Текст книги "Неповторимое. Том 1"

Трагически развернулись события у нашего соседа справа – 47-й гвардейской стрелковой дивизии и далее, в полосе обороны 39-й гвардейской дивизии. Когда шел бой в балке (а точнее – за балку) на нашем правом фланге, мне некогда было разобраться, что творится у соседа, – надо было успевать управлять огнем своих средств. Но мы нанесли немцам поражение, и после этого невольно привлекла внимание непрекращающаяся канонада у соседей справа.

Передний край наших подразделений на плацдарме проходил значительно ниже позиций немцев. И когда они пошли в атаку, сползая вниз к нашему переднему краю, то все это выглядело, как в кино: масса танков, пехоты, штурмовых орудий и бронетранспортеров, невзирая на разрывы наших снарядов и потери, двигалась только вперед. Гитлеровцы уложили сотни своих солдат на переднем крае 47-й дивизии и пошли дальше. А по всему полю, где они прошли, факелами горели десятки танков.

В полосах обороны 47-й и 39-й дивизий размещалась, занимая огневые позиции, тяжелая артиллерия резерва Верховного главнокомандования – 152– и 203-мм гаубицы. Они оказались здесь в связи с предстоящим наступлением, а теперь обстановка сложилась так, что им пришлось в дуэльной стрельбе прямой наводкой сражаться один на один с танками противника. И это все было у нас как на ладони. Танки шли в несколько линий, стреляя на ходу. За последней линией – масса пехоты. Орудия, на которые шли танки, стреляли в упор фугасными и бетонобойными снарядами. От динамического удара такого снаряда – бомбы (весом от 50 до 100 кг) проламывалась любая броня, и затем внутри этот снаряд разрывался, уничтожая все, срывая башню танка и отшвыривая ее на значительное расстояние. Но и наши орудия при прямом попадании снаряда противника разлетались на части. Некоторые танки старались обойти артиллеристов слева и справа. Я смотрел на эту борьбу как завороженный и в то же время не мог найти выхода – чем помочь. Вдруг телефонист кричит, что вызывает командир полка. Я взял трубку: «У соседа справа на левом фланге прорываются танки. Нам отсюда из-за складки не видно, а тебе – тем более. Надо помочь огнем и колесами!»

Я бросился на батарею 45-мм орудий. С помощью стрелков быстро прокатили их по диагонали через балку назад и вправо. Легко было спускаться вниз, просто было идти по ровному дну долины и тяжеловато, хоть и с лямками – когда поднимались на той стороне. Выкатили первое орудие, и тут же танки – в 250–300 метрах бортами к нам. Стреляя, они движутся прямо, не маневрируя. Мы развернули первое орудие, выстрел – есть попадание! И сошники орудия сами зарылись и закрепились после первого выстрела. Вытащили остальные орудия. А первое орудие уже подбило еще один танк. Тут «заговорили» и другие орудия. Огнем батареи было сожжено семь танков. Семь танков только в одной схватке! Остальные остановились, но два пошли прямо на батарею и тремя выстрелами разнесли одно орудие в пух и прах. Остальные орудия мы быстро, не сводя даже станины, спустили вниз и откатили еще дальше по балке к кустам и вновь развернули. Но, видно, атака в целом захлебнулась. По району, где шли танки, уже наносились бомбоштурмовые удары авиации противника. Следовательно, немцы должны были отойти, чтобы собраться с новыми силами. Обрушилась авиация и на наш полк. Появилась наша истребительная авиация. Начались жаркие бои уже не только на земле, но и в воздухе. В обед и перед наступлением темноты противник предпринял еще две атаки, но – безуспешно. Он пытался выйти в район балки и, очевидно, на буксире вытащить часть подбитых танков. Однако наша батарея 76-мм орудий, подбив еще один танк на этом направлении, совсем отбила у немцев желание предпринимать какие-то меры. Ночь прошла относительно спокойно, но в постоянной перестрелке, маневрировании силами и средствами, уточнении задач, организации системы огня, инженерном оборудовании обороны, установки минных полей и других противотанковых и противопехотных заграждений, в организации взаимодействия у себя внутри полка и с соседями, а также надежного управления (особенно основных и запасных пунктов управления и проводной радиосвязи). Наконец, предпринято было все, чтобы убитых и раненых отправить на левый берег, а в подразделения максимально завезти боеприпасы и продовольствие. Конечно, за всю ночь никто даже не прикорнул, не говоря уже о хотя бы непродолжительном сне. Но все было готово, и это действовало на моральный дух благотворно, хотя беспокойство за фланги – правый нашего полка и левый дивизии – не проходило. Особенно нас беспокоил правый фланг – противник значительно потеснил 47-ю гвардейскую стрелковую дивизию и к вечеру занял Пугачены. 11 мая в 5 часов утра после массированных ударов авиации и артиллерии немцы вновь пошли в атаку. Танки, штурмовые орудия и огромная масса пехоты обрушились на соединения и части нашей армии. На этот раз противник особо сосредоточил свои удары против соседа справа – 47-й гвардейской стрелковой дивизии. Очевидно, потому, что вчера, 10 мая, он имел здесь успех и сейчас решил его развить. Это ему удалось – с середины дня он полностью охватывал наш правый фланг и уже начал выходить на тылы дивизии. Однако танки противника напоролись на огневые позиции нашего 118-го гвардейского артиллерийского полка. Артиллеристы сражались до последнего снаряда. Было уничтожено несколько десятков немецких танков и самоходок. Но и полк потерял больше половины своей материальной части и одну треть личного состава. Геройски сражаясь, погиб командир артиллерийского полка полковник А.И. Логинов. Оставшаяся без единого снаряда материальная часть была вывезена к берегу.

