Текст книги "Зара Булата. Повесть"

Зара Булата
Повесть
Вахит Хаджимурадов

© Вахит Хаджимурадов, 2023

ISBN 978-5-0059-6579-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зара Булата. Повесть

(Моей однокласснице Заре)

Среди неприступных лесистых гор лежало небольшое селение Селад. Оно мало чем отличалось от других соседних горных селений, что были разбросаны по склонам близ быстрых горных рек. Так же как и весь этот горный край, Селад держалось на достойных именах и сильных плечах своих сыновей и славных именах девушек.

В этом горном селении жил почитаемый всеми односельчанами и далеко известный во всем горном краю старик по имени Булат. Недаром отцом Булата было выбрано это мужественное имя для своего сына. Булат уже в юности был характером крепок как булат, и в частых боевых стычках с многочисленными войсками чужеземцев он показывал себя одним из могучих воинов. Будучи молодым по годам Булат уже был избираем старейшинами во время военных действий руководить войском горцев баьччой 1, так как умом и смекалкой он превосходил остальных воинов.

Нелегкая судьба выпала на долю Булата, трудную жизнь прожил старик. Но самым тягостным в жизни для него оказалось то, что из детей у него была одна лишь единственная дочь по имени Зара. Булат всегда мечтал о мальчике, но как говорят мудрые старики, и падчах2 имеет не все, о чем бы мечтал. Всегда жаждавший иметь наследника горец тайком обучал еще маленькую дочь Зару некоторым воинским наукам и премудростям. И маленькая Зара оказалась на редкость сметливой и талантливой ученицей, должно быть ей передалась от отца по крови тяга к воинскому искусству. На удивление метко стреляла девочка из кремневого ружья. Стрелять из тугого лука отца она научилась своим особым способом, так как руки ее все же были слабее, чем у взрослого воина. Зара садилась и обеими ногами натягивала лук и таким образом пускала стрелу точно в цель. Кинжал в руках у девушки был страшным оружием, она не только владела им искусно, но и метала метко в цель. А знаменитой отцовской саблей дамасской стали, которую горцы называли «ревущей обезьяной», Зара владела так, что ей мог позавидовать даже самый опытный воин. Словно опасная змея извивалась сабля в руках девушки. В душе Булат надеялся на то, что о его тайном обучении дочери в селении никто не догадывается. Но, живя в одном селении, разве можно скрыть такое от людских глаз. Конечно же, из-за уважения и всеобщей любви к Булату односельчане и стар, и млад умело скрывали то, что им было известно.

Зара выросла и была достойной дочерью своего благородного отца. Девушка была известна среди односельчан своим скромным нравом и тонким складом ума. Но что особенно нравилось в девушке и старикам, и молодым – это была несравненная красота юной Зары. Подобно утренней заре, была она чиста душой и приветлива со всеми. Великолепием своей кроткой улыбки покоряла она сердца односельчан. Но нередко эта самая красота родит среди людей некоторые споры и зависть. Немало было очарованных взглядов и любовных признаний со стороны молодых людей в адрес девушки подобной алому маку среди зелени травы и цветов.

Мимо селения проносилась быстрая говорливая и светлая горная река. Она устремлялась вниз, словно боялась куда-то опоздать. Селение, что приютилось на склоне и река, протекавшая в низине, были окутаны цветущим могучим лесом, зеленью трав и яркими коврами цветов. Дыхание свисавших вдали над лесистыми горами ледниковых вершин источало свежесть и прохладу.

Ближе к вечеру веселые красавицы селенья с узорными медными кувшинами спускались за водой к светлой реке. Достойные юноши селения тоже приходили сюда в надежде увидеть свою избранницу или же выбрать себе девушку по сердцу. Много было красавиц в этом селении, подобных ярким цветам на горном склоне. У каждой из них был тот самый единственный юноша, при виде которого у девушки звонче звучал и голос, и глаза начинали излучать особый свет, свет любви.

– – – – – – – – – – – —

Баьчча 1 – предводитель войска. Падчах 2 – падишах, царь.

