Текст книги "Неповторимое. Том 2"

– Вы заметили, что дорогу, по которой мы идем, все время пересекают звериные тропы?

– Конечно. Между прочим, это медведи спускаются по ним к реке за рыбой, – «успокоил» меня Иван Иванович.

– Выходит, мы можем встретиться с медведем, так сказать, лицом к лицу в любой момент прямо здесь, на тропе?

– Конечно, – спокойно продолжил Иван Иванович.

– Какая же может быть охота и борьба со зверем в этой высоченной траве? Мы же с ним в неравных условиях – у меня вроде повязка на глазах, а он все «видит» своим нюхом за десятки метров в любых условиях. Мы же можем попасть в западню?!

– Ну, не в западню, а столкнуться с медведем можем в любой момент, – «подбодрил» меня Иван Иванович.

– Ты же сказал, что медведи будут выше! – включился майор.

– Да, в основном – выше, но могут быть и здесь.

– Наш путь идет все время вдоль реки? – продолжал я напирать.

– Кое-где мы к ней приближаемся, а кое-где – отклоняемся. Но в целом – вдоль реки, и тропа выводит в места, где всегда бывают медведи.

– Объявляю решение: идем по берегу реки, а не по тропе. И выходим в намеченный район, – решительно сказал я.

– Но там тяжело идти – камни, – запротестовали было мои спутники. – Ничего, потрудимся, – успокоил их теперь я. – Во всяком случае, гарантируем себя от внезапного нападения. Конечно, в эту пору зверь менее всего агрессивный. Он сыт и продолжает нагуливать себе жирок на зиму. Но зверь есть зверь. Если мы встали поперек его пути к цели, то он может задрать любого из нас. И я рассказал о тяжелейшем случае на охоте с генералом армии Вадимом Александровичем Матросовым, когда он в таких же условиях столкнулся с медведем и тот лапой оскальпировал генерала. И хоть Матросов убил зверя до того, как пришла помощь, пришлось изрядно поваляться в госпитале, чтобы привести себя в порядок. Мы спустились к реке и пошли вдоль берега. Здесь была совершенно другая картина! Хороший обзор – вверх и вниз по реке просматривался участок около километра. Уже отсюда можно видеть, есть на реке звери или нет (как это было на Камчатке). Оба берега были пустынными. Мы прошли еще около семи километров, но никаких признаков медведей и в помине нет. И это понятно: в дождь медведя и медом не вытащишь из его укрытия. Поэтому встал вопрос – идти ли нам дальше, тем более что мы достигли уже района наибольшего обитания медведей. Вдруг Иван Иванович остановился и, показывая на реку, тихо сказал: – Смотрите, что это стоит в яме? – Так это же таймень, – прошептал майор. Иван Иванович сбросил карабин, намереваясь выстрелить в рыбину. Я запретил стрелять, в надежде, что все-таки встретим медведя, а выстрел разнесется далеко и всех спугнет. Тогда медвежатник срезал двухметровую ровную лозу, прикрепил на один конец металлический трезубец и сделал копье. Он подошел к самой воде. У противоположной стороны большой ямы неподвижно «стояли» два тайменя. Каждая рыбина – словно небольшое бревно: более метра длиной и сантиметров тридцать в диаметре. Иван Иванович метнул свое копье в рыбину, что была поближе, и явно промахнулся. Избранный на роль жертвы таймень махнул хвостом и исчез. Но удивительное дело – второй таймень даже не пошевелился. Иван Иванович вытащил копье, поправил наконечник, зашел в воду на глубину сапог и, долго прицеливаясь и что-то бормоча, наконец метнул. Таймень, как торпеда, выскочил из воды, потом плюхнулся в яму и, взбив пену, тоже исчез. Видно, в него попали, но не прямо, а по касательной. Мои друзья-медвежатники погоревали, что ушла такая добыча, но я их успокоил: все-таки удалось увидеть такую рыбу живьем. Мне они рассказали, что мясо тайменя и особенно его жир очень полезны тем, кто страдает нарушением обмена веществ, склерозом и понижением тонуса иммунной системы. А парой они стояли в яме потому, что стерегли уже отложенную и оплодотворенную икру.

