Текст книги "Путешествие «Геоса»"

– Но, – продолжала Одэя, – вы едва не убили капитана. Посмотрите, какую вмятину вы оставили в броне скафандра, когда закрыли пробоину. У вас первобытная сила.

После происшедшего команда собралась в каюте звездолета.

Горин с повязкой на плече сидел в кресле и, с усмешкой поглядывая на волосатые тяжелые руки Гайденбурга, говорил:

– Мы сейчас так же далеки от разгадки тайны сигналов из космоса, как и десять лет назад, когда их приняли.

– Приближение какой-то катастрофы заставило их послать в космос эти сигналы, – сказал Чарли Колин. Математик сидел у пульта электронного мозга, вытянув длинные ноги и явно наслаждаясь минутным отдыхом и беседой.

– Что, например, могло бы угрожать нашей планете? Пожалуй, ничего… – заметила Одэя. – Мы безгранично сильны.

Горин промолчал. Ответил за него Чарли Колин:

– Чрезмерное накопление одного качества может привести к катастрофе или в лучшем случае тупику. Успехи разума столь грандиозны, столь стремительно нарастают темпы прогресса, что становится тревожно за грядущее. Как иначе объяснить странные слова, дошедшие до нас: “Антивещества на уничтожение разума”?

– Значит, вы так объясняете их катастрофу? – спросил Горин.

– Да, примерно. Нападение извне я исключаю. А вы?

– Я ничего не объясняю и ничего не исключаю, – ответил капитан.

– Ваши опасения, Чарли, смешны, – сказала математику Одэя. – Мозг уже сейчас часть своих функций передает машинам. Биология на подступах к решению проблемы создания биомозга.

– А вы, биологи, в состоянии сказать, что будет, если человек свое главное оружие – мысль передаст биомозгу? – с улыбкой глядя в темные глаза Одэи заметил математик.

Одэя резко сунула руки в карманы мягкой серебристой блузы.

– Разве вы потеряли что-то из ваших индивидуальных качеств от того, что по вашим программам работают электронно-счетные анализаторы федерации? То, что человек поручил машинам тяжелый физический труд, не повело к физическому вырождению. Напротив, человек стал совершеннее.

– Да, за счет умственной деятельности.

– Биомозг не отнимет у человека способности мыслить. Создание биомозга действительно приведет к скачку. Но не назад, как полагаете вы, а далеко вперед. Оглянитесь, как изменился человек, избавившись от изнуряющего физического труда, от повседневных забот, однообразных и бесплодных, истощавших его умственно и духовно. Создание биомозга – универсальной мыслительной машины – откроет такие горизонты развития разума, о каких мы сейчас не смеем и мечтать.

Наступило молчание.

Капитан в упор, не отрываясь, смотрел на математика.

– Послушайте, что было со мной перед отлетом, – сказал Чарли. – Для мелких поручений федерация приставила ко мне робота У-2. Он бегал за мной везде, как собака. Однажды я зашел в буфет и заказал пива. Смотрю – мой У-2 тоже подходит к стойке и заказывает кружку машинного масла.

– Что-что? – переспросил Гайденбург.

– Заказал, облокотился на стойку точь-в-точь, как я, и отхлебнул полкружки масла. Я жду. Роботам не разрешается заговаривать с людьми. А тут вдруг мой У-2 заговорил: “Профессор, – сказал он, – а ты знаешь, сколько будет дважды два?” “Четыре”, – ответил я, чтобы отвязаться от него. – “Правильно! – воскликнул он. – Вот видишь, мы и нашли с тобой общий язык. А ведь говорят, будто с машинами нельзя найти общего языка”.

– Что? – переспросил капитан. – Чарли, вы решили нас развлечь?

– Честное слово, во всей этой истории нет ни крупицы вымысла. – “Для чего ты его заказал? – спросил я У-2, показав на его кружку с машинным маслом: – Тебя же заправили всем необходимым в соответствующих соотношениях”. – “Но ты ведь искусственно ускоряешь работу своего сердца вот этим”, – показал он на мое пиво. “Ну и что?” – осторожно спросил я. “На меня дополнительная смазка действует примерно так же”. – “Ты в этом уверен?” – спросил я.