– – – – – – – – – – – – —

Одна Зара, словно одинокий цветок радовалась лишь великолепию этого горного края, людям, своей юности. Возможно это оттого, что ее юное сердце еще не выбрало возлюбленного. Немало было парней пытающихся поймать хотя бы ее взгляд, ее смех или же тайком сверливших своими глазами ее великолепную стать. Только сердце юной красавицы еще не проснулось, не потянулось к любви. Каждый вечер кто-нибудь из юношей, кому удалось обратить ее внимание на себя, делал попытку разбудить ее сердечко, обратить ее мысли в свою сторону.

Сегодняшний вечер, кажется, был удачным для Кудуза из близлежащего хутора, у которого было в собственности так много овец, что пчелы в улье. Нужно заметить, что за день до этого подружки Зары получили кое-какие подарки, чтобы они дали молодцу возможность пообщаться с ней. С позволения самой же Зары, такая возможность Кудузу была предоставлена подружками. Конечно, помимо подарков веселые подружки рассчитывали получить еще и удовольствие от душевного разговора простачка Кудуза с предметом его воздыхания. И они не ошиблись в своих ожиданиях.

С массивным орлиным носом и не меньшей крутости характером, чернявый Кудуз намерен был говорить коротко, но победно. Весь его разговор проходил яркой линией через отару овец в тысячу голов, принадлежащих его отцу. Овец то могло быть значительно меньше, но разговор был на всю тысячу.

– Зара, я имею возможность бросить к твоим ногам в этот божественный вечер тысячу голов овец, если не считать остального хозяйства, – старался Кудуз произвести впечатление на девушку, блестя глазами из-под смолянистых черных бровей.

– А я слышала, что на пастбищах вашего хутора можно выпасти лишь голов сто овец, – вдруг вставила небольшого росточка девушка Сацита, известная своим острым язычком.

– Что? Как ты сказала? – заставил Кудуз свои резвые глаза найти девушку, которая так некстати вмешалась в его разговор.

Сацита же соловьиной трелью прозвенела смешком и тут же спряталась за спинами подружек.

– И мы… и мы об этом слышали! – поспешили подруги на помощь Саците.

Но Кудуз был не из робкого десятка, он быстро нашелся, что сказать:

– Это люди чешут свои завистливые языки. Не могут вынести того, что мы живем богаче их, – положил он свою огромную ладонь на сердце, показывая этим самым, что он говорит истинную правду, и попытался на этом закончить неприятный для него разговор об овцах.

Возможно, подружки и пожелали бы прекратить подтрунивание над пожелавшим стать женихом, но Зара тоже не хотела упустить случая, повеселиться:

– Ну, допустим, что эту тысячу овец ты отдашь мне, показывая, что ты не страдаешь пороком жадности. А что же у тебя самого остается? – блеснув лукавством красивых светлых глаз, вдруг спросила Зара.

Кудузу показалось, что его отношения с девушкой налаживаются, но расстаться совсем с овцами не входило в его видение ближайшего будущего.

– А какая разница, кому будут принадлежать овцы из нас двоих? Когда ты хозяйкой будешь хлопотать в нашем дворе, и овцы будут кружить вокруг тебя, – буркнул Кудуз, не понимая, куда клонит девушка.

Девушки подружки давно уже поняли, что Зара подшучивает над юношей, они с лукавой веселостью улыбались, не в силах удержаться.

– Интересно, как это я буду кружить в твоем дворе с тысячью овцами, разве они не предназначены моему достойному отцу в качестве выкупа за меня? Неужели мой бедный отец, который кормил меня, одевал, обувал все эти годы, не заслуживает такого пустяка, как тысяча овец? – притворилась удивленной Зара.

Кудуз немного растерялся и застыл на месте, ему почудилось, что с веселым смехом девушек исчезает из его двора и хвост последней овцы всей его отары. Было понятно, что из этого

сватовства ничего путного не выйдет, если даже тысяча овец была бы уже загнана во двор достойного отца Зары Булата.

