Текст книги "Легендарный Колчак. Адмирал и Верховный Правитель России"

Глава 5. На благо флота российского

4 июня 1905 года в Петербург из японского плена возвратилась очередная партия раненых и больных русских офицеров, проделавших далекий путь от Нагасаки через Тихий океан, Канаду, Атлантический океан и Балтийское море. Поскольку пароходное сообщение между японскими и дальневосточными портами России из-за продолжавшейся Русско-японской войны было прервано, прямая дорога через Сибирь стала невозможна. Полуторамесячное путешествие измотало страдающих от ран и разных недугов армейских и морских офицеров. Одни из них, не выдержав тяжелого пути, нашли могилу в пучине океана, другие, благополучно добравшись до родной земли, обрели приют в госпиталях и богадельнях.

Возвратился из Нагасаки и больной лейтенант Александр Васильевич Колчак. Первые дни он находился дома, в небольшой квартире, снятой Софьей Федоровной на Петроградской стороне, на Большой Зелениной, 3. За несколько суток пребывания в домашней обстановке, благодаря заботам жены, вниманию отца и сестры, изнуренный болезнью моряк отдохнул душой и телом, почувствовал себя намного бодрее. Однако боль в суставах не давала ему покоя, и он, следуя заключению японской медицинской комиссии, решил продолжить лечение в стационаре. Врачи морского госпиталя определили у больного обостренную форму суставного ревматизма. Лечащий врач выразил также опасение в связи с обострением раны, полученной в Порт-Артуре.

– Конечно, мы вас подлечим. Желательно, однако, чтобы вы поехали на воды, на юг, погрелись на солнышке, хорошо отдохнули, набрались сил, – завершил он свою первую беседу с больным.

Колчак не впервые попадал на госпитальную койку. Утешением в таких случаях всегда служили книги, а теперь, к счастью, и свидания с женой и с родными. Вскоре его навестил и коллега по полярной экспедиции барона Толля зоолог Александр Александрович Бялыницкий-Бируля. Он передал больному другу привет и добрые пожелания от академика Феодосия Николаевича Чернышева, в записке которого выражалась надежда, что «уважаемый Александр Васильевич по выздоровлении до конца выполнит свои обязательства перед Академией наук и завершит обработку собственных экспедиционных материалов». Колчак и сам понимал необходимость этого, горя желанием продолжать работу над своей «ледовой» монографией.

С того дня развлекательное чтение сменилось штудированием близкой к теме русской и иностранной литературы, которую приносила супруга по составленному им списку. Из прочитанных книг Колчак извлекал сведения о прошлых ледовых наблюдениях, проведенных в арктических морях до экспедиции барона Толля соотечественниками и иностранцами. Он начал набрасывать карту льдов в Карском море и к востоку от него. Такое занятие было, пожалуй, единственно доступным в госпитальных условиях. Творческую работу больного лейтенанта прерывали неизбежные врачебные осмотры и лечебные процедуры, спонтанные подскоки температуры, а порой и вспыхивающие в палате жаркие дискуссии на различные, больше политические темы. Поводом для последней послужило сообщение о восстании матросов на броненосце «Князь Потемкин Таврический».

За дни пребывания в госпитале Александр впервые испытал и радость, и муки творчества, доводящие порой до головной боли. Утомленный, но удовлетворенный успешным началом, он в таких случаях откладывал в сторону книги и рукопись и давал себе отдых. Но возбужденный мозг продолжал работать. Мысли от рукописи перескакивали на житейские дела. Туманным Колчаку представлялось будущее. Особенно заботила болезнь. Если, не дай бог, ему суждено остаться инвалидом, то наперед он уже решил стать ученым, к сожалению, кабинетным. Другое дело прошлое. Там все ясно и свежо в памяти. Осмысливая его, Колчак имел основание сделать вывод, что прошедшие годы прожил не зря. От этого он получал заряд бодрости.

Политикой Александр Васильевич интересовался крайне мало и имел о ней весьма смутное представление. Чувства патриота, переживающего за судьбу отечества и обиженного его военными неудачами, заменяли всякие научные подходы в области его политологии. Примерно такие же настроения были и у большинства других армейских и флотских офицеров, прошедших огонь Русско-японской войны. Их разделяли и ветераны старших поколений.

О взглядах, сложившихся в семье Колчака на политическую обстановку в стране того времени, в определенной степени свидетельствует разговор Александра с отцом, произошедший вскоре после возвращения его из плена.

