Текст книги "Сборник рассказов о судьбах"

– Нет. Откуда? Меня же потом в другое место отправили.

– А, ну да. Я и забыл. Меня-то тогда сразу поймали, а ты пропал. Там целая операция по поиску была, с ментами, с объявлениями по столбам и стенам. Поднимали народ, прочесывали все вокруг, но все напрасно. А на третий день Миша пришел к директору дома и сказал, что знает, где ты. Ему не поверили, а он говорит, что ты сам ему об этом рассказал. Ну, сумасшедший, все же знали, но проверили на всякий случай, а ты там и оказался.

В моей голове очень отчетливо всплыла картинка того видения, которое я увидел в детстве, сидя в подвале: я в каморке у Миши, стою спиной к нему, на меня наброшена накидка, а дворник меня допрашивает, где меня искать?

3.

Эта фигура настойчиво появлялась уже пятый день подряд.

Звали ее Катей. Ей двадцать восемь, на семь лет младше меня, она парализована, это все, что я про нее узнал за время наших бесед, а она все вокруг да около, но все же на пятый вечер впрямую спросила мой адрес.

Я ответил.

– Я так и знала, – с облегчением прошептала она.

– Ты о чем?

– У нас общий балкон, только бетонной перегородкой разделен.

– И что? – я напрягся, неужели опять я вскоре увижу очередное лицо.

– Квартира наша на меня записана.

– Чья ваша?

– Я с отчимом живу, мама умерла. Он хочет меня со света сжить, я слышала, сегодня меня должны похитить и требовать выкуп. Это он придумал. Они на кухне договаривались. Я слышала. Я же ничего не могу, я только в кресле могу ездить, но он меня, когда уходит, пересаживает на диван. Я сама в кресло не могу, я и до двери не могу.

– Так выкуп-то зачем?

– Они должны меня убить, даже если полиция выкуп предложит. Вадим, я сейчас одна дома, перелезь, пересади меня в кресло на колесах, вывези. Отчим не скоро должен вернуться. Вадим!

Я выскочил на балкон.

Окно в ее квартире пришлось разбить табуреткой, что стояла около маленького столика на их балконе.

Я уже подкатывал ее к выходу, когда дверь распахнулась.

Их было трое, я не успел их рассмотреть, сильный удар пришелся мне в лоб. Били, похоже, чем-то тяжелым.

Я провалился в темноту, из которой выскальзывал ненадолго несколько раз.

Вот я слышу звук сирены скорой.

Вот меня катят на каталке по длинному больничному коридору, перед глазами мелькают потолочные светильники, кто-то что-то кричит.

А передо мной расплывчатая фигура в накидке, и я отчетливо понимаю, что это я и есть, накидка начинает спадать, а фигура очень медленно поворачиваться ко мне лицом.

– Нет! – кричу, как мне кажется, я. – Нет! Я боюсь, что и ты обретешь лицо! Нет! Я хочу жить!

Карты были раскинуты

Глава 1

Более идиотскую ситуацию было сложно себе представить.

И надо же было именно мне в нее попасть!

Все, что происходило, имело большой шанс окончательно сломать мои планы на сегодняшний очень важный день и ставило под угрозу завтрашний, а значит могло лишить меня весьма приличных денег, а главное – подорвать ко мне доверие, что неминуемо привело бы к уже совсем плохим последствиям.

Я сидел на грязном полу, прислонившись спиной к обшитой гипроком перегородке, провожая взглядом ноги одного из грабителей, который неспешными шагами, топая грязными ботинками, мерил ширину операционного зала.

Я уже давно знал, что от левой до правой стены, как, впрочем, и в обратную сторону ровно четырнадцать шагов.

Маленький зал, маленькое банковское отделение, куда меня сегодня нелегкая занесла, как порядочного гражданина, оплатить коммунальные услуги и получить мизерную пенсию, рассматриваемую мною, как плевок, которым государство рассчитывалось со мной за счастье родиться на его территории.