Если не задерживать внимание на подобных этому и некоторых других, не состоявшихся сватовствах, то было еще одно намечаемое сватовство. Это сватовство, кажется, сулило Заре целый табун лошадей! Было это так. Как-то вечером у реки до ушей девушки подружки донесли, что Висит сын Бийболта пошел с дружками за Терек отбить там табун у станичников.

– Этот табун он решил пригнать для тебя, – шептали подружки на ухо Заре.

– Когда юноша вернется с табуном, то он непременно пришлет старейшин к твоему отцу, чтобы просить руки шутили подружки.

Отец Висита скончался несколько лет тому назад, его одолели раны, полученные в последней войне. Бийболат с отцом Зары были очень близкими друзьями, словно родные братья. Висит и сейчас почитал Булата, как своего родного отца. Еще при жизни Бийболта случилось так, что между Виситом и Зарой вспыхнула искорка, хотя назвать это любовью они оба так и не решились. Но, при всем желании, такое скрыть от подружек было невозможно. Если бы юное сердце Зары и попыталось забыть это, то ее пылкие подружки не дали бы забыться такому. В таких случаях, у женщин особое душевное восприятие сердечных дел. Наверное, мужчинам по своей природе никогда не понять этих душевных предчувствий. Услышав, что Висит пошел в набег за табуном лошадей, особому складу девичьего ума нужно было подвести это под какое-нибудь основание. Ведь для такого геройского поступка, связанного с трудностями и риском для жизни должна быть причина. По мышлению тонкого женского ума такой причиной была его тайная любовь к Заре. Женский ум юных подружек Зары и предположить не мог о какой-нибудь другой пустяковой причине для совершения такого дерзкого мужественного поступка. Девушки не хотели верить тому, что Виситу после смерти родного отца Булат хоть и стал еще ближе и роднее, что он и к Заре относится лишь как к сестрице родной. Хотя отношение Висита к Заре было именно таким. Но, неисповедимы пути Господни. Не по крови ж они были братом и сестрой. Вначале Зара воспринимала как обычную шутку разговоры девушек, но вскоре она заметила, что ее действительно что-то стало беспокоить, какая-то непонятная тоска и тревога. Кто знает, это могло быть и обычным беспокойством за Висита, как за брата, ушедшего на опасное дело.

Прошло более двух недель с тех пор как девушки на берегу реки затеяли шутить с Зарой, как однажды посреди ночи Зару разбудил какой-то шум во дворе. Когда она, наскоро одевшись, уже выходила, отец крикнул ей:

– Дочь! Ты слышишь меня, проснись скорее. Быстро оденься и выходи!

– Что случилось, дада 1! Что я должна сделать? – вышла Зара навстречу отцу.

Но ответом на вопросы девушки было то, что она увидела у себя во дворе. Весь их широкий двор заполонили лошади, по вспотевшим бокам животных видно было, что они прошли дальний путь. «Висит поехал за табуном для своей Зары», – вспомнила девушка шутливые шепоты подружек и от этой мысли она улыбнулась. Хоть и светила яркая луна, на улице все же была ночь, и ее улыбка осталась никем не замеченной.

– Дай им пока сена, немного погодя, когда они чуть поостынут, дай им еще и воды, – сказал Булат, ничуть не сомневаясь, что дочь с этим справится. Уж, очень хорошо отец знал свою дочь. Несмотря на свою усталость, и Висит вызвался помогать девушке.

– Виса, откуда эти лошади взялись посреди ночи, спросила Зара Висита, тихо, чтоб отец не слышал, назвав молодого человека так, как она называла его с детства.

– Лошади к нам попали по воле Всевышнего Делы 2… Они из казачьих степей, – понизив голос, ответил Висит.

– Виса, ты ж не один ходил за Терек, а, где твои друзья, с ними все в порядке? – встревожилась Зара.

– Все хорошо, я их отослал домой, как только мы доставили табун. Пусть отдохнут, – успокоил Висит девушку.

