Текст книги "Зара Булата. Повесть"

Когда-то давно, в одном из боев отец Зары Булат в захваченной вражеской крепости взял себе какой-то чугунный котел с тонким медным кольцом трубок. Булата заинтересовала невиданная доселе конструкция, но, как оказалось впоследствии, это был обыкновенный самогонный аппарат. Кузнецы посмеялись над незадачливым Булатом, и в горах этот аппарат оказался не у дел. Но Булат несколько дней помучился с этим аппаратом и совместно с местным умельцем, одним из кузнецов, изменил конструкцию. Он заменил слишком тонкие трубки самогонного аппарата на более толстые. Еще кое-что доработал в конструкции с помощью кузнеца и стал варить в этом аппарате разную всячину. А затем попробовал Булат сварить в своем аппарате и обычную нефть. Получилась очень эффективно горящая жидкость. Люди еще больше зауважали своего любимца, а Булат придумал свое секретное оружие, начиненное этой адской жидкостью полученной из нефти. В специально обожженных круглых глиняных сосудах, обшитых поверх кожаными мешочками, хранил Булат эту взрывчатку. Она была особенно эффективна при отражении нападения врагов на горские укрепления. Успешно применяли взрывчатку и при подрывах во время засад неприятеля. Царские генералы посылали своих многочисленных лазутчиков, пытаясь достать рецепт этого секретного оружия Булата, но люди умело скрывали тайну оружия. Еще одной премудрости научил Булат Зару с детства. По специальному заказу Булата кузнецы ему смастерили ружье с необычно длинным стволом, которое стреляло в несколько раз дальше, чем обычные кремневые ружья. К этому своему ружью Булат приладил огромную подзорную трубу и стрелял точно в цель на довольно большом расстоянии.

Неудивительным было то, что с окраины леса зоркий глаз Зары из знаменитого ружья отца попал точно в цель. Хорошо приглядевшись, можно было различить фигуру девушки на Сирдине у опушки леса. Она вновь зарядила свое ружье и прицелилась. Издали показался лишь слабый дымок от выстрела из ружья девушки, но тут же над покрытием на крыше телеги с запасами пороха взорвался еще один сосуд с адской жидкостью, которую и потушить-то было невозможно. Телега оказалась во власти всепожирающего пламени и грозного черного дыма.

Мчавшийся впереди своих всадников Висит уже было, сожалел, что так необдуманно подставил под вражеские орудия своих воинов. Казалось, что Висит уже видит движение рук артиллеристов-факельщиков, что подносили огонь к грозным пушкам. Сейчас должно было совершиться непоправимое. Но не было на свете силы, которая бы смогла остановить и повернуть назад горцев, рвавшихся совершить святую месть над чудовищно бесчестным врагом. Вдруг за жерлами пушек произошел взрыв, и пламя с клубами черного дыма окутал все орудия. Вслед за первым произошел и второй взрыв, на крыше одной из крытых телег поодаль за пушками, и телегу саму тоже охватило клубами черного дыма. Последующее было еще ужаснее – начали взрываться пушечные ядра, и грохот взорвавшейся телеги ошеломил всех вокруг. Оказавшиеся поблизости пушек и телеги солдаты были сметены взрывами, некоторые солдаты загорелись и метались в отчаянии, пылая живыми факелами. В это самое время настигли злодеев и три сотни всадников горцев, меж клубов дыма и обезумевших солдат, словно молнии сверкали шашки горцев, свершая святую месть. Казалось, свершается небесная кара над извергами, что сотнями лет совершали здесь свои злодеяния и проливали невинную, святую кровь.

Но слишком уж неравными были силы, слишком много было здесь врагов. Лишь по нескольку раз успели храбрые всадники Висита смочить свои острые шашки об нечистую кровь извергов. Пока враг не опомнился и понял, что нападающих слишком мало, горцы клином прошили селение и успели скрыться в густой листве леса за селом. Тех всадников, что увлеклись боем и не хотели уходить, Висит жесткими окриками заставил последовать за остальными всадниками.

