Текст книги "На берегу Севана"

В СКАЗОЧНОМ ГОРОДЕ

– Армен, следи по карте. По ней мы поплывем и назад вернемся, – сказал Камо. – Только надо отметины по пути делать, а не то и с картой заблудимся.

Камо и Грикор гребли. Армен развернул карту и, смотря в нее, правил рулем.

Озеро, по которому плыла лодка, было не более километра в окружности. Берега его покрывали густые тростниковые заросли, и человеку, впервые попавшему сюда, могло показаться, что это и есть все Гилли. А это был лишь один из многочисленных бассейнов этого удивительного озера.

Вот лодка как будто подошла к берегу, но за стеной покрывающих его камышей, словно за стеной соседнего двора, слышен шум водяных птиц – шелест их крыльев и плеск воды.

– Жаль! – сказала Асмик. – Я думала, мы долго плыть будем, а теперь что же – надо назад?

– Почему? Тут Гилли не кончается, а только начинается, – поднял голову Армен. – Вот погляди, сколько таких озер на карте. Всё Гилли из них состоит.

– Как же все-таки быть? – спросил Грикор. – Назад податься?

– Мы поплывем вдоль берега – с его восточной стороны должен быть проход в другой бассейн, – сказал Армен.

Камо и Грикор снова взялись за весла, и лодка медленно заскользила вдоль желто-зеленого берега.

Зеленая стена казалась нескончаемой. Но вдруг в ней открылось что-то вроде входа, и Камо ввел лодку в узкую протоку. С обеих сторон ее естественной изгородью поднимались высокие камыши.

В этом коридоре-протоке было до того тесно, что мальчики не могли, грести. Став посреди лодки, Камо работал одним веслом, попеременно загребая воду то слева, то справа.

Верхушки камышей, сойдясь, образовали над протокой арку, не пропускавшую солнечных лучей, и вода здесь казалась черной, как чугун, и мрачной. Но вот коридор свернул налево, и перед ребятами открылось новое озеро.

Это озеро было меньше первого, но такое же солнечное, ясное, смеющееся. Серебряное зеркало его в рамке ярких золотисто-изумрудных зарослей было покрыто стаями птиц.

Гуси, утки, гагары и другие птицы, завладевшие озером, увидев лодку, всполошились и с гоготом поднялись над водой. Воздух наполнился шумом крыльев.

Чамбар не выдержал. Он вскочил, бурным лаем выразил свою радость и долго не мог успокоиться, повизгивая и облизывая губы красным языком.

– Ах, какое чудесное озеро! – воскликнула Асмик. – Поглядите-ка только, какое красивое!

– Да! – отозвался Грикор, жадно поглядывая на кишащие дичью камыши и глотая слюнки. – Сколько здесь вкусного!.. – пошутил он.

Посреди озера возвышался островок, заросший камышом.

Когда лодка подплыла к островку, с его берега скользнула и скрылась в воде гревшаяся на солнце выдра.

– Эх, если бы дедушкино ружье было сейчас со мной!.. – вздохнул Камо.

– Куда вы гребете? Надо в тот угол, выход должен быть там, – глядя на карту, сказал Армен.

Выход оказался протокой, еще более темной и тесной, чем первая. Грести было невозможно.

– Плывем назад, – сказала Асмик, не без страха поглядывая на мрачную воду протоки, казавшейся пробитым в горе тоннелем.

– Ну нет, надо пройти, – ответил Армен и добавил: – Здесь мы даже быстрее проплывем, чем на веслах. Беритесь за камыши, тяните их к себе… Вот так!

Камо и Грикор ухватились за камыши, росшие по обеим сторонам протоки, потянули их к себе, и, к их радости, лодка легко скользнула вперед.

Сердца у ребят сжались: куда-то выведет их этот черный тоннель?

А в протоке становилось все темнее и темнее. Шатер, образованный густой листвой камыша, был здесь совсем низкий и касался голов сидевших в лодке ребят. В защищенной от ветров и солнца воде буйно разрослись водоросли. Дно протоки словно было покрыто толстым темно-зеленым мохнатым ковром, бахрома которого цепко опутывала нос и бока лодки. Чем дальше, тем уже становилась протока, гуще водоросли. Зарывшись в них, лодка наконец остановилась. Водоросли опутали ее со всех сторон, и, казалось, лодке теперь не выбраться.