Капитан рассмеялся.

– Будет вам, Чарли.

Математик пожал плечами.

– Если электронные машины способны на подобные выходки, то чего можно ждать от биомозга? – пробормотал он.

Все замолчали.

– Завтра мы летим на Землю, – сказал Гайденбург. Он оглядел всех и еще раз повторил: – На Землю. Почему вы молчите?

Ему снова никто ничего не ответил. И только Чарли тихо сказал:

– На Землю… В последний саз.

V

Десять лет готовила Земля к звездному рейсу “Геос”. Десять лет пролетели для Аэлы, как какой-то легкий воздушный звук, как тревожный лесной шум. Она закончила школу пилотов-межпланетников и теперь, в восемнадцать лет, получила право водить в пределах солнечной системы атомные ракеты.

Реяли звуки и качались провода. Сквозь ветви прорывались клочья синевы. Аэла сидела на террасе северного дворца отдыха, нависшей над скалами и морем. Пол террасы был прозрачен. Внизу, точно в кузнице циклопов, в темных расщелинах бесновались свинцово-тяжелые валы. А небо было радостно-голубым. Террасу оплетали заросли цветущих северных лиан.

Только что над скалами и морем прошел воздушный вагончик на роликах по тонким проводам. И провода то поднимались, то опадали, точно струны.

Сейчас был май – мягкий, светлый, радостный месяц. Провода качались как раз на уровне глаз Аэлы, и ей казалось, что провода на месте, а качается она сама, листва и все остальное. Синева текла, прозрачная и прохладная.

Где-то вверху возник гулкий протяжный звук. Аэла вздрогнула и остановила качалку. Замерло небо и море. В радиопередатчике гудел и звенел зов далекого звездолета. По этому сигналу находившийся на Земле экипаж “Геоса” должен был покинуть планету.

Аэла встала, высокая и сильная, в серебристо-черном костюме астролетчика.

Она шла среди замерших в немом восхищении людей. Все они знали, что Аэла самый юный член экипажа “Геоса”. Она вернется, когда никого из них уже не будет в живых. Ее встретят внуки их внуков. Встретят совсем другие, незнакомые, неведомые люди, другие города.

Аэла спустилась по прозрачным ступеням дворца отдыха к перилам электротрассы. И тотчас вдали сверкнул длинный плоский аэромобиль. Он скользил по воздуху над сизым гребнем леса прямо к Аэле. Вот коснулся желтой песчаной полосы и замер.

Из лимузина вышла Одэя.

– Что случилось, мама? – спросила Аэла, садясь в аэромобиль: Одэя должна была встретить Аэлу на космодроме.

– Моя девочка, – тихо сказала Одэя,– я не смогу лететь с тобой. Двадцать лет работы вне Земли сделали свое дело. Врачи вынуждают отдыхать… Вместо меня полетит Рора…

Одэя опустила голову.

– Мама, я останусь с тобой! – Аэла обняла мать.

– Нет, это большое счастье летать на “Геосе”, Аэла. Каждый с кем-нибудь расстается…

Одэя откинулась на спинку сидения и включила двигатель. Аэромобиль рванулся вверх, накренился, пошел вниз, заплясал в воздухе над бесчисленными корпусами северного дворца, над светлым лесом, над лентами электротрасс. Но вот машина выровнялась и стремительно ринулась на юг.

Вдали засверкали аркады космодрома. Отсюда легкие корабли поддерживали сообщение с искусственными спутниками Земли и Луной. Отсюда стартовали ракеты на “Геос”. Звездолет находился на расстоянии ста миллионов километров от Земли в поясе астероидов.

Ракеты одна за другой на столбах огня с ревом бросались в пустоту и мгновенно исчезали.

Аэромобиль опустился на глянцевую площадку. Одэя и Аэла вышли.

Бежали гонимые ветром песчинки. Кругом тянулись желтые барханы. От их гребней падали резкие черные тени. Даже космодром не мог смутить вечного покоя пустыни. Горячий ветер дохнул в лицо Аэлы.