Посоветовавшись о дальнейших наших действиях, мы решили пройти еще немного вверх – до поворота реки – и, если там никого не встретим, вернуться на базу. За поворотом была такая же картина, как и до этого, – все будто вымерло. Монотонный мелкий дождик нагонял уныние. Мы присели на камни, достали фляги с чаем, галеты, подкрепились и уже более скорым шагом отправились обратно. Под горку идти было значительно легче. И если путь в гору мы проделали за три с половиной часа, то обратный – на час меньше.

Приближаясь к костру, заметили, что там многовато народа. Действительно, кроме двух наших товарищей, там сидело еще трое чужих, и все с карабинами. А вертолета не было. Откуда они? Начали знакомиться. Оказывается, это рыбнадзор. Их хижины стоят по обе стороны реки на горе. Инспекторы ведут наблюдение от устья и вверх по реке на участке протяженностью пять километров. Имеют между собой и со своим «центром» в Паронайске радиосвязь. Когда увидели наш вертолет и высаженный «десант», то подумали, что это прилетели за икрой. То есть прилетела группа браконьеров. Но, просидев в своей засаде час и не заметив у «десанта» никаких браконьерских признаков, решили спуститься. И сейчас сидели в своих задубевших от дождя брезентовых плащах у костра, грелись и рассказывали различные байки.

Вскоре прилетел вертолет. Мы распрощались с блюстителями закона и вернулись в Леонидово. Экипаж вертолета был рад, что нигде не обнаружил даже малейшего очага пожара, возможно, повлиял дождь, а нам, увы, радоваться было нечему – ведь даже издалека не увидели и медвежонка. Видимо, виновником был все тот же дождь.

После обеда я с двумя офицерами дивизии отправился в районный центр Паронайск. Из всего, что я увидел в городе, самое сильное впечатление на меня произвел рынок. Он был небольшой, как и город, но весьма насыщен и своеобразен. И хотя шла уже вторая половина дня – рынок бурлил. Оказывается, сюда приезжали из многих населенных пунктов. Главными действующими лицами среди торговцев были корейцы. Они прекрасно представляли на многих прилавках всю свою продукцию – главным образом, дары моря и своих огородов.