– Армен, куда ты завез нас! – взволновалась Асмик.

– Пошли назад! – сказал Грикор.

Ребята сделали попытку сдвинуть лодку назад, но она не подавалась. Ее широкая и тупая корма не могла прорвать сцепление водорослей.

Ребята смутились.

– Выйдем, может быть, на берег? – предложил Армен.

– Ну, и засосет нас сейчас же! – возразил Камо. – Сплошная вода, болото… Да и куда мы пойдем? Одни озера вокруг…

– Так что же, умирать здесь?.. Хороши мы будем! – рассердился Грикор. – Надо двигаться назад.

– Нет, уж если двигаться, то только вперед! – воскликнул Камо и, схватив весло, начал обрубать им водоросли впереди лодки.

На помощь Камо, взяв другое весло, пришел Армен, а Грикор с Асмик обрывали водоросли руками. Мало-помалу путь очищался, и лодка медленно – медленнее черепахи – ползла вперед. Наконец, после долгих усилий, ребятам удалось победить водоросли, и лодка вырвалась из мрачной протоки в новый, светлый водоем.

Ребята облегченно вздохнули: словно из темной тюрьмы выбрались они на свободу.

– Гуси, гуси! – в восторге крикнула Асмик.

Несколько гусей испуганно взмыли в воздух и наполнили его тревожным гоготом. Ярко сверкнули на солнце белые крылья.

– Мы прямо в сказочный город попали, с водяными улицами! – радовалась Асмик. – Смотри, смотри, Камо, ведь это настоящий город!.. Армен, Грикор, видите, вон площадь, а на ней – памятник, – показала Асмик на высокий камышовый куст, выросший из воды посреди широкой глади озера. – А разве не похож на крепость вон тот островок из тростника? На башню не похоже? Нет, это сказка, это сказка, Камо!

– Мы попали в самые глухие части озера… Смотрите, и птицы не боятся нас, – сказал Армен. – Бросьте весла, я сделаю снимок.

– Сними, Армен, и памятник и крепость, – попросила Асмик.

Они продолжали плыть по улицам-протокам этого удивительного «водяного города». Иногда такая «улица» обрывалась неожиданно, лодка упиралась в камышовую стену, и ребятам приходилось выбираться из тупика назад. Иногда протоки перекрещивались или шли параллельно. И наконец, все эти «улицы», «переулки», «тупики» слились в один широкий, светлый «проспект», дававший начало самой короткой в мире реке, которая впадала из Гилли в Севан.

Все были радостно настроены. Недавние страхи забыты. Никто о «вишапе» и не помнил. Только Чамбар скулил. Он никак не мог понять, почему его спутники не стреляют, видя вокруг такую массу птиц, и, вероятно, с грустью вспоминая о своем хозяине-охотнике, жалобно повизгивал и беспокойно вертелся в лодке.

– Давайте сделаем здесь остановку и наберем яиц, – предложил Армен и вдруг покраснел: не подумают ли его спутники, что он боится вишапа?

– А тайна? – спросил Камо, пытливо взглянув на товарища.

– Надо сначала узнать точно, где водяной ревет, – сказал Армен. – Может быть, мы уже прошли мимо того места?

– Подождем здесь, он скоро о себе напомнит.

– А мне хочется плыть дальше и дальше! Очень хочется узнать, что есть в других бассейнах, – нетерпеливо рвалась вперед Асмик.

А «водяной» точно подслушал разговор ребят. Почти сейчас же и совсем близко раздался его зловещий рев: «болт… бо-олт… болт!..»

Мальчикам показалось, что под ними качнулась лодка… Вскочил и отрывисто залаял Чамбар… Восторженное состояние Асмик сменилось страхом.

Лодка остановилась. Асмик, ища защиты, смотрела на Камо.

– Ну, теперь ясно, где он. Гребем прямо туда! – скомандовал Камо.

Мальчики молча подчинились и продолжали грести, уводя лодку дальше, в таинственные глубины озера Гилли. С каждым поворотом перед ними открывались всё новые и новые красоты, но ребята не замечали их больше.