Адмирал Н. О. Эссен, командующий Балтийским флотом.

– У меня, папа, в девятьсот третьем году, во время последней экспедиции, произошел любопытный разговор с одним политическим ссыльным по фамилии Бруснев, одним из моих помощников по поискам барона Толля. У Бруснева я дважды гостил в Новой Сибири. Он оказался образованным, интеллигентным и интересным человеком, окончившим Петербургский технологический институт. Еще в студенческие годы активно участвовал в политических беспорядках и был одним из первых воспринимателей марксизма в России. Узнав, что я родился и вырос на Обуховском заводе, он засмеялся и сказал: «Под моим руководством в Петербурге действовало до двадцати рабочих революционных кружков и один из крупнейших – на вашем заводе. Там остались мои лучшие ученики – пропагандисты марксизма, которые и сейчас продолжают вести революционную работу».

– Вот такие умники, – промолвил раздраженно Василий Иванович, – и мутят рабочие массы. И чего ему самому-то не хватало? Человек с образованием мог бы принести пользу себе и отечеству. Так не жилось, как всем порядочным людям, надо было баламутить народ. Теперь вот сам скитается, как бродяга, – ни кола, ни двора…

– Если антиправительственные идеи зреют в кругу интеллигентных людей и они подхватываются массами простых рабочих, значит, что-то в стране не так, – задумчиво произнес Александр. – Война с Японией это наглядно доказала. Нужно отказываться от пустых разговоров, крепить государственную власть, флот, армию, развивать промышленность, сельское хозяйство. В стране-победительнице народ не выходит на баррикады…

Примечательно, что в январе 1920 года на допросе в Иркутске на предложение следователей дать оценку событиям в России в 1905 году, Александр Васильевич заявил: «Революционную вспышку я приписываю исключительно народному негодованию, оскорбленному национальному чувству за проигранную войну». На вопрос же, не возникали ли у него сомнения в отношении политического строя, царской династии, личности императора, он дал отрицательный ответ.

После обследования и короткого лечения в петербургском морском госпитале медицинская комиссия вынесла заключение о переводе лейтенанта Колчака на временную инвалидность. Приказом по морскому ведомству от 24 июня 1905 года он с 27 июня был «уволен для лечения в шестимесячный отпуск внутри Империи». Рекомендовалось водолечение на бальнеологических курортах. Перед отъездом из Петербурга Александр и Софья Колчак вместе с отцом посетили могилу матери и жены на Успенском кладбище. Помянули усопшую в старой отцовской квартире в Петровском переулке. Катя приготовила подобающий случаю семейный ужин, на который пришла и разросшаяся семья Крыжановских (у них появился на свет еще сын).

После общей застольной беседы отец и сын удалились в кабинет, который теперь служил хозяину одновременно и спальней. Александр прошел к любимому старинному книжному шкафу. Большинство книг он прочитал за годы учебы в гимназии и Морском корпусе. Но здесь появились еще две новые, отцовские книги. Первую – «Историю Обуховского сталелитейного завода в связи с прогрессом артиллерийской техники» издания 1903 года – Александр только перелистал и положил на место. Заинтересовала его другая книга: «В. Колчак. Война и плен». На титульном листе под заголовком было напечатано: «1853–1855 гг. Из воспоминаний о давно пережитом». И еще ниже: «C.-Петербург, 1904».

– Молодец, отец, работаешь ты здорово. Завидую тебе, твоей устремленности…

Через несколько дней молодая чета покинула столицу. Четыре месяца Александр Васильевич с Софьей Федоровной провели на южном курорте. Больной принимал предписанные ему целебные ванны, выполнял другие врачебные назначения. Контроль Сони был жесткий. Успешный курс лечения, полнейший отдых, душевный покой и заботы любящего человека сделали свое дело – Александр вернулся в Петербург здоровым и работоспособным, полным творческих планов. Начал с обработки экспедиционных материалов, составил развернутый план труда. Основное время проводил в библиотеке Географического общества. Часто консультировался у ученых Главной палаты мер и весов. Параллельно с разработкой монографии готовил доклад об экспедиции по поиску барона Толля и его спутников.

10 января 1906 года Александр выступил с докладом об экспедиции для поисков группы Толля на заседании отделений Математической и Физической географии Императорского русского географического общества в Петербурге. Предварительный отчет об этой экспедиции Академия наук получила от него из Сибири еще в начале 1904 года.