Я провел на базаре больше часа. Поскольку я ничего не покупал, а только рассматривал и спрашивал продавцов, как им удалось это вырастить или поймать, то, видимо, своим любопытством и привлек внимание «дельцов» рынка. Ко мне дважды, с интервалом в 15–20 минут, подходили молодые мужчины и предлагали приобрести свежепосоленную икру и красную рыбу. Низкая цена и полное исключение каких-либо недоразумений гарантировались. Я оба раза поблагодарил за любезность, но отказался, что вызвало у моих несостоявшихся «партнеров» явно выраженное недоумение – видать, таких странных посетителей они еще не встречали. Смотрел я на корейцев-торговцев и вспоминал «наших» корейцев на Украине, которые своим умением и трудом преподносили интересные уроки в земледелии. Уезжая из Паронайска, я решил, что всем, кто будет на Сахалине, надо обязательно рекомендовать побывать на Паронайском рынке. Пройдут годы, и в этом городе появится на свет в 1991 году моя внучка Олечка. Так что для меня Паронайск интересен и памятен вдвойне. В этих краях есть удивительной красоты озеро – почему-то по имени Невское. Небольшое, но глубокое. В него впадает несколько рек, из них три – довольно приличные. Цвет воды – бирюзово-зеленовато-голубой. Красота озера еще ярче оттеняется буйной растительностью. Кажется, будто дивное ожерелье охватило со всех сторон его сверкающую на солнце изумрудно-аквамариновую гладь. На следующий день мы прилетели в Южно-Сахалинск и, осмотрев мощные трамплины, отправились на двух машинах на самую южную оконечность острова – мыс Крильон. По сравнению с центральной частью, на юге Сахалина был совершенно другой мир. Расстояние в каких-то несколько сот километров, но природно-климатические условия разнятся резко – здесь они ближе к субтропикам. Погода солнечная, ясная. Да и народ здесь помягче, поприветливей. Непосредственно на мысе Крильон гражданского населения не было. Там располагался зенитно-ракетный дивизион, входящий в систему войск ПВО страны. Километрах в двух от него – пограничная застава, занимавшая несколько домиков. И наконец, на самом выступе, в нескольких десятках метров от заставы, – ультрасовременный маяк со звукосветовой сигнализацией и отличной электронной автоматизированной аппаратурой. А рядом стоял старый маяк, как память о прошлом. Он представлял собою П-образное сооружение из мощных, кажется, дубовых бревен. Оба стояка подпирались с двух сторон такими же мощными подпорками. На массивной цепи, переброшенной через горизонтальную перекладину, висел большой колокол с «языком» – металлическим стержнем с набалдашником. К нему был прикреплен канат. Стоило сильно дернуть за канат, как «язык» ударял по стенкам колокола, и он начинал петь. На колоколе, по нижнему его пояску, крупными буквами значилось, что колокол отлит в Российской империи в городе Туле в 1900 году. Для большего впечатления мы тоже раскачали язык и легонько ударили в колокол. Звук был впечатляющий. А главное – он долго «висел» в воздухе. Начальник погранзаставы, ставший в этом деле уже настоящим профессором, рассказал нам, что в прежние времена, когда на море ложился туман, то колокол звонил днем и ночью, кроме того, на берегу жгли огромный костер, для чего делался соответствующий запас дров. И это во многом мореплавателям помогало. Во всяком случае, именно в этом районе история не помнит крупных катастроф.

Мыс Крильон круто обрывался к морю, точнее, к проливу Лаперуза. Лишь у самой воды тянулась узкая полоска пляжа. Я мысленно нарисовал себе картину, каким Крильон представлялся морякам и пассажирам, следующим на судах мимо этого мыса. Наверное, они видели нос сказочно огромного корабля, перед которым все находящееся на плаву казалось щепками. Кто-то из нашей группы вспомнил песенку про парня, который бросал камешки с крутого бережка в пролив Лаперуза, и мы тоже исполнили эту процедуру. От южной оконечности Сахалина, то есть от Крильона до мыса Соя, что на северном берегу японского острова Хоккайдо, было всего около 30–35 километров. У нас был хороший морской бинокль десятикратного увеличения. И действительно, как нам и рассказывали, мы хоть и с трудом, но рассмотрели контуры японской земли. Перед возвращением в Южно-Сахалинск мы предварительно через погранзаставу позвонили в штаб армии – узнать погоду на Итурупе и Кунашире – наших островах южной оконечности Курильской гряды. Нам ответили, что аэродром Буревестник еще закрыт, так что в этот день наш визит туда не состоится. Я заехал в поселок Ильинское – на западном берегу Сахалина – и оттуда по полевой дороге поехал строго на восток в направлении поселка Взморье, то есть к восточному берегу. Это было самое узкое место острова – около 25 километров, если, конечно, не считать 6-кило-метровое сужение в районе Охинского перешейка.