Лодка вошла в новое маленькое озерцо. Оно не было так спокойно, как другие. Вода в нем, казалось, медленно кипела, точно в котле, стоящем на слабом огне. На ней вздувались и сейчас же гасли, расходясь кругами, большие пузыри.

– Что с водой? – спросила Асмик.

– Может быть, родники? – предположил Камо.

– А что ж? – уверенно ответил Армен. – Подумай, сколько здесь воды! С гор в Гилли впадает всего два ручья, а вытекает целая широкая река.

– Вода и на самом деле как родниковая, – подтвердила Асмик, опуская в озеро руку.

– Потому-то, когда в селе родники высыхают, все пьют эту воду. Но откуда же здесь столько воды? Она должна поступать сюда из какого-то большого водохранилища.

– Да разве может быть столько родников? – недоверчиво пробормотал Грикор.

Армен открыл было рот, чтобы ответить, но тут снова раздалось грозное: «болт… бо-олт… болт!..», на этот раз еще более долгое и страшное. Казалось, под водой и на самом деле ревел бешеный буйвол, вызывая на бой противника.

Но Камо продолжал грести. Его сжигало любопытство, и он настойчиво продолжал вести лодку в том направлении, откуда доносились таинственные звуки.

– Я боюсь, я не хочу туда! – взмолилась Асмик. – Высади нас, Камо!

Камо пожал плечами, но, заметив, что девочка побледнела, решил исполнить ее желание. Лодка мягко двинулась вперед и причалила к одному из островков.

НА КАЧАЮЩЕМСЯ ОСТРОВЕ

Камо первый выскочил на берег. Ребята заметили, как остров слегка качнулся, а верхушки покрывавших его камышей заволновались, словно под дуновением налетевшего с гор ветерка.

Камо растерянно остановился.

– Что за странный остров?.. – изумился он. – Грикор, дай-ка весло!

Взяв весло, Камо копнул им у себя под ногами. Из пробитой им дыры брызнула вода.

– Вот так штука – остров без земли! – воскликнул Камо. – Под ним сразу вода… Это не остров, а какая-то плетенка из водорослей и корней камыша… Подождите меня в лодке! – сказал он товарищам. – Я сначала сам погляжу на этот удивительный остров… Чамбар, за мной!

И Камо, раздвигая камыши, начал осторожно пробираться вперед.

– Не ходи, а не то остров пойдет ко дну, Камо, родненький! – в испуге закричал Грикор, увидев, как колеблется островок под ногами Камо, тонувшими в зеленом ковре водорослей.

Армен смущенно посмотрел на Асмик и Грикора, как бы спрашивая, что ему делать. Затем тоже прыгнул на берег:

– Камо, подожди, и я с тобой!

Под ногами Армена остров тоже качался и пружинил так, точно это была гигантская резинка, покрытая камышами и зеленью.

Обойдя благополучно островок, Камо с Арменом вернулись к лодке.

– По-моему, – говорил Армен, – корни сплелись, как канаты, и опустились на дно, а там засосало их илом – вот они и удерживают наш остров крепко, как якоря.

– Ты погляди: весь он точно толстым войлочным ковром покрыт, – сказал Камо. – Вероятно, камыши высыхали, рассыпались под ударами ветра и града и оседали на перепутавшиеся корневища. Вот так и образовался этот ковер.

– А если корни-якоря оборвутся? – спросила Асмик. – Что тогда?

– Если оборвутся, течение понесет наш остров из Гилли прямо в Севан вместе с нами, – засмеялся Камо.

Грикор и Асмик тоже выскочили на берег.

– Поглядите, гусыня! – закричал Грикор, увидя в камышовых зарослях гнездо и гусыню, сидевшую на яйцах. Неподалеку от нее стоял гусак, оберегавший гнездо.

Увидев Грикора, гусак зашипел так сердито, что тот невольно попятился. Но страх, вызванный появлением человека, все же победил птицу, и она взлетела. Оставшись без защитника, шумно хлопая крыльями, покинула гнездо и гусыня.

– Яйца, яйца-то какие! Идите сюда! – звал товарищей Грикор, вынув из гнезда два гусиных яйца. – Здесь целых четыре, каждое – с голову ребенка! – как всегда, преувеличивал он.

