Текст книги "Большая книга ужасов – 5 (сборник)"

«Входить или не входить?» – терзал меня вопрос. Вроде бы и зайти интересно, а с другой стороны – надо домой.

Понимая, что, скорее всего, поступаю неправильно, я приоткрыл дверь и осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, прошел вперед по темному коридору. Хотя меры предосторожности я соблюдал зря – тут так громко пели и играли на музыкальных инструментах, что меня попросту не было слышно. В конце длинного коридора светились разноцветные лампы. Красные, белые и синие вспышки следовали одна за другой. Вместе с этими вспышками в моей голове вспыхивали все новые и новые вопросы.

Наконец я добрался до конца коридора.

Выглянул из-за угла.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души: участники группы «Вкуса крови» позировали перед камерами и пели под фонограмму. Как я понял по обстановке, они снимали новый видеоклип. На черном стуле напротив декораций сидела… Прокопьева и раздавала указания:

– Повернись! Подними голову! Сделай лицо помрачнее! Тьфу на вас! Так! Стоп!

Музыка стихла. Тишина из-за резкого звукового контраста показалась звенящей.

«Ну и ну! – подумал я, осторожно выглядывая из-за угла. – Что же тут творится?»

– Да что ты стоишь, как статуя? – тем временем надрывала свой и без того грубый голос Лилия Владимировна. – Двигайся, двигайся! А ты, Рома? Шапку натяни поглубже! Какие же вы безмозглые! Все мне надо делать за вас! Одно слово – идиоты! Нет, два слова: безмозглые идиоты! Самое оно!

За такие слова всякий уважающий себя человек дал бы Прокопьевой в глаз (или в ухо – кому как удобней), а Рома вжал голову в плечи и виновато пролепетал:

– Вы уж простите нас, Лили… Но не все наши и на такое способны, – заметил он.

Прокопьева махнула рукой – мол, что с тебя взять, – и с чувством сказала:

– Тюф-ф-фяк… Переигрываем эту сцену заново.

Съемки продолжились, крики начались снова. Лилия Владимировна курила одну сигарету за другой и выражалась грязными словечками.

«И после этого она смеет искать в наших карманах сигареты?» – диву дался я.

Внезапно музыка оборвалась. Рома опустил гитару. Другой участник группы по прозвищу Малява замер вместе с занесенными над барабаном палочками. Парни (кстати, мои сверстники) повели носами.

– Чего остановились? – рявкнула Прокопьева. – Так ведь все хорошо было на этот раз!

– Я чувствую запах человека! Чужака! – провозгласил Рома.

– Да?! – Прокопьева принялась оглядываться, нечаянно выронив сигарету на пол.

Я отступил в глубь коридора, краем глаза поглядывая за происходящим в одной из комнат подвала.

За несколько секунд музыканты превратились из людей в оборотней. Одежда на них лопнула, музыкальные инструменты отлетели в сторону. Оборотни шумно вдыхали воздух, определяя, откуда исходит запах человека.

– Где?! Где он?! – вопила перепуганная Прокопьева и обратила внимание на легкий дымок, поднимающийся вверх откуда-то из под ее ног: – Ой, пожа-а-ар! Быстро несите воду, надо затушить огонь! Ловите чужака! Ну-у!

– Ррры! – откликнулся один из оборотней. Кто-то кинулся за мной, кто-то бросился за водой, чтобы потушить огонь, разожженный сигаретой. Причем никто не обратил внимания, что прямо перед носом, на стене, висит огнетушитель.

«Черт! Попался!» – досадливо подумал я. Развернулся и что есть силы помчался прочь из подвала, устремившись к выходу из школы. Когда я выбежал из коридора, то очень предусмотрительно захлопнул за собой железную дверь. Она ударилась о косяк со страшной силой и оглушительным грохотом, который должна была бы услышать даже самая глухая сторожиха на свете – наша баба Люба.

Щелкнули замки. Но сразу вслед за этим дверь загремела, затряслась – ее пинали с внутренней стороны. Отличительная черта оборотней – сила. Проявилась она и сейчас: дверь тряслась так, что со стены сыпалась штукатурка и железная махина грозила вот-вот сорваться с петель или попросту вывалиться наружу вместе с частью стены.