Чувствовал спиной, дрожь гипрока перегородки – сидевшую рядом женщину трясло, как в ознобе. Ее трясло с того момента, как нас, семерых заложников – трех посетителей и четырех операционисток, сюда усадили, водя перед глазами стволами автоматов и предлагая вести себя спокойно, тогда, мол, все будет хорошо.

Но хорошо уже не было.

Хорошо не было с первой минуты налета, когда охранник решил проявить свой героизм, бросился на грабителей и сорвал с одного из них маску, сжав ее в руке, которую после получения ее обладателем нескольких грамм свинца свело так, что мы имели возможность пару минут наблюдать лицо одного из налетчиков.

А пока разбирались с охранником и маской, кто-то из работниц успел нажать тревожную кнопку, и вот уже минут десять сквозь щели закрытых жалюзей мелькали отсветы мигалок полицейских машин, по всей видимости, столпившихся у входа в банк.

Теперь меня интересовал один вопрос – есть ли фото этого грабителя, лицо которого мы имели счастье видеть, в ментовских архивах?

Если да, то наша участь незавидна, вряд ли налетчики обрадуются перспективе, что через несколько часов нас усадят в участке листать альбом со снимками рецидивистов или начнут показывать их одухотворенные лица на мониторе компьютера. Но есть шанс, что, взвесив все за и против, грабители решат – дешевле избавиться от одного незадачливого сотоварища, чем от семи свидетелей.

Надо же было чем-то занять свой разум, вот я и сидел, взвешивая все возможности.

Как меня задолбала эта дрожь!

– Вы бы не могли перестать трястись? – я скосил глаза на соседку.

Миловидная женщина лет тридцати пяти, блондинка, одета не богато, но опрятно. Глаза красные, щеки бледные, тушь размазана, под носом сопли – та еще картинка.

– Мне страшно! – прошептала она.

– И? Я думаю, нам всем тут страшно. Будете так трястись и так подобострастно заглядывать в глаза этому бойцу, – я кивнул на грабителя, шагавшего мимо нас: черная маска с прорезями для глаз и рта, автомат на груди, расслабленные руки, лежавшие на нем, – то вы станете первой, кого они решаться убить, коль до этого дойдет.

– Почему? – она даже перестала дрожать.

– Потому что вы, скорее всего, являетесь наиболее проблемным заложником.

– Вы это серьезно? – в ее голосе прозвучало даже подобие возмущения.

– Конечно.

– Эй! – прервал нас голос нависшего над нами обладателя маски. – Тихо! Не разговаривать!

– Ты уверен? – спросил я. – Ты же понимаешь, она не в себе. Вам проблемы нужны? Думаю, нет. Поговорим, глядишь, и успокоится.

– Умный что ли?

– Не без этого. Не хочу из-за ее истерики или психоза под пули ложиться.

Он подумал, согласился:

– Только шепотом. Начнешь с другими говорить, прибью, – отошел, а я сбился со счета на каком из четырнадцати шагов он к нам сворачивал, это раздражало, отвлекся от контроля ситуации.

– Значит, вы со мной заговорили, чтобы успокоить?

– А вы что подумали?

– Ничего. Думала… Думала вы сочувствуете…

– Я прежде всего себе сочувствую, у меня дел невпроворот, а тут…

– Вы еще о делах можете думать?!

– А о чем?

– Они же могут нас убить!

– Конечно, – я кивнул на ноги охранника, лежавшего у входных дверей. И тут же пожалел – соседку опять затрясло.

В это время за окнами стих мегафон, долго предлагавший грабителям сдаться, отпустить заложников и прочее, что в таких случаях предлагают те, должности которых тоже попали в роль заложников. Из кабинета, на двери которого было написано «Комната для переговоров», раздался телефонный звонок. Грабители замерли на секунду, но вот один из них направился на звук – старший, определил я, что ж начинается торговля и переговоры.