– Дай-ка сюда… Ого, да какие же они крепкие! – воскликнул Камо, пробуя яйцо на зуб.

Ребята с любопытством рассматривали огромное гнездо. Оно было свито из стеблей и листьев камыша, сухих трав и тщательно устлано мягким гусиным пухом.

– Эти яйца возьмем, они свежие, – сказала Асмик.

– А как ты узнала, что они свежие? – спросил Камо.

– По числу яиц… Вот погляди, одно еще совсем теплое – только что снесла. Старая серая гусыня несет до двенадцати яиц и только потом садится высиживать. Если найдешь в гнезде немного яиц – значит, свежие, снесет еще, а не то и молодая гусыня снесла – они несут меньше. А утка кладет больше, до шестнадцати.

Приняв к сведению эти авторитетные разъяснения девочки, ребята разбрелись по островку.

– Ой, еще гнездо! А яйца какие пестренькие! Чьи это яйца? – послышался голос Грикора.

Он стоял перед большим гнездом, в котором лежало девять яиц. Снаружи грубое и жесткое, гнездо, сделанное из обломков камыша, внутри было устлано мягким, нежным пухом.

Асмик подошла к нему и взяла яйцо, словно покрытое веснушками.

– Это водяной черной курицы – лысухи, – сказала она.

Армен принес полную шапку продолговатых с гладкой скорлупкой яиц:

– А эти?

– Эти, конечно, утиные… Как ты плохо разбираешься, Армен! – упрекнула его Асмик. – Их снесла кряква. Эта утка очень похожа на нашу, на домашнюю.

Армен поглядел на Асмик и улыбнулся:

– Ты откуда все это знаешь?

– Сказала же я, что мы с мамой в прошлом году собирали яйца.

Охваченный охотничьим пылом, Чамбар деятельно обыскивал камышовник и находил ходы, проложенные выдрой. Однако все его старания пропадали даром – охотник не шел по его следам, выстрела не раздавалось. Радуясь гнездам птиц, которые попутно вынюхивал Чамбар, Камо собирал яйца и то и дело похваливал пса. Чамбар понял наконец, что от него требовалось, и начал усердно помогать Камо, радостным лаем оповещая мальчика о каждом найденном гнезде. Когда Камо выбирал из гнезда яйца, Чамбар стоял около него, весело виляя хвостом.

Один раз Камо не нашел на месте, куда его привел пес, ничего, кроме горки мелко накрошенного камыша.

– Что же ты, Чамбар, меня обманываешь? – укоризненно покачал он головой и хотел было повернуть обратно, но собака стала поперек дороги и сердито залаяла. – Ты что, с ума сошел? – спросил мальчик и хотел ступить вперед, но Чамбар не двинулся с места.

Камо в недоумении пожал плечами и снова, более внимательно, посмотрел на горку камышовых обломков. Только теперь он заметил в центре гнездо, прикрытое перьями. Камо снял перья и широко улыбнулся: в гнезде лежало восемь зеленовато-белых крупных яиц.

«Кажется, гусиные, – подумал он. – А где же хозяйка?.. Ишь ты, прикрыла яйца своими перьями и ушла, должно быть позавтракать…»

– Ой, змея! – вдруг вскрикнул Армен и в страхе попятился: на него из глубины зарослей сердито смотрели два блестящих глаза, широко посаженных на плоской серой головке.

– Да ведь это утка-наседка! – рассмеялась Асмик. – Сидит на яйцах и не хочет вставать. Один раз и я испугалась. Крякву, когда она так сидит, легко можно за змею принять: только голова да шея и видны… Уйди!

– Погоди, сниму. – И Армен направил на утиное гнездо свой фотоаппарат.

Утка взлетела, открыв гнездо, свитое из мха и сухой листвы. Асмик насчитала в нем одиннадцать яиц.

– Не трогайте гнезда, уйдем, – сказала она. – Пусть утка вернется.

Отойдя немного в сторону, ребята услышали шум крыльев: это возвращалась на свое гнездо утка-наседка.

– Послушай, Камо, а не безжалостно ли мы поступаем? – спросила Асмик.