– – – – – – – – – – – – – —

Дада1 – отец, папа. Дела 2 – Бог.

– – – – – – – – – – – – – – – – – —

– Виса, а ты для меня пригнал лошадей? – улыбаясь, испытывала девушка молодого человека.

– Нет! – коротко отрезал Висит.

– Если ты их пригнал не для меня, тогда почему ты загнал их в наш двор? – не сдавалась девушка.

– Пригнал не в ваш двор… А во двор Булата, которого я почитаю за родного отца, -недовольные нотки прозвучали в голосе молодого человека.

– Виса, я же шучу с тобой! С детства ты был таким, шуток не понимаешь! – в свою очередь притворилась обиженной Зара.

Булат в это время выходил прикрыть ворота, послушать все ли спокойно вокруг. Селение лежало меж двух могучих склонов, в окружении могучего леса. Здесь всякий шум эхом разносился вокруг. Вокруг все было тихо и спокойно. Лишь редкий лай собак выдавал селение, утопающее в густых фруктовых деревьях.

– Зара, не вздумай обижаться на меня, видимо я с дальней дороги подустал малость и не в состоянии воспринимать шутки, – все так же тихо, но значительно нежнее произнес Висит, чего девушка и добивалась от молодого человека.

– А девушки у реки говорили, что ты ездил за Терек, чтоб пригнать для меня табун. Виса, разве я не стою табуна лошадей, – лукавила Зара снова, не давая покоя молодому человеку.

Висит улыбнулся, взглянув на девушку, затем посерьезнев произнес:

– Ты то, сестренка, стоишь и десяти табунов, но этих лошадей я пригнал не для нас. Я их добыл для матерей, которые растят сирот. Многих наших горцев поглотила война, что пришла к нам через земли станичников, дети остались сиротами. Но я не забыл и про свою сестренку, – улыбнулся снова Висит. – Видишь вот этого красавца-коня? Его я пригнал именно для тебя, – попытался задобрить девушку Висит, подведя ее к белевшему при луне крутому боку коня.

– Спасибо, Виса, мне то и конь не нужен, лишь бы ты живым и здоровым вернулся домой, – на этот раз девушка была серьезна.

Оттого, что отцы их были близки, как родственники, Висит с Зарой тоже с детства росли словно брат с сестрой. И теперь в их жизни наступил трудный период, период выбора…

Когда они вдвоем управились с лошадьми и скотиной, Зара пошла под невысокий навес, где стояла массивная чеченская печка, чтобы собрать на стол поесть для Висита. Висит же отправился, к журчавшему за домом ручейку, чтобы сполоснуться.

К тому времени, когда Висит вернулся под навес к низенькому круглому столу, Зара положила на стол испеченный вечером еще теплый ароматный чурек, творог в сметане, брынзу, тут же подоспело и мясо поджаренное на угольях в открытой чеченкой печи.

– Я тут думала, – сказала Зара задумчивым голосом, Виситу, вытиравшему полотенцем мокрое лицо, – ведь у людей, которых ты оставил без табуна лошадей тоже есть дети, должно быть и у них есть сироты. Ты об этом не задумывался, Виса?

Висит вдруг перестал вытирать лицо, которое на фоне керосиновой лампы, зажженной Зарой под навесом, вдруг посерьезнело. Его усталые сероватые глаза источали лишь неясную боль и печаль. Видно было, что молодой человек не раз задавал сам себе этот вопрос.

– Казаки и калмыки нередко идут на наши земли войной впереди царских войск. Они виновны в том, что и наши, и их дети становятся сиротами. Мы не просто забираем у них лошадей и скот, мы с боем отбиваем их у них. Не мы выбрали их для себя недругами, но они по своей совести стали нашими врагами. Казаки селятся на наших землях, где всегда остается лишь пепел от наших селений. Когда их беглые отцы и деды, по сути дела рабы в собственном государстве, бежали от своих господ и поселились на берегах Терека, мы стали им добрыми соседями. Хотя и эти земли были нашими пастбищными наделами. Однако когда царь снова их приласкал и простил великодушно, они тут же поспешили признать своего бывшего хозяина. Раба в себе они, видимо, так и не смогли одолеть. За наши сожженные селения, за их зверства Дела накажет, если не их, то их потомков непременно. Не должен, будь то человек или целый народ, обрести для себя счастье на этой Божьей земле, зверствуя, проливая реки крови, ни в чем неповинных людей, делая несчастными других.