Селение теперь напоминало всполошенный муравьедом муравейник. На той стороне, где всадники атаковали и вошли в селение, до сих пор клубился повсюду черный дым, который поднимался высоко в небо и нависал оттуда, словно чудище какое-то или злой джин. Там, где взорвалась телега с порохом, пламенем охватило несколько близлежащих домов. Изуродованные взрывами пушечных ядер четыре пушки были разбросаны и представляли собой жалкое зрелище. Царские мастера отливали их для того, чтобы завоевать горские земли! Теперь они не были похожи на орудия, что солдаты лихо переправляли в эти предгорья. Солдаты артиллеристы чистили их до блеска, но не было теперь, ни тех солдат, ни пушек. Оставались лишь жалкие останки тех и других. В этом несчастном селении нашли они свой жестокий конец.

Солдаты совсем недавно со злобными залитыми кровью глазами рыскавшие вдоль узеньких проулков селения с окровавленными штыками в поисках все новых и новых жертв, теперь выглядели совсем по-иному. В их глазах теперь стояли ужас и растерянность, у некоторых из них дрожали руки у других, свисающие, измазанные копотью, нижние губы. Казалось, они вдруг напоролись на распростертые всегда врата ада. Солдаты все еще судорожно сжимали в руках ружья с огромными штыками на концах, с угрозой направляя их вокруг себя, но весь их жалкий вид ничем не указывал на прежний боевой дух. Теперь они ходили не только по истерзанным ими трупам сельчан, но и по трупам своих солдат, только что положенных под шашками горцев. Казалось, все вокруг обезумели от ужаса и луж крови. Между ними рыскали теперь без прежнего страха псы, которые, встретившись с озлобленными взглядами солдат, злобно рычали в ответ.

Кругом горели ранее подожженные солдатами дома, которые утопали во фруктовых деревьях. От одной ветви к другой передавали деревья огонь и не давали ему погаснуть. Не ведая жалости, огонь пожирал густо цветущие ветви, горели белоснежные цветки яблонь, алеющие персиковые цветочки. В густой зелени травы пестрые полевые цветы сплетались в смертельном объятии с пламенем и, обуглившись, падали к ногам так же, как и зеленая трава, как совсем недавно перед этим падали и люди.

Некоторые обезумевшие от страха солдаты кинулись прочь от селения, оно им теперь казалось адом. Они не обращали внимания на крики, ругань и удары офицерских кулаков, пытавшихся таким образом привести их в себя. Наконец и сам генерал понял, что это самый лучший выход из создавшейся ситуации и решил вывести войска из ужасного селения. Среди криков и ругани обезумевших солдат, стонов раненных и умирающих, в шуме горящих домов и деревьев из-за застилающего все вокруг дыма не понятно было, где именно находятся горцы. Режут ли еще в селении солдат или же ускакали на своих безумных как и они сами конях и снова готовятся к нападению. Поэтому теперь криками и угрозами генерал пытался собрать вокруг себя старших офицеров:

– Вывести войска! Срочно вывести! Приказываю! Прочь отсюда! Позвать ко мне старших офицеров! Прочь… живо! – охрипшим от нервного крика голосом кричал генерал и кашлял от копоти и дыма.

– Будет сделано, Ваше превосходительство! – приложив руку к козырьку фуражки, исчезали в дыму некоторые младшие офицеры, случайно пробегавшие мимо.

– Есть! Слушаюсь, Ваше превосходительство! – пытались вытянуться в струнку другие.

Но многие солдаты без приказа и офицерских пинков выполняли приказ генерала, словно он им его шепнул на ухо.

– Мама!.., – кричали некоторые.

– Господи! Спаси и сохрани!.., – не успевая осенить себя полностью, крестили только лоб тремя пальцами другие.

Несколько тысяч солдат устремилось по дороге, ведущей из изувеченного селения, вдоль помутневшей и злобно заголосившей реки. Некоторые солдаты, растерявшись, не заметили, что бегут в сторону гор. Офицеры догоняли их, били по лицу кулаком, приводили в чувство и направляли в другую сторону. Из более крепких солдат офицеры группировали и выставляли дозоры, прикрытия вокруг войска.