– Божечки мои! – послышалось издалека громкое кудахтанье бабы Любы. Она всегда кричала, так как считала, что если она глухая, то все остальные люди в мире тоже ничего не слышат. – Что там творится? Конец света, что ли? Роман про любовь почитать не дают…

«Старая тетеря! – буквально затрясся я от злости. – Ты романы про любовь читаешь, а у меня оборотни за спиной носятся!»

И вот на горизонте замаячил выход из школы. Со всего размаху я ударился в дверь, ожидая, что она раскроется. Но не тут-то было: на петлях висел добротный замок и словно говорил: «Отсюда нет выхода!» Я чуть не поседел от ужаса.

Сзади раздавалось рычание оборотней, уже выбивших подвальную дверь, а впереди – тоже дверь, но на замке. Безвыходное положение. Впору было превратиться в оборотня и выбить «свою» дверь, но я не знал, во-первых, как нужно перевоплощаться, а во-вторых, хватило бы у меня времени на перевоплощение?

– Что там такое? – Крик бабы Любы становился громче. А рычание оборотней повергало меня в ступор.

В смятении я оглянулся по сторонам и снова чуть не поседел – на этот раз от радости: на столике, за которым днем сидит охранник, лежала связка ключей и поблескивала металлом. Я стремительно схватил ее и начал тыкать каждый ключ в замок. Рычание раздавалось уже где-то неподалеку от меня, и, когда я совсем уже распрощался с жизнью, ключ повернулся в замке.

Все это действие: от того момента, как я выбежал из подвала, до того, как выбежал из школы, длилось всего несколько секунд, но эти секунды показались мне вечностью.

Я распахнул парадную дверь и стремительно унесся из школы.

Дома меня встретила взволнованная мама. Она открыла дверь (ох, кругом эти двери!..), едва я нажал на кнопку звонка.

– Нас задержали в школе на уроке труда, – соврал я.

– Ничего себе задержали! Пора мне наведаться к вашему Кукушкину! – возмутилась мама. По ее лицу было заметно, что она рада такой «естественной» причине опоздания.

– Не к Кукушкину, а к Туканову, – поправил я маму. – Не надо, не ходи. Ты же знаешь его гадкий характер и ничем не обоснованное самомнение. Зря нервы потратишь, тебе же дороже выйдет.

– Да? Ну, я заранее подумаю, что ему сказать… – заколебалась мама.

– И думать нечего! Больше он нас задерживать не будет. У нас… эээ… важная работа была… Кораблики выпиливали…

Чтобы пресечь все дальнейшие разговоры на щекотливую тему, я быстро сел за стол и стал с аппетитом поедать суп. А потом отправился в зал смотреть телевизор. По первому каналу шло «Поле чудес».

– Я привезла вам подарки! – радостно, с южным акцентом сказала женщина-игрок и вытащила откуда-то снизу запеченного поросенка.

Якубович с кислой миной посмотрел сначала на женщину, потом на несчастную хрюшку и вздохнул. И дураку становилось понятно, что это бесконечное поле ему до смерти надоело. Но вот парадокс – тем не менее каждую пятницу полстраны замирает перед своими телевизорами и смотрит «Поле чудес» с таким же интересом, как десять лет назад.

Спустя немного времени в зал вошла мама и села в кресло в углу с какой-то книгой в руках. Я сделал телевизор тише и переключил его на другой канал, где шел какой-то боевик. Однако мои мысли были заняты вовсе не фильмом – я погрузился в размышления по поводу того, как я живу. До недавних пор, а именно до начала осени, я жил «автоматически», то есть так, как живут большинство подростков – учился, гулял по вечерам, ждал каникул и чуть не плакал, когда они заканчивались. Но с нынешней осени все изменилось – мир вокруг себя я стал воспринимать по-другому. И каждое утро просыпался с непонятным предчувствием. Но пока ничего значительного не случалось… Случилось только сегодня ночью – я узнал правду о своем рождении. Предчувствие не обмануло меня, произошло нечто значительное. Теперь я знаю, кто мой отец. Знаю, почему он бросил меня и маму. Знаю то, чего не знает мама.