П. Н. Новопашенный, офицер, а после отъезда Колчака – командир исследовательского судна «Вайгач».

Председательствующий на заседании академик Феодосий Николаевич Чернышев в своем вступительном слове впервые публично приветствовал Колчака, «исполнившего беспримерно смелое географическое предприятие». В конце заседания Чернышев сказал, что с гибелью барона Толля на Колчака легла громадная работа по обработке обширных картографических и гидрологических материалов Русской полярной экспедиции, и пожелал ему довести дело до конца. Доклад Колчака в виде статьи под названием «Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряженная Академией наук для поисков барона Толля» был опубликован в «Известиях Императорского Русского Географического общества».

В тот же день на совместном заседании отделений Математической и Физической географии Чернышев доложил о том, что отпечатана карта сибирского берега от Обской губы до Таймырского полуострова, подготовленная Колчаком по результатам работ экспедиции Толля. Докладчик заметил, что эта карта имеет большое значение, поскольку еще не поступило карт от более ранней экспедиции Нансена. Позже по тем же материалам лейтенант составил еще три навигационные карты части Карского моря к западу от полуострова Таймыр.

Тогда же А. В. Колчак вступил в члены Географического общества, уплатив членские взносы за несколько лет вперед. Еще через два месяца он довел до конца работы над своей «ледовой» монографией и 22 марта доложил о ней в Академии наук. Работа получила высокую оценку и была опубликована в 1909 году в первом выпуске «Научных результатов Русской полярной экспедиции в 1900–1903 годах под начальством барона Толля». В том же году, в апреле, Александр Васильевич выступил в Обществе изучения Сибири и улучшения ее быта с докладом «Северо-восточный проход от устья реки Енисея до Берингова пролива». Увидела свет и самая крупная научная работа Колчака «Лед Карского и Сибирского морей», подводившая итоги экспедиции Толля. Небезынтересно, что спустя 20 лет Американское географическое общество включит в сборник «Проблемы полярных исследований» одиннадцатую главу этой книги.

1 мая 1906 года лейтенант Колчак приказом по морскому ведомству был прикомандирован к Морскому Генеральному штабу – основному органу руководства флотом, только что созданному «по высочайшему повелению». Начался новый этап в жизни и деятельности полярного исследователя, получившего вскоре чин капитан-лейтенанта и должность заместителя начальника отделения статистики оперативного управления Морского Генштаба.

2 октября 1906 года начальник Морского Генерального штаба капитан 1 ранга (с января следующего года контр-адмирал) Л. А. Брусилов, младший брат генерала от кавалерии А. А. Брусилова, представил императору доклад о ближайшей перспективе развития российского флота: укрепление наличных боевых сил и средств, создание за четыре-пять лет на Балтике и Черном море преимущественно миноносных флотов, способных противостоять германскому и турецкому флотам при ведении оборонительной войны. На основе этих соображений Морской Генеральный штаб к апрелю 1907 года разработал четыре варианта судостроительной программы, из которых Николай II одобрил так называемую малую, рассчитанную на создание оборонительного, в основном миноносного флота.

На Балтике к конкретизации морской программы и ее реализации приступили с большим энтузиазмом. Особая заслуга в этом принадлежала начальнику соединений отряда Балтийского флота (с 1908 года начальнику Морских сил Балтийского моря, с 1911 года командующему Балтийским флотом) контр-адмиралу Николаю Оттовичу Эссену[10]10
  Николай Оттович фон Эссен родился 11 декабря 1860 года в Петербурге. После окончания морского училища ушел в двухлетнее заграничное плавание. В 26 лет закончил Морскую академию, службу проходил на кораблях Тихоокеанской, затем Средиземноморской эскадр. С 1902 года командир крейсера «Новик», капитан 1 ранга, спустя год назначен командиром эскадренного броненосца «Севастополь», в 1904 году – флаг-капитан командующего 1-й Тихоокеанской эскадрой, участник Русско-японской войны, обороны Порт-Артура. С 1906 года контр-адмирал, командир 1-й минной дивизии на Балтике, с 1911 года командующий Балтийским флотом, вице-адмирал, с 1914 года – адмирал. Скончался на капитанском мостике флагманского корабля 7 мая 1915 года. Кавалер двенадцати российских орденов, в том числе Св. Георгия III и IV степеней.