– Ну что ты! Почему безжалостно? Ведь здесь много яиц истребят хищники. А на ферме мы выведем из них птенцов – значит, спасем их, – успокоил ее Камо. – Спасем и выпустим назад в озеро, а часть приручим.

– Ребята, не поесть ли нам чего-нибудь? – спросил Грикор.

– Правду говоря, я проголодался, – сознался Камо. – Ну, а что же мы будем есть?

– Что? Шашлык из селезня, дикую яичницу.

– «Дикую»? – засмеялся Армен. – Это, пожалуй, дело, только у нас ни сковородки, ни масла нет. Разве сварим яйца? Можно в том ведре, которым вычерпывали из лодки воду.

– Но у нас и огня нет…

– А тростник да тот ивовый куст? – показала Асмик на куст, росший среди камышей. – Не годятся они для костра?

Грикор сбегал к лодке, принес ведерко и убитого дедом селезня.

– А спички, соль, хлеб? Где мы их возьмем? – развел руками Камо.

– У хорошего пастуха все это должно быть! – гордо ответил Грикор, снимая котомку, висевшую у него за плечами. В ней и на самом деле оказались и хлеб, и соль, и спички.

Ребята сложили костер из тростника, с двух сторон воткнули по веслу, соединили их срезанным с ивового куста длинным прутом и повесили на него ведерко.

– Давайте яйца чаек сварим, – предложил Грикор. – Вот эти… Гусиных и утиных трогать не надо – жалко.

– Фу, – поморщился Армен, – яйца чайки! Разве можно их есть? Да они поганые…

– Почему поганые? Я и вороньи ел, да еще сколько!

И Грикор отложил в сторону несколько яиц чайки для себя. Потом он разжег костер. Сухие камыши затрещали так, точно началась стрельба из револьверов.

Пока вода согревалась и варились яйца, Грикор быстро ощипал утку, опалил в пламени костра, выпотрошил, вымыл, посолил и, посадив на вертел, сделанный из ивового прута, начал поджаривать на огне. Аппетитный запах утиного шашлыка наполнил воздух.

Грикор не выдержал и, оторвав прожарившуюся утиную ножку, стал с жадностью ее уписывать.

– Потерпи, Грикор, давай сначала за стол сядем, – упрекнул Камо товарища. – Армен, налей-ка в ведро холодной воды – надо остудить яйца, а я пока на стол накрою.

И Камо, наломав камышей, устроил из них что-то вроде небольшого помоста, потом прикрыл его сухой листвой, а поверх разложил нарезанный кусочками хлеб и поставил баночку с солью.

– Вот и стол накрыт, Армен, тащи яйца! – скомандовал он. – Грикор, как твой шашлык?

Весенний день был тих и мягок, солнце – живительно и ласково.

Какая-то особенная радость охватила ребят в этом восхитительном уголке.

С большим аппетитом они съели и шашлык из утки, и яйца. Охотнее всех ел, конечно, Грикор, который среди своих товарищей славился неистощимым аппетитом.

Насытившись, ребята возобновили охоту за яйцами, веселыми восклицаниями отмечая каждое новое найденное ими гнездо.

Радость их длилась, однако, недолго.

Неожиданно, казалось совсем-совсем рядом, за камышовой стенкой по ту сторону протоки, раздался снова знакомый страшный рев.

Асмик выронила из подола собранные яйца, а Грикор в страхе поспешил к лодке.

Камо угрюмо посмотрел на камыши.

– Вернемся, – предложил Грикор.

– Нет, плывем туда, – твердо сказал Камо и взялся за весла.

ТАЙНОЕ ОЗЕРО

– Нам больше плыть некуда. По карте это последний бассейн, – сказал Армен. – Дальше – равнина, покрытая камышом, а еще дальше – торфяные поля Басаргечара.

– Как – последний? Разве вы не слышите, как птицы перелетают через камыши и садятся по ту сторону? – воскликнула Асмик. – И какой птичий крик! Как шумят там птицы!.. Значит, и там есть вода.

– А ну, давайте разберемся. Сколько, по-вашему, квадратных километров в пройденных нами сегодня бассейнах? – спросил Камо.

– Погоди, сейчас подсчитаю, – нахмурил лоб Армен. – Приблизительно четыре квадратных километра.