Все же было очень интересно, что они здесь делают?

Такая экипировка, вооружение, и все это для задрипанного маленького отделения на окраине. Что-то не так. Наверняка здесь сегодня что-то есть, а у налетчиков есть стукач в банке…

Мои мысли прервала соседка:

– Меня Екатериной зовут. Катя. А вас?

– Вадим.

Обратил внимание, что она опять перестала трястись. Видать сама поняла, что лучше говорить о чем-нибудь, все равно о чем, лишь бы не находиться один на один со своими страхами.

– А вы не верите, что нас убьют? – задала она самый свой сокровенный вопрос.

– Не знаю, – честно ответил я. – Моя мама говорила в таких случаях, все зависит от того, как судьба карты раскинула.

– Ваша мама была в заложниках.

– Нет. Я не в буквальном смысле. Она так говорила, когда что-то начинало идти не так.

– А-а.

Помолчали.

– У вас есть семья? – опять прошептала Екатерина.

– Нет.

– У меня тоже… Пока… Я завтра должна была в ЗАГС идти, заявление подавать.

– Так и пойдете.

– Мой жених должен развестись, завтра приехать… У него жена в другом городе живет. Долго на соглашалась на развод. Потом согласилась. Вот он и улетел, чтобы все оформить. Завтра пойдем заявление подадим. Мы с ним уже давно. А вы были женаты?

– Да.

– Разошлись?

– Нет. Ее и сына убили, – зло ответил я.

– Извините.

– За что? Не вы же их убили.

– Что напомнила.

– А я и не забывал. Это было в девяностом, в Душанбе. Я там служил.

– За что? – совсем тихо прошептала Екатерина.

Я покосился. Она, казалось, совсем забыла об окружающей обстановке и обстоятельствах, был шанс совсем ее вытащить из переживаний по нынешнему поводу.

– За то, что русские. У нас в подъезде половина квартир была офицерских. Все семьи растерзали, изнасиловали…, – я осекся, как бы не вызвать истерики по другому поводу. Важно было ее держать в напряжении, причиной которой должно являться что-либо отличное от ситуации, в которой мы находились. Но я не психолог, опасался перестараться.

– А кто? – я еле расслышал.

– Соседи.

– А потом?

– Потом…, – я задумался, решил, что не стоит углубляться, коротко ответил, – потом я уехал. Сюда в Ленинград. Он тогда еще так назывался. Я здесь родился, поэтому и вернулся.

– И никого больше не было?

– Не было.

– Вы работаете?

– Нет, я на пенсии.

– А я маму три дня назад похоронила, – неожиданно по-детски всхлипнула Екатерина, вытерла нос тыльной стороной ладони, тяжко вздохнула и неожиданно припала головой к моему плечу.

– Жаль.

– Да, она болела. – шептала женщина в воротник моей куртки. – Она далеко жила. В Крыму. Я к ней уехала, когда уже совсем плохо стало, две недели назад, успела еще застать, – Екатерина всхлипнула. – А потом похороны… Вчера вернулась.

В этот момент что-то произошло, что-то изменилось, грабители заволновались, бросились к окнам, а один в дальний от двери угол. Раздался удар в дверь, прозвучали первые выстрелы, посыпалась штукатурка с капитальных стен, заложники бросились на пол, кто-то заскулил, а эта дура, вдруг, взвыв, вскочила, я только успел ее схватить за ногу, дернув на себя, она с грохотом упала на пол, и в ту же секунду в нескольких сантиметрах над нашими головами пули продырявили гипрок, обдав нас пылью.

Заложило уши от грохота автоматных очередей.

Я навалился на Екатерину, чтобы лишить ее возможности двигаться, в тот же момент обвалился кусок подвесного потолка, металлический уголок сильно ударил меня по затылку, по шее побежал ручеек крови, а на мою спину рухнул тяжелый светильник, обдав нас брызгами стеклянных осколков.

