Текст книги "Кругосветка подводника"

Глава 7
Воспоминания Равиля Шайхутдинова

После долгих поисков участников «кругосветки» я вдруг получил ответ из далекой Сибири от нашего акустика, старшины 1 статьи Шайхутдинова Равиля.

Ст.1 ст. Равиль Шайхутдинов (1973–1976 г.г.) – акустик родом из Сибири.

Россия, Иркутская обл., Тайшет, Подстанция 500, ул. Энергетиков д. 4, кв.1. Живу здесь с 1978 года. В моей памяти Вы всегда молодой, черноволосый и с аккуратной бородкой – подводник-профессионал.

Добрый вечер, Валентин Евгеньевич!

Вот, посмотрите мои воспоминания о службе на К-469.

После завершения строительства К-469 на заводе наш корабль поставили в ДОК, закрытый сверху брезентом, когда в Ленинграде развели мосты, нас потащили по ночному Питеру. Ленинград весь в огнях, на разведённых мостах стоят влюбленные парочки, в том числе и в белых платьях! Машут нам руками… Так нас буксировали до Северодвинска. Шлюзовались через Беломорско-Балтийский канал, а так как я из Сибири, то мне всё это было впервой и очень было интересно.

В Северодвинске жили на ПКЗ (плавучей казарме) «Котлас». О «Котласе» остались самые приятные воспоминания.

Все чисто, уютно, большие светлые кубрики на современном уровне. 05.09.74 г. вышли в море на ходовые испытания совместно со специалистами завода. На борту было в то время порядка 200 человек. Дату так хорошо помню, потому что в этот день письмо из дома получил…

10.11.2010 18:35

Сами понимаете, времени прошло много, поэтому пишу, что помню… На ходовых испытаниях К-469 прогоняли на всевозможных режимах: реакторы на полную мощность – максимальный ход под водой и в надводном положении; первое погружение на рабочую глубину, когда ответственные сдатчики были максимально собраны. Мы очень переживали каждый за свой участок. А виражи под водой на максимальных углах циркуляции – руль право – лево на борт? А лодка летит под водой, как самолет, и что не закреплено по-штормовому, все летит на головы, на палубу? А аварийное всплытие с большой глубины, с полной продувкой всех цистерн главного балласта? А срочное погружение с приемом воды в цистерну быстрого погружения с продувкой ее на глубине 40 метров? А опробование ручной продувки цистерн «с места», когда четыре носовых травящих клапана отказали, а были продуты автоматически с пульта «Вольфрам» при дифференте? Градусов не помню, а врать не хочу.

12.11.2010 19:08

Дальше мы ушли на место постоянного базирования, 3-я дивизия подводных лодок, Западная Лица. Командир дивизии, Чернов Е.Д., был тогда еще в звании кап. 1-го ранга. Вот память подводит, не могу толком вспомнить, с октября по декабрь 1974 г. ходили мы в моря или нет? А вот в конце декабря экипаж ушел в отпуска. Ваш покорный слуга добирался до дома целую неделю, на поездах с пересадками… Новый 1975 г. встретил в поезде…

После возвращения экипажа из отпусков пошла усиленная подготовка к переходу на Тихоокеанский флот Северным морским путем. Отрабатывались задачи по отысканию полыньи во льдах, и т. д. Конечно, отрабатывались и навыки по уничтожению надводных кораблей и подводных лодок «вероятного противника». Торпедные, ракетные стрельбы. Жалею, что я не переписал тогда на свой магнитофон хотя бы одну ракетную атаку в исполнении главного командного пункта нашей К-469. В это время морячили частенько по три-четыре недели… На базе тренировки по лёгководолазному делу, по борьбе за живучесть подводной лодки, тренировки по специальности. А в учебном центре учебные торпедные стрельбы на учебной аппаратуре в штабе дивизии. Меня тоже пару раз привлекали к этому делу. Обычно от акустиков ходил в штаб Володя Исаев, мой командир отделения. Волнение, конечно, было, но молодым все нипочем…, тем более, что все выполнялось на «отлично», или как говорили в нашем экипаже на «шесть шаров», наряды на камбуз… В общем, как обычно…

27.11.2010 20:21

Продолжаю повествование о том, как складывалась судьба нашей ПЛАТ (Торпедной атомной подводной лодки) К-469 в начале её пути… Приблизительно осенью 1975 года стали ходить разговоры о том, что нам предстоит переход на Краснознамённый Тихоокеанский флот южным путем. Мы, моряки срочной службы, относились к этим слухам как к слухам «мало ли чего наговорят»… За этот период пару раз, наверное, лодку ставили в док. Покраска, подкрутка, проверка и т. д. Хорошо помню, что когда стояли в доке в Полярном, а это было, наверное, в августе 1975 г., я первый раз услышал песню Пугачевой «Арлекино» и песню о чилийце Викторе Хара – помните?