Генерал, наконец, сам возглавил отход войск. Он посылал вперед разведчиков для поиска в лесу открытой местности, чтобы собрать там войско для перегруппировки. Долго шли солдаты, выставив ружья со штыками по обе стороны дороги в сторону леса, прежде чем разведчики, наконец, доложили, что найдена удобная для сосредоточения войска поляна на высоком берегу реки. Постепенно отход стал принимать организованную форму. На огромную поляну стали прибывать солдаты, повозки, пушки. Были выставлены дозорные посты. Солдаты слушались офицеров, как и прежде по-рабски, беспрекословно. Неудивительным было то, что солдаты и в самом деле были в рабском положении. За двадцать пять лет службы, что солдату-рекруту приходилось служить в армии, человека можно легко превратить в послушного раба. Но эти солдаты по рождению были в рабском положении в собственном государстве.

День уже клонился к вечеру. Солнце чаще начало заходить за отяжелевшие облака. В этом благодатном краю в густых лесах чуть ли не половина деревьев были плодоносными, и сам лес в пору цветения походил на огромный цветущий сад. И нынче, весенней порой, лес утопал в цветущих деревьях, а редкие поляны в пестрых коврах цветов, напоминая райские сады.

В кошмаре взрывов, дыма и огня вражеское войско так и не смогло понять, в каком направлении скрылись горцы, так неожиданно атаковавшие их. Но генерал надеялся, что взял в свои руки ситуацию, и что больше такого конфуза не случится. Войско укрепилось на новых позициях, и теперь оно снова было управляемым и боеспособным. Раненные толпы солдат потянулись к походному лазарету, а голодные старались держаться ближе к походной кухне.

Генерал с темными, но с проседью бакенбардами, подступающими чуть ли не к подбородку, сидел в своем шатре, на скорую руку поставленном солдатами, и говорил со своими офицерами.

– Кто из вас отвечал за позицию артиллерии в направлении нападения горцев? Как так получилось, что эти дикари-горцы с ходу, без всякого сопротивления вошли в селение, занятое нами? – истошно кричал генерал, сверкая выпучившимися глазами из-под свисавших массивных бровей.

– Капитан-артиллерист погиб рядом со своими пушками, Ваше превосходительство… Его разорвало на части вместе с остальными артиллеристами во время взрыва боезапаса к артиллерии, ваше превосходительство, – запинаясь, тихо ответил офицер с круглыми синими глазами.

– Я представлю капитана к «Георгию III степени»! Отправлю награду его вдове и детям! Пусть они знают, что их отец геройски сражался с врагами нашего Отечества! Ведь и его сыновья, когда подрастут должны стать воинами и здесь продолжить наше дело! Мы не успокоимся до тех пор, пока не изведем этих горцев-дикарей вплоть до последнего из них! Мы не можем позволить себе отдохнуть, пока хоть один из этих дикарей жив будет на этой земле. Мы им несем высокую европейскую культуру, а они, эти дикари, не желают принимать ее. Как можно жить без царя, без генералов, помещиков, князей? А эти дикари живут! Существуют! И не хотят признавать никакой власти над собой! Так не положено… Нельзя так. Не позволим! – все больше распаляясь, поучал генерал своих преданных офицеров.

– Правильно Вы, Ваше превосходительство, рассуждаете. Нет места на этой земле этим дикарям.

– Они еще пожалеют, что посмели напасть на наше войско, Ваше превосходительство! – соглашались многие офицеры с генералом.

Офицеры были готовы хоть до рассвета слушать душевные излияния Его превосходительства, пока он хоть на словах не изнечтожит всех дикарей горцев, лишь бы он забыл о невиданном позоре их доблестного войска, впервые попавшего в такую страшную ситуацию в этих диких лесах в течение всей этой военной кампании. Но генерал не остановился на проклятиях и распятии всех дикарей горного края, вслед за этим он все ж обнаружил перед собой новую жертву для острых и пестрых ругательств. Вернувшись из своих жестоких проклятий и мыслей, генерал накинулся снова на своих офицеров. И долго звучали его смачные: то грубые, то чем-то похожие на отеческие упреки, ругательства из палатки в вечерней райской тишине.