– А на районной карте сколько? Не помнишь?

– Шесть квадратных километров.

– Вот оно что… – задумчиво сказал Камо. – Вероятно, за этой камышовой стеной есть еще озеро. Тайное озеро.

– А как туда попасть? Тут болото и такие густые камыши, что не доберешься, – развел руками Армен.

– Там еще, наверно, никто не был… Интересно, что за этой стеной? Может быть, там водятся какие-нибудь удивительные звери? – взволновалась Асмик.

– Или водяные духи, о которых говорил дед Асатур! – засмеялся Грикор.

«Болт… бо-олт… болт!..» – загремело по ту сторону камышовой стены.

Сомнений больше не могло быть: тайна скрыта там!

На лодке дальше пройти было невозможно. Камо решил пробраться сквозь стену камышей один. Вести за собой товарищей в это опасное, незнакомое место он не хотел. Ему и самому было страшно, но страстное желание разгадать тайну, хранимую озером, победило в нем боязнь.

Взять у Армена фотоаппарат и выпрыгнуть из лодки на кочку было для Камо делом одной минуты.

– Я скоро, – сказал он товарищам и, взглянув на замершую в испуге Асмик, улыбнулся ей и скрылся в густых камышах.

Все притихли и со страхом смотрели ему вслед.

С замиранием сердца прислушивалась Асмик к тому, как хрустят камыши, и следила по их колеблющимся верхушкам за направлением пути Камо.

* * *

Под ногами у Камо хлюпала вода, и, чтобы не увязнуть, он сначала легко перепрыгивал с кочки на кочку. Но воды становилось все больше и больше. Нельзя было остановиться и на минуту – вот-вот провалишься. И Камо ступал по камышам, сгибая их целыми снопами и укладывая себе под ноги. Это, конечно, замедляло его движение.

Плеск воды и крики птиц становились все ближе, и Камо хотелось скорее дойти, скорее узнать, что там скрывается.

Ему надоело сгибать и складывать камыши. Может быть, удастся пройти сквозь них и так? Он попробовал обойтись без мостков, но ноги его сейчас же ушли по колена в воду и уперлись в сплетения корней: точно он был в корзине, до половины опущенной в воду.

«А что, – подумал он, – если тут где-нибудь есть дыра, в этой плетенке? Тут уж я сразу пойду на дно… Надо выбраться на островок…»

Вдруг Камо услышал совсем рядом самодовольный гогот дикого гуся. Он раздвинул камыши, и перед его глазами в пышной молодой зелени, во всей своей неописуемой красоте сверкнуло озеро.

– Сколько же здесь гнезд! Это настоящее птичье царство! – воскликнул Камо.

Наломав камышей и сложив их себе под ноги, он стал на них и, обернувшись, закричал пронзительно:

– Эй, Армен, Грикор!.. Ко мне, эй!.. Новое озеро нашел!

Сердце Камо трепетало от радости. Он не мог оторвать глаз от сверкавшего на солнце водного зеркала. Птицы бороздили его безмятежную гладь: утки красноперые, красноголовые, черным бархатом отливающие лысухи, зеленоголовые селезни, белые цапли-чепуры, неподвижно замершие на своих длинных, похожих на жерди, ногах…

Камо увидел больших белых птиц с розоватыми крыльями и очень длинными красными ногами.

– Фламинго! – в восторге закричал Камо. До сих пор он видел этих птиц только на картинках.

«Как жаль, что нет здесь Асмик, – поглядела бы! И как поразился бы Грикор, которого удивляет каждый пустяк… Вот удивятся все в школе!» – думал он и лихорадочно шарил по карманам. Где-то у него были бумага и карандаш, и ему хотелось зарисовать расстилавшуюся перед ним картину.

Рука мальчика коснулась висевшего на груди фотоаппарата. Он обрадовался: совсем было забыл о нем! И Камо торопливо начал делать снимки, прежде всего, конечно, с розовых фламинго, на длинном пути своего перелета случайно выбравших этот уголок для отдыха.

Рядом с фламинго расхаживали большие, величиной с доброго барана, белые пеликаны. Они опускали свои огромные клювы в озеро и с изумительным проворством выуживали рыбу, а потом, высоко подкинув добычу в воздух, ловили ее на лету.