 
«Больно гитаре, пуля задела,
Звучит мотив на высокой волне,
Нота сорвалась и заалела
Капелькой крови, на мертвой струне.
Новую песню выстрадай снова
А над расстрелянной песней не плач! (3 раза)»
 

В Чили как раз смута была, к власти пришел «товарищ» Пиночет!

Опять же точно не помню, но где-то в это время наш первый командир, Макаренков Олег Борисович, уехал в Москву (говорили, мол, в штаб ВМФ, оперативным дежурным по флоту). Старпом Маргулис Петр Матвеевич, перешел командиром на 0615 заказ (наша К-469, 0614 заказ), где перед этим командиром был, теперь уже ставший нашим, капитан 2-го ранга, Урезченко Виктор Семенович. А старпомом к нам пришел кап. 3 ранга, Хоровенков.

Так или иначе, но время и служба идут неразлучно друг с другом… На верху, наконец-то, было принято окончательное решение о переходе К-469 на Краснознамённый Тихоокеанский флот Южным путем. Теперь уже стали собираться в дорогу более конкретно. Стали помалу перетаскивать на лодку всякое «барахло», без которого не обойтись в начальный период, на новом месте. В результате, все отсеки были основательно забиты нужными, а может и не очень, вещами. Громоздкие вещи, типа трапов, отправляли по ж/д. Этим делом занимался мичман из химической службы. Его путешествие на ТОФ состоялось на поезде.

На ТОФ предстояло идти в составе тактической группы из двух подводных лодок. Наша К-469 должна была встретиться в определенном месте с АРПКСН (атомным ракетным подводным крейсером стратегического назначения) К-171 (проект 667 «Б») и далее сопровождать его в режиме боевого охранения. Как-то наши лодки пришвартовались к одному пирсу (не помню, где это было, то ли в Западной Лице, то ли в месте стоянки К-171) для личного знакомства наших экипажей и проведения чего-то вроде экскурсии. Нашему экипажу было разрешено посетить К-171, а их экипажу нашу, К-469. Теперь уже было понятно, что действительно нам предстоит переход на ТОФ совместно с РПКСН К-171.

10.12.2010 21:21

Друзья мои, хочу сказать, что 14 января 1976 года К-469 вышла из базы и начала свой знаменитый трансатлантический переход на ТОФ Южным путем. А 14 января 2011 года исполнилось 35 лет этому незабываемому событию! В нашей группе знаю четверых участников этого перехода! Может быть кто-то из них пожелает высказаться по этому поводу?

Я со своей стороны, конечно, постараюсь продолжить, по возможности, свое повествование о К-469 и о людях, которые выполняли свой воинский долг в то время… Да простят меня мои старшие товарищи, которые присутствовали в составе нашей группы, и мне теперь вроде не совсем удобно брать на себя функции хроникера тех событий, что происходили во время нашей совместной службы на К-469. С другой стороны, я пытаюсь выразить свое личное отношение и свои впечатления. Потому, с Вашего позволения, я продолжу…