– Следует обратить особое внимание на караулы, дозоры, охрану обозов, военного имущества и боеприпасов! Не исключено, что эти горцы-дикари обнаглели и задумают еще напасть на наши порядки! Пусть артиллеристы будут готовы к отражению всяческих попыток нападения! Пусть факельщики дежурят круглые сутки! Можете быть свободными! – отпустил генерал, наконец, офицеров.

Разъяренные всадники Висита оставили на поле сражения более пятисот вражеских солдат убитыми и раненными. Но в распоряжении генерала оставалось все еще многочисленное, мощное и отлично вооруженное войско. А войску непременно требовалось много воды и еды. Недаром опытный вояка генерал выбрал место разбивки лагеря на отдых своего огромного войска рядом с рекой. И высокий берег со стороны реки был очень кстати, ведь горцы с этой стороны не могли неожиданно напасть на войско. Со стороны леса войско защищали, ощетинившись оставшиеся еще у войска крупные и средние орудия. Теперь уж у каждой, заряженной и готовой в любое время выхлестнуть на противника снопы дыма, огня и картечи, бодрствовали факельщики, дежурные артиллеристы, сменяя, через определенное время друг друга.

Конечно, со стороны реки горцы на своих конях никак не могли атаковать вражеское войско, но солдаты, обслуживающие походную кухню вынуждены были как-то спуститься к реке и набрать воды для питья и приготовления пищи. Кухня тоже была усилена солдатами. Часть солдат снарядили для доставки воды из реки, другую часть выставили для прикрытия вылазки первых к реке. Очень скоро солдаты налегли и с помощью лопат выкопали спуск с высокого берега с аккуратными ступеньками. По обе стороны от спуска вдоль берега были выставлены солдаты с заряженными ружьями на тот случай, если горцы неожиданно вздумают пойти на приступ с этого фланга. Наконец, все было готово, и сухощавый офицер с непременной трубкой в зубах нервно скомандовал:

– Живо, не тратьте время зря! Солдаты с ведрами спуститься за водой! Ежели неприятель внезапно атакует, спешно отступить в положенном порядке! А группе прикрытия немедля открыть огонь на поражение! Вперед!

Спустившись с берега по ступенькам, солдатам с ведрами следовало пройти к реке через узенькую долину шагов в сорок. Измученные жаждой и жарой солдаты обрадовались близкой воде и, тарахтя ведрами, шумной толпой ринулись к звонким и прохладным волнам реки. Вперед всех вырвался высокорослый, худощавый солдат без сапог с подвернутыми штанинами и, бросив на берегу ведра, по колено вошел в воду.

Быстро наклонившись, он набрал в сложенные ладони воды и с наслаждением выпил. В нетерпении он наклонился еще раз и набрал воды в ладони, но выпить не успел. Разбрызгивая воду из ладоней, раскинув руки, высокий солдат упал на спину в быструю волну. Его бездыханное тело не сопротивлялось мощной волне, и река резво потащила свою неожиданную добычу вниз по течению. Солдаты, уже набиравшие воду, побросали ведра, кто прямо в воду, а кто и на берегу. Они в ужасе, крича, кто «мама!», кто «Господь…» побежали в сторону отвесного берега под защиту выстроившейся там цепи солдат с ружьями. Ведра, оказавшиеся во власти быстрой волны, переворачиваясь и стуча об камни на дне реки, тоже отправились вслед за телом убитого солдата вниз по течению. Солдаты прикрытия, стоявшие у края берега по обе стороны спуска, с ружьями наперевес мгновенно прицелились и неорганизованно стали палить в сторону леса. Сначала прозвучало несколько выстрелов, а затем и все остальные начали беспорядочно палить. Но никто и понятия не имел, куда надо стрелять и следует ли им стрелять. Никакого противника не было видно. Офицеру с трубкой в зубах показалось, что сей же час непременно горцы с поднятыми над головой шашками на своих ужасных конях ринутся в атаку. Он быстро подозвал вестового солдата и немедля отправил к шатру генерала с просьбой о помощи.