Я взглянул на маму. Она с упоением читала книгу и не догадывалась, о чем я думаю. Не догадывалась, что теперь я знаю о нашей семье больше, чем она.

Мама почувствовала мой взгляд и оторвалась от книги. Хитро улыбнулась.

– Сколько времени? – поинтересовалась она, хотя часы висели перед ней на стене.

– Полдесятого.

Я положил пульт на деревянный подлокотник кресла, но он скользнул и упал на пол. Наклонившись, чтобы поднять его, я заметил, что мама отчего-то странно заулыбалась. Не став придавать этому значения, я переключил телевизор на другой канал, где начинался фильм ужасов. Вместе со щелчком переключения канала в моей голове тоже что-то как будто щелкнуло, и я стал размышлять о новой проблеме – о школе. Вернее, о том, что с ней происходит.

Выходит, днем наша школа – совершенно обычная, а вечером, после того как ее покинут все ученики, она превращалась в притон оборотней. И, главное, директриса Прокопьева в курсе всего этого… Опять Прокопьева. Везде она… В чем же ее секрет? Как «Лили» связана с участниками «Вкуса крови»? В смысле, это-то я уже выяснил: она – создатель группы. Но если мне не изменяет память, то на День города «Вкус крови» приезжал к нам из столицы. Специально, чтобы выступить перед публикой. А потом артисты должны были сесть на самолет и улететь обратно в столицу. Почему же они снимают клип не где-нибудь, а тут, в нашей школе? Не потому ли, что здесь «Лили»?

«Скорее всего не только я, но и Прокопьева находится в эпицентре всех событий последнего времени, – подумал я, от обилия мыслей даже вспотев. – Все происходит вокруг нее и меня!»

И еще немаловажная вещь – где Прокопьева прячет оборудование? Камеры, осветительные приборы, декорации – все это в чемодан не уместится. Значит, оборудование или находится в подвале постоянно, или его привозят с собой каждый раз. Конечно, если «Вкус крови» наведывается в школьный подвал регулярно… Да, задачка…

И все это проделывается под носом у людей. Днем в школе полно учеников, учителей, ночью – сторож. Баба Люба что, не в курсе того, что подвал переоборудован в съемочную площадку? Хотя ей, наверное, дашь стольник – она и забудет навсегда не только о камерах, но и о том, что она вообще сторож… Но есть еще несколько вариантов. Первый: баба Люба в курсе всего. Вероятно, она думает, что раз директриса знает, то все в порядке. Вариант второй: за своими любовными романами старуха ничего и никого вокруг не замечает, в чем я уже успел убедиться. Поэтому, наверное, Прокопьева и наняла ее на работу. Более «подходящую» кандидатуру на должность сторожа найти трудно: старая, глухая… Сторож для вида. Баба Люба всю ночь читает любовные романы, пьет «кофий», как она называет этот напиток, гладит школьную кошку и находится в счастливом глухом неведении. Не удивлюсь, если Прокопьева сама покупает ей «кофий» и книжки. Но даже от бабы Любы будет трудно укрыть сегодняшний разгром у подвала… Представляю, как она удивилась, увидев разрушенную стену. Интересно, а оборотней-то она заметила? А Прокопьеву?

– Ты вынес мусор? – Мама оторвалась от книги и пристально на меня посмотрела.

– Ма, ты что? – удивился я. – Еще утром выбросил…

– Угу. Молодец, – похвалила меня мама и снова уставилась в книгу.

Утром я действительно успел переделать много дел. А все благодаря бессоннице, вызванной… сами знаете чем…

Раздумывая о бабе Любе, я качал тапку на большом пальце правой ноги и, видно, сильно его качнул – тапка слетела с пальца.

Я потянулся, а мама в тот момент громко захлопнула книгу и восхищенно произнесла:

– Не книга, а чудо!

– Что за книга? – поинтересовался я.

– В переходе купила. Называется «Программирование людей».

– Программирование? Людей? – удивился я.

– Да! Вот я сейчас сидела и мысленно посылала тебе программы.

– Какие еще программы? – еще больше удивился я.