Итак, 14-го января 1976 г. начался переход с КСФ на КТОФ южным путем нашей К-469 под командованием капитана 2-го ранга Урезченко В.С. Старшим на борту был назначен кап. 1-го ранга Соколов Валентин Евгеньевич. Вахту несли в обычном режиме. Моя вахта была в 3-ю смену (с 8-00 до 12–00) вдвоем с командиром гидроакустической группы лейтенантом Чуру Аркадием Ефимовичем. В центральном посту, на второй палубе – наши мичмана ее в шутку называли «Невский проспект» – вывесили карту, на которой отмечали маршрут следования. Это, вероятно, по настоянию заместителя командира подводной лодки по политической части, капитана 2 – го ранга, Вощинского Вячеслава Михайловича. При прохождении Фареро-Исландского противолодочного рубежа был объявлен режим «тишины». Стучать, кричать и т. п. было запрещено, все шмыгали по отсекам, как мышки. Ну, и, конечно, проявились так называемые «квакеры». Квакерами подводники называли новые подводные радиоакустические гидрофоны, которые американцы недавно стали включать в систему обнаружения подводных лодок. При подходе подводной лодки на дальность обнаружения противника включался миниатюрный гидролокатор, который при работе издавал звуки, похожие на лягушачий концерт. Конечно, их могли слышать только гидроакустики. Специально для наработки данных и последующего их анализа на лодку был прикомандирован специалист в чине капитан-лейтенанта, (фамилию, к сожалению, уже не помню). Так вот, он всегда просил нас (акустиков) предупреждать его об очередном обнаружении «квакеров», с целью сбора данных. Звук, который издавали эти самые «квакеры», был слышен отчетливо. Его можно сравнить со щелчками, издаваемыми, к примеру, пальцами рук. Правда, частота щелчков была разная. Сначала было интересно, потом эти «квакеры» слегка достали уже всех. По этому поводу появились и шутники, не знаю кто, но кто-то из личного состава команды по связи ГКП даже стал периодически квакать – «кваква», пытаясь поиграть на нервах этого самого специалиста по «квакерам». Не помню, сколько это продолжалось по времени, но, наверное, недели через две-три, «квакеры» сошли постепенно «на нет», зато стали появляться морские обитатели. Они и щелкали, и пели, и чмокали, и свистели. Вот вам и безмолвный подводный мир!.. Слышать все это было очень интересно. Иногда переводили звук с наушников на внешнее звучание, открывали рубку и давали послушать всем в отсеке, кому, конечно, это было интересно…

Равиль Шайхутдинов

* Доброго здоровья, Валентин Евгеньевич!

Валентин Евгеньевич, в памяти возникла картинка, как мы прощались с ЭОС (экспедиционно-океанографическим судном сопровождения) «Башкирия», который вел нас среди льдов пролива Дрейка. Вы тогда дали команду: «Поднять перископ! Турбине… оборотов, боцман всплываем с дифферентом… градусов!» И на приличном ходу вынырнули из воды на недолгое время. А я в этом промежутке времени каким-то чудом успел заглянуть в окуляр перископа… Наверху светило яркое солнце, голубое небо…, белый красивый пароход! Картина незабываемая! И я оказался в легком шоке от представшей картины, совсем не ожидал такого увидеть. После почти двухмесячного нахождения в ПЛ и, вдруг, такая красота… Тут же Вы дали команду на погружение. Вскоре мы оказались в Тихом океане»…. Да, мы оказались в Тихом океане. На сей раз Тихий океан действительно вёл себя тихо. Наверное, первооткрыватели этого огромного водного пространства не меньше нас были восхищены его величавым спокойствием. Хотя, по опыту мореплавателей, спокойствие его зачастую было обманчивым.

Глава 8
Картинная галерея

Очередной обход подводной лодки я решил начать с первого отсека. Проходя по узкому коридору, я приоткрыл дверь в кают-компанию и увидел картину, заслуживающую особого внимания командира. В небольшом помещении, увешенном картами и схемами, старший помощник командира, капитан 3 ранга Хоровенко, с увлечением знакомил подводников с Тихим океаном:

«Это самый крупный водоем в мире, площадь которого оценивается в 178,62 млн. км, что на несколько миллионов квадратных километров больше площади земной суши и более чем в два раза превышает площадь Атлантического океана. Ширина Тихого океана от Панамы до восточного побережья о. Минданао составляет 17 200 км, а протяженность с севера на юг от Берингова пролива до Антарктиды – 15 450 км. Он простирается от западных берегов Северной и Южной Америки до восточных побережий Азии и Австралии. С севера Тихий океан почти полностью замыкается сушей, соединяясь с Северным Ледовитым океаном узким Беринговым проливом (минимальная ширина 86 км).