– С минуты на минуту ожидаю нападения горцев со стороны реки. Передай Их превосходительству, что я прошу подкрепления орудиями! – приказал он вестовому. – Беги

что есть мочи! – добавил он уже устремившемуся в сторону шатра командующего молодому солдату.

– Держать строй! Заряжай ружья! – пристально вглядываясь в лесную чащу за рекой, отдал затем офицер с трубкой в зубах распоряжение солдатам прикрытия, которые растерянно стояли, ожидая дальнейшего развития событий.

На шум выстрелов прибегали встревоженные солдаты и офицеры из глубины лагеря, кто с ружьем, а кто без оружия гонимые любопытством.

– Что случилось? Что произошло? Где горцы? – спрашивали офицеры у своего товарища.

– Эти дикари обнаружены за рекой, в лесной чаще! Думаю, что они готовятся к штурму! Они уже подстрелили одного солдата из ружья! – отвечал им офицер с трубкой в зубах.

– Приготовить ружья! Стройся в цепь! – кричали уже своим подчиненным те, что пришли на помощь.

Солдаты словно на параде быстро разобрались и выстроились вдоль высокого берега, однако за рекой и следа не было горцев. Солдаты, что спустились к реке за водой с ведрами, резво взобрались на берег и тоже с волнением вглядывались за реку. Некоторые из них побросали свои ведра во время бега, другие сумели вернуться с ведрами, а некоторые и вовсе были с одним ведром.

Скоро, запыхавшись, примчался и сам генерал.

– Что случилось, почему? Что за шум вы тут подняли? Где эти горцы? – словно печатная машинка выдавал генерал вопросы офицерам, которые бежали к нему навстречу и пытались первыми доложить и выделиться.

– Пока ничего-с, Ваше превосходительство, страшного не случилось… так, лишь одного солдата сумели подстрелить эти дикари-с! – докладывал офицер с трубкой в зубах, часто поднося руку к козырьку своей фуражки, забыв при этом вытащить изо рта трубку, которая давно уже не дымила.

– Так, где же все-таки горцы! – ничего не понимал генерал, который прибыл с целой артиллерией.

– Не могу знать, Ваше превосходительство! Мои солдаты прикрытия дали несколько залпов по неприятелю-с. Так, они, должно быть, с перепуга и дали деру-с! Хи-хи…, – выпрямился по стойке смирно офицер, у которого трубка все еще торчала в зубах.

– Ну, милый мой, вы не знаете этих дикарей. Они настолько дики, что не ведают даже, что такое страх. Должно быть, решают затеять какую-нибудь хитрость противу нас. А твое геройство я в непременном порядке отмечу в рапорте на имя Его Императорского Величества, – что-то подобное улыбке выдал генерал, показав несколько зубов цвета никотина.

– Я ваш покорный раб-с, Ваше превосходительство! – подобно псу, получившему обглоданную косточку, заскулил офицер.

– Выставить вдоль берега четыре пушки, а остальные вернуть на прежние позиции! – приказал генерал офицеру артиллеристу.

– Горцев-то вы, допустим, прогнали, а воду вы набрали с реки для полевой кухни? – вдруг вспомнив, спросил всех сразу генерал.

– Виноват-с, Ваше превосходительство! Сию минуту… Будет сделано-с… Моя вина, прошу простить меня, Ваше превосходительство! – рванул офицер с трубкой в зубах к солдатам, что стояли поодаль с ведрами и без оных, словно круглые сироты. – Гляньте на них, где ваши ведра! И не стыдно вам? А ну-ка, бегом марш к реке! …а-рш! – набросился офицер с трубкой в зубах на солдат, некоторые из которых были словно мокрые курицы, а другие испачкались, словно чушки, в грязи.