– Их было две: одна – чтобы ты уронил пульт, вторая – чтобы тапка слетела с твоей ноги.

Я недоверчиво посмотрел на маму:

– А как ты их посылала?

– Очень просто! Надо заговорить с человеком, и, когда будешь произносить последнее слово в фразе, нужно мысленно топнуть ногой об пол, одновременно с ударом представляя то действие, которое должен произвести программируемый. Называется «слово-стимул, соединяемый с мыслеобразом».

– Мало в это верится… – засомневался я.

Мама засмеялась и жестом фокусника вытащила из кармана два листика бумаги. Протянула их мне. На первом было написано: «Урони пульт!», на втором: «Сбрось тапку с ноги!»

– Видишь, я заранее написала программы, чтобы доказать тебе действие слов-стимулов, – победоносно воскликнула мама.

– А что, можно внушить программу только для того, чтобы человек что-то уронил? – заинтересовался я.

– Нет, можно внушить все что угодно, – заверила меня мама.

– Абсолютно все?

– Абсолютно.

– Надо же, на что способен человек… – сказал я, до конца все же не веря в чудеса, которые вычитала мама.

– А то! Стоило только купить книжку!

Я задумчиво уставился в экран телевизора. Якубович принимал очередной подарок. И когда я успел снова переключить канал?

Глава VIII
Серебряные пули

Почему-то думалось мне обо всем, о чем угодно, но только не о том, что мой отец – оборотень. Если о последнем и думал, то как-то вскользь, мельком. Наверное, психика ограждала организм от неприятных мыслей… Но, ложась спать и по обыкновению мысленно подводя итоги ушедшего дня, я специально начал вспоминать, что произошло предыдущей ночью. Укутался пледом, выложив им «гнездо» вокруг себя, посмотрел в потолок и произнес про себя: «Я прожил день, зная, что я – полуоборотень. И ничего сверхъестественного пока не случилось… Может, дальше тоже все будет хорошо?»

Мне очень хотелось на это надеяться…

Уже когда мое сознание перешло в приятное вязкое состояние где-то на границе между сном и явью, меня вдруг прошиб пот. Я открыл глаза и с некой брезгливостью скинул с себя плед.

«Боже мой… – с ужасом подумал я. – Да я же всегда был животным, только не замечал этого! Вот, даже пледом не укрываюсь как люди, а что-то вроде гнезда вокруг себя делаю… или что-то вроде… ямки… логова…»

А потом я заснул.

Раскрытый.

На следующий день мы не учились. Директриса Прокопьева отменила занятия, сообщив всем, что в школе загорелась проводка и сгорел школьный подвал, пламя перекинулось также на столовую и спортзал, а кроме того, почему-то рухнула подвальная стена. И теперь, сказала директриса, в школе проводится срочный ремонт поврежденных помещений.

Лилия Владимировна была мрачнее тучи. Она стояла на верхней ступеньке парадной лестницы и, захлебываясь в лживых подробностях, рассказывала, как что загорелось и что где рухнуло… Еще прибавила, что в кабинете географии орудовали воры, выпилившие замок, но ничего не укравшие.

Все верили рассказу Прокопьевой. И только я знал всю правду про школьный подвал, то есть про то, что он по вечерам переоборудуется в съемочную площадку. И я знал правду о причине пожара. А в классе были не воры, а всего лишь я, следивший за классной руководительницей…

Мне очень повезло, что вчера в подвале никто не догадался, кто был чужаком. И поэтому я не боялся смотреть в глаза Прокопьевой. И ее взгляд, изредка проскальзывая по моему лицу, не выражал ничего, кроме равнодушия.

– Дети! – вещала с лестницы Лилия Владимировна. – Идите домой и не выходите на улицу! Опасайтесь оборотня! Завтра скорее всего школа тоже не будет работать – я сомневаюсь, что за сегодняшний день рабочие успеют восстановить поврежденные помещения. А раз так – у вас есть время читать книги, сидя дома, и учить уроки. Еще раз прошу вас – не гуляйте по темноте. Слушайте меня, и с вами будет все хорошо!