«Пеликаны подбрасывают рыбу, чтобы заглотнуть не с хвоста, а с головы: с хвоста ее не проглотишь – упрется в горло плавниками», – подумал Камо.

Он направил фотоаппарат на бакланьи гнезда, похожие на гигантские перевернутые шапки-папахи. И у каждого гнезда – груды рыбы. «Это их заготовки впрок», – подумал Камо.

Невдалеке он заметил в камышах гнездо какой-то болотной птицы, тоже сидевшей на яйцах. К гнезду подлетел самец. Птица поднялась и улетела – вероятно, позавтракать, – а самец сел на гнездо.

«Интересно, почему домашний петух никогда не сменяет наседку? – подумал Камо, но сейчас же нашел ответ: – Должно быть, в этом нет нужды. У курицы есть хозяйка, которая ее кормит, а кто кормит эту бедную дикую птицу-мать?»

Вдруг на середине озера с душераздирающим криком взметнулась серенькая уточка. Она вытягивала голову и била крыльями, стремясь взлететь, но что-то, словно привязанная к ногам гиря, тянуло ее вглубь озерца. Вот уточка что было силы рванулась вверх, и Камо увидел, как под брюшком у нее мелькнула на мгновение блестящая спинка выдры. «Подводной лодкой» подобралась она к своей жертве… Не прошло и нескольких секунд, как там, где только что весело резвилась утка, поднимались пузыри да плавали серые перья. Пузыри лопались, расходились на воде кругами. А вскоре и их не стало, и на озере снова наступил такой мир и покой, будто ничего и не случилось.

В эту минуту, словно затем только, чтобы еще больше удивить Камо, у берега появилось плавучее гнездо, настоящее плавучее гнездо, сплетенное из камышовой листвы и водорослей. Утка или лысуха (Камо не успел хорошо разглядеть), сидевшая на гнезде, увидев мальчика, вытянула шею и собралась было взлететь. Но потом, вероятно вспомнив о своем потомстве, раздумала. Набежала небольшая волна, подхватила плавучее гнездо, и оно с его хозяйкой повернуло и поплыло назад.

Камо уверял потом, что утка сама гребла лапкой, словно веслом, но в ту минуту он так растерялся, что даже не сразу сделал снимок с этой замечательной картины, ни в одной книге им не виданной.

«Вот так птица! Она, наверно, додумалась построить себе гнездо на воде, чтобы спасти своих птенцов от хищников. А пищу добывает на ходу: мхи, побеги камыша, червей…» – мелькнуло у него в голове.

Тут подлетел к гнезду селезень, что-то принес поесть подруге и снова улетел.

«Как они заботятся друг о друге!» – с теплым чувством подумал Камо.

Неожиданно на воду легла большая черная тень. Взволнованно зашумели и попрятались в камыши птицы, беспомощно закричали бакланы. На плавучее утиное жилье упал с неба сокол.

Утка неистово кричала и отбивалась.

– Киш, киш, киш!.. – замахал руками на сокола Камо и вдруг, потеряв равновесие, покачнулся и упал на спину.

Здесь и произошло то, чего он опасался: плетеное «дно» прорвалось, и он очутился по грудь в воде.

Опоры не было. Камо ухватился за камыши, сделал попытку подтянуться, освободить ноги и выбраться на островок, но это ему не удалось. Звать на помощь товарищей он не хотел, да они, пожалуй, его бы и не услышали.

Болотистая прибрежная почва начала засасывать его все сильнее. Камо крепко ухватился обеими руками за камыши, но они гнулись и опускались, и он чувствовал уже, как холодная вода подступает к его плечам.

«Неужели тону?» – подумал Камо. Он поднял глаза. Напротив него все так же спокойно покачивалось на прежнем месте плавучее гнездо, и все так же гордо сидела на нем птица-мать.

Освобождая попеременно то одну, то другую руку, Камо начал сгибать камыши и подминать их под себя, образуя что-то вроде подушки. Но и она подавалась под мальчиком, опускалась все глубже и влекла его за собой.

– Грикор, Армен, помогите!.. – сдавленным голосом крикнул Камо и сам испугался своего голоса, своих слов: неужели он на самом деле тонет?..