Текст книги "Вермахт «непобедимый и легендарный». Военное искусство Рейха"

Таким образом, по сведениям, имевшимся в Генеральном штабе сухопутных войск Германии, выходило, что даже с учетом всей европейской территории Советского Союза немецкие войска превосходят противника.

При разработке плана «Барбаросса» руководством Германии также крупная ставка делалась на превосходство профессиональной подготовки офицерского корпуса Вермахта над офицерским корпусом РККА.

Германской стороне было хорошо известно, что состояние офицерского корпуса РККА в то время было далеко не лучшим. Безусловно, сказались репрессии 1937–1938 гг. По неполным данным, в конце 30-х годов были репрессированы три Маршала Советского Союза, 14 командармов 1-го и 2-го ранга, 60 комкоров, 136 комдивов. Также нужно было учитывать, что в последние предвоенные годы резко возросла численность РККА: если в 1935 году в ее рядах насчитывалось 930 тысяч человек, то на 1 января 1941 года под ружьем стояло уже 4,2 миллиона человек. За счет массового призыва были развернуты новые объединения, соединения и части, и если с рядовым и сержантским составом в Красной Армии проблем не было, то такие проблемы были в отношении командного и высшего командного состава.

Подготовку командиров и штабных работников для сухопутных войск РККА от полкового звена и выше в предвоенные годы осуществляла Военная академия имени М. В. Фрунзе, из стен которой ежегодно выпускали от 200 до 400 офицеров с высшим военным образованием. С 1932 года офицеров такого же звена, но в значительно меньшем объеме, начала готовить Военная академия моторизации и механизации РККА. Специалистов родов войск готовили Артиллерийская и Инженерная академии.

Для подготовки военачальников высшего звена управления в 1936 году была открыта Военная академия Генерального штаба с полуторагодичным сроком обучения. В первый набор в академию приняли 138 слушателей. Но уже в 1938 году, в связи с массовыми репрессиями, на «освободившиеся» должности были направлены 30 слушателей, которых было приказано считать досрочно закончившими академию. В 1938 году был произведен второй набор слушателей в составе 128 человек, в 1939 году – 120 человек. Всего в период с 1937 по 1941 год в Военной академии Генерального штаба состоялось пять выпусков, в результате которых Вооруженные силы получили 430 командиров и штабных работников высшего звена управления. Кроме того, более 400 офицеров за это время прошли переподготовку на различных академических курсах.

Но нужно понимать, что подготовка военачальников высшего звена управления в предвоенные годы в Советском Союзе только налаживалась. Поэтому основная тяжесть решения вопросов управления войсками ложилась на людей, окончивших Военную академию имени М. В. Фрунзе и Военную академию механизации и моторизации войск, которым военное искусство в оперативном звене не преподавалось.

Для покрытия нехватки в командных кадрах высшего звена летом 1940 года по ходатайству наркома обороны С. К. Тимошенко были пересмотрены дела более трехсот репрессированных военачальников. В итоге почти двести пятьдесят командиров было возвращено в строй. В их числе были К. К. Рокоссовский, А. В. Горбатов, А. И. Тодорский, А. В. Голубев и другие. К 1 января 1941 года на военную службу возвратилось более 12 тысяч командиров и политработников, в основном из числа тех, кто не был арестован в 1937–1938 годах, но находился под наблюдением НКВД.

В то же время нужно признать, что профессиональный уровень подготовки высшего начальствующего состава РККА был невысок. Нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков военное образование имели на уровне академических курсов.

Недостаточным было образование и командный стаж командующих войсками западных военных округов. Так, командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, в декабре 1940 года был назначен на эту должность. Командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов, выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, на должность был назначен в июне 1940 года, имея за спиной опыт командования танковой бригадой. Командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал-полковник М. П. Кирпонос, также выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, на должность был назначен в феврале 1941 года. До этого он с 1934 по 1939 год был начальником Казанского пехотного училища, во время советско-финляндской войны полгода покомандовал дивизией, в 1940 году два месяца прокомандовал стрелковым корпусом, после чего был назначен сразу командующим Ленинградским военным округом, а еще через полгода переводится командующим в самый крупный – Киевский Особый военный округ. Столь же стремительными были карьерные взлеты и большинства командующих армиями, очень многих командиров корпусов и дивизий. При этом надо отметить, что, получив высокие должности, они не имели опыта в подготовке и проведении фронтовых и армейских наступательных операций, наступательных боев стрелковых и прежде всего механизированных (танковых) соединений.

