Текст книги "В унисон"

В унисон
Тэсс Михевич

© Тэсс Михевич, 2019

ISBN 978-5-4496-1147-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю эту книгу Лизке-принцесске, веселой и игривой, но все же девочке.

День Ⅰ. Цветы и книги

Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ее сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поет, поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, – мы знаем. Мы понимаем. И все равно грудью на тернии. Так будет всегда.

Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

1

Хидео всегда трудно вставал. По ночам у него были проблемы со сном, которые он решал порцией гладких как стёклышко капсул. Сегодня утро выдалось особенно паршивым, так как парень забыл включить будильник, в итоге встал намного позже, чем обычно.

Лениво поднялся, оглядел свою комнату. Всё в ней было не на месте. Книжки на полу, книжки на столе, на стуле и много где ещё. Вещи из шкафа вытянуты и самым безобразным образом перевёрнуты, скомканы и помяты. На столе куча тарелок, стаканов, пыль.

Всё, как обычно.

Мацумура встал и поплелся сквозь этот мусор к выходу, чтобы перекусить. Папа сейчас ненадолго уехал в командировку в другой город, а мама ушла на работу еще ранним утром и вряд ли захочет возвратиться именно сейчас только затем, чтобы сказать Хидео, какой он бестолковый.

Просмотрев содержимое холодильника, парень понял, что сейчас есть совсем необязательно (просто в холодильнике ничего не было) и начал собираться в школу.

Школа находилась в нескольких кварталах от его дома, и добирался до неё он обычно на велосипеде. Но сегодня его велосипед явно был не в слишком хорошем состоянии. Что с ним такое, он понять не решался, потому что опаздывал.

Просто взял его за руль и покатил вдоль дороги, пока не решаясь оседлать его.

Велосипед как-то странно зазвучал, но парень не обратил на это внимания, мимо него шла его новая пассия: Лили Рокэ. Она олицетворяла собой нечто с рыжими прямыми локонами, которые едва касались её лопаток. На лице как обычно, невозмутимое спокойствие, не лицо, а камень какой-то. Хидео проводил девушку взглядом, не решаясь заговорить. Быть стеснительным человеком очень опасно и неприятно. Всегда остаешься в стороне и вообще жалеешь, что не сделал что-то когда-то тогда, когда это было очень нужно.

Она двигалась в противоположную сторону от школы, на плечо закинута сумка, явно мешавшая её передвижению. Девушка, пройдя мимо, даже не обратила внимания на Хидео.

И почему Лили не в школе? Ее довольно редко можно встретить там, но по её оценкам совсем не похоже, что она прогуливает. Или ему кажется? Отогнав ненужные вопросы, он поплелся дальше, наконец, запрыгнул на велосипед.

В голове свистел ветер, её проветривал, так сказать. Перед глазами мелькали до боли знакомые места, удручающе-холодные, неродные даже.

Хидео часто готов был ехать с закрытыми глазами мимо этих мест, чтобы не видеть их глупого обаяния, такого чуждого ему.

Он проехал мимо дома своего хорошего друга Генджи и задумчиво окинул его взглядом. Тот, должно быть, уже в школе. Генджи никогда не опаздывает, в отличие от Мацумуры.

Пока Хидео пялился на дом своего друга, его руки повернули руль куда-то влево, и парень въехал прямо в забор, огораживающий здание, а затем просто свалился с велосипеда, не удержав равновесие после удара.

Громкий звук, сопровождаемый болью во всем теле. Парень не решался открыть глаза, боясь, что увидит там нелицеприятную картину.

Все тело нещадно саднило, Хидео едва чувствовал сквозь боль свои конечности. Он попытался пошевелить пальцами на ногах, запястьями. Выходило с трудом, но хорошо, что вообще выходило!

Несколько шагов справа.

– Ты в порядке?

Нежный, тонкий голос, немного свистящий, но оттого ещё более прелестный. До парня донесся лавандовый запах её безукоризненного парфюма.