Ад продолжался еще пару минут, а потом все стихло.

Я встал на колени, Екатерина, тряся головой, села, взглянула не меня, разрыдалась, бросилась на шею, целуя в щеку и шепча:

– Вадим, спасибо! Спасибо!

Увидев кровь, начала вытирать своим рукавом.

– Не надо, – я отстранился, – это царапина. Вот все и закончилось.

– Спасибо!

– Не мне, полиции говорите, – я встал, начал отряхиваться и оглядываться.

Все грабители были мертвы.

«Может менты навели? А теперь свидетелей убрали?» – мелькнула мысль.

Уйти незамеченным не было никакой возможности. Каждого из нас сопровождали в микроавтобус, где предлагали услуги психолога, иную медицинскую помощь, записывали паспортные данные, номера телефонов.

От медиков я отказался, подтвердил, что по первому требованию приду в полицию для дачи показаний, я был абсолютно искренен, а что оставалось, они же переписали данные моего настоящего паспорта.

Никаких сомнений не было, что завтра никто меня вызвать не будет, пока назначат следователя, пока он ознакомится с сегодняшними протоколами…

Садясь в машину, увидел Екатерину – она выскочила из микроавтобуса, оглядывалась по сторонам.

Глава 2

Конечно, уже наступающее к вечеру время пробок наталкивало на мысль, что до Витебского вокзала быстрее добраться на метро, но я прекрасно понимал, что, забрав из камеры хранения то, что там для меня было оставлено, я уже не смогу вернуться в метро. Поэтому под звуки «Радио Эрмитаж» упорно пробирался сквозь заполненный выхлопными газами поток.

Хотя и потерял в банке и полицейском автобусе уйму времени, спешить не стал.

Минут тридцать выжидал, наблюдая за поведением людей в зале с камерами хранения, ничто не вызывало подозрений.

Наконец последняя проверка.

Я, как обычно, ожидая закладку пусть и от проверенного поставщика, резервировал две соседние ячейки. Подошел, встал так, чтобы никто из наблюдающих, даже если бы они и были, не смог определить откуда именно я беру сумку. Достал из резервной, вышел из зала, не спешил, постоял в зале ожидания.

Никого.

Вернулся в камеру хранения, уже спокойно вскрыл нужную ячейку, бросил туда пустую сумку и, забрав закладку, ушел.

Положив пакет с пистолетом в багажник, поехал в уже почти полной темноте, опустившейся на город, на место завтрашней работы. Надо было еще кое-что подготовить, хотя уже давно пора было лечь спать, терпеть не мог работать с недосыпа.

Сначала вошел в соседний с нужным подъезд, поднялся на лифте на последний этаж, дальше пешком на площадку технического, где, быстро подобрав отмычку, открыл навесной замок, снял его.

Ту же операцию проделал и в подъезде, где предстояла работа.

Конечно, это все излишняя предосторожность в многоквартирном высотном доме, где с соседями ни то что не здороваются, но и в лицо не знают. Но привычка есть привычка.

По информации заказчика моя цель должна завтра приехать из аэропорта около одиннадцати утра. Рейс прибывает в девять тридцать – дорога до дому часа полтора.

Спать оставалось совсем мало, поспешил домой.

В десять утра я уже был у него в квартире.

Я знал, что здесь он живет один. Дней десять до его отъезда ходил за ним, как прилепленный, досконально знал распорядок дня, знал, что живет один, никто к нему не приходит.

Предпочитал одинокие цели, меньше проблем…

Не так, как там в далеком девяностом, в Душанбе, когда мы пришли со Степаном, там, у соседей в люльке даже младенец был… Это был мой первый опыт с безоружными…

Поэтому сейчас я спокойно сидел в кресле в гостиной, ожидая появления хозяина, пистолет лежал рядом на журнальном столике.