[Закрыть]. Одним из его помощников стал Александр Васильевич Колчак, назначенный сперва начальником статистического отдела, а затем отдела по разработке стратегии защиты Балтийского моря. Помимо ревностного выполнения служебных обязанностей в штабе он принимал активное участие в деятельности Петербургского военно-морского кружка и вскоре вошел в его руководящий состав. Домой на Большую Зеленину возвращался, к огорчению жены, поздно вечером, а ведь она стала матерью, подарив мужу дочь. Правда, к службе мужа относилась с пониманием.

За два года службы в Морском Генеральном штабе Колчак разработал самостоятельно и при участии сослуживцев ряд важных документов оперативного и организационного характера, участвовал в разработке судостроительных программ, в том числе «малой», составил значительное количество различных справок, представительствовал от Морского Генштаба в нескольких комиссиях и совещаниях. Основные тезисы его труда «Дифференциальные морские силы» были по указанию Н. О. Эссена взяты за основу при разработке плана перспектив строительства новых судов. Его Александру Васильевичу пришлось защищать в качестве эксперта по военно-морским вопросам в Государственной Думе.

Характеризуя обстановку весной 1907 года в Государственной Думе, один из ее членов Н. В. Савич писал:

«Положение депутатов было трудное. Денег было мало… Поэтому испрашиваемая морским ведомством сумма казалась колоссальной. При этом же позор японской войны, страшный удар, нанесенный нашему флоту при Цусиме, глубоко уязвили национальное чувство общества, возлагавшего всю ответственность за происшедшее… на порядки и привычки, прочно гнездившиеся в центральном учреждении Морского министерства и в его береговых органах. Все, казалось, осталось там по-прежнему, ответственнейшие места продолжали занимать старики или люди, имя коих было связано с недавним недоброй памяти прошлым. Единственным новшеством был организованный адмиралом Брусиловым новый орган – Морской Генеральный штаб. Туда собралось все то лучшее из молодежи, что могли выделить уцелевшие остатки боевого флота. Тут кипела жизнь, работала мысль, закладывался фундамент возрождения флота, вырабатывались понимания значения морской силы, законов ее развития и бытия. Вот с этими-то элементами морского ведомства нам и пришлось впервые столкнуться в ноябре 1907 года.

Среди этой образованной, убежденной, знающей свое ремесло молодежи особенно ярко выделялся молодой, невысокого роста офицер. Его сухое, с резкими чертами лицо дышало энергией, его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность выявляли отличительные черты его духовного склада, волю, настойчивость в достижении, умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность. Его товарищи по штабу окружали его исключительным уважением, я бы сказал даже – преклонением; его начальство относилось к нему с особым доверием. По крайней мере, во все для ведомства тяжелые минуты – а таких ему тогда пришлось пережить много – начальство всегда выдвигало на первый план этого человека, как лучшего среди штабных офицеров оратора, как общепризнанного авторитета в разбиравшихся вопросах. Этот офицер был капитан Александр Васильевич Колчак. Трудно было найти более блестящего защитника столь неблагодарной задачи, каковая тогда была возложена морским ведомством на Колчака, а именно: отстоять требование об ассигновании суммы на постройку четырех броненосцев».

Комиссия по обороне внесла определенное и категорическое решение – средства на постройку современного броненосного флота будут даны лишь тогда, когда прекрасные слова и благие намерения Морского Генерального штаба воплотятся или, по крайней мере, начнут воплощаться в дело, в реальное осуществление реорганизации и реформы ведомства, всех его технических и береговых органов.

«То, что так блестяще доказывал Колчак, в определенной степени было усвоено, – отмечал Н. В. Савич. – Но для момента вывод наш был диаметрально противоположен его выводу. Он и его товарищи рисовали картину, при которой начнется правильное развитие морской силы, и для начала этого процесса требовали кредитов, говоря, что остальное само собой устроится. Мы требовали, чтобы процесс реорганизации, возрождения ведомства начался немедленно, вылился в осязаемые формы, и только тогда мы согласились давать деньги. Колчак был страстным защитником скорейшего возрождения флота, он буквально сгорал от нетерпения увидеть начало этого процесса, он вкладывал в создание морской силы всю свою душу, всего себя целиком, был в этом вопросе фанатиком. И, естественно, с ним происходили наиболее жаркие словесные схватки; чаще всего ему оппонировать приходилось мне. Мы оба – он и я – шли к одной заветной цели – созданию боевого флота, способного выполнить те задания, кои на него будут возложены стратегической обстановкой вероятного конфликта. Но шли мы к этой цели разными путями, и отсюда неизбежность острого конфликта мнений. При всем том наши личные отношения ни на один миг не помрачались. Он был для меня авторитетом в его специальности, человеком энергии и знания, качеств, столь редких у нас вообще, а в его среде в особенности.