У Хидео помутнело в голове. Он надеялся, нет, был уверен, что перед ним Лили, но как только он распахнул глаза, так сразу увидел какую-то незнакомую ему девушку.

Каштановые волосы, кончики высветлены. Неестественно большие карие с желтизной глаза. И фигура. Отпадная фигура, надо сказать.

– Со мной всё отлично.

Мацумура встал, покуда было сил, и стряхнул с колен грязь. Девушка стояла по-прежнему рядом, смотрела на него так пристально, как не смотрел даже он на себя в зеркало.

Ему стало неприятно от её чрезмерного любопытства.

– Я рада, что с тобой всё хорошо, – она мило хихикнула в кулак, но улыбка с лица мгновенно пропала.

Почему?

Парень украдкой смотрел в её карие глаза, которые, в свою очередь, бродили по его телу.

– Да, – растерявшись, сказал он, – я в полном порядке. И мой велосипед тоже.

Видя, что говорить больше нечего, девушка кивнула и пошла дальше. Он заметил, что незнакомка направлялась в сторону школы.

Странно, раньше он никогда её не видел в этом районе.

Хидео только теперь бросил взгляд на свой велосипед – он был в ужасном состоянии. Везти его назад было бы далеко, а вперед не было смысла. Поэтому парень просто оставил его тут, возле чьего-то дома, а после опрометью побежал вперед, в школу.

Всё вокруг словно бы изменилось. И школьный двор уже не выглядел так ухоженно; и само здание обветшало, поблекло на фоне распускающейся зелени; да и люди, словно деревья, другими стали. Взрослея, они поменялись кардинально и теперь уже на века.

В школе Хидео первым же делом переоделся и поспешил на урок. Он постоянно чертовски сильно опаздывает и ничего не может с этим поделать. Сколько бы он ни пытался себя перевоспитать и вставать пораньше, всегда все попытки заканчивались одинаково: он просто просыпал. Иногда спасал будильник, но от того толку тоже было не шибко много, потому что часто Хидео его игнорировал.

В коридоре перед классом Мацумура встретил своего друга, Генджи, а тот стоял так, словно специально его ждал.

– Ты что-то сегодня поздно, – заметил друг, бросая взгляд на часы.

– У меня сломался велосипед прямо возле твоего дома, – невесело усмехнулся Хидео, останавливаясь.

– Я всегда знал, что ты везунчик. Куда же ты его дел?

– Оставил там, где он сломался. На обратном пути заберу.

Они помолчали; мимо прошла девушка с выдающейся фигурой и Генджи, надо признать, не мог не проводить ее заинтересованным взглядом.

– Слышал, что сегодня в новостях говорили? – выпалил друг после того, как девчонка скрылась за поворотом.

– Ну, и что же?

– В нашем городе завелся маньяк. Представляешь?

– И что в этом такого?

Хидео никогда не задумывался о преступности этого мира и своего города в частности. Какая ему разница, кто там кого режет, если сам ты всегда соблюдаешь осторожность, и остаёшься в порядке?

– Он зарезал и обесчестил уже двух девушек, вот что! Тебя совсем не волнует, что это могут быть наши одноклассники?!

Тут Мацумура задумался. Стал бы он паниковать и волноваться, если бы кто-то из его одноклассников умер? Ну, если только Лили. Он вздрогнул; по школе прошлась волна мелодии, говорившей о том, что урок официально начался. Звонок, отрезвляющий голову.

Они вошли в класс, и Хидео с неприязнью отметил, что учитель уже здесь. Но он не стал их отчитывать, ибо знал, что они стояли возле кабинета. Хидео сел за стол и стал пристально рассматривать, как учитель что-то пишет на доске.

– Извините за опоздание! – громко воскликнула девушка, влетевшая в класс ровно мгновение назад. Учитель дёрнулся и окинул ученицу строгим взглядом. Хидео отвернулся от доски и стал рассматривать школьный двор в окно.