Все ученики, обрадованные, хлынули со школьного двора: одни обратно домой, другие пошли в парк, третьи куда-то еще. Я же стоял на месте и изумлялся: недавно Прокопьева нас убеждала, что оборотней не существует, а сейчас беспокоится за наши жизни и просит своих учеников остерегаться оборотня. В чем дело?

Внезапно у меня в ушах зашумело, голова закружилась, а перед глазами возникли разноцветные мушки. Я словно отключился от мира. Все люди вокруг меня стали ходить медленно, будто увязли в трясине, а разговаривали они словно нараспев, неимоверно растягивая слова. Птицы на небе летели еле-еле, где-то вдалеке на лестнице Лилия Владимировна что-то говорила, размахивая руками, но тоже медленно, тягуче. Зато все осенние события стали проноситься в моем сознании, как кадры фильма перед моими глазами на фоне школьного двора, парней и девчонок. Я видел как будто два мира сразу. Один сегодняшний, сиюминутный, другой – состоящий из прошедших событий. Прошлое мелькало быстро-быстро, а настоящее растянулось, замедлилось.

Вот мама сидит со мной на кухне, смотрит телевизор и бледнеет: корреспондент рассказывает о третьей жертве, и камера показывает осенний парк с разорванными вещами, лежащими на дорожке…

Я вспоминаю о старинном охотнике, принесшем домой лапу волка, которая оказалась человеческой ступней…

Кто-то нападает на меня, и я думаю, что это оборотень – гроза Холодных Берегов, а на самом деле это Кузя – веселая собачка моей крестной…

Тем же вечером я засыпаю у себя на кровати, и оборотень врывается в мою комнату, оторвав решетку от стены и разбив стекло. Милиция. Журналисты. Статья про Аллу Сухову…

Еще одна встреча с оборотнем. На этот раз в автобусе…

Я в палате Аллы слушаю ее рассказ…

Высокий глухой забор вокруг школы. Я четко и ясно вижу изумленные лица учащихся школы, пришедших после каникул в родное учебное заведение, и их гордость за «крутой» забор. Он всем понравился…

День города. Оборотни поют песни и прыгают по сцене, не жалея лап. Лилия Владимировна наблюдает за превращением участников группы в оборотней и связывается с кем-то по телефону…

Я в лесу. Узнаю страшную новость, перевернувшую всю мою жизнь…

Прокопьева выступает на музыкальном канале. Я снова испытываю потрясение. Шок за шоком. Стресс за стрессом…

Я выпиливаю замок из кабинета географии и обнаруживаю в школьном подвале группу «Вкус крови». Она снимает новый клип…

Мама сидит на кресле и радуется своим успехам в области программирования людей. Я еще тогда подумал: «Интересно, сколько человек читало эту книгу? Что, если те, кто с ней знаком, теперь программируют друг друга, не подозревая о том, что программируемый собеседник накладывает на программирующего свою программу?»…

«Слушайте меня, и с вами все будет хорошо», – стоя на парадной лестнице, разглагольствует Прокопьева. Во время речи она нервно пристукивает ногой о бетонный пол, как будто танцует чечетку…

После «просмотра» этих параллельных картин, в конце концов соединившихся в одну, самую последнюю по времени, в моей голове сильно зазвенело, и я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Мелькнула заключительная мысль: «Надо вывести из игры музыкантов-оборотней», и я упал на усыпанный листьями асфальт. Наступила темнота.

– Говорила же я ему, говорила: сходи к врачу! – чуть ли не рвала на себе волосы Лилия Владимировна, нервно скользя среди медиков. Нервничала и рвала волосы на себе она, на посторонний взгляд, может быть, и естественно, но мне хватило один раз на нее посмотреть, чтобы понять: она играет. Фальшиво.

– У мальчика сильное нервное потрясение после всего, что с ним произошло, – сообщил врач, выписывая мне справку. – Пусть побудет дома несколько дней.

– Да пусть хоть месяц сидит дома! Я ради этого мальчугана все сделаю! Даже учителям прикажу ходить к нему домой! Переведу его на домашнее обучение, – пообещала Прокопьева.

– Это будет весьма кстати, – одобрил врач.

Я посмотрел на Прокопьеву. Конечно, ей лучше, чтобы я сидел дома и не мешал ее планам.