– Ты кого тут ругаешь, кант 1? – увлекшись разговорами Зара с Виситом не заметили, как подошел старик Булат.

– Мы тут, ваша 2, размышляли о человечности, о добре и зле, – Висит встал с низенького стула и выпрямил спину в знак уважения к старику.

Старик, сделавший свои выводы из отрывка речи молодых людей, услышанного им, присел

на стул возле стола, пригласив сесть и молодого человека.

– Казаки мужественный народ, этого у них не отнимешь. Между горцами и казаками было и некоторое кровосмешение в былые времена. Видимо нынче жадность ослепила их старейшин. Не терпится им захватить наши плодородные земли с помощью русских штыков. Налей-ка, дочка, и мне калмыцкого чаю, – заключил старик.

– Ваша, мне понадобится помощь старейшин селения в распределении лошадей и скота нашим бедным семьям и сиротам. Я бы хотел, чтобы ты посоветовался со старейшинами, окажи мне помощь, – попросил Висит старика, когда они уже притронулись к еде.

– Завтра с утра я попрошу собраться стариков и посоветуюсь с ними, как нам поступить с твоими лошадьми и скотиной, – видно было, что старик чем-то озабочен. Немного попив чаю, старик добавил. – Висит, ты со своими верными друзьями много помог бедным людям и сиротам нашего селения. Последние стычки с царскими войсками принесли много бед нашему народу. Люди сильно пострадали. Много сирот осталось. Наши люди, конечно, в беде всегда помогают друг другу, на этом стоит наш народ. Кант, пока живой, я тебе заменяю отца, поэтому хочу дать совет тебе и твоим друзьям. За проступки и ошибки отцов не должны страдать малые дети, женщины. Этой истины должны придерживаться всякий народ, если он не сброд какой, а настоящий народ. Мне бы не хотелось, чтобы вы забирали кусок у чужих бедняков ради наших сирот. Я должен, кант, сказать тебе… Хватит тебе искать приключений и опасностей. Надо тебе завести семью и остепениться…

Висит, засмущавшись, попытался встать из-за стола, но старик властным движением руки указал ему на место за столом. Но сам встал и потихоньку направился в сторону дома.

Висит не оставил для себя ни одной скотины или лошади. Но Зара так и не смогла расстаться с конем назначенным ей Виситом. Горделивая осанка серого коня при виде девушки менялась. Он, словно влюбленный с первого взгляда юноша, глядел на Зару с какой-то нежностью. Когда на следующее утро коня хотели увести, он, словно прирос к девушке, ни за что не хотел расставаться с ней. Словно ребенок ходил конь за девушкой. И старики, улыбнувшись, решили оставить коня Заре. С легкой руки стариков получил конь и имя Сирдин, что означало Серый конь.

Во дворе Зары Сирдина никогда не привязывали. Сам он уходил на окраину селения пастись, сам приходил и обратно домой. Зара тоже сильно привязалась к коню и очень хорошо ухаживала за ним, чему тот был безмерно рад. Девушкам-горянкам не положено на людях разъезжать верхом на коне, поэтому Зара дожидалась темноты и, переодевшись во все мужское, садилась верхом на своего Сирдина. И тогда Сирдин несся как сказочный волшебный конь, словно у него вырастали крылья. Они поднимались с горы на гору и летели быстрее ветра. В эти минуты и сама Зара была самой счастливой девушкой на всем белом свете. В селении, конечно же, ходили разные слухи то ли про ночного всадника, то ли всадницу, но мало кто своими глазами все это видел.