Весною 1908 года Колчак проиграл бой в Государственной Думе. Но он сделал свое дело. Он внес горячую свежую струю в ведомство, его мысли стали достоянием многих, его знания просветили среду его сослуживцев и внесли определенность и ясность в вопросы реорганизации флота».

Летом 1907 года Колчак стал членом комиссии Морского министерства, которое объявило конкурс на разработку общего проекта линейного корабля и механизмов для него. Для участия в конкурсе были приглашены и иностранные специалисты. Из сорока трех проектов, присланных различными русскими и иностранными фирмами, лучшим оказался проект Балтийского завода, представленный группой инженеров под руководством профессора Морской академии И. Г. Бубнова. Заложенные по этому проекту в июне 1909 года линейные корабли «Севастополь», «Петропавловск», «Гангут» и «Полтава» получили мощное артиллерийское вооружение из 12-дюймовых (305-мм) орудий, считавшихся лучшими в мире. Они имели также сильную противоминную артиллерию и хорошую живучесть. Их скорость хода достигала 23,5 узла. Строительство линейных кораблей осуществлялось под непосредственным руководством выдающегося ученого и кораблестроителя А. Н. Крылова. Вскоре началось строительство прошедшей конкурс подводной лодки «Барс» (проект И. Г. Бубнова). Русские инженеры и техники больших успехов добились и в развитии минного, торпедного и трального оружия. Созданные ими мины образцов 1908 и 1912 годов по своим боевым качествам не имели себе равных в мире. Балтийский флот располагал для их постановки двумя специальными минными заградителями – «Амуром» и «Енисеем». В 1910–1912 годах русские кораблестроители построили также первые в мире тральщики с небольшой осадкой – типа «Запал», на которых были установлены мощные двигатели. Велась работа по созданию специальных средств борьбы с подводными лодками. В частности, лейтенантом Максимовым была разработана противолодочная бомба, позволявшая поражать цели на значительной глубине.

В Петербургском военно-морском кружке Колчак был одним из деятельных членов. Он принимал живое участие в обсуждении докладов, не единожды выступал с докладами и сам, нередко председательствовал на заседаниях кружка, а позже принял дела от его первого председателя, капитана 2 ранга М. Римского-Корсакова. Кружок считался созданным при Николаевской морской академии, но собирался обычно в кабинете начальника Главного гидрографического управления, расположенного в здании Адмиралтейства, где помещался и штаб. Устав кружка, насчитывавшего 36 действительных членов, утвердил морской министр.

Программным стал доклад А. В. Колчака, с которым он выступил на кружке 21 декабря 1907 года. В нем он подверг критике крайние, имевшие хождение в ту пору точки зрения на флот. Одна из них считала военно-морские силы не только излишними для «сухопутной» России, но и вредными, другая полагала, что достаточно ограничиться флотом только оборонительного характера, а третья ратовала за создание флота, равного по мощности сильнейшему тогда в мире английскому флоту.

Исходя из очевидного, хотя и неприятного факта, что выходы русских кораблей из Балтийского, Черного и Японского морей в океаны возможны только через проливы, которые не находятся в руках России, Колчак считал необходимым иметь флоты такой мощности, которая позволяла бы не только держать прочную оборону своих берегов, но и господствовать на этих морях. Особенно мощным, по его мнению, должен быть флот на Балтийском море, где преобладал пока флот Германии. Больше того, он полагал, что создание такой вооруженной силы на Балтике определило бы морское могущество России в целом.