Он рассмотрел деревья, которые только-только покрываются листвой; дорожки наконец-то просохли после дождя и теперь выглядят слишком светлыми, невольно начинаешь думать, что не асфальт это, а мрамор; трава на газоне уже проклёвывается, на грязно-чёрной земле видны зелёные пучки жизни. Как все скучно, одинаково каждый год. Сидеть возле окна – вещь конечно хорошая, но временами бывает, что даже от однообразной стабильной картины начинает подташнивать.

Хидео вновь кинул взгляд на ученицу, которую только что мягко отчитывал учитель, и невольно вздрогнул.

Так это она помогла ему сегодня утром! И неужели она учится с ним в одном классе?

На протяжении всего урока Хидео подмывало спросить у Генджи, кто эта девчонка, и он сидел весь, как на иголках. Но вот, через спасительные четверть часа прозвучал звонок. Хидео вскочил, словно ошалелый, и собирался уже было схватить друга под руку, чтобы поговорить, как наткнулся взглядом на учителя.

– Вижу, вам не терпится сходить в библиотеку за дополнительной литературой, – проговорил он ровно, без всякого намека на принудительность.

Как же его звали?

– Э-э-э, с-сэнсэй, я не могу, мне надо срочно в туалет.

– Тогда книги занесешь после. Я полагаюсь на вас, правда. Мне нужна история развития алхимии.

Мацумура чуть было не удивился, но после лишь кивнул. Он поплелся к двери, а сзади раздалось тихое:

– Меня зовут Сузу.

Мацумура запнулся буквально на секунду и сразу же продолжил путь, захлопнув дверь за собой.

2

– Вот дерьмо! – шёпотом выругался Хидео и быстро зашагал в библиотеку.

Там было тихо, как и всегда. Безмолвие и какая-то пустота, словно ничего, кроме мёртвого дерева [книг] и гудящего звука [тишины], здесь больше нет.

Тишина и книги частенько способствуют укреплению и росту твоих маленьких извилин.

Хидео дёрнулся, когда прямо над его ухом невнятно пропела девушка:

– Чего-то хотели?

«Да, свалить отсюда», – чуть было не ляпнул он, но прикрыл рот рукой.

Вместо этого его рот торопливо выдал:

– Я ищу книгу… История развития алхимии.

– О, идите прямо до четвёртого стеллажа и сверните направо. Там у нас различные книги по истории, эссе о династиях, есть пару книг об истории развития наук: география, биология, математика, современная химия и многое другое. Алхимия там тоже есть.

– Спасибо.

Мацумура нетвердо зашагал мимо книг, мельком рассматривая цвет корешков и охватывая взглядом надписи на них. Вот нужный стеллаж. Книги здесь были явно старые, потрепанные временем; на некоторых даже толком не было корешков и обложки. Складывалось ощущение, что если хотя бы мизинцем дотронуться до этих книг, то все они друг за другом, словно цепочка из домино, рассыплются и обратятся в пыль.

Хидео пошарил взглядом по лежащим книгам, но нужной до сих пор не нашел. Его пальцы, тонкие и короткие, быстро перебирали «книги», листали страницы, искали титульные листы, дабы увидеть заветное название.

Хидео досаждало то обстоятельство, что он во время перерыва между уроками, вместо того, чтобы говорить с Генджи, выполняет ненужные поручения учителя. Почему он сам не мог сходить за учебником, раз он так сильно был ему нужен?

За стеллажом, который стоял позади парня, Хидео услышал тихие шаги. Человек словно крался, а не шёл. Носки едва ступали по полу, а пятки не касались его и вовсе. Отлично, кто-то тоже пришёл в библиотеку по поручению. Библиотека на то и библиотека, чтобы посылать в нее таких простачков, как Хидео.

Он продолжил перебирать стопки полуразрушенных книг, отпихивая историю Японии и в частности «Двадцать четыре истории», из которой он знал только пару событий из записей о трёх Царствах.