С космодрома поднялся лайнер экстренного воздушного сообщения и взял курс на Северную столицу. Он плыл беззвучно над землей, огромный и легкий, словно порождение грез.

– Все это останется здесь, – сказала Аэла. – Ведь самое главное, что это останется. – Аэла взяла горсть песка. Песок медленно вытек между пальцев. – Вот так, наверно, будет постепенно угасать память о Земле.

Одэя молча отрицательно покачала головой. Она не отрываясь смотрела на дочь. Потом бросилась к ней и заплакала.

– Что ты, мама… Ты плачешь?

– Как редко мы виделись с тобой, моя девочка. Как я хотела бы вернуть тот день, когда приехала за тобой в школу. Ты тогда собирала щепки…

– Мама, не нужно! – крикнула Аэла. Она не выдержала, уткнулась в плечо матери и расплакалась как ребенок.

Когда она поднималась по железной лестнице к люку ракеты, глаза ее были красны от слез. До нее не доходили крики многотысячной толпы, собравшейся на космодроме.

Человеческое море волновалось и расплывалось сквозь слезы. Она уже никогда не увидит никого из этих людей.

Парусный пассажирский планетолет “Остон” последним рейсом шел к астероиду. На борту планетолета был капитан звездного корабля.

Аэла подключила систему счетных машин планетолета. В прозрачном овале маленького экрана побежали каскады цифр.

У пульта управления сидел незнакомый ей смуглый человек. Вот он поднял голову, не глядя на Аэлу, спросил:

– Вы не устали? – И не ожидая ответа, сказал:

– Астероид по курсу. Начинаем торможение.

Его пальцы побежали по кремовым клавишам.

Словно крылья звездной бабочки, начали распускаться паруса корабля навстречу потоку солнечного света.

Астероид был еще недоступен локатору, но люди уже чувствовали его приближение.

Штурман “Остона” готовил очередную программу для счетных машин.

И вот на экране локатора появилось туманное пятнышко.

– “Геос”, – прошептала Аэла.

С каждой минутой все отчетливее вырисовывался силуэт гигантского звездного корабля.

ТРОЛЛА

Уже второй земной месяц “Геос” был в мире другой звезды.

Ближайшая к звезде планета Тролла имела период вращения равный двум земным суткам. Масса ее составляла три четверти земной, но по размерам она превосходила Землю. Видимо, там преобладали легкие минералы. В атмосфере планеты был избыток свободного кислорода.

Экипаж корабля тщательно исследовал магнитное поле планеты, ее излучения. Инфраразведчики, как рыбы, ныряли в верхние слои атмосферы. Радиолокаторы непрерывно прощупывали поверхность планеты.

Приемники улавливали беспорядочный треск и шум, который мог возникать из-за грозовых разрядов. Не было никаких признаков жизни.

Профессор кибернетики Фред Гайденбург уже несколько недель не выходил из своей звездной лаборатории. Необычайный опыт, итог многих лет работы, явно удавался. И ученый, как ни привык к неожиданностям кибернетики, сам не мог постичь происходящего Его новая модель действовала. Программное устройство регулировало режим жизненных процессов искусственной ткани.

Наконец-то человечество освободится от косности ума электронных машин и создаст новые электронно-биологические мыслительные машины с неограниченными возможностями.

Еще до конца не уверенный в победе, ученый вынул из кармана мягкого серого костюма маленькую пластинку, переместил на ней несколько цифр и сказал:

– Рора, зайдите ко мне, если вы свободны.

Биолог звездолета Рора Кеннини, высокая смуглая итальянка, вошла в лабораторию и улыбнулась профессору. Ее улыбка была всегда внезапна и вспыхивала как свет.

– Фред, вы злоупотребляете своим правом не допускать к себе врачей. Посмотрите, какой у вас вид! И вы опять курите свою трубку! Вам же категорически…

Гайденбург с досадой отмахнулся.

– Сегодня я, кажется, кое-что смогу вам показать, Рора.

– Я так и думала. Ходят слухи, что вы значительно усовершенствовали электронный мозг корабля.

– Мозг корабля? Да, кое-что сделано… мелочи. Возможности логической машины по-прежнему безнадежно ограничены.