Так пролетело счастливое лето для юной красавицы Зары. Сдувая желтую листву с деревьев, вступила в свои права и осень. Первые прохладные дни спорили с солнцем, примирившимся с осенью. Сирдину все одно нравилось скакать со своей любимицей средь прозрачных ветвей деревьев, поднимая за собой облако желтых листьев. То на гору взлетал быстрый конь, то летел с горы словно облачко, подхваченное игривым ветром. С луною круглой, казалось, играл конь и к звездам устремлялся ввысь. Зара нашла надежного друга-коня и радовалась этому счастью, но не отпускала ее все ж грусть-печаль девичья. Подруги

– – – – – – – – – – – – – —

Кант 1 – парень, мальчик, сын. Ваша 2 – брат, дядя.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

ее одна за другой уже нашли свою судьбу, веселый шум свадеб не умолкал в селении. Заре же доставалась лишь радость за счастливых подруг и сочувственное щебетанье сверстниц.

Висит больше не ходил в набег за Терек. Он довольно успешно занимался своим личным хозяйством. Скотина в его чистом дворе была всегда ухоженной, да участок земли его давал достаточно урожая. Каждый день Висит заглядывал к Заре, но вел себя и разговаривал с ней непременно как с родной сестрой. В то же время молодой человек не встречался ни с одной

другой девушкой. А для Зары Висит был, кажется, необходим словно воздух. Когда есть воздух, мы не замечаем этого, но и нескольких минут не можем прожить без него. Часто Зара спрашивала Висита:

– Виса, почему ты не выберешь себе девушку по душе? Время-то уходит, жениться ты не собираешься?

Но в ответ Висит всегда отшучивался:

– Я еще не нашел девушку, которая смогла бы сравниться с моей сестрой.

«А вдруг, на самом деле, Висит выберет себе девушку и женится. Что же мне тогда делать?» – тут же терзалась девушка тревожной мыслью.

Первые холодные дни пришли в селение, первым снегом завалило, укутало и побелило Черные горы. То ли от внезапного холода, то ли старые раны давали о себе знать – старик Булат вдруг слег от неведомой болезни. Несколько недель Булат болел. Однажды вечером дочка управилась по хозяйству, зашла в дом и, заставив отца поесть немного, возилась с посудой. Отец чуть дрогнувшим голосом велел ей присесть рядом и сказал:

– Зара, дочь моя, тебе потребуется мужество, трудные дни настают для тебя. Не встать мне больше с постели. На этот раз болезнь оказалась сильнее твоего отца. Мне нужно уходить, оставив тебя одну в этом жестоком мире. Я словно предвидел, что когда-нибудь придется тебе остаться одной в этом мире, научил тебя постоять за себя, если это потребуется. Но я допустил непростительную ошибку в этой жизни. Лишь теперь, прикованный к постели, я понял… Это моя вина… Прости своего отца…

– Что ты говоришь, дада! Ради Всевышнего Делы, не пугай меня! – слезами залилась девушка.

Зара сидела у краешка невысокого паднара1, на котором беспомощно лежал старик и держала в своих руках руку отца. Ей казалось, что все это происходит во сне, и она никак не может проснуться. Показалось, что во дворе в конюшне тревожно заржал Сирдин. Булат погладил дочь по голове, пытаясь ее успокоить, и поспешил закончить свое завещание.

– Зара, дочь моя, надо было мне подумать о тебе, пока я был здоров. Кто о тебе позаботится, когда меня не станет… – вдруг болезнь скрутила старика. Долго он лежал, не в силах говорить. Когда силы вернулись к нему, он поспешил закончить. – Ты должна создать семью… с Виситом. Нет молодого человека достойней его… Как я оплошал! Какую же непростительную ошибку я допустил! Зара, ты слышишь меня? Скорее… беги… Скажи Виситу, что я хочу его видеть, сей же час. Зови Висита!

– Дада! Дада! – вскочила Зара и не знала, что делать дальше.

– Дочь моя, послушай меня! Не теряй времени… Скорее зови Висита! – из последних сил воскликнул старик Булат.