На лестничной площадке послышались шаги и голос.

Я вскочил, напрягся, на цыпочках ушел в угол комнаты, спрятался за дверью. Похоже что-то не так в предполагаемом сценарии, он же должен был быть один.

Щелкнул замок.

– Да, родная, я только что приехал, вот вхожу в квартиру.

Я с облегчением вздохнул – всего лишь телефон.

– Ты уже во дворе? Конечно. Да. Хорошо. Все до встречи, – он шел в комнату. – Целую! С нетерпением. Поднимайся…

Тихие хлопки, и он упал на ковер. На всякий случай прижал глушитель к его затылку и нажал на курок.

Аккуратно закрыл за собой дверь, подошел к лифту как раз в тот момент, когда его двери поползли в разные стороны, в их проеме появилась Екатерина, увидев меня, широко улыбнулась, узнала. Было бы странно, если бы после вчерашнего не узнала, но вся беда в том, что в микроавтобусе менты переписали данные моего настоящего паспорта.

Не колеблясь, я поднял руку, хлопок откинул женщину к зеркалу на дальней стенке лифтовой кабины, я же развернулся, вышел в предбанник ведущий на общий лестничный балкон – переход на черную лестницу, выбросил пистолет в мусоропровод, поднялся пешком на последний этаж, по чердаку пошел к выходу в соседний подъезд.

«Жаль, приятная женщина была. Но карты, видать, были раскинуты еще вчера, а я-то возомнил, что смог обыграть ее судьбу. Нет, я только смог добиться от судьбы Екатерины короткой отсрочки для нее».

Миниатюра периода запоя

Я впервые Его увидел, когда супруга была в отпуске на Канарах, а я в доме один.

Все так неожиданно получилось.

Я покачивался в кресле, слегка помогая этому движению ногой, смотрел сквозь пурпурно-красное вино в окно, за которым темнота ночи была таинственно разбавлена появившейся среди сбежавших с небосвода туч луной. Было увлекательно наблюдать, как ее почти полный круг преломлялся в гранях бокала, обретая очертания неведомых фигур, и думать о мелкости, бренности нашего временного присутствия в нынешнем состоянии, которое принято называть жизнью.

Короче, как вы понимаете, я был уже изрядно пьян, даже глаза пытались смыкаться, отправляя меня в сказку снов, где все возможно, где не надо притворяться, строить из себя что-то или кого-то.

Состояние было абсолютно и окончательно балдежным!

– Вадим, а ты не боишься опрокинуть кресло и облиться вином? – спросил голос.

Я вздрогнул, действительно облился вином и с изумлением уставился на Него.

Он сидел на диване напротив меня.

Вы хотите, чтобы я описал Его?

Сомневаюсь, что мне это удастся. Его глубоко посаженные внимательные глаза с многими днами и оттенками, в которых мелькала шальная искорка, не позволяли увидеть Его целиком. Эти глаза настолько притягивали, гипнотизировали, что все остальное, как будто, плавало в расплывчатом тумане, хотя в тот момент я был абсолютно уверен, что у Него есть плечи, грудь, ноги, и что он очень изыскано одет.

– Не пугайся. Я ненадолго. Твое состояние позволило мне надеяться, что ты отнесешься к моему появлению с пониманием, – Он наклонился вперед, взял с журнального столика маленькую металлическую вазочку, в которой я обычно хранил карандаши и шариковые ручки, налил в нее вино, пригубил, поморщился. – Да, меняются времена, раньше это не решались называть вином.

Повисла пауза.

Он улыбнулся:

– Расслабься, ты же для этого употребляешь данную жидкость.

Я продолжал упорно молчать, а если быть честным, я просто потерял дар речи, ощущая быстрое отрезвление.

– Вы?.. – выдавил из себя.