В скором времени я был дома со справкой в руках, освобождающей меня от занятий. Мне это, кстати, тоже на руку, как говорится. Но отдыхать я не буду. За это время я успею разоблачить Прокопьеву. Но самому мне справиться будет трудно, в этом деле требуется помощь как минимум еще одного человека. Одна голова хорошо, а две лучше…

– Привет, Алла, – сказал я в трубку телефона.

– Егор? – немного удивилась девушка. – Рада тебя слышать. Как дела?

– Как сажа бела, – использовал я народный фольклор для определения моих «дел». – Алла, я ведь не просто так звоню. Помнится, ты говорила, что я могу рассчитывать на тебя? Предложение все еще в силе?

– В силе, – немного неуверенно ответила Алла.

– Тогда давай сегодня встретимся в шесть вечера у памятника Охотнику на оборотней? Тебе так удобно?

– Давай. Удобно. Как раз у меня сегодня выходной.

– Вот и хорошо. И еще. Не сочти за наглость, скажи, есть ли у тебя дома ненужные серебряные украшения?

Алла замолчала на несколько секунд – наверное, она была удивлена вопросом, – а потом ответила:

– Да вроде бы у младшей сестры есть старая цепочка, порванная в нескольких местах. А у меня кольцо – у него потерялся камень. Это все, сам понимаешь, уже не украшения…

– Если не жалко, принеси их с собой. Можешь быть уверена, твой поступок останется в памяти многих людей.

– Принесу, – пообещала заинтригованная Алла.

– Спасибо. И знаешь… Послушайся моего совета…

– Какого? – поинтересовалась девушка.

– Перед выходом прими успокоительное и сердечные капли. Поверь, мне есть чем тебя удивить.

В условленном месте и в условленный час мы с Аллой встретились около нашего знаменитого памятника Охотнику на оборотней. Он представлял собой мужчину грозного вида, одетого в шкуры животных и держащего в руках арбалет, заряженный серебряной стрелой. Сам памятник был отлит из бронзы, а стрела – из настоящего серебра. Именно этой стрелой был убит оборотень, которому Макар отрезал ступню. Даже удивительно, что за столько времени ее никто не украл. Все считали памятник чем-то вроде святыни и не посягали на благородный металл. За три века выдавленная на постаменте надпись с именем охотника стерлась, а некоторые ее части пострадали во время войны. Мы не знаем имени своего спасителя. Только образ его видим и волшебную стрелу. Изо дня в день.

Мы с Аллой сначала прошлись по аллее, а потом присели на лавочку.

– У тебя возникли проблемы? – первой начала разговор Алла.

– Возникли. И еще какие! Такие, что мало не покажется.

– Проблемы с… – Алла замялась. – Они с оборотнем связаны, да? Серебро для него?

– Да. Короче, дело вот в чем…

Я помолчал, собираясь с мыслями, и рассказал Алле свои новости, также и результаты расследования выложил все подчистую. Она слушала меня, не перебивая, порою замирая от ужаса и вздрагивая. Когда я дошел до Дня города, девушка вклинилась в мою речь:

– Я тоже ходила на праздник. Клянусь тебе, я видела этих оборотней на сцене! Но мне никто не верит. Я говорила о том, что видела, своим друзьям, которые были вместе со мной на концерте, а они твердят, что я сошла с ума и что ничего странного на концерте не было.

– Ты их тоже видела? – поразился я. – Но почему же остальные их не замечали? Все видели на сцене не оборотней, а людей.

Алла посмотрела вдаль. Какой-то мальчик играл с собакой. Он бросал ей палку, а она приносила ее хозяину. Оба были счастливы.

Я вспомнил о Принце. Он сейчас сидел дома. В последнее время он стал странным. Относится ко мне как к врагу. Не ест из моих рук, не дает себя гладить, иногда даже рычит на меня… Наверное, после встречи с Даниилом от меня начало нести звериным духом.