Чувствуется: старпом заранее, ещё на берегу, подготовился, подобрал самое интересное, самое важное из истории исследования океана. Мореплавание в Тихом океане, продолжал Хоровенко, началось задолго до начала письменной истории человечества. Однако имеются сведения, что первым европейцем, увидевшим Тихий океан, был португалец Васко Бальбоа; в 1513 г. океан открылся перед ним с гор Дарьен в Панаме. В истории исследований Тихого океана встречаются такие известные имена, как Фернан Магеллан, Абел Тасман, Фрэнсис Дрейк, Чарльз Дарвин, Витус Беринг, Джеймс Кук и Джордж Ванкувер. Позднее большую роль в изучении особенностей Тихого океана сыграли научные экспедиции на британском корабле «Челленджер» (1872–1876), а затем на судах «Тускарора», «Планета» и «Дискавери».

Он стоял у карты и в процессе рассказа и внимательно следил за реакцией слушателей…

Указка в его руках бегала по необъятным пространствам Тихого океана:

– Переходим к главному, – снизив голос, продолжал старпом. – Когда на морском дне происходят землетрясения или крупные оползни, возникают мощные волны – цунами. Эти волны преодолевают огромное расстояние, иногда более 16 тыс. км. В открытом океане они имеют малую высоту и большую протяженность, однако при приближении к суше, особенно в узких и мелководных заливах, их высота может возрастать до 50 м.

– А какие течения в Тихом океане? – хотел поставить в тупик начальника штурман Бояркин Юрий – опытный мореплаватель.

– Докладываю, – даже не моргнув глазом, продолжил Валерий Евгеньевич, – к основным течениям в северной части Тихого океана относятся теплое течение Куросио, или Японское, переходящее в Северо-Тихоокеанское. Эти течения играют в Тихом океане такую же роль, как и система Гольфстрима и Северо-Атлантического течения в Атлантическом океане. В южной части океана выделяются теплые течения Восточно-Австралийское и Южное Пассатное течения. В Северном полушарии эти основные системы течений движутся по часовой стрелке, а в Южном – против нее. После окончания доклада все слушатели этой необычной лекции были приглашены на художественную выставку капитан – лейтенанта Баскакова.

Посещение художественной выставки нашего корабельного художника получилось вне плана, но произвело на меня сильное впечатление. Юра Баскаков превзошел все наши ожидания. И как только в свободное от вахты время он успевал создавать такие шедевры. Моряки были в восторге. Оставил запись в журнале посетителей:

«Выставка картин капитан-лейтенанта Баскакова заслуживает высокой оценки. И пусть это начало пути молодого художника, но даже сегодня мы видим, что его незаурядный талант, вызывает восхищение, его бесценная особенность – показать наших замечательных людей в их буднях». Картины разные по содержанию, но все они по своему прекрасны и, что главное, принесли нам так много восторженных впечатлений, радости и счастья. Пожалуй, это впервые на Флоте, когда художник устраивает выставку своих работ в океане, да еще в прочном корпусе подводной лодки на глубине 200 метров.

Пройдя в носовой торпедный отсек подводной лодки, я увидел ее боевую начинку. Вдоль бортов по обеим сторонам были размещены сигарообразные запасные торпеды. Все остальное свободное место отсека было занято подвесными койками. Меня встретил старшина команды торпедистов мичман Родионов – опытный специалист. Службу начинал на дизельных подводных лодках. Прошел хорошую школу обслуживания торпедного вооружения в дальних походах.

– Как обстановка, в каком состоянии торпеды? – спросил я

– В полной боевой готовности, – четко отрапортовал мичман. – Проводим осмотр очередной торпеды.

Из третьего аппарата торпеда была наполовину вытянута и матросы проводили осмотр и регулировку приборов управления торпедой. Торпеды всегда должны быть готовы к использованию. Матросы, вооруженные электрическими фонариками, различными инструментами и измерительными приборами тщательно проверяли действия сложных механизмов торпеды.

Мы привыкли к «шумной», напряженной Атлантике, где жизнь кипит-бурлит в полном смысле этого слова, где в подводном царстве постоянно звучат на разный лад шумовые рапсодии, чего мы не встретили в Тихом океане, а отсутствие какой-либо внешней информации всегда еще больше настораживает, даже пугает человека. Такое явление часто называют в народе «гробовая тишина».

Очнувшись от этих размышлений, я невольно вслушивался в назойливо звучавший в ушах необычный, монотонный доклад вахтенного акустика:

– «горизонт чистый, горизонт чист.

– Товарищ Командир! Что писать в журнал?..»

– Так и пишите – «океан чист!»