Солдаты не заставили офицера повторять дважды. Они рванули с места и, опережая друг друга, сбежали по ступенькам вниз к долине реки.

– Не приведи Господь, вернуться вам без воды! И чтобы по два ведра у каждого! Я вам устрою, сук-к-ины дети! – угрожая солдатам кулаком, офицер подошел к краю высокого берега, жуя в зубах вместе с трубкой еще и кончик длинного рыжего уса.

А внизу по узкой песчаной долине бежали к реке солдаты, подбирая на ходу свои выпавшие ведра. Некоторые растерянно останавливались и искали свои ведра, но не найдя снова бежали к реке. Небольшого росточка, круглый словно мяч, солдат оказался резвее всех и первым подбежал к воде. Он нервно посмотрел по сторонам, затем, взглянув в зловещую гущу леса, бросил одно ведро под ноги, создал тремя пальцами на уровне мясистого лба подобие креста. Затем он схватил второе ведро, вошел в воду и одновременно окунул их оба в злобную волну. Но ведра так и остались в воде. Сам толстяк плюхнулся в воду, расплескав своей толстой и круглой, словно у породистой свиньи, рожей веселую волну. Казалось, еще больше помутневшие волны озорно и с удовольствием приняли такой лакомый кусочек и потащили тушку без всяких усилий. Лишь, спустя совсем немного времени, из лесной гущи до уха эхом донесся отдаленный хлопок выстрела из ружья.

Офицер с трубкой, генерал и все, кто стоял на берегу застыли, раскрыв рты, не понимая, что там, у реки, все же произошло. Крики солдат и шум перекрыли им эхо выстрела, раздавшегося из леса.

А солдаты, что были возле реки, снова ринулись обратно от зловещей реки, побросав свои ведра. Некоторые бежали, наклонив головы, то ли для удобства бега, то ли чтобы уберечься от очередной пули из леса.

– Ой, мамочка!..

– Господи!.. – кричали на бегу солдаты.

– Ружья наизготовку! Целься… Огонь! – вопил генерал на цепи солдат, выстроившихся вдоль всего берега.

– Кому говорят… Огонь! – подделываясь под голос генерала, словно собаки, повторяющие «брехню» какой-нибудь шкодливой дворняжки, набросились на солдат все офицеры.

В сторону леса раздались оглушительные залпы из ружей солдат, цепями выстроившихся вдоль всего берега. Сотни пуль пролетели над головами бегущих по долине солдат и унеслись в гущу леса. Но некоторые в солдатской цепи стояли и не знали, что им делать. Они лишь удивленно оглядывались. «Куда стрелять?» – был виден вопрос в их, округлившихся от удивления глазах, поднятых бровях и слабом голосе.

– Сук-к-ины дети! Мы вас! – кидались офицеры на солдат, стараясь во всю перед строгим генеральским взглядом.

– Прекратить огонь! Вы что с ума все посходили! Неужели вы не видите, что стрелять в этот лес равноценно тому, что вы стали бы стрелять в воздух? Пули из ваших ружей с этого берега не достают даже до опушки леса, – с трудом остановил генерал офицеров и солдат, спешно заряжавших свои кремневые ружья, забивая пулю и пыж в ствол ружья длинным шомполом.

– Какие будут указания, Ваше превосходительство! – постарались исправиться некоторые старшие офицеры, становясь во «фрунт» перед генералом.

Что мог сделать генерал. Всему лагерю в первую очередь нужна была вода и не в малых количествах. Генерал недолго обдумывал ситуацию.

– Подготовьте солдат для того, чтобы выбить противника из леса! Пусть будут готовы и солдаты, чтобы набрать воду из реки. Орудия тоже пусть будут заряжены и готовы открыть огонь по первому приказу, – распорядился генерал.

Пять сотен солдат были отобраны и подготовлены к выступлению. По узким ступенькам они один за другим спустились с крутого берега к долине перед рекой.

– Сначала перейдете вброд реку, а затем дадите залп из ружей по лесу, если там учуете противника! Зачистить лес! – приказал генерал нескольким офицерам, которые должны были повести солдат в вылазку.