– Я сейчас… Я быстро… – выскочила девушка, и снова заскочила в дом, не понимая, что она делает.

Старик не в силах говорить, рукой показал девушке, чтобы она торопилась. Зара выскочила на улицу, и ее тут же поглотила темная, холодная ночь.

Ветер закрутил снежную пыль во дворе Булата и завыл, словно матерый волк, смертельно раненный в неравном бою. Сирдин рвался из конюшни и тревожно ржал.

В косматой папахе и в одной черкеске чернее сегодняшней ночи, появился у двери дома Булата Висит, за ним бежала растерянная Зара, лишь ветер трепал ее черный платок, словно пытался задержать ее хоть на миг.

– Ваша! Ваша! – стараясь не выдать своего волнения крикнул Висит, приближаясь к тому,

– – – – – – – – – – – – —

Паднар 1– просторная деревянная кровать, лежанка у горцев.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

кого он почитал за отца.

– Дада!.. – словно, онемев, застыла за спиной Висита Зара.

Сложив свои могучие руки, как и подобает богатырю, возлежал на лежанке старик Булат. Казалось, что он заснул на миг, пока его дочь не вернется с любимцем его Виситом. Лишь приглядевшись, с трудом можно было заметить, что старик не дышит. Словно осиротевшие

малые дети, растерянно опустив головы, стояли рядом Висит с Зарой.

По широкому двору Булата метался, Сирдин, вырвавшийся в это время из конюшни. Казалось, он хочет остановить свирепеющий ветер, словно тот один был виною этого несчастья. Но коню это никак не удавалось. И Сирдин словно понял это, остановился посреди двора и опустил свою гордую голову.

И на могиле старика-богатыря Булата они часто стояли втроем. Висит с Зарой вскинув руки в молитве и конь, опустив голову и чуть шевеля губами, словно повторял про себя слова молитвы.

Зима выдалась в этом году морозной и снежной. И весна, словно ее не хотела отпустить зима, была прохладной и на редкость дождливой. Зара жила одна в своем печальном доме. Ночевать с ней присылали родственники и соседи своих детей-подростков. Днем же Висит приходил к ней каждый день.

Печальней первой и не менее холодной наступила следующая зима и уже подступала все ближе к весне. Со дня смерти старика Булата прошел год с лишним. Висит, как и раньше каждый день приходил проведывать Зару. Однажды ближе к вечеру, уже не первый раз, Висит, неожиданно вспомнив, спросил девушку:

– Зара, мне все не дает покоя мысль. Кажется, что ваша, в тот последний день… хотел поведать мне что-то важное. Я очень виноват, что в тот вечер не оказался рядом с ним. Я обязан был… моя вина. Может, ты знаешь что-нибудь? О чем же он хотел мне сказать?

Из глаз девушки скупо, блеснув, словно звездочки покатились слезы. Как могла девушка-горянка сказать молодому человеку, которого она, теперь-то ей было ясно, вне всяких сомнений, любила больше самой жизни, о последних словах отца, о его завещании. Не могла горянка позволить себе сказать юноше, что отец завещал Заре выйти замуж за него, за Висита. Она скорее согласилась бы умереть… Промолчала Зара в ответ и в этот раз. А Висит понял, что девушке неудобно говорить, хотя и чувствовал важность тех слов. С этих пор уже больше молодой человек не задавал такого вопроса девушке.

Наконец вступила в свои права весна и расцвела, пытаясь хоть запоздало, но душевно порадовать людей. Но страшная весть, дошедшая к тому времени до гор, омрачила и эту божественную радость.