Разумеется, это была отнюдь не туристическая развлекательная поездка. Мне было важно изучить возможный театр военных действий с позиций тех взглядов, которые формировал Генеральный штаб и проповедовала военная академия. В частности, рассматривался вопрос о возможном строительстве (конечно, со временем) канала на участке Ильинское – Взморье. Это имело бы большое стратегическое и экономическое значение. Даже из весьма общего подсчета в Госплане было ясно, что все затраты по строительству окупятся полностью уже через 10–12 лет. А с точки зрения военных аспектов здесь открывались еще более привлекательные перспективы. Дело в том, что наш громадный Тихоокеанский флот той своей частью, которая базировалась во Владивостоке и прилегающих к нему портах типа Находки, получал независимый гарантированный прямой выход из своих баз в Тихий океан. А по существующему регламенту, чтобы попасть в воды океана, надо было идти или через пролив общего пользования Лаперуза (а он может быть заминирован), или подниматься вверх, обходя Сахалин с севера, что тоже создавало неудобства. А канал все эти проблемы снимал. Условия же строительства были, на мой взгляд, весьма благоприятны.

Приехав в Южно-Сахалинск в штаб армии, я связался с Хабаровском и через него навел справки относительно моего полета на Кунашир и Итуруп. Летную погоду не обещали ни завтра, ни послезавтра. Конечно, можно было бы остаться еще на пару дней, но если бы знать наверняка, что поездка состоится! А когда говорят, что завтра погоды не будет, а послезавтра – неизвестно, и когда эта неизвестность переносится изо дня в день, то лучше уж не рисковать и заняться другими районами. Так и решили – я объявил, что завтра вылетаем во Владивосток.

О Сахалине у меня осталось довольно обширное представление.

Что касается Владивостока, то первое, что бросилось в глаза, так это здания в виде «этажерок», плотное размещение кораблей у пирсов и относительно сложный выход из бухты в море. А в целом город современный, приморский. К исходу дня я встретился с Иваном Моисеевичем Третьяком в санатории, неподалеку от Владивостока, где он проводил свой отпуск. Иван Моисеевич любезно показал мне санаторий и особенно объекты, которыми пользовались главы государств СССР и США во время владивостокской встречи.

За ужином у Третьяка в домике, познакомившись с его женой Марией Петровной (добрый, культурный человек), я подробно рассказал о своих «похождениях» на Камчатке и Сахалине. По ходу рассказа Иван Моисеевич комментировал его, дополняя картину моих впечатлений. Еще сутки были посвящены Приморью. Повидался и с командующим Тихоокеанским флотом адмиралом В.П. Масловым и его первым заместителем, в то время вице-адмиралом Э.Н. Спиридоновым, который вскоре сменил Маслова на этом посту. В непринужденной товарищеской беседе они много рассказали мне о стратегической обстановке в районе Тихого океана, о действиях здесь 7-го американского флота и тенденциях США, о тяжелых проблемах нашего Тихоокеанского флота, о взаимодействии с Дальневосточным военным округом, пограничными войсками и войсками ПВО при несении боевого дежурства.

Позже, вспоминая эту беседу, я сожалел, что ни Главком ВМФ Адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков, ни министр обороны Маршал Советского Союза Д.Ф. Устинов не приняли должных мер по оказанию помощи флоту при расконсервации группы кораблей. Поэтому не все получилось, как задумывалось в планах.

Вместо помощи флоту адмирала Маслова сняли и отправили советником в ГДР. Через некоторое время он заболел и умер (думаю, от переживаний).