В докладе достаточно подробно рассматривались основные составные элементы вооруженной силы на море: корабли различного назначения в зависимости от боевых и других задач, которые ими должны решаться. В итоге докладчик пришел к выводу: «России, как великой державе, необходима реальная морская сила, которая лежит в линейном флоте, и только в нем». Доклад вызвал большой интерес в широких кругах флотского офицерства. Александр Васильевич выступил с ним в Морской академии, в Обществе ревнителей военных знаний в Морском корпусе, в клубе общественных деятелей, в Обществе офицеров флота в Кронштадте и в других аудиториях. Обсуждение его доклада в военно-морском кружке продолжалось 8 февраля 1908 года, где было принято следующее заключение: для защиты своих морских границ России нужен активный флот – линейный, соединенный с судами специального и вспомогательного назначения, обеспеченный базами. Идея создания только оборонительного флота кружком не разделялась и признавалась вредной и опасной. Это заключение побудило высшее морское начальство пересмотреть одобренную Николаем II «малую» судостроительную программу, рассчитанную на создание флота оборонительного назначения. Новая программа под названием «Распределение ассигнований на судостроение», утвержденная Государственным советом, предполагала в основном строительство линейных кораблей.

Имя Колчака, известное на флоте со времени руководимой им спасательной экспедиции 1903 года, после доклада и статьи «Какой нужен России флот» стало еще более популярным среди морских офицеров. 13 апреля 1908 года он был произведен в капитаны 2 ранга. Примерно к этому времени относится и назначение Колчака на должность заведующего одним из ведущих отделов Морского Генштаба – Балтийским театром. Огорчало одно – болезнь и смерть дочери. В тяжелом нравственном состоянии находилась и Софья Федоровна. Горе ее было безутешным…

Резко возросшие в конце XIX – начале XX столетий потребности экономического развития Сибири, укрепления государственных границ России на Севере и Дальнем Востоке и установления кратчайшей и надежной транспортной связи между Балтийским флотом и Сибирской военной флотилией[11]11
  Сибирская военная флотилия была создана в 1856 году в результате переименования Охотской флотилии. Ее базой до 1971 года являлся Николаевск-на-Амуре, затем – Владивосток. Во время Русско-японской войны участвовала в боевых действиях в Японском море.


[Закрыть] все настойчивее диктовали необходимость изучения и освоения Северного морского пути из Атлантического океана в Тихий. Важное государственное значение этой водной магистрали понимали не только сибиряки – представители торгово-промышленного капитала, но и военные моряки, ученые и прежде всего С. О. Макаров и Д. И. Менделеев. Они видели реальность арктического судоходства не в далекой перспективе, а уже в ближайшее время с помощью ледоколов. Однако обоснованные экономические соображения деловых кругов и убедительные доводы дальновидных военных моряков и ученых были отклонены. Только поражение России в войне с Японией вынудило царское правительство дать добро на изучение Северного морского пути.

Назначенный морским министром в июне 1906 года председатель новой комиссии, член Адмиралтейств-совета, адмирал В. П. Верховский поручил Н. Н. Коломейцеву и А. В. Колчаку написать записки об условиях плавания Сибирским морским путем. В обстоятельной «Памятной записке о плавании Северо-Восточным проходом вдоль берегов Сибири от устья реки Енисей до Берингова пролива» Колчак привел краткую историческую справку о русских гидрографических исследованиях вдоль сибирских берегов, описал навигационно-гидрографические и ледовые условия на Северном морском пути по участкам и выделил как наиболее труднодоступные в ледовом отношении прибрежные воды Таймырского полуострова. В целом же автор записки признал плавание вдоль северных берегов Сибири возможным. К такому же выводу пришел и Коломейцев. В работе созданной комиссии принимали участие: генерал-майор А. И. Вилькицкий (он позже фактически и возглавлял комиссию), полярные ученые, офицеры бывшей экспедиции Э. В. Толля Н. Н. Коломейцев и А. В. Колчак, а позже Ф. А. Матисен и военный инженер-кораблестроитель А. Н. Крылов.

В результате подробного изучения вопроса комиссия предложила исследовать Северный морской путь с помощью двух ледоколов.

Рассмотрев многие варианты экспедиционных судов, комиссия остановилась на предложении Невского судостроительного и механического завода в Петербурге создать два однотипных ледокольных транспорта. После одобрения в высших инстанциях проекта исследования Северного Ледовитого океана, предложенного комиссией, с этим заводом морское ведомство и заключило контракт на постройку двух ледокольных пароходов. Их назвали «Таймыр» и «Вайгач». На должности командиров строившихся судов решили пригласить морских офицеров с опытом полярного плавания. Выбор пал на участников экспедиции Толля, капитанов 2 ранга Ф. А. Матисена и А. В. Колчака. 9 мая 1908 года Николай II подписал приказ о назначении Матисена командиром транспорта «Таймыр», Колчака – «Вайгач».