– Я не знаю, как это можно объяснить, но думаю, что мы, люди, имевшие «счастье» повстречаться с оборотнем и проехаться с ним в автобусе или в машине, начинаем жить иначе, – предположила Алла. – Видеть то, чего не видят другие. Слышать то, что не слышат окружающие, и чувствовать то, что скрыто ото всех…

– Наверное, ты права, – согласился я с выводами Аллы и продолжил свое повествование.

И вот с моих губ слетели ошеломляющие слова:

– На ней было написано «Сынок». Ты представляешь, что это значит?

На мгновение девушка замерла, а вслед за этим закричала, сделав попытку убежать от меня. Я схватил ее за руку и усадил обратно на лавочку.

– Отпусти меня! А-а-а! Люди, караул! Оборотень! – кричала Алла.

К счастью, кроме того мальчика с собакой, больше никого поблизости не было, а он сделал вид, что не слышит криков Аллы.

– Ты такой же, как он! Ты оборотень! Отпусти, отпусти меня, слышишь?!

– Слышу, – произнес я и выполнил просьбу Суховой, сказав напоследок: – Ты вправе поступать как хочешь. Но в другой раз, когда будешь кому-то предлагать помощь, выясни, нет ли у него в роду оборотней. Удачи тебе.

Спотыкаясь, падая и поднимаясь, Алла побежала прочь от меня. Она стучала каблуками сапог об асфальт, что-то кричала и размахивала руками. Но, отбежав от лавочки метров на двадцать, замедлила бег и перешла на шаг. Потом и вовсе остановилась. Девушка стояла ко мне спиной и смотрела в серое осеннее небо. Ее белая курточка и шапка с помпоном смотрелись очень мило и… грустно.

Алла развернулась и, сделав рукой досадливый жест и пробормотав: «Черт с ним!», пошла обратно в мою сторону. Слов ее я не слышал, ведь Алла была от меня далеко. Я воспроизвел их по артикуляции. А может, волчья интуиция подсказала…

– Ты, вижу, сам не рад такому родству, – проговорила Алла, вновь садясь на скамейку рядом со мной.

Я вздохнул:

– Сам не знаю, рад или нет. Просто это очень необычно: отец – оборотень… Но, как известно, родителей не выбирают, – горестно усмехнулся я.

– Ладно, проехали, – отмахнулась Алла. – Сама беду чувствовала – сказала же, что жизнь круто меняется после встречи с оборотнем. Вот моя и поменялась, да так круто, что круче не бывает, – завела себе друга-оборотня.

– Я оборотень только наполовину. Но я рад, что ты до сих пор считаешь меня своим другом.

И я поведал Алле остаток своей истории вплоть до утренних событий.

– Знаешь, я ведь тоже терпеть не могу «Вкус крови», но ради интереса пошла на бесплатный концерт посмотреть, по ком же так все фанатеют. Да и посетители нашего бара-ресторана вечно просят диджея поставить песни этой группы… Представь, как это мерзко – сидят, кушают разные блюда и слушают песни про то, как парень убил свою девушку и сделал из нее чучело на память.

– Кошмар! – представил я.

Неожиданно Алла засияла.

– Слушай, Егор, у меня идея. Идем-ка в интернет-кафе. Тут неподалеку. Его наш директор открыл, и оно тоже называется «Relax», как наш бар.

– А зачем нам туда?

– Надо. Поищем информацию про «Вкус крови» и твою Лили.

– Думаешь, найдем про нее что-то интересное? Не будет же там написано, что открывшая свое инкогнито руководительница группы Лили работает географичкой и директором школы?

– В том-то и дело, что про Лили информации много, потому что ею интересуются, а вот твоя Прокопьева и даром никому не нужна. Хотя никто не знает, что можно прочесть о ней, о простой учительнице…

– Ну и Прокопьева! Один человек и два образа. Один – интересующий всех, а второй – никому не нужный, хотя именно второй и таит в себе тайну. Ты принесла серебро? – спросил я.

– Принесла. Я уже догадалась, зачем оно тебе нужно. По пути заскочим в магазин ювелирных украшений, и я попрошу своего знакомого как можно скорее выплавить нам серебряные пули.

– Я тоже добыл кое-что из серебра, – я протянул Алле браслет. – Только вот сложность – из чего мы будем стрелять-то?

– Не переживай. У меня есть пистолет.