Царские войска уже в который раз вторгались в пределы земель свободных горцев, и кидало в жестокую мясорубку войны бесчисленное множество своих рабов-солдат. Царские приспешники давно превратили свой собственный народ в бесправного раба. Крестьянина могли продать как собаку, нередко и обменять несколько крестьян на одну породистую собаку. Солдаты, с детства познавшие свое рабское положение и место в жизни, и в мыслях не допускали непослушание офицерам, хотя они и не могли не видеть бесчеловечность и несправедливость этих войн. Свободолюбивые горцы, не признающие неравенство человека перед человеком, во всех газетных строках, в своих указах и официальных заявлениях царскими холуями с брезгливой пренебрежительностью назывались недочеловеками и дикарями. Люди с плебейским мышлением, по сути дела рабы до мозга костей, называли истинно свободных людей дикарями и, всю свою огромную рабскую военную машину направляли на уничтожение целых селений, всего населения вплоть до грудных младенцев. Но ложь царских злодеев была чудовищно огромной, и во всем мире верили их заверениям, будто они несут только культуру диким народам. Словно чуждую культуру можно внедрить, не уничтожив предварительно, уже имеющуюся культуру. В этом жестоком мире важно лишь обвинить, создать образ врага, а затем явить себя спасителем мира, жесточайшим образом уничтожая, уже очерненного человека. А погибал не только свободный народ, но и гибли единственные зачатки истинной свободы во всем мире, у которого этот так называемый цивилизованный мир мог бы, будь он хоть чуточку прозорливей в своей цивилизованности, перенять образ воистину реального демократизма.

Равнинные сородичи горцев просили горных соплеменников о помощи в войне против орд захватчиков, в десятки раз превосходящих их по количеству и вооружению. Уже были разрушены и сожжены дотла многие равнинные селения. Злобные орды захватчиков двигались к селениям, находящимся у подножья Черных гор.

В горном селении немедля начали собираться удальцы на помощь равнинным братьям. И было бы удивительным, если бы одним из первых среди тех достойных молодцов, не оказался Висит. Перед отправлением на войну Висит заехал к Заре, но храбрый воин в эти минуты с трудом находил слова утешения для девушки.

– Как и ваша я вынужден оставить тебя одну, Зара, моя милая сестра! – говорил он виновато.

Но девушка не проронила ни слезинки, она была горда за своего Висита.

– Да будет удачным твой нелегкий путь! Пусть Всевышний Дела хранит тебя и твоих собратьев! Пусть в бою рука твоя будет быстрой, а поступь твердой! – напутствовала девушка храбреца.

Наутро Зара со всеми односельчанами проводила воинов всадников, отряд которых был сколочен из добровольцев на скорую руку. Горцы очень спешили, и прощание с родными и сельчанами было недолгим.

А Зара до самого вечера усердно хлопотала по хозяйству. Вечером, лишь сумерки спустились на землю, прошлась она по соседям и попросила их присмотреть за домом и за живностью в их дворе. Лишь о том, сколько времени им придется смотреть за домом и сколько времени ее не будет, девушка не сказала ни слова. А соседям, если они хорошие соседи, о таких вещах спрашивать и неудобно.

После полуночи, когда погруженное в сон селение затихло, Зара оседлала своего Сирдина. В одну из своих лучших юношеских черкесок нарядилась девушка, приготовила оружие так, как ее с детства учил ее достойный отец. Запасы пороха были надежно защищены от сырости, вычищенное до блеска необычно длинное кремневое ружье спрятано в чехол. Огромный отцовский лук (к тому времени незаслуженно забытый воинами, предпочитавшими в бою лишь грозные кремневые ружья) и два колчана с короткими и длинными стрелами, несколько круглых глиняных кувшинчиков с горючей смесью прилажены к седлу коня. Проверен и надежно спрятан во внутренний карман и кремень-зажигалка. Была готова и, невиданной величины по тем временам, подзорная труба в специальном футляре. Шашка дамасской стали была наточена долгими ночами так, что подброшенный носовой платок, опускаясь на острие лезвия, легко разрезался на две половинки. Знаменитый кинжал мастеров из Дарго на наборном ремне завершал все приготовления. Привычным движением села она в седло и дала волю своему нетерпеливому другу, учуявшему дальнюю дорогу. Словно тень в ночной тишине выехала юная Зара из селения, и еле уловимый цокот копыт Сирдина удалялся с поразительной быстротой в неведомую даль.