Запись в вахтенном журнале: «Прошли параллель 46 градуса южная. За сутки плавания кроме редких косяков рыб в этом районе других объектов обнаружено не было». Тем не менее, походно-боевая жизнь экипажа подводной лодки шла своим чередом. После холодного пролива Дрейка стали наблюдать постепенное повышение температуры забортной воды. Холодильные машины вывели на свой штатный режим работы. И дышать морякам стало легче…

В 8.00 (по московскому времени) всплыли на перископную глубину. Подходило время проведения очередного сеанса связи. По местному времени в этих краях наступают вечерние сумерки. И мы надеялись поймать в перископ хотя бы пару звезд для навигационного уточнения своего места. Поднимаю перископ. Носовой сектор чист. Круговой обзор. И о радость! Над нами целый хоровод ярких звезд южного неба. Даю возможность морякам кратковременно полюбоваться этим неповторимым сиянием космоса и величием окружающего нас мира. Видно, правду говорили мудрецы: «Человеку в его жизни дана великая радость – видеть, знать и любить окружающий мир».

Восторг от увиденного мира быстро разносится по центральному посту, а дальше по всей лодке.

– О! Мы в этом мире оказывается не одни! С нами целая вечность, – не сдержался старпом, которому посчастливилось первым прижаться к окуляру перископа. И затем более официально:

– Записать в вахтенный журнал: «Горизонт чист! Море – полный штиль».

– И эта запись, возможно, будет странной для историков, – подумал я.

Придет время, и наверняка, наш подводный длительный рейс кругосветного плаванья, заинтересует будущие поколения и кто-то с трудом, будет расшифровывать плавание субмарины и действия личного состава по таким кратким, лаконичным записям.

А в это время радисты решали такую важную для нас задачу и ради чего мы подвсплыли: Прием информации из Москвы. Уже больше месяца мы находились в прямом подчинении Главкома ВМФ и, несмотря на значительную удаленность лодки от центра, связь была устойчивая и надежная. Непосредственно ответственным за связь был мичман Писарев Анатолий. Его пост связи находится на средней палубе у самой перегородки с реакторным отсеком. Кто «придумал» такое «опасное» соседство, трудно понять и сегодня.

И когда реактор выводили на полную мощность, переборка на посту связи начинала «светиться». Сколько рентген она излучала, никто и никогда не измерял. Один вид Писарева, этого молодого человека, говорил, в каких условиях он работает. Выглядел он старше своих 26 лет, большая лысина и оставшиеся пучки светлых волос говорили о многом. Я уважал этого мужественного человека за его увлеченность и преданность своей профессии, и безукоризненное исполнение своих функциональных обязанностей.

К перископу потянулись подводники. Для них даже такая малость, как беглый взгляд на поверхность моря, на солнце и облака, казалась живительным бальзамом, который вливается в душу.

Обстановка позволяла и я решил задержаться на сеансе связи, чтобы все желающие моряки, по возможности, успели «пообщаться» с внешним миром. Можно было видеть, как минутное прикосновение человека к окуляру перископа, озаряло улыбкой, радостью его лицо.

Глава 9
Астрономическая практика

Увидев небосвод и мерцание множества звезд, ощущение непредсказуемой мертвой тишины, жуткого одиночества в океане вмиг отступило. Все стало на свои места. Меня радовало, что люди воспрянули духом.

Штурману было не до эмоций. Он ждал своей очереди, чтобы за короткое время сеанса связи успеть взять, как можно больше высот звезд.

Каждая высота для судоводителя – это линия возможного нахождения корабля, а пересечение линией – точное место и координаты, где мы находимся.

– Звезды надежнее, – любил повторять опытный штурман, капитан 3 ранга, Юрий Бояркин – «Они моряка не подведут». Старший лейтенант Короткевич С.В., командир штурманской группы, тоже не хотел упускать этот шанс и за это время вся команда штурманов успела взять высоты самых «лучших» звезд.

Определение места корабля с помощью мореходной астрономии требует очень точного измерения угла между направлением на какое-нибудь светило и направлением на видимый горизонт. Измеренный угол при наличии точного времени, в который производилось наблюдение светила, позволяет штурману с помощью специальных математических таблиц рассчитать место корабля.

В течении столетий этот угол измерялся секстантом – навигационным инструментом. На атомной подводной лодке эта операция выполнялась при помощи перископа, в который было вмонтировано специальное устройство, позволяющее измерять высоту небесных светил гораздо проще и со значительно большой точностью.