Прочитав немой вопрос, отразившийся на моем лице, Алла пояснила:

– Купила себе оружие после того, как послужила твоему отцу таксистом.

Больше вопросов у меня не возникло, и мы поднялись с лавочки.

В ювелирном магазине было светло и тепло, на прилавках заманчиво блестели украшения. Вежливые продавцы сразу подошли к нам узнать, что нас интересует.

– Позовите, пожалуйста, Юрика, – попросила Алла.

– Юрика? – не поняла продавщица.

– Я, кажется, не шепелявлю и слова произношу внятно, – приторно улыбнулась Алла. – Юрика позовите, ювелира. Нужен он мне. Скажите, по личному вопросу.

– Как вас представить? – мило спросила продавщица, не обратив внимания на нарочитую грубость Аллы. Не удивлюсь, если у этой продавщицы дома висит боксерская груша, которую она лупит после работы, представляя на ее месте покупателей.

– Аллой, которая подвезла оборотня на машине.

Продавщица всмотрелась в лицо Аллы.

– Точно, я вас узнала. Вы не просто девушка, а героиня. Сейчас-сейчас, я позову Юрика.

И правда, вскоре из-за ширмы показался парень в очках и со взлохмаченными волосами. Без приглашения мы зашли за ширму и вкратце объяснили ему причину нашего визита:

– Нам нужны серебряные пули. Можно их выплавить из этих украшений как можно скорее? Даже срочно! – Алла заглянула в глаза Юрика.

– Зачем вам пули из серебра? – резонно поинтересовался парень.

– Оборотня убивать, – пожала Алла плечами. – Я теперь ученая – ношу с собой пистолет после того случая. – Она вытащила из сумочки пистолет и продемонстрировала его нам. Ствол матово блеснул. – И вот мне в голову пришла мысль, что пистолет с обычными пулями не страшен для оборотня. Его может убить только серебро. Ну, сделаешь?

– Хм… Работа предстоит кропотливая… – Юрик сморщил лоб. – Через неделю приходите.

Алла улыбнулась так сладко, что мне стало жутко.

– Юрик, ты, похоже, меня не понял. Пули нам нужны срочно! Кропотливая, говоришь, предстоит работа? Не надо выдумывать. Расплавить серебро и залить его в формы дело не такое уж и долгое. Это же не бриллианты огранять! Пули должны быть готовы через три часа.

– Да ты… – хотел возмутиться Юрик, но Сухова его перебила:

– Если уложишься в это время, завтра пойду с тобой в кино.

Юрик сразу бросился к каким-то приборам. К чашечкам, ложечкам и мини-весам.

– Через три часа все будет сделано! – пообещал он, уткнувшись носом в свои приборы и наше серебро.

И именно в этот момент у меня возникло ощущение, что скоро все приключения закончатся. Оборотни уйдут в небытие, Прокопьева тоже куда-нибудь уйдет, а я буду жить и процветать.

Алла подтолкнула меня к выходу. Уже на улице объяснила:

– Юрик – мой бывший одноклассник. На ювелира учится, сейчас практику проходит… Идем в интернет-кафе?

Интернет-кафе встретило нас тихим гудением множества компьютеров и приветливыми улыбками работников – молодых парней и девушек.

Мы сели за компьютер. Алла постучала по клавиатуре, щелкнула мышкой и, указав на монитор, сказала:

– Смотри.

Передо мной появилась страница группы «Вкус крови». По бокам экрана текла кровь, все было выполнено в черно-красных тонах, на фотографиях участники группы выглядели, как мертвецы.

– Очень интересно. Информации на их сайте про песни, музыку и имидж участников – хоть лопатой копай, а никаких конкретных данных про них самих нет, – близоруко прищурилась Алла.

– В каком смысле – конкретных?

– Ну, сам посмотри. Видишь, не написано, кто где родился, учился, на ком женат и сколько от кого детей. Про жизнь музыкантов не написано ничего…

– Какие еще дети, ты что? Они же наши ровесники!

– Ой, ну и что? Все равно ничего про их жизнь нет.

– Может, они нарочно выбрали образ таинственности и секретности? – предположил я.