Растянувшись в цепь, пятьсот солдат пошли вперед. За ними пристроились и солдаты, что должны были набрать воды из реки. Цепи солдат начали переходить реку, которая доходила солдатам до пояса, в некоторых местах и по самую шею, а то и с ручками уходили солдаты под воду, намачивая свои ружья. Наконец, после долгих усилий, солдатам все же удалось перейти реку, и они сосредоточились у опушки леса, растянувшись в цепь и направив ружья в сторону леса.

Солдаты, что должны были набрать воды из реки, по ходу подобрали все уцелевшие ведра и уже подошли вплотную к реке теперь уже без прежней опаски. Они даже пытались для поддержания духа шутить. Теперь следовало всем им набрать воды в свои ведра, но они все вдруг переглянулись. Страх еще сидел в них, неизвестно только почему, ведь их теперь прикрывали пять сотен солдат, готовых в любую минуту открыть огонь по неприятелю. Их было всего-то не более двадцати, но кому-то из них все ж надо было первым наклониться, чтобы набрать воды. Словно завороженные стояли они, никому не хотелось быть тем самым первым, что решится набрать в свое ведро воды. Долго так продолжаться не могло, поэтому самый крупный и, по-видимому, самый отважный из солдат произнес:

– Дважды на этом свете не умирать!.. – и, приготовив ведра, вошел в воду по колено.

Солдат набрал полные ведра воды и, выйдя на берег, поставил их на землю. Затем он посмотрел по сторонам на солдат и воскликнул:

– Чего вы застыли? Набирайте воду! Эти дикари, наверно, успели уже сбежать за тридевять земель!

Радостно устремились солдаты к воде, поднимая всплески воды и большой шум. В это время огромный солдат, что стоял на берегу возле своих ведер и громогласно смеялся, вдруг схватился за сердце и растянулся тут же. Через некоторое время на жирной груди здоровяка возле сердца появилась кровь, струйкой стекавшая на землю. Из-за радостных криков солдат не было слышно, когда из леса раздался хлопок выстрела. Вдруг солдаты все разом замолкли, а цепь солдат у опушки леса направили в сторону леса на уровне человеческого роста ружья и дали густой залп. По окраине леса дали несколько залпов картечью и четыре орудия с того берега. Пока пушки били по окраине леса, солдаты перезаряжали свои ружья и тоже стреляли по лесу все в том же направлении. Оглушительный грохот подняли солдаты на опушке этого леса.

– Пройти этот лес вдоль и поперек, и не оставлять там в живых никого! – с коротким приказом от генерала прискакал на коне офицер, адъютант генерала.

Пять сотен солдат, держа наперевес свои ружья со штыками, вошли в лес и растворились в густых ветвях. А солдаты, набиравшие воду, по привычке уже сбежали к самому берегу, на котором стоял генерал, и устроились прямо под ним. «Когда солдаты очистят весь лес от горцев, тогда и наберем эту воду, черт бы ее забрал!» – думали они, не смея, взглянуть друг на друга. Теперь они укрылись и от самого генерала хоть на время.

Солдаты, выдвинувшиеся в разведку, цепью растянулись и прочесывали лес так, что от их глаз не мог ускользнуть ни один горец. «Вот-вот ружья горцев из засады пустят по нам губительный свинец!» – думали солдаты про себя. Но среди леса не было и следа горцев. Шаг за шагом солдаты зашли вглубь леса, но и там не было ни души. Лес в этом месте был настолько густым, что солдаты с трудом передвигались. Но, если даже горцев было всего

несколько десяток, они не могли здесь не оставить следов. Напряжение в глазах солдат немного спало, заметив, что в лесу нет противника.

– Возможно, эти горцы умеют летать, иначе отсюда скрыться невозможно, – пытался пошутить кто-то из солдат.

Осмелев окончательно, громко разговаривая, ругаясь и шутя, с шумом направились солдаты обратно к выходу из леса в сторону своего лагеря.