Школьная программа никогда особенно глубоко не копала в историю Японии, ссылаясь на то, что первое упоминание было в династийных историях, составленных людьми Китая. Хидео тоже особенно не вникал в суть истории, довольствуясь тем, что знал с рождения: в Йосиногари находится великолепной красоты памятник жившей в период Троецарствия правительницы Японии – Химико.

– Добрый день, человек с велосипедом, – произнёс тот самый мелодичный голос по ту сторону стеллажа, который парень слышал, когда свалился с велосипеда.

Этот голос чертовски похож на голос Лили. Хидео незаметно вздрогнул и обернулся в поисках источника звука. Он надеялся услышать Лили, но, к своему разочарованию, вспомнил, что уже слышал этот голос сегодня утром.

– Да, – кивнул он, разглядывая девушку сквозь полку.

Он, конечно же, её не видел. Их разделяли стопки книг и деревянный пласт, стеной возвышающийся над ними.

– Неожиданно встретить тебя в библиотеке, не находишь? – она говорила язвительно, но всё так же мягко и тихо, словно никакого оскорбительного намека этот вопрос собой не являл.

– Да уж. Я тоже не ожидал встретить тут тебя.

И это была правда; Хидео всегда казалось, что эта библиотека – последнее место, куда приходят люди и, чтобы встретить здесь кого-то, да еще и своего одноклассника, нужно очень постараться.

На пару секунд его обеспокоил вопрос, как же эта девушка его узнала через деревянный стеллаж, раз так легко заговорила? Может быть, она специально пришла сюда за ним?

– Ты что-то ищешь?

Она так хорошо задавала вопросы в тему. Мацумура поёжился, потом тихо (так же, как и она) произнёс:

– История развития алхимии. Учитель по истории попросил меня взять её. Но я понятия не имею, какая из них нужная.

– Тебе помочь? – послышался добрый вопрос.

– Нет.

Движение прекратилось; Хидео погрузился в собственные мысли, вновь принялся отыскивать нужный ему учебник. Смотреть на голые книги – отвратительно, ужасно, мерзко. И у кого хватает ума отрывать обложки у книг? «Обложка не главное», – скажут они. Но что, если вам самим оторвать кожу и оставить вас в одних мышцах и сухожилиях? Неужели кожа – главное в человеке?

Мацумура отогнал наваждение и всё-таки дотронулся до первой попавшейся книги. Она вся шуршала и скатывалась в микроскопические комочки под его пальцами. Вот оно, то самое противное ощущение.

Он бережно взял томик в руки и повертел. Надпись частично стёрлась с корешка, но что-то ещё можно было разобрать.

Г. Х. Миллер

«Сонник или толкование сновидений».

«Что он здесь делает?» – удивился Хидео, пролистывая книгу.

У его мамы была такая. Когда-то давно она очень восприимчива ко всяким предсказаниям, гаданиям, толкованиям. Её комната была пропитана ароматом ладана, сандала, мирры и прочего.

Он вспомнил, что регулярно видел за прочтением гороскопа и сонника Миллера.

«И что же интересного она находила в нём?» – задавался вопросом Хидео, мельком рассматривая странички пухлого тома.

Открыл первую попавшуюся страницу, прошёлся по ней скептическим взглядом.

«Череп целовать – тоска по умершим».

Хидео нахмурился, прочел остальной ряд похожих слов и, не найдя там больше ничего привлекательного, положил книгу на место.

На пальцах всё ещё оставалось ощущение старости и зыбкости.

– Мне всё-таки нужна помощь. Дело в том, что все эти книги – абсолютно на одно лицо. Нет никак опознавательных знаков, или, может, надписей, по которым сразу бы стало понятно, что это за книга. Если я буду брать каждую в руки…

«Мои пальцы сгниют от старости», – хотел добавить он, но передумал.

– … я не успею на урок.

– Я уже иду.