– Да, это я. Не переживай, я не к тебе, тем более, не за тобой. Я мимоходом, дела тут по соседству, но так получилось, что не рассчитал время, явился раньше, вот и заглянул к тебе на огонек. Все вокруг уже спят. А тут такая красивая бутылка, но… Как у вас теперь принято, упаковка не соответствует содержанию. Измельчал человеческий мир. К сожалению. Раньше из обычного кувшина без этих медалей и красочных этикеток можно было налить потрясающий напиток. Но, увы, времена не меняются к лучшему… Да и человеческая упаковка стала намного краше, но и это случилось в ущерб содержанию…

Я икнул.

– Нет, нет, Вадим, я совершенно искренен, в этом нет кокетства вечного существования, – неправильно истолковал он мое поведение. – Понимаю, ты все измеряешь рамками только последних десятилетий, а я имею более длительную выборку для своей статистики.

Сделал паузу.

– Хреново? – вдруг с интересом спросил Он, наклонившись вперед, вперев в меня свои удивительные глаза.

– Да.

– Поделишься? У меня есть еще некоторый запас свободного времени. Знаешь, порой очень интересно поговорить с нынешним человеком, с которым нас не связывают взаимные обязательства или иной интерес. Есть шанс услышать что-то действительно новое. Каждый век рождает что-то свое.

У меня, как в калейдоскопе замелькали кадры последних дней, смешиваясь, разбегаясь, опять соединяясь:

… – Вадим, ничего личного, – я уже ожидал полной цитаты из «Крестного отца», но ее не последовало, Сергей Петрович ограничился только ее фрагментом, – ты же понимаешь, это не мое решение и даже не решение Председателя. Совет директоров принял решение назначить Витьку Смирнова…

Так я ознакомился с фактом, что Совет директоров, возглавляемый моим тестем, решил назначить на должность начальника отдела не меня, а Витьку Смирнова.

… – Да, я беременна, и я больше не намерена скрывать это. Или ты все скажешь жене, или это сделаю я….

Так я ознакомился с фактом, что моя интрижка последних месяцев с Викой грозит моему не только семейному благополучию…

Может, я бы не стал так напиваться, ограничился бы повседневной дозой, но дело в том, что оба эти откровения явились мне в один день, в тот, в ночь после которого я впервые увидел Его.

…Продолжая упорно молчать, пытался свыкнуться с мыслью, что я уже давно протрезвел, а Он продолжает сидеть на диване напротив меня, не исчезает, не растворяется в воздухе.

– Сожалею, – Он отодвинул вазочку для ручек, встал, размял ноги, опять сел. – Обидное у тебя, Вадим, положение. Но, может, это к лучшему, когда все проблемы сразу. На мой взгляд, хуже, если они приходят последовательно. В таком случае неприятности занимают более длительное время в вашей очень короткой жизни.

– Откуда вы уз?..

– Все написано на твоем лице, – рассмеялся Он. – Все старо, ничего нового не способен родить ваш мир. Борьба за власть, деньги и ложь в отношениях с женщинами. Мне больше нравится в этом вопросе откровенность Востока. Зачем вам придумывать законы, которые не позволяют реализоваться в половых отношениях? Хотя данная ситуация, я про твою, как и многие, для Востока не подойдет. Там, как не крути, все завязывается на мужчине, на его способности содержать жен. У вас же… Ты же содержал одну за счет денег семьи другой. Мелко! Но, тем не менее, какие у тебя планы? Нужна помощь?

У меня все затрепетало внутри. Мне показалось, что я верю в Его существование, в то, что все это не пьяный бред. «А вдруг!» – мелькнула шальная мысль.

– Вадим, не пытайся не верить в то, что видишь, – ухмыльнулся Он. – Ну же!

– Почему Вы являетесь, а Он – нет? – неожиданно для себя задал я вопрос, который раньше даже для себя не формулировал.