Не лучшим было состояние командных кадров и на уровне полков, батальонов и рот. Почти 70 процентов командно-начальствующего состава имели опыт работы в занимаемой должности от одного до шести месяцев. До 50 процентов командиров батальонов, почти 68 процентов командиров рот и взводов имели лишь шестимесячную подготовку на курсах.

Кроме относительно низкого профессионального уровня высшего командного состава РККА, отмечается значительный некомплект штатной численности. К середине мая 1940 года он составлял 35 процентов.

В случае начала войны покрытие некомплекта и естественной убыли командного состава должно было производиться за счет мобилизации запаса. Но профессиональная подготовка офицеров запаса в Советском Союзе была крайне низкой. Из этой категории лиц, которые в случае войны должны были занять ответственные должности, только 0,2 процента имели высшее военное образование, 10 процентов закончили военные училища, а остальные почти 90 процентов – краткосрочные курсы офицеров запаса.

На основании всех вышеизложенных факторов высшее руководство Германии считало вполне возможным быстрое достижение военно-политических целей в результате реализации плана «Барбаросса».

В рамках общего стратегического плана немецкие войска планировали операции групп армий при поддержке их воздушными флотами. Группы армий, имея в своем составе несколько полевых армий и одну или две танковые группы, должны были рассекать (операция «Клин») и при возможности охватывать (операция «Клещи») противостоящие группировки противника, развивая при этом частью сил наступление на ранее указанном направлении.

Полевые армии должны были проводить наступательные операции самостоятельно или во взаимодействии с танковой группой. В первом случае они, ведя фронтальное наступление в полосе от 100 до 130 километров, должны были создавать две-три ударные группировки с тем, чтобы сковать как можно больше сил противостоящего противника. Во втором они, как правило, создавали две ударные группировки, которые действовали на флангах танкового клина, расширяя их в стороны. После завершения окружения вражеской группировки часть дивизий полевой армии оставалась для ее уничтожения, другая часть – развивала наступление в глубину.

Танковые группы всегда предполагалось использовать на направлении главных ударов, на острие «Клина». Входившие в их состав танковые дивизии должны были наступать либо бок о бок (узкий «клин»), либо на разобщенных направлениях, поддерживая между собой тактическую связь (широкий «клин»). В исключительных случаях для преследования противника на широком фронте они решали самостоятельные тактические задачи, наступая «веером». При этом существовало одно важное правило: при необходимости любой «веер» должен был в короткое время превратиться в широкий «клин», а широкий «клин» в узкий.

Таким образом, искусство проведения наступательных операций немецких войск в рамках плана «Барбаросса» основывалось на решительном массировании сил и средств, использовании танковых войск на направлениях главных ударов, возможности флангового преследования и окружения противника, стремительном развитии достигнутого успеха в глубину. Это в своей основе соответствовало самым передовым военно-теоретическим взглядам и практике того времени.

Теперь предлагаю посмотреть, как оценивали план «Барбаросса» уже после его провала некоторые гитлеровские генералы, которые до этого достаточно активно участвовали в его реализации. Так, известный танковый военачальник генерал Г. Гот в своей книге «Танковые операции» после войны писал:

«Если мы рассмотрим директиву «Барбаросса» с той точки зрения, давала ли она ОКХ достаточную основу для принятия необходимых решений, то натолкнемся на отмеченную Мольтке разницу между «целью войны» и «целью операции». «Цель войны, – писал Мольтке, – составляет не армия, а страна противника, его столица, источники средств и политическое могущество государства... Целью же операции является неприятельская армия, поскольку она обороняет предмет войны». Со времен походов короля Фридриха аксиомой при ведении войн стало то, что в качестве объекта войны определяется не географический пункт, а армия противника, на уничтожение которой в решающем сражении должны быть направлены все операции. Гитлер перед войной не оставил ни малейшего сомнения в том, что живая сила должна быть первой целью, «объектом операции» и что «одного захвата территории недостаточно». Директива отвечала этому требованию. Достижение экономических целей считалось возможным в ходе преследования отступающего противника. Бросается в глаза, что директива содержит главным образом оперативные указания, которые являются делом полководца, ответственного за проведение операций на русском театре военных действий, то есть компетенцией командующего сухопутных сил.

Формы наступательных операций группы армий

31 июля 1940 года Гитлер назвал в качестве цели войны «уничтожение живой силы России». В директиве сказано осторожнее. В ней говорится о «разгроме Советской России». Позже, в августе 1941 года, Гитлер указал в качестве цели войны «окончательно вывести Россию из войны как континентального союзника Англии». Это различные формулировки, и понимать их можно по-разному.