И действительно: мгновение, и она оказалась подле него. Её цепкий взгляд пристально осматривал этих инвалидов, и она первым же делом легко вытащила Хидео нужную книгу.

Девушка торжественно вручила томик ему в ладони. Тактильно он отметил, что у неё очень нежные руки. А ещё у книги всё-таки был кусок обложки.

Она действительно была та!

Мацумура ошарашено принял подачку в руки, медленно опустил взгляд на свои руки.

– Ты что же, работаешь в этой библиотеке, раз так сходу всё находишь? – удивленно спросил парень, принимая книгу из рук.

– Нет. Просто учитель по истории сам частенько посылает меня за книгами по истории. А они все здесь, – она указала на стеллаж, перед которым они стояли.

С виду книги были на одно лицо, но при внимательном осмотре можно было заметить, что здесь собрана самая разношёрстная литература. От Араи Хакусэки11
  Араи Хакусэки – японский политический деятель периода Эдо, историк, литературовед, поэт.


[Закрыть] до Фукудзавы Юкити22
  Фукудзава Юкити – японский писатель, переводчик и философ.


[Закрыть], от восемнадцатого века до настоящего времени.

Большинство литературы было об истории Японии, но попадались и более интересные экземпляры. Например, «Норвежский лес» Мураками, который так популярен среди японцев и в Европе.

Хидео Мацумура и сам читал этот роман. После прочтения он вообще мало что понял из книги. Лишь спустя пару дней, при воспоминании о лесе Хидео ощущал продолговатый туман вокруг себя, степенную сладость, иногда на него нападала дрёма – почему бы и нет? – но в итоге он вновь просыпался и вновь бродил по туманному норвежскому лесу.

Не понравилась ему эта книга, в общем. Он захлопнул её с той мыслью, что больше никогда не откроет и отложил в сторону до лучших времён.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил девушку Хидео. Она улыбнулась; собралась было уходить (и словно бы помедлила возле него), и Мацумура мгновенно схватил её за руку:

– Постой. Так как тебя зовут?

– Мичи, – ответила она. – Мичи Хамада.

От удивления он выронил её руку и засмущался.

– Мне пора. Пока, Хидео.

– Пока, – ответил он, не смея поднять взгляд.

Как маленькая, глупая девчонка. И что она нашла в нём? Какой потайной карман его души её тронул? Почему она увязалась за ним, словно собачка, готовая идти за кем угодно? И всё же, несмотря на то, что она пытается хоть как-то улыбаться, у нее не выходит это сделать по-настоящему, искренне. Почему?

В ней словно бы поселился огонек, который то вспыхивает, то утихает. Можно предположить, что огонек совсем умирает, тухнет и остывает в золе. И совсем не ясно, почему не гаснет вовсе. Она ли поддерживает этот огонь?

Она, словно маленький, бушующий в море маятник. Показывает путь блудным кораблям, но сама не лучше, ведь уже давным-давно блуждает в этой непроглядной тьме. И выхода не находит.

3

Хидео отдал книгу учителю, на что тот его скромно поблагодарил, и пошёл на обед в школьный сад, надеясь, что его никто не заметит среди одноклассников. Надеялся зря: неподалеку от того места, где он обычно любил коротать деньки за порцией риса или рыбы, сидела девушка, точнее, та самая Мичи. Хидео был несколько разочарован сложившимися обстоятельствами. Какой бы милой она ни была, все в ней являлось подозрительным.

Он медленно, словно оттягивая момент, подошёл к ней, она сразу же подняла голову и испуганно затараторила:

– Ой, прости, я не думала, что ты здесь обедаешь, просто самой очень хотелось поесть, а места не было.

Она, продолжая все так же со страхом разглядывать парня, боясь его реакции, с писком выдавила:

– Я не специально.

Хидео ухмыльнулся и сел с ней рядом.

– Я это уже понял.

Они сидели вдвоем и ели дзюкубэн33
  Дзюкубэн – бэнто школьника.