После погружения подводной лодки вахтенные офицеры смогут в спокойной обстановке произвести вычисления по каждой взятой высоте небесного светила. В те годы астрономические вычисления делали «вручную», используя таблицы и настольные калькуляторы. ЭВМ первого поколения находились на борту подводной лодки, но должного доверия к этой технике ещё не было.

Вспоминаю поход в Средиземное море. После очередного длительного пребывания в подводном положении мы получили распоряжение командира Средиземноморской эскадры контрадмирала Акимова:

– В темное время суток подойти к штабной плавбазе, всплыть в надводное положение для инструктажа по предстоящему учению!

Подводной лодке Северного Флота отводилась одна из главных ролей в этом «бою с вероятным противником».

По сценарию главкома мы изображали «супостата», а вся средиземноморская эскадра должна была нас найти, следить за лодкой, а затем по команде «уничтожить». Кажется все просто. Однако североморцы, пусть даже в учении, поддаваться «противнику» не собирались. Решили потрепать нервы надводникам.

Редкая возможность для атомохода всплыть в надводное положение приносит экипажу лодки неописуемую радость. И мы постарались этот случай использовать с пользой для команды. Однако хороший повод для всплытия обернулся проверкой готовности лодки, ее экипажа к выполнению поставленной задачи. Дотошный адмирал решил лично убедиться в возможностях атомохода в предстоящем учении.

Командующий средиземноморской эскадрой контр-адмирал Акимов не одну компанию отплавал в Средиземном море.

Его морская выучка, опыт длительного пребывания в походах были достойным примером для молодых офицеров. В образном представлении подчиненных при общении между собой, в своем кругу за ним единодушно укоренилась кличка «морской волк». Адмирал знал об этом и не возмущался.

Его стройная подтянутая фигура, рост под 2 метра, большие немного выпуклые голубые глаза, короткая под «ёжик» стрижка удачно дополняли образ морского офицера. И еще. Что-то в нем было «бойцовское», говорили моряки.

И вот с плавбазы последовала команда по громкоговорящей связи: «Офицерам штаба эскадры приступить к проверке…»

– Надо было не всплывать и не давать штабным крысам ползать по лодке. «Опять проверки», – стонали моряки.

А впрочем, кому из подводников понравится вмешательство «посторонних» пусть даже с хорошими намерениями в налаженную корабельную жизнь. Комплексная проверка завершилась успешно.

В заключение смотра адмирал потребовал предъявить астрономическую практику вахтенных офицеров. Оценка «5 баллов» порадовала всех. По тогдашним меркам это был высший балл. И редкий случай, когда начальник НАДВОДНИК остался весьма доволен штурманской подготовкой ПОДВОДНИКОВ с атомохода!

Кстати, «комиссар» Вощинский Вячеслав Михайлович тоже не терял зря времени. Он успел получить свежие газеты и обменять старые фильмы на новые, а также отправить письма на Родину.

Тут же вспомнилась несколько другая инспекция одной из первых атомных подводных лодок, которой мне довелось командовать.

Я вспомнил посещение нашей подводной лодки Маршалом Советского Союза К.С.Москаленко и его «знакомство» с реактором субмарины.

Начальник главной инспекции Министерства обороны К.С.Москаленко в то время был уже в преклонном возрасте. Этому заслуженному маршалу, дважды Герою Советского Союза, участнику Гражданской и Великой Отечественной войн исполнилось 80 лет.

После очередного возвращения с Боевой службы на причале нас встречал Командующий Флотилий АПЛ Адмирал Михайловский А.П. с небольшой группой офицеров. После моего краткого доклада о выполнении поставленных задач, командующий флотилией поблагодарил экипаж и добавил:

– Товарищ Соколов, сегодня к нам в гости вертолетом прибывает главный инспектор Министерства обороны Маршал Советского Союза Москаленко.

Я попрошу Вас встретить его и показать свою подводную лодку.

– Товарищ командующий, – попытался я уточнить свою задачу.

– Товарищ Соколов! Я очень занят. А после смотра Вы мне доложите детали.

Что-то еще спрашивать было бесполезно. Нрав Командующего знали все командиры и в дискуссии с ним никогда не вступали.