…Из Владивостока я улетел в Хабаровск, где меня встретил первый заместитель командующего войсками округа Дмитрий Тимофеевич Язов и уделил мне много внимания, за что я искренне ему благодарен. Мне все было очень интересно и в Хабаровске, и за его пределами. В округе вообще создано много нового, и со вкусом, по-современному. Но особое впечатление на меня произвел укрепленный район, построенный в устье реки Амур. И сам военный городок, и все оборонительные сооружения были образцовыми. Да и командарм генерал-лейтенант Копылов, которому подчинялся этот укрепленный район, тоже был образцовым. Скажу откровенно: когда мы с Дмитрием Тимофеевичем сели в открытый военный катер и вышли на середину реки, то я совершенно не думал, что встречу здесь, в такой глубинке, ультрасовременные военные сооружения. Катер шел быстро, поднимая за кормой бурун. Наблюдая широченную реку, мы разговорились об учениях, об условиях форсирования такой водной преграды. Дмитрий Тимофеевич рассказал, что войска округа имеют очень хорошую практику в этой области. Но подготовка и особенно меры обеспечения безопасности таких действий занимают много времени и отрабатываются скрупулезно. По ходу мы прихватили на одном из островов командарма Копылова и пошли дальше – на главный остров, где и располагаются основные силы УРа, то есть укрепленного района. Копылов мастерски доложил, что собой представляет этот УР, его задачи, состав, порядок действий. Показал, что фактически никакими силами агрессор не сможет ни захватить УР, ни прорваться по реке. Причалив, мы на газиках проехали несколько подразделений, где ознакомились с боевой техникой, вооружением, системой огня и заграждений, а также с управлением и живучестью каждого элемента укрепленного района. Все это впечатляло. Особенно эффективно выглядели огневые точки из танковых башен. Они устанавливались на бетонное основание, подгонялись почти на один уровень с местностью и имели прекрасный обзор на 360 градусов. Естественно, фарватер на реке полностью простреливался. А так как башни были установлены в шахматном порядке и создавали большую глубину, образуя три линии, то, конечно, можно было представить положение противника, который бы рискнул напасть. Несомненно, он был обречен.

Не меньшее впечатление произвел и военный городок, где в казармах располагалась та часть личного состава, которая не несла боевого дежурства, а занималась боевой подготовкой. Офицеры были устроены отлично. Прекрасные жилые дома, магазины, полные всякой всячины, бытовой комбинат, офицерский клуб (он же клуб для солдат) с библиотекой, читальным залом и различными кружками, спортивный зал, спортивные площадки, летний открытый кинотеатр, ясли, детский садик, школа и даже своя радиостудия (помышляли уже о телестудии). Сюда с Большой земли привозили все и в первую очередь. Словом, условия для образцового выполнения службы здесь были созданы идеальные. Командарм Копылов сказал, что к офицерам-уровцам особое внимание, делается все, чтобы они «не засыхали», а имели бы перспективу. Не скрою, я получил исключительное удовольствие, да и обогатился опытом. УРы на Рыбачьем (Кольский полуостров) и УРы на Амуре – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Улетая с Дальнего Востока на десятый день своего здесь пребывания, то есть как и планировалось, я испытывал чувство глубокого удовлетворения всем тем, что довелось увидеть и услышать. Конечно, в первую очередь я был благодарен Ивану Моисеевичу Третьяку и Дмитрию Тимофеевичу Язову, которые предоставили мне такую возможность. А за «путешествие» по Камчатке, разумеется, мои глубокие признания и благодарность Ивану Матвеевичу Капитанцу. В моей программе не было выполнено только два пункта из почти тридцати: я не попал из-за погоды на Чукотку и не посмотрел бухту Провидения, где я должен был служить еще в 1954 году, но это за меня позднее восполнил сын Владимир, и второе – тоже из-за погоды не слетал на острова Шикотан и Итуруп – и это тоже сделал Владимир, когда его перевели уже с Камчатки опять на Сахалин. Улетая, я вспомнил слова А.А. Гречко – не вечно же Ивана Моисеевича Третьяка будут держать на Дальневосточном военном округе! Тем более что он на должности командующего войсками округа был к тому времени уже 11 лет. Конечно, он будет выдвинут и, глядишь, для меня откроется возможность послужить в этих краях. Но фортуна ко мне повернулась другой стороной, что покажут последующие события. Добравшись до Львова за один день, с пересадкой в Москве, я в течение следующих двух дней «подтянул» некоторые вопросы по службе и, оставив за себя генерал-полковника Абашина, доложил телеграммой министру обороны и Главнокомандующему Сухопутными войсками о том, что, вернувшись с Дальнего Востока, убываю в отпуск по путевке в санаторий «Крым». Через день мы уже барахтались в бархатном Черном море. Нам полюбилось это местечко – Фрунзенское, где вначале был санаторий Ракетных войск стратегического назначения, а затем рядом Гречко построил санаторий-исполин «Крым». Четыре башни – спальные корпуса, столовые, прекрасный лечебный корпус, кинотеатры, кафе, танцплощадки, молодой парк для прогулок и т. д. Все благоухает. Санаторий за один заезд принимает 800 человек. И в то же время везде все свободно, спокойно, уютно. На пляже каждый имеет место. Я вспоминал, как министр обороны А.А. Гречко открывал этот санаторий. В то время я как раз отдыхал у ракетчиков. По случаю «новоселья» ближе к вечеру собрались многие отдыхающие. Андрей Антонович пришел в костюме, при галстуке, как, кстати, и многие мужчины. Министр обороны пожелал всем хорошего отдыха в новом санатории, отдыхающие с начальником санатория благодарили за заботу.