[Закрыть], но с какой-то отчуждённостью. Она покусывала губы и мяла палочки в руках, пытаясь каким-то неведомым ей образом заставить руки перестать дрожать. Хидео тоже от этого соседства было не по себе, но он упрямо твердил в голове, что совершенно не сконфужен и ему просто непривычно.

– Сегодня милый выдался денек, – сказала она.

Парень неопределённо кивнул, уставился куда-то мимо неё, не зная, что ответить. Ему хотелось, чтобы она ушла, чтобы не докучала своим голосом, своим лицом, самой с о б о й, но сказать ей он этого не мог. Он стеснялся.

– Ох уж эти постоянные уроки, – начала она более уверенно, – я постоянно ничего не успеваю, и это меня гнетёт. Ты как, Хидео, в учёбе?

Парень вздрогнул сразу от двух вещей: от того, что к нему с таким интересом обратились; и от того, что почти незнакомая девушка назвала его по имени. Незнакомка!

Он уткнулся в свой обед и тихо ответил:

– А… я хорошо в учёбе.

Она словно бы и не заметила своей ошибки.

Её лицо стало непроницаемым, она уставилась в картину перед собой и принялась бережно и аккуратно есть. Мацумура проследил за её взглядом: напротив них раскинулся роскошный куст флоксов. Позади них, знал Хидео, расположилось пару пышных кустов пиона, удушающий Баррингтон Белл и прекрасный Гей Пари.

Учитель по литературе не раз ссылался на сорт японских пионов, потому что помимо пряного аромата и красивой расцветки эти цветы были артефактом истории, следом в камне, своеобразной исторической ценностью.

Хидео как сейчас помнил, как вся школа сажала эти цветы. Каждому хотелось внести свой вклад в общественную работу, а потому каждый стремился посадить как можно больше семян.

Правда, сейчас от этих пионов не было никакого толка.

Цветы, цветы, цветы. Кругом сплошные цветы! Их запах тошнотворен и жутко вонюч, и если раньше это было приятно, то сейчас вгоняло в беспамятство. От пионов теперь кружится голова, а флоксы так вообще с ума сводят, будто бы туда всыпали порцию яда.

Если бы люди могли убивать красиво, они бы делали это цветами.

А еще сама Мичи. В этом ворохе цветных пятен она слишком бледна и невзрачна. Бесцветная кукла, внутри которой, вероятно, не бьётся сердце. Не чувствует, не дрожит, не дышит. Вероятно, его там нет вообще. Но еще вероятнее, оно мертво.

В этот момент она показалась ему настолько отвратительной, что он готов был задушить её маленькое горло собственными руками, а затем с упоением слушать хрипы из её полураздавленной гортани, сопровождаемые кряхтением и конвульсиями.

Её сердце пепел, пыль. И плоть. Мертвая.

Хидео помотал головой, отгоняя наваждение. Да, девчонка ему сразу не понравилась. Какая-то она фальшивая. Но, несмотря на своё к ней отвращение, Хидео не собирался никуда отсюда уходить, а тем более душить её. Пока что.

– Знаешь, – вдруг проговорила она сдавленно, – я всегда сидела здесь и рассматривала людей, которые ходили мимо туда-сюда. Но никто не привлекал меня так сильно, как ты. Я… я правда больше не хотела сюда приходить после того дня, когда ты пришел обедать первым. Но, все-таки, так не может продолжаться вечно, Мацумура. Я хочу с тобой дружить, а не шарахаться от твоего появления и не подбирать слова с хирургической точностью, боясь задеть тебя. Хочу свободы.

Она говорила спокойно, словно уже наизусть выучила эти слова.

Мичи вдруг резко подняла взгляд и метнула его на парня. Тот вздрогнул от неожиданности, но в последний момент выстоял и скрыл испуг.

– Я… я польщен. Да, именно так, – проговорил он, пряча взгляд.

Всё, на что его хватило.