– Передай генералу, что в этом лесу нет ни одной живой души! Пусть высылают солдат к реке за водой! – отправил к генералу вестового солдата офицер, вышедший из леса впереди своих солдат.

Издали видны были солдаты, схоронившиеся под крутым берегом, у некоторых из них в руках были ведра. Вестовой солдат не успел толком подняться на берег и подойти к генералу, как офицеры, наклоняясь с края берега, начали подгонять солдат к реке.

– К реке! Вперед! Ма-рш! Вернетесь без воды пройдете сквозь строй с шомполами! Расстреляем перед строем! – сверху с берега кричали солдатам офицеры.

Оглядываясь назад и по сторонам, двинулись солдаты с ведрами снова к реке. Они снова подошли вплотную к реке. И первый солдат, прикоснувшийся к воде, был снова сражен точным выстрелом из гущи леса. Растерянные солдаты стояли и не могли понять, что им следует делать, бежать от этого стрелка в лесу было бесполезно. Больше всех был ошарашен сам генерал, наблюдавший происходившее с высокого берега, казалось, что и он тут бессилен что-нибудь сделать. Он и в самом деле не знал, что предпринять. Но главное разочарование генерала, оказалось, было еще впереди. Чуть выше по течению бурной реки совсем близко от пяти сотен солдат разведчиков внезапно появился отряд всадников горцев. Дойдя до неширокой долины между лесом и рекой, всадники быстро повернули своих злых коней вниз по течению. Они на скаку мгновенно доставали из чехлов свои ружья, привстав с седла, прицельно стреляли в упор, а затем взвились над их головами шашки, блестевшие на солнце подобно молниям. Урагану подобно влетели всадники в гущу солдат, которые только прошли маршем лес и беспечно присели отдохнуть. Но в следующий миг солдаты узрели, что значит ад. Всадники мастерски владели шашками, рубили и слева, и справа. Их могучие кони врывались в гущу солдат и раскидывали, не давая тем опомниться. Горцы смешались с солдатами, сковав тем самым действия генеральской артиллерии. Открой генерал в этот миг огонь артиллерии, картечь и ядра уничтожили бы и своих солдат.

– Снарядить солдат! Срочно направить туда солдат на помощь! Стрелять из ружей прицельно! – кричал в бешенстве генерал.

Но узкий лестничный спуск, прорубленный для доставки воды, не был рассчитан для срочной переброски вниз с берега огромного количества солдат. К тому же, кажется, горцы уже заканчивали свою затею. Они на своих быстрых конях носились, словно ветер, попробуй в них попасть из ружья прицельно, да и взять штыком такого беса на коне не так просто. Солдаты это уже поняли и, побросав ружья, пытались спастись бегством, а другие становились на колени, прося пощады. Горцы раньше всех народов на земле поняли суть этих врагов человечества. Нет прощения тем, кто стреляет в детей, женщин, в мирных людей. Поэтому летели с плеч злобные головы тех, что пришли в этот край лишь с одной целью – проливать кровь, кровь ни в чем не повинных людей.

Генерал первым понял, что ему не удастся спасти свои пять сотен солдат, которые испускали последний дух на том берегу реки. Слишком медленным был спуск солдат по узким ступенькам, слишком бесполезным был огонь солдат из ружей с этого берега.

– Приготовить орудия! Нацелить на этих дикарей орудия! – коротко приказал генерал офицеру, что растерянно стоял возле орудий.

– Ваше превосходительство!.. Ваше высок… там наши солдаты. Мы же не станем стрелять по своим солдатам, – заикался от растерянности офицер.

– Факелы! Огонь! – скомандовал генерал, взглянув на солдат-факельщиков.

– Ваше превосходительство…, там же христиане! – задрожали руки у офицера.

– Ослушаться моей команды! Забыли кто перед вами? Я вас порешу своими руками, всех! – закричал генерал.

Быстрым движением руки генерал тут же вытащил из-за пазухи небольшой кремневый пистолет, направил в грудь офицера и нажал на спусковой крючок. Схватившись за грудь, офицер сполз к ногам генерала.