– Она лишена чувства юмора? – весело прищурила длинные черные глаза Рора.

– Да, но это не помешало ей доставить нас сюда, к этой никому не нужной планете. А будь у нее чувство юмора, она могла бы, так сказать, шутки ради отправить нас в бесконечность. Шутки машин всегда будут кончаться чем-то вроде этого.

– Интересно, Фред, может машина смеяться?

– Теоретически, конечно, может. Но это никому не нужно. При конструировании мыслящих машин главное – техника безопасности.

– Что же вы хотели мне показать, Фред.

– Рора, вы, биологи, создали новую искусственную клетку. – Он открыл модель. – Вот она, полученная вами живая масса. Я нашел путь регулировать ее жизненные процессы с помощью электронного устройства.

– Не кажется ли вам, профессор, что человечество еще не готово к этому? – тихо спросила Рора.

– Да, возможности кибернетики будут практически безграничны.

– Фред, скажу вам откровенно, мне страшно смотреть на этот зародыш.

– Я именно об этом думал, Рора, когда позвал вас сюда. Уже сейчас человек во власти машин…

В это время беззвучно распахнулась дверь. Вошел робот и поставил на стол завтрак для Гайденбурга. Рора в упор посмотрела в тусклые линзы его глаз. Робот ушел так же беззвучно, как и появился.

– Мы давно уже, – продолжал Фред, – не задумываемся над тем, откуда берется вот эта одежда, – он тронул свой костюм, – какие автоматы ее производят, какие автоматы планируют ее выпуск, регулируют ее распределение. Больше того, люди Земли уже не знают, откуда берется их пища. Они просто своевременно ее получают. В древности люди возделывали землю, выращивали зерно. Сейчас где-то во внеземных оранжереях автоматы выращивают фрукты, овощи, различные злаки и прочее. Чем больше нашего труда берут на себя машины, тем стремительнее мы идем вперед. И это в свою очередь заставляет нас все больше и больше из того, что ранее принадлежало нам, отдавать во власть машин. Машины освободили нашу мысль. Сейчас есть один мировой информарий, где отсеиваются и отбрасываются повторяющиеся сведения. А раньше человек тонул в миллионах книг. Однако машины не могут воспользоваться своей безграничной властью над нами, потому что они разобщены. А если появится сила, способная их объединить, – профессор умолк и посмотрел на созданную им модель.

Внезапно раздался сигнал экстренных сообщений. В передатчике зазвучал срывающийся голос дежурного радиоинженера:

– Я принимаю с планеты радиосигналы! Принимаю радиосигналы. Передача ведется на очень коротких волнах. Частота звуковых колебаний не позволяет ничего расслышать. Это за пределами нашего слуха. – Голос его зазвенел. – Но обитатели Троллы их несомненно слышат! Их слуховой аппарат устроен иначе. Перевожу все в доступную слуху частоту.

Звуки хлынули лавиной. Это была невообразимая чехарда каких-то стремительных сигналов. Сигналы путались, накатывались один на другой, сливались в вибрирующий вой.

Гайденбург стремительно вышел из лаборатории и направился в сектор машинной математики. Рора последовала за ним.

Математик Чарли Колин стоял у программного устройства электронного анализатора и торопливо просматривал узкую пленку.

– Что? – глухо спросил Фред.

Чарли поднял на него прозрачные глаза.

– Машина не обнаружила в сигналах никаких закономерностей.

Гайденбург взял у него пленку. Долго рассматривал ее, потом опустил. Несколько минут молчал.

– Радиосигналы принадлежат не людям, – наконец сказал он.

Чарли и Рора переглянулись.

– Но вы не отрицаете, что на планете действует радиостанция? – спросил математик.

– Нет, не отрицаю.

– А сама она ведь работать не может. Отсюда следует…

– Ничего отсюда не следует, – прервал его Гайденбург. – Я, например, боюсь этой планеты.

– Что мы будем делать?

– Продолжать исследования. Самое опасное – нелюдей принять за людей. По-моему, в этом и была причина гибели Восьмой звездной. То, что мы приняли с планеты, не может принадлежать людям.