Вот и сейчас, думал я в то время, мы пользуемся этими благами, которые оставил нам Гречко и которого уже третий год нет. Его нет, но все напоминает о нем. Новый министр Устинов в этих краях не появлялся. Мы, конечно, предполагали почему, но это было не главное.

Прошла неделя нашего отдыха. Как и всегда, я уже начал подумывать о завершении отпуска. Обычно мы ездили по путевке на 15, редко на 20 дней (если вообще ездили), хотя она рассчитана на 24 дня, а в этот раз мне «помог» Иван Николаевич Шкадов – начальник Главного управления кадров Министерства обороны. Он уже несколько лет руководил этим важным органом, получив еще при Гречко звание генерала армии.

Как-то в первой половине дня подходит ко мне на пляже врач и говорит, что его прислал начальник санатория. Он просил передать мне, что по аппарату ЗАС (засекреченная связь Министерства обороны), который установлен у начальника санатория, меня просит позвонить Шкадов. Я отправился в административный корпус. Мысли мелькали разные, в том числе и о Дальнем Востоке. Во всяком случае, начальник Главного управления кадров просто так звонить не будет, тем более находящемуся в отпуске генералу. Видно, обстановка не терпит. Но не скрою – у меня почему-то появилось нехорошее предчувствие.

Начальник санатория ждал меня в своем кабинете. Доложил, что генерал Шкадов просил меня позвонить ему до обеда, так как после обеда ему надо докладывать вопрос руководству. Сообщив это, начальник санатория извинился и ушел, чтобы «не мешать моим переговорам», хотя я его и просил остаться.

Звоню в Москву. Сразу соединяют со Шкадовым.

– Иван Николаевич, здравствуйте. Звоню по вашей просьбе.

– Здравствуйте, Валентин Иванович, здравствуйте. Как отдыхается, как погода, море?..

– Да ничего, все нормально. Погода отличная, море теплое, отдыхается хорошо.

– Кого там встречали?..

– Из руководства Министерства обороны видел главкома Военно-морского флота Горшкова и начальника тыла Вооруженных Сил Куркоткина. Командующих округами не видно, – отвечаю я, а сам думаю: ему же известно, кто где сейчас отдыхает. Видно, не соберется с силами сказать мне главное. Тогда я ему решил помочь: – Иван Николаевич, может, нам лучше перейти к главному?