– Вадим, ты меня поражаешь! Он же всегда имеет фору. Каждый из вас имеет Его в своей душе от рождения. Он изначально живет в ваших душах, ему нет необходимости бороться за вас. Я же… Ты понимаешь. В нашем противостоянии, про которое вы уже сложили столько легенд, я вынужден занимать более активную позицию. Я должен отыгрывать данную ему мирозданием фору.

– Вы выкупаете души?

– Есть и такая легенда. Да, порой я это делаю, но только в тех случаях, когда мне это интересно… Но обычно вы сами загоняете Его в самый дальний уголок души, а часто вам даже удается Его совсем оттуда изгнать, совершенно без моей помощи.

– А мою, мою вы сможете купить…

– Извини, Вадим, мне пора. Я подумаю.

Его не стало в комнате, Его не стало в доме, я долго обходил все помещения, но Его не было, отчаявшись я вернулся в кресло и вскоре уснул.

***

Вернулся Он через две недели.

Моя супруга все еще отдыхала на Канарах.

Я был абсолютно трезв, меня трясло, я пил, но не пьянел.

За эти две недели я многое успел.

Я опубликовал в соцсети видео, демонстрирующее умение Витьки Смирнова доставлять сексуальные удовольствия жене одного из членов Совета директоров нашей компании. Мне это стоило дорого, владелец отеля запросил от души.

Видео имело успех несовместимый с предполагаемой должностью.

Я пригласил Вику на горнолыжный курорт, мы добрались туда на арендованной на ее имя машине, это было необходимо в целях конспирации, потом на этой машине она поехала после выпитого снотворного, которое я подмешал в стакан с ее минеральной водой.

Высота обрыва, с которого сорвался автомобиль, оказалась несовместимой с жизнью.

– Вадим, вижу, ты с достоинством выбрался из ситуации, поздравляю, – Он опять сидел на диване напротив меня, – налей мне водки. С вином у вас тут совсем не получается.

Я выкарабкался из кресла, сходил на кухню, принес из холодильника бутылку «Беленькой», налил Ему в вазочку для ручек.

Он выпил, крякнул:

– Вот, с этим у вас лучше получается, а за вино лучше не беритесь, не позорьте предков. Заглянул к тебе на обратном пути. Я выполнил все, зачем являлся. Ты, насколько знаю, тоже решил свои задачи.

– Я что-то должен? – голос у меня дрожал.

– За что? Вадим, я тебя совсем не понимаю.

– Но Вы же сказали в тот раз, что подумаете по поводу покупки моей…

Он громко расхохотался, потом успокоился, еще раз сам налил себе в вазочку, выпил, откинулся на спинку дивана:

– Вадим, ты просто меня удивляешь. Зачем мне была бы нужна эта покупка? Как ты думаешь?

– Ну… Не знаю… Чтобы я так решил свои проблемы…

– Так ты их и так решил сам, без моей помощи. Вадим, ты осмотрись, вас много, если я начну у каждого покупать душу, чтобы он решил свою проблему, то я даже не смогу их учитывать, не говоря уж о том, чтобы использовать. Если бы каждый из вас, кто считает, что он продал мне душу, хоть на секунду задумался бы, зачем мне на нее тратиться, то не смог бы ответить на это свой вопрос. Вы сами отлично справляетесь с очищением своих душ от моего противника, мне нет никакого смысла вмешиваться. Пойми, Вадим, я готов очень дорого заплатить за человеческую душу, настолько дорого, что тебе и не представить, но это должна быть воистину душа.

– Чья? – прошептал я.

– Это должен быть очень талантливый человек, художник, поэт, тот, кто пишет Музыку. За это я готов отдать очень многое, чтобы дать ему возможность полностью реализоваться. Чтобы талант трансформировался в гениальность. Чтобы… Но ты этого все равно не поймешь. Говоря понятным тебе языком, я не покупаю дешевку. Дешевка в вашем мире сама пробивается, ей не нужна помощь.