– Но кому же тогда? Кто, кроме человека, может пользоваться радиопередатчиком? – воскликнул математик.

Гайденбург поднял тяжелые усталые веки.

– Этого я не знаю.

С высоты десяти тысяч километров невозможно было тщательно осмотреть поверхность Троллы. Даже в самые мощные телескопы сквозь зыбкую пелену атмосферы просматривались лишь горы с высочайшими вершинами и контуры материков. Однако капитан наотрез отказался приблизить корабль к Тролле.

Принятый с поверхности планеты дикий хаос сигналов встревожил всех.

На столе перед капитаном лежал тонкий прозрачный лист, покрытый беспорядочными штрихами. Глядя на эти штрихи, капитан мысленно снова услышал дикую пляску сигналов. В раздумье потер лоб карандашом.

Вошел Гайденбург, попыхивая трубкой, сел к столу.

– Итак, мы наконец знаем, что мы ничего не знаем. Но ведь месяц назад мы не знали и этого, – ~ сказал он.

– Утешать себя можно разными способами, – не глядя на него, ответил капитан.

– Весь экипаж корабля, все лаборатории выверяют тысячи и тысячи возможных вариантов.

– А это как раз может быть невозможный вариант. Что тогда?

– Тогда придется отправить на планету отряд исследователей.

– В неизвестность? Сегодня вы шутите хуже чем обычно.

– Я не шучу. Я готов спуститься на планету.

Капитан бросил на стол карандаш.

– Готовы ли к пуску роботы-телепередатчики? – спросил он.

– Почти. Скоро сообщат.

– Фред, как по-вашему, что на Тролле? – глядя в глаза физику, неожиданно спросил капитан.

Гайденбург задымил трубкой.

– Астрономы утверждают, что звезда Троллы за последнюю тысячу лет стала в десять раз активнее. В дальнейшем активность ее будет расти. Мне кажется, в этом надо искать причину происшедших на планете событий. Вы посмотрите, – горячо говорил физик, – какие протуберанцы выбрасывает эта звезда, какая лучевая энергия обрушивается ежесекундно на поверхность Троллы. А люди ее, если они были, тысячелетиями жили в рассеянном полусвете. Им, видимо, всегда не хватало солнца. Их организм привык к холоду, глаза привыкли к полумраку. И вот теперь там на полюсах температура Земного экватора. Я думаю, люди Троллы, чтобы спасти будущие поколения, покинули планету.

– Все человечество никогда не покинет своей планеты. Они могли отправить молодежь, но сами должны были остаться, чтобы продолжать борьбу.

В передатчике зазвучал голос главного радиоинженера:

– Первый робот-передатчик к полету на планету готов.

– Пускайте, – ответил капитан.

На экране было видно, как небольшая ракета отделилась от корабля и, опережая его, унеслась во тьму. Потом возникла сферическая масса – поверхность планеты. Ракета промчалась сквозь ночь и вышла на освещенную сторону Троллы. Круто пошла вниз. У самой поверхности изменила направление полета, пошла по касательной и наконец слилась с непроницаемой массой.

– Все, – сказал Гайденбург. – Сейчас увидим Троллу.

Он вместе с капитаном подошел к экрану.

На экране заплясали блестки и молнии. Они быстро растаяли, и возникло причудливое видение. Из стального цвета травы круто вверх поднимался гигантский фиолетовый серп, весь увешанный серыми клочьями тонкой бахромы. Телепередатчик двинулся вперед. Внезапно экран что-то заслонило. Телепередатчик не слушался управления.

Спустя несколько минут экран очистился. На миг возникли букеты густых смерчей, сквозь них проступили контуры песчаной косы, даже скорее стеклянной, ослепительно блестящей.

– Черт знает что, – пробормотал физик. Экран погас.

– Кто-то выключил передатчик, – Гайденбург встревоженно посмотрел на капитана.

– Сбросить второй, – распорядился капитан.

Второй телепередатчик вырвал на мгновение склоны мрачного каменного каньона, и сразу все оборвалось. Экран погас.

Старые астронавигаторы перетянулись. За непонятным крылась опасность зловещего чужого мира.

По просьбе капитана собрался главный Совет корабля. В него входило пятьдесят ученых различных специальностей.