Она просила свободы – так иди, резвись, валяйся в траве, купайся в цветах, говори все, что тебе захочется, – но пожалуйста, оставь его в покое. Хидео пытался не смотреть на нее. Пугающий взгляд прожигал на нём кожу, делал внутри дыру и въедался внутрь, как червь в землю. Больно и резко.

Ему прямо сейчас хотелось сбежать. Испариться. Исчезнуть. Лопнуть, как мыльный пузырь. Чтобы больше ничего, кроме крохотной частицы не осталось. Стать воздухом. Землёй. Да даже её рисом, который она так жадно ест.

О чем он сейчас думает, черт возьми?

Хидео продолжал молчать, не говоря ничего ни о какой свободе и прочем, а она и не ждала ответа. Потому что знает, что не дождётся.

– Ну, я поела. Спасибо тебе за весело проведённое с тобой время, – она кивнула головой и не слишком низко поклонилась, словно бы спешила и издевалась над ним одновременно. – До встречи.

Он резко встал, тоже наспех поклонился и сказал:

– И-извини за такую реакцию… Ты просто всегда обескураживаешь меня, и я просто не знаю, как реагировать.

И вот, когда уроки закончились, Хидео поплёлся домой, мрачно везя велосипед рядом. У пострадавшего лопнула шина, и выкрутился руль.

По пути домой парень вновь встретил Лили, она двигалась со скоростью света в противоположную от него сторону, в ее руках был телефон. Найти сил, чтобы поздороваться, он не смог. Какая ей вообще разница, какой по счету из её поклонников с ней поздоровается? Всем она (особенно, когда чем-то отвлечена или занята) отвечает скромное и даже тихое: «привет». На этом беседа, как правило, заканчивается.

Придя домой, Хидео первым же делом уставился в свой сотовый.

Ноль сообщений. Ноль звонков. Ноль писем. Всё, как обычно.

Только после этого он встал и переоделся. Задел ногой книгу и чуть не повалился на стол; потом вляпался в какую-то странную жидкость, разлитую на столе; запутался в собственной футболке! И все ради того, чтобы просто добрести до шкафа. «Здесь надо убраться», – мрачно подумал он и стал собирать книги. Вечер все равно пройдет впустую, так почему бы сегодня не разгрести этот хлам?

И хоть книги его были все в пыли и выглядели осиротевшими, они не были похожи на тех инвалидов в школе. Книги его и только его. Здесь не было истории развития наук или рассвет Японии, нет. Исключительно фантастика, философия и драматургия.

Иногда попадались цветные томики ранобэ44
  Ранобэ – японские романы с иллюстрациями, популярные среди молодежи.


[Закрыть], моногатари55
  Моногатари – японская классическая повесть, собрания японских новелл, содержащих в тексте элементы поэзии.


[Закрыть], мобильной литературы. Последнее Хидео читал крайне редко и только в моменты скуки, когда кроме того, как скучать, не хочется ничего.

Книги его всегда были раскиданы по комнате, спрятаны в различных углах, под кроватью, на столе, за тумбой, в шкафу – в общем, везде, где только можно оставить книги.

Хидео охотно коллекционировал мангу66
  Манга – японские чёрно-белые комиксы.


[Закрыть]. Это была единственная литература, которую он мог читать днями напролёт. Для манги на его немногочисленных полках находилось пару-тройку ячеек, где одна к одной стояли похожие друг на друга глянцевые томики.

Зажав стопку книг в руках, Хидео обратил внимание на свою коллекцию. Место на полках стремительно заканчивалось, а желание покупать ещё всё равно было.

Он вспомнил, как его мать сожгла двадцать три драгоценных тома его любимой серии. Сгребла книги в кучу и оттащила за дом, где облила их бензином, чтобы потом поджечь. Хидео тогда только-только пришёл со школы.

Это было отвратительное зрелище.

Дома он не обнаружил ни своей манги, ни матери, а потом, взглянув в окно, заметил, как догорают последние остатки его книг.