Отдавал ли себе Гитлер отчет в том, как он окончит войну? Клаузевиц, участвовавший в войне 1812 года на стороне России, берет под защиту Бонапарта, когда того упрекают в том, что он слишком далеко проник в Россию. «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т.е. оккупировать... Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров. Добраться же до этих слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны. Лишь достигнув могучим порывом самой Москвы, мог Бонапарт надеяться подорвать мужество правительства, стойкость и верность народа. В Москве надеялся он найти мир, и это была единственная разумная цель, какую он мог себе поставить в эту войну. «Поход 1812 года не удался потому, что неприятельское правительство оказалось твердым, а народ остался верным и стойким, т. е. потому, что он не мог удаться».

Этот вывод был сделан тогда, когда русский народ еще не пробудился в политическом отношении и с мистическим самозабвением преклонялся перед царизмом. Разве менее обоснован этот вывод в 1940 году по отношению к большевистскому государству? Окажутся ли силы молодого большевистского государства способными выдержать огромное напряжение борьбы за свое существование? Укоренился ли большевизм в России настолько, чтобы русский народ мог пойти на огромные жертвы ради защиты своей страны, или военное поражение будет означать конец большевистскому господству? Используют ли многочисленные национальные меньшинства многонационального государства возможность снова обрести независимость? И, наконец, перед лицом отчаянного военного положения поставит ли Сталин, трезвый и рассудительный государственный деятель, на карту существование своего господства или согласится на переговоры? На эти вопросы военный руководитель не мог ответить. Они глубоко затрагивали политические цели войны, от ответа на них зависели также и оперативные задачи. О них в основополагающей стратегической директиве не упоминалось. Экономические цели войны также должны были быть приведены в соответствие с операциями. Их нельзя было достичь «преследованием» или «рейдами». За кадровой армией, которую, возможно, удалось бы разбить западнее линии Днепр – Двина, стояло десять миллионов мужчин призывного возраста. Конечно, их предстояло вооружить и обучить.

В отличие от времен Мольтке техника, промышленность, экономика стали основой «политического могущества государства и тем самым – объектом войны. Их оценка и возможности их уничтожения должны были стоять в центре политических соображений. Разгром кадровой армии, каким бы важным ни был этот акт войны, создаст только предпосылку для гораздо более длительного акта разрушения военной промышленности противника. Как следовало добиваться этой цели? В директиве «Барбаросса» указано, что захват Донецкого бассейна и промышленных районов Москвы и Ленинграда будет осуществлен в результате операций сухопутных войск. Это звучало очень оптимистично; поскольку по политическим соображениям главный удар наносился на Москву, вызывало сомнение, достаточно ли будет сил и времени также и для захвата Украины. Задача уничтожения расположенных дальше к востоку центров военной промышленности возлагалась на авиацию. Это были утопические планы. Радиус действия немецких бомбардировщиков составлял тогда 1000 километров. Даже если бы удалось достичь намеченной линии Волга – Архангельск (это исключалось за одну кампанию, т. е. за три-четыре месяца), радиус действия бомбардировщиков был бы недостаточным, чтобы вывести из строя уральскую промышленность, район Свердловска. А ведь за Свердловском не конец мира. Было известно, что с 1928 года в Сибири (в Кузнецкой области) создавался еще более мощный промышленный центр, который вместе с Уральским промышленным районом составлял 12% всей территории России.

Приходилось довольствоваться следующим заключением: несмотря на все победы, нельзя предотвратить восстановления русской армии. Отсюда мог следовать только один вывод; не гнаться за экономическими целями, а точно определить политическую цель – настолько ослабить военную и политическую мощь России, чтобы ее повелитель вынужден был пойти на переговоры. Тогда целью войны и целью операции была бы Москва. Вместо того чтобы создать ясную основу для стратегии в войне против России, Гитлер в подготовительный период занимался оперативными планами, не входившими в его компетенцию. Эти планы резко менялись.

31 июля 1940 года он предлагал операцию с охватом обоих флангов (Киев и Прибалтика). 5 декабря 1940 года он согласился с предложением нанести главный удар в центре, на Москву. 17 декабря он сообщил о своем намерении наступать по обе стороны от Припятских болот и продвинуться глубоко на восток, чтобы затем повернуть на юг и север. Наконец, 18 декабря 1940 года он издал директиву «Барбаросса», предписывающую обеим северным группам армий во взаимодействии овладеть побережьем Балтийского моря и только затем нанести удар на Москву.