– Закончено общее изучение материалов, которые мы имели возможность получить, – говорил математик Чарли Колин. – Однако мы по-прежнему не знаем, что там, – он показал пальцем вниз. Жест был условный, так как отсеки корабля, где работали люди, непрерывно вращались, создавая тяготение. – Телепередатчики по неизвестной причине не. сработали. На планете бесспорно действует радиостанция. Но передаваемые ею сигналы так же беспорядочны, как пламя в печи, как порывы ветра. Это дает основание думать, что радиосигналы принадлежат не людям. Людей на планете нет.

– Есть!

Все вздрогнули и обернулись на голос. У стены стояла Аэла, пилот грузовой ракеты. Ее огромные серо-голубые глаза сухо блестели. Пальцы нервно теребили проводки на серебряной блузе.

– У вас есть доказательства? – в упор глядя на нее, спросил математик.

– Нет. Но я… мне показалось… Я думаю, что не имею права не сообщить Совету, что… – она замолчала.

– Что с вами, Аэла? – Гайденбург встал с места, седой, плотный и, как всегда, немного хмурый.

– Я не знаю, как вам сказать. Эго ни на что не похоже. Когда я осматривала двигатель своей ракеты, я почувствовала, что меня кто-то зовет на Троллу.

К Аэле медленно подошла Рора.

– Тебя или нас?

– Меня.

Рора оглянулась. Члены Совета испытующе смотрели на них обеих.

– Ты думаешь, что с тобой кто-то пытался установить радиосвязь?

– Да.

– Тебя звали или пытались что-то сообщить?

– Я поняла, что там меня ждут.

– Аэла, ты почти все годы полета спала в анабиозе. Ты, может быть, совершенно здорова, но…

– Нет-нет, – снова поспешно возразила Аэла. – Это повторялось несколько раз. Меня кто-то ждет на Тролле.

Все члены Совета долго молчали. Но вот тонкие губы Чарльза Колина тронула едва уловимая улыбка.

– Это уже из области космических миражей.

– Нет, – горячо заговорила Рора. – Вы, видимо, уже забыли, что Аэла включена в состав экспедиции “Геоса” потому, что она обладает совершенно исключительной телепатической одаренностью. Это обстоятельство необходимо принять во внимание. Профессор Росс доказал, что до сих пор не разгаданное свойство человеческой природы – способность к биологической радиосвязи – развивается и со временем будет величайшим достижением человечества.

– Рора, – ласково и укоризненно прервал ее Гайденбург.

– Извините, – Рора смущенно умолкла.

– Как бы там ни было, – сказал Чарли, – на Троллу необходимо отправить ракету. Об этом чрезвычайно важном и опасном деле нам и придется поговорить.

Главный Совет корабля решил послать на Троллу четверых: физика Гайденбурга, биолога Рору, математика Чарльза Колина и пилота Аэлу.

Из кормового отсека четверо астронавтов вошли в атомолет-ракету, приспособленную для движения по грунту.

Катапульта корабля выбросила ракету в пустоту. Атомолет волчком завертелся в пространстве.

Аэла включила двигатель. Астронавтов прижало к сиденьям.

Одинаковы были бездонное небо и черные расширенные глаза Роры. Она не в силах была преодолеть леденящего ужаса от зрелища бездны. С Земли, с далекой родной Земли, небо казалось ласковым и теплым. А здесь звезды горели неистово и угрюмо. И от их злобного света еще холоднее казался черный океан бесконечности.

На пульте вспыхнули сигнальные лампы. Гайденбург начал прощупывать поверхность Троллы мощным лучом субмиллиметровых радиоволн. Атомолет виток за витком опоясывал планету, гася скорость и равномерно снижаясь.

Вот по корпусу ракеты потекли цветные струи огня – оранжевые, фиолетовые, зеленые. На лицах сидящих в кабине возникли необычайные переливы света.

Гайденбург взглянул на Рору и сказал:

– Атмосфера.

Оставляя хвост огня, атомолет мчался над Троллой. Он уже снизился настолько, что с помощью телескопа можно было видеть все, что происходило на поверхности планеты.