– Конечно, конечно. Дело в том, что у нас возник вопрос о назначении на должность командующего войсками Забайкальского военного округа. Мы тут посоветовались и решили предложить вам. Для меня это было неожиданностью. Все-таки я длительное время служил на Севере, и кадровые органы должны это учитывать! Кроме того, мне не безразлично, в чьи руки отдадут Прикарпатский округ, в который я вложил и душу, и сердце. Однако, подавив горечь, ответил сдержанно: – Спасибо за доверие. А кому планируется передать Прикарпатский военный округ? – Генерал-полковнику Беликову. Он уже два года как командует Северо-Кавказским военным округом и набрался опыта для того, чтобы руководить большим округом. – Так если он уже готов для такой роли, вы его и назначайте на Забайкальский. Тем более что у него сложной географии в службе не было. – Валентин Иванович, насколько мне известно, у тебя, – Иван Николаевич перешел на «ты», чтобы придать разговору более доверительный, товарищеский характер, – в свое время был разговор с Андреем Антоновичем по поводу Дальнего Востока. – Верно, был. Но речь шла о Дальневосточном военном округе. – Но Дальневосточный – закрыт, а Забайкальский – открылся. Это тоже Дальний Восток, и это тоже большой округ, и у него тоже много проблем, которые сможет решить только опытный и способный командующий. – Вот опытный и способный, коль вы выдвигаете, и есть Валерий Александрович Беликов. Но я готов поехать и в Забайкалье, однако при условии, что Прикарпатским военным округом будет командовать генерал-полковник Николай Борисович Абашин, который знает этот округ не хуже меня и руководить им будет успешно. Конечно, я буду благодарен, если мне когда-нибудь окажут доверие командовать Дальневосточным округом. – Это окончательное решение или надо еще подумать? Я же буду докладывать министру обороны. А потом, это предложение поддерживается и Николаем Васильевичем Огарковым, и Сергеем Леонидовичем Соколовым… – Решение окончательное. Мы с Иваном Николаевичем распрощались. Настроение упало ниже нуля. Конечно, с позиций руководства Министерства обороны, на Забайкальский округ надо ставить нового командующего. Генерал армии Петр Алексеевич Белик всего себя отдал, чтобы обустроить этот самый тяжелый в Вооруженных Силах округ. Но за двенадцать лет командования Петр Алексеевич, конечно, исчерпал весь свой потенциал. Мало того, последние два-три года он тяжело болел и не мог действовать так, как десять лет назад. Верно, надо иметь совесть и дать человеку спокойно пожить хоть несколько лет.

Ведь болеет! Забегая вперед, могу сказать, что Белика в 1978 году освободили все-таки от этой тяжелой ноши, но и он пожил после этого еще всего лишь два года.

А тогда, на мой взгляд, Белика надо было заменить Беликовым, который после Группы войск в Германии, Одесского и Северо-Кавказского военных округов с большим удовольствием проявил бы себя в условиях Забайкалья. А давать ему лучший округ в Вооруженных Силах, чтобы он мог почивать на лаврах? Наверное, это несправедливо.

Настроение вконец испортилось, когда часа через три по этому же поводу мне позвонил Сергей Федорович Ахромеев:

– Валентин Иванович, это точно? – Точно.

– Почему я спрашиваю? Потому что у нас, ты же знаешь, как-то не принято торговаться.

– А я и не торгуюсь. Я сказал Шкадову, что коль Беликова выдвигают и он имеет практику командования округом, но не имеет практики работы в суровых условиях, то это самая подходящая кандидатура для Забайкалья. Что касается Дальневосточного военного округа, то я готов туда ехать хоть сегодня.

– Тогда, наверное, пойдет Григорий Иванович Салманов. Получит генерала армии. – Это дело хозяйское.

Через неделю мы уехали из Крыма к себе во Львов. Никто поначалу по этому поводу меня не трогал. Где-то осенью приехал командующий Одесским военным округом Иван Макарович Волошин – посмотреть наши учебные центры. Прилетел он с группой своих офицеров. Мы, конечно, все для них организовали. Как-то наедине мы разговорились с Иваном Макаровичем о службе, и я поведал ему о предложениях Главного управления кадров. Иван Макарович, как всегда, улыбнулся и заметил:

– Валентин Иванович, попомнишь мои слова. Если однажды кадровики начали тебя «щупать», то они доведут свое дело до конца. Вот раз они задались целью убрать тебя с округа, чтобы поставить сюда Беликова, они это сделают. Сейчас не получилось – получится позже.

– Ну, посмотрим, – сказал я, не веря в такое коварство, – время покажет.

– Вот именно. Время покажет.