Неизменным во всех этих планах было одно: цель войны должна быть достигнута в одной кампании. Война имела для Гитлера смысл только в том случае, если «государство будет разбито одним ударом» (31 июля 1940 года). Это стремление к быстрому окончанию войны было связано с дальнейшими стратегическими планами Гитлера...

...Главнокомандующего сухопутными силами упрекали в том, что он до начала войны не добился разрешения противоречия между его точкой зрения и точкой зрения Гитлера относительно ведения войны. Представляется, однако, правильным, что главнокомандующий сухопутными силами не стремился к спорам с Гитлером по стратегическим и оперативным вопросам. Верно также и то, что для него первой целью войны был разгром русской армии, а не русской экономики, и в этом отношении между ним и Гитлером разногласий до сих пор не возникало. Еще 9 января 1941 года Гитлер также указывал, что в качестве первой цели войны должно быть уничтожение русской армии. В ходе многочисленных совещаний о деталях проведения операций, за которые нес ответственность главнокомандующий сухопутными силами, Гитлер неоднократно высказывал противоречивые соображения. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн точнее всех оценил его способности как полководца, сказав, что «ему не хватало основанного на опыте военного мастерства, которого не могла заменить интуиция».

Поэтому можно понять, почему главнокомандующий сухопутными силами не согласился со всеми противоречивыми предложениями Гитлера по оперативным вопросам, тем более что целесообразность этих предложений в то время еще нельзя было установить.

Со свойственной ему настойчивостью Гитлер, однако, добился того, что его предложение о быстром захвате Прибалтики и уничтожении действующих там сил противника в результате поворота подвижных соединений группы армий «Центр» на север было поддержано. Он обосновывал этот план не только политическими и экономическими, но и оперативными соображениями: «Узкое пространство, на котором сосредоточивалась 4-я танковая группа, и продвижение группы севернее Немана давали мало возможностей для окружения глубоко эшелонированных войск противника, расположенных в Прибалтике. Для того чтобы обеспечить войскам северного крыла свободу действий, необходимую для нанесения удара на Москву, надо было не просто отбросить противника, а уничтожить его».

Вероятно, при составлении директивы о развертывании эти военные соображения побудили главнокомандующего сухопутными силами учесть пожелания Гитлера в большей степени, чем ему хотелось. Поэтому в докладе начальника Генерального штаба от 3 февраля 1941 года было ясно выражено намерение наступать тремя танковыми группами в северо-восточном направлении через Западную Двину на Смоленск, чтобы обеспечить взаимодействие этих крупных сил (в их состав входили танковые и моторизованные дивизии). В действительности сосредоточение не было обеспечено по причинам, на которых мы остановимся ниже. Гитлер на основе доклада от 3 февраля 1941 года мог считать, что его желания будут учтены, и отказался от дальнейшего вмешательства.

Настоящие разногласия между Гитлером и командующим сухопутными силами начались в июле и августе 1941 года в связи с другим вопросом, а именно желанием Гитлера повернуть крупные силы группы армий «Центр» на юг с целью обеспечить ей возможность захвата Украины. Но перед началом войны этот вопрос не возникал».

Генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн считал, что главным недостатком плана «Барбаросса» было то, что «Гитлером и ОКХ не удалось выработать единой стратегической концепции, что было необходимо как при разработке общего плана операций, так и в ходе проведения самой кампании 1941 года.

Стратегические цели Гитлера покоились преимущественно на политических и военно-экономических соображениях. Это был в первую очередь захват Ленинграда, который он рассматривал как колыбель большевизма и который должен был принести ему одновременно и связь с финнами, и господство над Прибалтикой. Далее, овладение источниками сырья на Украине и военными ресурсами Донбасса, а затем нефтяными промыслами Кавказа. Путем овладения этими районами он надеялся, по существу, парализовать Советский Союз в военном отношении.

В противовес этому ОКХ правильно полагало, что завоеванию и овладению этими, несомненно, важными в стратегическом отношении областями должно предшествовать уничтожение Красной Армии. Главным силам Красной Армии должно быть навязано решительное сражение путем нанесения удара на Москву (этот план не соответствовал полностью фактической группировке советских сил, как это выявилось позже). Москва представляет собой главный центр советской державы, потерей которого страна не стала бы рисковать, во-первых, потому, что Москва – в противоположность 1812 года – была действительно политическим центром России; во-вторых, потому, что потеря военно-промышленных районов вокруг Москвы и восточнее ее, по крайней мере, значительно ослабила бы советскую военную промышленность; в-третьих, что по стратегическим соображениям было наиболее важно, потому что Москва является центральным узлом коммуникаций европейской части России. С потерей Москвы советская оборона практически раскололась бы на две части и советское командование не было бы в состоянии организовать единые операции по всему фронту.