Внизу плыли материки и странно ровные пустыни, лишенные растительности острова, необычайного огненного цвета леса, плоскогорья. Ничто живое не появлялось в объективе телескопа.

– Не понимаю, откуда могли возникнуть радиосигналы, – сказал Гайденбург.

– А может быть, здешние обитатели живут в воде? Может быть, их развитие шло совсем другим путем? – вопросительно посмотрел математик на Рору.

– Нет, вода слишком однородная среда, Чарли. В воде жизнь может существовать без значительных изменений сотнями миллионов лет.

– Но что же тогда?

– Возможно, мы их просто не видим, – сказала Рора.

– То есть как это? – спросила Аэла.

– Как мы не всё слышим, так и не всё видим. У зрения, как и у слуха, свой ограниченный диапазон.

– Люди! – вдруг закричал Чарли, глядевший на экран телескопа.

Аэла развернула атомолет и повела его на посадку. Над нитями рек, лесами несся могучий гром, сотрясая воздух. Далеко вперед били струи атомного пламени.

Атомолет промчался сквозь лес, оставляя широкую полосу поваленных и сожженных деревьев.

Резкий толчок бросил всех вперед. Аэла с ходу остановила атомолет, едва не врезавшись в толпу человекоподобных существ, внезапно появившихся на пути атомолета.

Существа были в зеркальных одеждах, отражавших свет. Ростом они немного уступали людям. Их глаза невозможно было видеть за огромными защитными очками. Снежно-белые волосы охватывали черные обручи. Такие обручи были на всех, – на мужчинах, на женщинах и на детях. Существа не проявляли ни малейшего страха перед атомолетом.

Астронавты вышли. Их окружила сверкающая толпа зеркальных людей. Рора протянула к ним руки. Те в ответ начали тихо покачиваться. Это были необычайно гибкие и стройные существа.

Астронавты пристально вглядывались в незнакомые лица. Губы жителей Троллы были нежны и мягки, в их очертаниях полностью отсутствовала воля. И главное – невозможно было отличить одно из этих существ от другого.

– Странно, все на одно лицо, – сказала Рора.

Чарли вынес из атомолета небольшой ящичек, открыл его и с помощью треугольников, углов и различных геометрических фигур тщетно пытался завязать с зеркальными людьми разговор на простейшем математическом языке.

Внезапно, как будто ветер тревоги прошел в толпе зеркальных людей, они один за другим стали уходить в глубину красных зарослей к озеру. Красная листва, отражаясь в их зеркальной одежде, казалась бегущим пламенем. Они уходили, но на их лицах не было и тени страха.

Зеркальных существ становилось все меньше и меньше. Только несколько человек осталось перед астронавтами. Снова как будто порыв тревожного ветра прошел в редкой толпе оставшихся.

Вдруг вдали над плоскогорьем возник темный смерч. Будто черный джин поднялся над чужим миром. Смерч поднимался, рос, тянулся к сиреневому небу. Астронавты смотрели на него, точно завороженные.

– В атомолет! – крикнул Гайденбург.

Когда закрылся тяжелый люк, он спросил у Роры:

– Что, по-вашему, все это значит?

– Не знаю. – Она смотрела на него расширенными глазами.

– А эти?

– Судя по строению черепа, это были чрезвычайно высокоразвитые интеллектуальные существа.

– Смотрите! – вскрикнула Аэла, указывая в иллюминатор.

Один из зеркальных людей отделился от толпы и направился прочь от озера в стеклянную пустыню, туда, где кружился чёрный смерч… Вот человек остановился, протянул к оставшимся руки, затем побежал вперед, путаясь в зеркальном плаще. На ходу он сорвал со своей головы черный обруч. Снежные волосы рассыпались.

Дальше произошло непонятное. Существо, точно слепое, закружилось на месте, беспорядочно размахивая руками. Оно на каждом шагу спотыкалось и падало. На лице его возникали и исчезали гримасы невыразимого ужаса. Казалось, оно мгновенно ослепло.

– Фред, разрешите мне выйти, – попросила Рора. – Это необходимо. Я биолог. Я должна понять, что все это значит.

– Нет!