И время показало. Пророческие слова Ивана Макаровича сбылись. Ровно через год звонит тот же Иван Николаевич Шкадов:

– Валентин Иванович, уж больно ты засиделся на округе – седьмой год пошел. Может, в Москву переедешь?

– Иван Николаевич, да не трогайте вы меня! Это же на пользу всем – и Главному управлению кадров, и в целом Вооруженным Силам: округ готовит для армии хорошие офицерские кадры. Офицеры у нас получают, без преувеличения, отличную подготовку. Я наладил уже эту систему. Вам надо только поддерживать меня, а не дергать.

– Но я же еще не сказал – куда в Москву. Речь идет о Генеральном штабе, о должности начальника Главного оперативного управления. Раньше эта должность считалась как заместитель начальника Генштаба, а сейчас для вас это будет первый заместитель начальника Генерального штаба.

До этого я слышал, что бывший первый заместитель начальника Генштаба Михаил Михайлович Козлов, отработавший в нем длительное время и фактически всю жизнь проведший на штабной работе, был в 1979 году назначен начальником Военной академии Генерального штаба. А его должность занял Сергей Федорович Ахромеев. Это произошло еще весной. Поэтому все лето должность была вакантной. Рассчитывали, что эту нишу можно будет быстро заполнить. Однако просчитались. Начальник Генштаба Н.В. Огарков хотел бы на этой должности иметь командующего войсками военного округа. Кое-кому предложили, но все категорически отказались. Тогда начали зондировать среди начальников штабов крупных военных округов, но и они отказались наотрез. Наконец, выбор опять пал на меня. Однако я никак не мог понять, каким принципом руководствовался Огарков, называя мою фамилию министру обороны. Ведь последний (как это мне стало известно позже) был категорически против моего прихода в Генштаб. Причина: Варенников – сторонник школы Гречко и его поклонник. В общем, факт остается фактом – добрались и до меня.

– Иван Николаевич, – начал я свое сопротивление, – ну какой из меня генштабист? Всю жизнь на командных должностях: командир полка, командир дивизии, командир армейского корпуса, командующий армией, командующий войсками округа. Я же просил в свое время кадровиков, – продолжал я наступать, – при выпуске из Военной академии Генерального штаба, чтобы назначили на штабную работу, но тогда этого не сделали. А сейчас мне уже поздно перестраиваться. Оставьте меня на округе, и я буду добросовестно выполнять свои обязанности.

– Валентин Иванович, так вопрос уже предрешен. Да и для вас открываются такие масштабы.

– Кем может быть предрешен вопрос без моего согласия? Это даже странно. Я прошу доложить, что у меня совершенно нет желания работать в Генеральном штабе и жить в Москве.

– Конечно, я все это доложу, но и вы имейте в виду, что иногда приходится не считаться с пожеланиями тех, кто рассматривается на какую-то крупную должность. Часто в этом случае доминируют интересы дела, государства.

Мы распрощались, а вечером в этот же день мне звонит Николай Васильевич Огарков:

– Валентин Иванович, начальник Главного управления кадров доложил мне ваш с ним разговор. Я считаю, что такие вопросы должны решаться не по телефону. Поэтому прошу вас прилететь завтра в Москву с расчетом, чтобы мы с вами встретились в первой половине дня. Министр обороны об этом знает. Когда приедете в Генштаб, сразу заходите ко мне. До нашей с вами встречи какие-нибудь консультации или разговоры с кем-то еще не желательны. Договорились?

– Завтра в первой половине дня я буду у вас, – обреченно сказал я.

– Вот и хорошо. До встречи!

Это была уже реальная открытая угроза расстаться с округом. Что же делать? Я начал «вооружаться» аргументами. Но все крутилось только вокруг того, что нет опыта (но он будет приобретен). Нет желания (но требует дело), целесообразнее меня держать на ПрикВО, который будет давать хорошие кадры офицеров и блюсти боевую готовность (но это может делать и другой). Ничего другого придумать не мог.