В стратегическом отношении разногласия между Гитлером и ОКХ сводились к следующему: Гитлер хотел добиться военного успеха на обоих флангах (для чего немецких сил ввиду соотношения сил и ширины оперативного района было недостаточно), ОКХ же стремилось достичь успеха в центре общего фронта.

В результате расхождения между этими принципиальными стратегическими концепциями немецкое командование в конечном счете потерпело поражение...

Указанная Гитлером в плане «Барбаросса» «общая цель» («необходимо уничтожить основную массу войск, расположенных в Западной России, путем смелых операций, выдвигая далеко вперед танковые клинья; воспрепятствовать отходу боеспособных соединений в глубину русского пространства») была, в конце концов, не чем иным, как лишь оперативным или тактическим «рецептом». И только благодаря превосходному военному руководству германской армии были достигнуты чрезвычайно большие успехи, поставившие Советскую Армию на край пропасти. Но этот «рецепт» никогда не мог заменить оперативного плана, относительно разработки и выполнения которого Главное командование должно было быть единого мнения, оперативного плана, который, ввиду соотношения сил и протяженности театра военных действий, заранее должен был предусматривать возможность уничтожения Советской Армии в случае необходимости в результате двух кампаний».

В разработке замысла плана «Барбаросса», кроме самого Гитлера, большая роль принадлежала его главному военному советнику генерал-фельдмаршалу В. Кейтелю.

Вильгельм Боведин Йоганн Густав Кейтель родился 22 сентября 1882 года в семье помещика. Но отец готовил ему совсем другую судьбу. В 1901 году Вильгельм был определен на военную службу, а в следующем году, после сдачи экзаменов, он был произведен в младшие лейтенанты. В 1908 году он окончил Военную кавалерийскую академию и был назначен полковым адъютантом.

Участник Первой мировой войны. Был командиром артиллерийской батареи, затем был назначен представителем Генерального штаба в штаб резервного корпуса. В конце 1917 года был переведен в Генеральный штаб в Берлин.

После окончания Первой мировой войны В. Кейтель был оставлен на службе в рейхсвере и три года трудился в должности преподавателя Ганноверской кавалерийской школы. Затем он снова вернулся в строй, а в 1925 году был переведен на службу в организационный отдел военного ведомства, который являлся составной частью засекреченного Генерального штаба. Он занялся формированием резервных сил, на которые по Версальскому договору Германия не имела прав. Затем, после непродолжительного пребывания в войсках, в 1929 году Кейтель снова вернулся в Генеральный штаб уже в качестве начальника организационного отдела. Он принял активное участие в разработке планов трехкратного увеличения численности германской армии, в 1931 году совершил ознакомительную поездку в Советский Союз.

С приходом к власти Гитлера В. Кейтель сразу же принял его сторону. Он был назначен командиром пехотной дивизии, а в 1935 году был переведен начальником одного из управлений военного министерства. Это управление занималось вопросами стратегического планирования, а также отвечало за военную разведку. После отставки военного министра Блюмберга по решению Гитлера в феврале 1938 года Кейтель был назначен главнокомандующим Верховного командования Вермахта. Ему подчинялись оперативный штаб, абвер (разведка и контрразведка), управление вооруженных сил и экономическое управление.

В. Кейтель активно участвовал в разработке планов военных действий германских войск накануне Второй мировой войны. Но, как свидетельствуют современники, в оперативные вопросы глубоко не вникал, довольствуясь поддержкой идей, высказанных Гитлером и другими генералами. Он имел неосторожность высказаться против войны с Францией, но не сумел отстоять свое мнение перед Гитлером. После этого Кейтель успешно провел переговоры о капитуляции Франции, за что был произведен в генерал-фельдмаршалы.

В. Кейтель также высказался и против начала войны с СССР до окончания кампании на Западе, чем вызвал взрыв недовольства к себе со стороны Гитлера. После этого он затаился и беспрекословно выполнял все указания фюрера с чисто немецкой пунктуальностью.

По мнению современников, В. Кейтель не обладал выдающимися полководческими способностями. Но он был хорошим организатором и мог довести указание Гитлера до логического завершения. Кроме того, он чутко улавливал настроение фюрера в отношении других военачальников и при необходимости мог отстранять их от должности от своего имени. Это очень устраивало Гитлера, который не хотел портить отношения с генералами, но всеми силами стремился проводить собственную политику в армии. И такой помощник, как Кейтель, был незаменим в этом деле.