Он помнил только этот момент, но помнил так отчётливо, что каждый раз сердце схватывал спазм, в голове мутнел рассудок, а глаза застилала пелена слёз.

Он помнил, что потом матери пришлось вызывать скорую, а весь следующий год она проходила терапию и постоянно обследовалась. Да, это точно было психическое расстройство, его мать страдала от обсессий, навязчивых мыслей, которые она пыталась игнорировать. И вот, во что это вылилось. До сих пор мысли об этом эпизоде причиняли боль и страх за свою и за её жизнь.

После книжек он принялся собирать остальной мусор: пакеты, банки, тарелки, кружки и бумажки. Все это валялось в его комнате, по меньшей мере, месяц, и он до сих пор не удосужился наконец-то выбросить этот хлам.

Телефон запищал, да еще так противно, что Хидео поёжился: он понятия не имел, что его телефон может издавать такие звуки. В «микси» пришло сообщение. Генджи спросил, как поживает велосипед Хидео. Ну, неплохо поживает. Придется чинить, а чтобы это сделать, нужно дождаться выходных. Следом пришло еще одно сообщение:

«Ради Бога прости, я правда не хотела говорить эту чушь в цветах. Мичи».

Вот тут Хидео насторожился. Откуда эта девица знает его номер? И, что еще интереснее – почему она решила начать с ним знакомство именно сейчас? Какие на это были причины? Она хотела, чтобы он обратил на неё внимание, но стоило ли так стараться ради этого?

Она следит за ним. Это осознание мгновенно перекрыло воздух в груди. А что-то внутри сдавило неистовой силой. Заболела грудная клетка. И все завертелось колесом перед глазами.

«Я слишком чувствителен», – одернул себя Хидео и помотал головой. Как бы сильно ни билось сердце, нужно было оставаться с холодной головой и чистым разумом.

«Откуда ты знаешь мой номер?» – решил спросить он. Ответ шёл как-то медленно.

«Мне его дал твой знакомый».

Какой еще знакомый? Этот номер могли дать только трое из друзей Хидео – Генджи, Роуко и Мио.

С Роукой Хидео учился в младшей школе и были они настоящими братьями. Такие родные и обаятельные. Но при поступлении в среднюю школу их пути разошлись. Конечно, общаются они даже сейчас, но редко, а встречаются только по праздникам.

А вот Мио – эта девчушка просто богиня своего дела. Хидео познакомился с ней, когда ей было десять лет. А ему – тринадцать. Конечно же, они не могли дружить так крепко, как Хидео дружит с Генджи, но общий язык они нашли и поладили. С ней Мацумура тоже встречается редко, но ему это даже в радость. Постоянные встречи слишком обременительны.

«Кто он?»

«Микси» вдруг вылетел, обнажив главный экран мобильника. Хидео несколько секунд тупо рассматривал иконку приложения, а в голове была абсолютная пустота и какой-то бесполезный страх, рождающийся изнутри.

Зашёл снова, в панике раскрыл переписку и замер.

«Спроси у него сам».

«Значит, это Генджи», – решил Хидео и, отложив телефон в сторону, продолжил убираться.

Ближе к вечеру сон все-таки сморил его и он, ложась на кровать, уснул. Уснул прямо так, не раздеваясь.

Перед глазами предстало необыкновенной красоты небо. Такого чистого голубого цвета Хидео не видел еще никогда. Да и бывает такое?

В его руках был волк. Он держал его голову крепко, словно бы это последнее, за что можно бы было ухватиться. С животного кусками слетало мясо, оно буквально отваливалось, как не нужная деталь.

Отпадало и гнило.

И вот, в его руках уже не голова животного, а некая внутренняя его часть, именуемая черепом.

Мацумура сам не понимал, что он делает, но руки сами поднесли массивный кусок кости к губам. И он поцеловал труп волка, его череп.

«Поцелуй скорбящего к умершим».