Примерно через час, к нашему причалу подъехала вереница машин с московскими генералами. Откровенно говоря, меня мало волновали их чины, я должен был выполнить распоряжение Командующего Флотилии лучшим образом, проявляя собственную инициативу. Так нас учили в молодости, и так было принято на Флоте. Однако, всё оказалось не так просто.

Первая заминка произошла у трапа. Маршал категорически отказался снимать шинель. Только при помощи нахальных услуг нашего боцмана маршальская шинель была снята и высокого начальника по вертикальному трапу осторожно спустили в Центральный Пост. Он долго молча стоял, взирая на подводников и необычную обстановку с многочисленными приборами в отсеке.

Чтобы разрядить обстановку и, выполняя командирские обязанности, я предложил маршалу пройти со мной в кают-компанию для доклада.

После беглого рассказа о нашей атомной подводной лодке и ее задачах, К.С.Москаленко вдруг спросил:

– А атомный реактор вы мне сможете показать?

– Я вам все покажу, – с готовностью согласился я.

В это время в кают-компанию вошел мичман интендант и поставил на стол графин с виноградным соком.

Разливая сок, он предложил стакан сока командующему Краснознамённого Северного флота Егорову и Маршалу Советского Союза Москаленко.

– Я на работе вино не пью, – резко заметил маршал, отстраняя стакан с соком.

Командующий Флотом адмирал Егоров чуть не уронил стакан.

– Товарищ Маршал Советского Союза – это сок…

– Знаю я вас, моряков. Я читал Станюковича. Вы и в море, и на берегу постоянно употребляете вино.

Дальше медлить было нельзя, и я предложил пройти по отсекам лодки. На что Маршал напомнил, что он хочет увидеть реактор. Через некоторое время мы добрались до штурманской рубки, последовал тот же запрос.

Адмирал Егоров дернул меня за куртку и показал в сторону реакторного отсека. Делать было нечего.

Я аккуратно взял за руку маршала и увлек его в коридор реакторного отсека, остановился в проходе и предложил Маршалу посмотреть в иллюминаторы.

– Вот там находятся атомные реакторы, но здесь долго находиться нельзя. Слишком большой уровень радиации.

Маршал мельком бросил взгляд в левый иллюминатор, тихо произнес:

– Спасибо командир, – и начал пятиться назад, не отрывая глаз от иллюминатора, на выход из узкого и опасного коридора.

В центральном посту он вытянулся во весь свой маршальский рост и еще раз поблагодарил командира подводной лодки, потом мельком посмотрел в сторону иллюминатора и сказал:

– Большое Вам спасибо товарищ Соколов.

На этом смотр атомохода был окончен. Оказывается, Политбюро ЦК КПСС поручило пожилому маршалу лично побывать на атомной подводной лодке КСФ и проверить работу атомного реактора.

Старый солдат, побывавший в нескольких сражениях, побоялся выпить стакан сока, но войти в зону радиации реактора не испугался, ещё раз доказав, что долг превыше всего.

Я продолжал сопровождать начальство и вдруг на сходне, когда маршал окончательно должен был покинуть наш корабль, прозвучала громкая команда «смирно!»

Это вахтенный офицер, выполняя свои прямые обязанности, исполнил обычный флотский ритуал при уходе с корабля старших по званию или по должности.

Маршал пошатнулся и чуть не упал за борт. Я вовремя подхватил его за локоть и проводил на причал. Зычная команда боцмана, а может быть другие эмоции, повергли пожилого начальника в шок. Он стоял на причале и, молча, смотрел на меня. Я мужественно выдержал его стариковский испуганный взгляд.

– Товарищ командир, – из его груди вырвался жалобный стон.

– Есть, товарищ Маршал Советского Союза, – бодро отозвался я.

– У меня дома, в моей квартире, есть комната-музей с армейскими подарками. Так вот, там есть все головные уборы, а вот такой пилоточки, как у вас, нет, – заявил гость.

Я протянул правую руку за спину и резким движением сорвал пилотку с головы боцмана. Хорошо, что он стоял рядом.

– Товарищ Маршал! Мы все предусмотрели. Вот Вам пилотка, – улыбаясь, ответил я и вручил Кириллу Семёновичу его презент.

Маршал заулыбался, какой-то детской улыбкой, а я подумал, наверное, в детском саду так радуются подаркам дети.

На этом мое знакомство с Кириллом Семёновичем Москаленко и закончилось.