркоров), а также имел шарообразное лицо с мясистым носом.

Первый вопрос задала рыжая дама:

– Как вы себя чувствуете, Олег Михайлович?

– Среднее между плохо и очень плохо!

– У меня больше нет вопросов, – отчеканила рыжая.

Затем свой вопрос задал уже сам председатель комиссии:

– Что сейчас происходит в вашем организме, уважаемый?

– Всё кипит и всё сырое…

– Однако, ответ весьма оригинальный. Не правда ли, глубокоуважаемые коллеги? – обратился он к женщинам.

Дамы согласно закивали головами.

Наконец, задала свой вопрос и блондинка:

– А не доводилось ли вам когда-нибудь сочинять или читать сонеты?

– Нет, не доводилось… Но сегодня во сне ко мне снизошли такие строки:

 
СОНЕТ
 
 
Как хочется хоть раз взглянуть,
Надежду в памяти своей храня,
На эталонную лепную грудь,
Которая в мечтах влечёт меня.
Но что принять за эталон?
Какой размер груди нормален?
Вот бюст большой – эффектен он,
Особенно в полутьме спален.
А вот явно скромнее декольте:
Два яблочка на жёлтом блюде.
Такой бюст воспевал Вольтер,
Вкус прививая разным людям…
Все догмы и стандарты – вон!
У каждого всегда свой эталон.
 

Раздались дружные аплодисменты членов медкомиссии, а блондинка, задавшая этот вопрос, даже разрыдалась от восторга.

А ровно через сутки все пациенты палаты №6 психбольницы уже торжественно провожали его на свободу…

29. Новая анонимка

Как и предназначено матушкой-природой, экс-секретарша Юлия Павловна родила ребёнка через 9 месяцев. Это был мальчик, которого сразу же назвали Феликсом.

Аким Иванович был безмерно счастлив, что жена родила ему мальчика. Но как во время беременности Юлии Павловны, так и после родов, он не мог уделять ей много внимания.

Работа и. о. генерального директора «Силиконовой долины» не оставляла ему ни минуты свободного времени. Он уже давно не читал книг, не ходил ни на какие развлекательные мероприятия и не сидел дома у телевизора.

Он стал самым настоящим трудоголиком… Однако, как всегда неожиданно, у него начались серьёзные проблемы со здоровьем. Упала трудоспособность, начались периодические головные боли, и участились «пощипывания» в области сердца. Именно в это время он вдруг осознал, какое важное значение имеет всё то, что попадает в его организм: каждая таблетка, глоток сока или косточка из дольки апельсина…

Раньше он ел всё подряд, не задумываясь, что овсяная каша полезна, а жаркое вредно. Не понимал он и того, что ни один проглоченный лишний кусочек еды не проходит для него бесследно. Всё на что-нибудь обязательно влияет.

«Как это грустно и несправедливо – питаться не ради естественной потребности, есть только то, что полезно для здоровья», – размышлял он.

И Аким Иванович заставил жену обложиться книгами и медицинскими справочниками о здоровом образе жизни и правильном питании. Она должна была теперь выискивать дельные советы медиков и готовить пищу не только вкусную, но и полезную в его возрасте.

– Пока ты сидишь, Юленька, дома по уходу за ребёнком, постарайся окружить меня теплом и заботой. А у меня сейчас только одна мечта – снабжать нашу семью бесперебойно приличными деньгами. Надеюсь, ты очень хорошо понимаешь, как это непросто в наше время! Постарайся делать какие-то накопления из нашего семейного бюджета и на чёрный день…

– Почему же так грустно, пупсик?

– Потому что я скоро уже не буду у руля «Силиконовой долины». Мои силы на пределе… И, кроме того, я ведь в любой момент могу заболеть…

Однако, как только Аким Иванович увидел, что у жены на глазах навернулись слёзы, он понял, что пора заканчивать этот грустный диалог.

А ровно через неделю в довершению ко всему этому он получил новую анонимку: «Каждый день гляди то на своего ребёнка, то на себя в зеркало. При этом убеждайся, что он на тебя совсем не похож».