Первоначально предполагалось обследовать часть побережья и прилегающие воды Северного Ледовитого океана от Берингова пролива до устья Лены, а затем, в зависимости от состояния льдов, продолжать гидрографическую опись до ранее обследованных районов. Весной 1909 года «Таймыр» и «Вайгач» были спущены на воду. Они имели стальные корпуса с усиленным креплением и утолщенной обшивкой, с обводами подводной части, типичными для ледоколов. Все лето и начало осени на них велись достроечные работы. В итоге морское ведомство получило два относительно небольших, но вполне современных судна, пригодных для плавания в Арктике.

Наконец пришло время отплытия. Колчака провожали жена и отец. Софья Федоровна недавно сообщила мужу, что у них снова будет ребенок. Василий Иванович, одетый в форменное пальто с генерал-майорскими погонами, бодрился. Только при прощании, обнимая сына, старый генерал прослезился.

Приняв в Кронштадте уголь, воду и дополнительное необходимое снаряжение, «Таймыр» и «Вайгач» 28 октября 1909 года вышли в море. На борту каждого судна находились: 6 офицеров, врач и около 35 человек команды из матросов-добровольцев военного флота. Из-за незнания ледовой обстановки и навигационно-гидрографических условий в арктических морях организаторы экспедиции приняли решение перегонять свои новые и не испытанные еще во льдах транспортные ледоколы южным путем, через Суэцкий канал.

До Алжира суда шли три месяца, посетив пять портов. Еще в Северном море во время шторма кочегары «Таймыра» спустили воду из котлов, отчего просели топки. Авария потребовала двухмесячного ремонта в Гавре. Морское командование, не посчитавшееся с судоводительским опытом и авторитетом командира судна Ф. А. Матисена, отозвало его в Петербург. Командование ледокольным транспортом «Таймыр» принял в Порт-Саиде капитан 2 ранга А. А. Макалинский. Колчак впервые встретился с ним в Морском Генеральном штабе весной 1908 года, когда Макалинский начинал службу на штаб-офицерской должности.

Дальнейшее плавание экспедиционных судов из-за неисправности котлов еще более затянулось, и во Владивосток – базу экспедиции – «Таймыр» и «Вайгач» прибыли только 3 июля 1910 года, на два месяца позже намеченного срока. Несмотря на эти неудачи и некоторые трудности длительного похода (штормы, тропическая жара), экипажи судов оправдали доверие командования. Офицеры проделали на переходе и большую научную работу, результатом которой явились объемистые, к сожалению, несохранившиеся журналы с записями гидрометеорологических, океанографических, аэрологических, биохимических и других наблюдений.

Проводившийся во Владивостоке ремонт котлов занял полтора месяца. Значительная часть забот легла на Александра Васильевича, поскольку командир «Таймыра» Макалинский в середине июня был отозван Главным морским штабом в Петербург. 9 августа прибыли начальник экспедиции полковник Корпуса флотских штурманов И. С. Сергеев и старший лейтенант Б. В. Давыдов (вместо Макалинского).

17 августа 1910 года экспедиция вышла в море. На нее возлагались следующие основные задачи: морская опись берегов Северного Ледовитого океана к западу от мыса Дежнева, а также близлежащих островов, определение астрономических пунктов, промер, гидрометеорологические, магнитные, ледовые наблюдения и гидрологические разрезы, измерение элементов морских течений и наблюдения над уровнем моря, сбор зоологических и биологических коллекций и материалов для составления лоций, сооружение навигационных знаков. В бухтах, устьях рек и местах якорных стоянок съемочно-промерные работы надлежало выполнять более подробно.

Миновав Берингов пролив, участники экспедиции приступили к определению координат знака, сооруженного ими на северном берегу мыса Дежнева. Пройдя 30 миль к западу от селения Уэлен, суда встретили лед; температура воздуха понизилась ночью до семи градусов мороза, начался снегопад, видимость значительно ухудшилась. Опытный гидрограф-полярник, но нерешительный в своих командирских действиях И. С. Сергеев решил прекратить работы, и 21 сентября экспедиция повернула назад. На обратном пути суда захватил шторм, и им пришлось укрываться в бухтах. Со 2 по 10 октября они простояли в Петропавловске-Камчатском и 20 октября вернулись во Владивосток.