Гайденбург схватил ее за руку. Стиснув зубы, он всматривался в экран локатора. Там возникло какое-то мутно-серое пятно.

Зеркальный человек метался, точно безумный, белые волосы развевались на горячем ветру. И вдруг его не стало. Черный смерч увлек его.

Зеркальные люди исчезли в свинцовых водах залива.

– Рора, ты в состоянии всему этому дать хоть какое-нибудь объяснение? – разворачивая атомолет, спросила Аэла.

– Нет. Это противоречит не только всем законам биологии, но и здравому смыслу.

Атомолет медленно двигался вдоль суровых гор, огненных лесов, слепяще-белых пустынь, усыпанных не то дробленым стеклом, не то измельченной пластмассой, странных тусклых озер. И везде, где поблизости была вода, из нее то появлялись, то исчезали человекоподобные существа. Они рылись в земле, отыскивая корнеплоды, безо всякого любопытства смотрели вслед атомолету и снова наклонялись к земле.

Но астронавты знали: в любую минуту над стеклянной пустыней может подняться странный исполинский смерч.

Чарли о чем-то мучительно размышлял, сидя у программного устройства мозга атомолета.

– Что же все-таки пролетело над нами? – нахмурился Фред.

– Только неуловимо быстрое движение может вызвать такое волнение воздуха, – заметила Рора. – Здесь обитают существа, жизненные процессы у которых протекают во многократ быстрее, чем у нас. Они проносятся с такой скоростью, что для нас невидимы, как невидимой становится быстро колеблющаяся струна.

– По-моему, чепуха, – усмехнулся Чарли, Рора резко повернулась к нему.

– То есть?

– Вот, – Чарли разгладил длинными пальцами тонкую пластинку. – Вот эти расчеты полностью зачеркивают все, что вы предположили.

– И что же утверждают ваши расчеты?

– Ничего.

– Да…

– Во всяком случае не скажешь, что это чепуха.

Аэла молчала, пристально рассматривая открывающийся впереди спуск среди скал. Там летали какие-то ленивые тени, вяло трепетали в раскаленном воздухе.

Атомолет скрежетал, сползая все ниже с плоскогорья по стекловидным плитам. Тут и там окостенело стояли полупрозрачные кристаллические кустарники. Они при малейшем прикосновении сыпались со звонким стуком и дробились на неровные куски.

Аэла жестким взглядом всматривалась в белесую даль. Вдруг она снова почувствовала, что ее зовет знакомый голос. Он пробивался в ее сознание, как слабый луч сквозь глухую мглу. Аэла в тревоге посмотрела на своих спутников. Они молчали. У всех были необычайно обостренные черты лица. Глаза смотрели немо и отрешенно.

– Посмотрите! – вскрикнула Аэла, показывая на экран радиолокатора. Казалось, там вибрировал горячий воздух. Колебания бесцветных волн становились все более размашистыми и медленно смещались к центру экрана. Кто-то посылал атомолету мощные радиосигналы.

Атомолет повернул в глубину каменного каньона. Словно стены, поднимались к небу черные скалы. По ним метались странные тени в полосах оранжевого огня. А в глубине каньона, откуда были посланы радиосигналы, клубились серебристые облака.

На экране возникли знакомые мутные пятна. Их было столько, что экран стал пестрым. Пятна быстро перемещались к центру.

Астронавты переглянулись.

И вот в радиоактивном тумане возникли размытые контуры одного из существ. Сначала оно напоминало короткую летящую стрелу чудовищных размеров. Потом, приблизившись к атомолету, стало выпускать подобие корней.

Люди увидели немногое, но аппарат сверхскоростной съемки зафиксировал странное порождение чужого мира. Из дрожащей тьмы смотрели огромные, как блюдца, глаза.

Аэла почувствовала, что теряет сознание. Машина, потеряв управление, шла вперед, в светлый мрак гигантского туннеля.

С людьми творилось что-то непонятное. У Роры стучали зубы, ее бил озноб. Чарли, весь скрючившись, неподвижно застыл на сиденье. Гайденбург усилием воли старался вырваться из небытия. А атомолет все шел и шел в молочно-серую тьму.