Надо отметить, что из-за постоянной бомбежки переправы наши службы обеспечения не в состоянии были своевременно подавать боеприпасы. А то, что мы успели завезти за ночь, хватило только до середины дня.

Но два обстоятельства несколько снизили опасность окружения нашей дивизии. Во-первых, на правый фланг выдвинулся с хорошим запасом боеприпасов 37-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион – он добил острие вклинения танков противника, начатое артполком дивизии. И во-вторых, появились наконец наши Илы. Они утюжили пехоту и танки противника до тех пор, пока те не успокоились. Что касается нашего полка, то у нас, в отличие от других, было еще одно преимущество – наличие значительного количества боеприпасов (мы их заполучили у 93-й стрелковой дивизии, которую сменили). Поэтому снарядов не жалели, и наша оборона для немцев была довольно ощутимой проблемой.

И все-таки противник на участке 47-й дивизии прорвался на Шерпены и вышел в тыл нашей дивизии. Чтобы избежать полного окружения, командир дивизии дает команду отойти и занять рубеж в районе леса юго-восточнее села Спея. Ведя огонь всеми оставшимися орудиями и минометами, артиллеристы максимально выкладывались, чтобы прикрыть маневр пехоты.

Понимая безвыходность положения, командир корпуса вечером 11 мая отдает приказ нашей дивизии переправиться на левый берег и к утру 12 мая сосредоточиться в районе села Бутор. Что и было сделано.

Бои за удержание плацдарма продолжались еще некоторое время, но уже без нас. Противник не смог полностью ликвидировать плацдарм, но площадь его уменьшил более чем в два раза и тем самым сорвал план нашего командования провести наступательную операцию в направлении Кишинева и Яссы в мае месяце. Эта операция была отнесена на август.

Что касается нашего полка, то, выдвинувшись в район села Бутор, он фактически размещался в поле. Получали пополнение, новую материальную часть – орудия и минометы, пополняли свои запасы. А главное – интенсивно занимались боевой подготовкой, особенно стрельбами. Первое время все очень переживали в связи с этой, фактически трагической для нас, развязкой на плацдарме. Конечно, противнику нанесен колоссальный ущерб. И если бы это было в наступлении или хотя бы в условиях удержания плацдарма, то многие были бы отмечены наградами. Одних только танков сколько подбили! А у нас закончилось все тем, что руководство вынудили (получается так) принять решение об оставлении дивизией плацдарма. Печально, но факт. А за это не поощряют, хотя солдаты проявили героизм.

Вначале мы даже не смотрели друг другу в глаза. Но, по истечении времени, горечь этих переживаний стала уходить. Учеба и повседневные заботы заслонили пережитое.

6 июня наша дивизия сосредоточилась в районе Ново-Бессарабки. Здесь были выстроены все боевые подразделения. Приехал командарм В.И. Чуйков. Он выступил перед личным составом и рассказал подробно о боевом пути дивизии начиная от Сталинграда. Очевидно, это делалось для того, чтобы поднять морально-боевой дух. Затем Чуйков зачитал указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении дивизии за высокие успехи в боях по освобождению Правобережной Украины орденом Суворова 2-й степени и за освобождение города Одессы – орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени. Теперь наша дивизия именовалась так: 35-я гвардейская Лозовская Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия.

Конечно, это вселяло в наши сердца гордость за наш ратный труд. И хотя это событие с награждением не корреспондировало с боями на плацдарме, все-таки это было очень важно и необходимо, и особенно в то время. Награды дивизии подняли морально-боевой дух всех офицеров и солдат. В.И. Чуйков сказал, что он уверен в том, что дивизия и в грядущих боях прославит свои боевые знамена. А комдив И.А. Кулагин от имени личного состава дивизии дал клятву, что воины не посрамят свое боевое, трижды орденоносное Красное знамя. Все мы мысленно тоже поклялись.

Через десять дней дивизия выдвинулась в район железнодорожных станций Мигалово и Веселый Кут. Мы перебрасывались в составе армии в полосу действий войск 1-го Белорусского фронта, о чем, разумеется, узнали только тогда, когда уже прибыли на место назначения.

Начались новые страницы боевой биографии нашей дивизии…

Глава 4
Висла – река незабываемая…

Коренные изменения на фронте к лету 1944 года. – 1-й Белорусский – замысел действий. – 8-я гвардейская армия – роль и место. – Сокрушительный удар Ковель – Люблин – Висла. – Варшавский набат и предательство тех, кто поднял восстание. – Захват и удержание Магнушевского плацдарма южнее Варшавы. – Завалили меня капитально. Однако напрасно опасался: война не кончилась. – Возвращение в свою дивизию и родной полк. – «Одно Знамя хорошо, а два – лучше…»

Думаю, не только мне, но вообще всем фронтовикам не могла не броситься в глаза одна удивительная закономерность: лейтенантам и капитанам, не говоря уже о солдатах, а в некоторых случаях также и войсковым полковникам общая военно-стратегическая обстановка в годы войны обычно представлялась весьма туманно. Вот где линия фронта, где и какие произошли события, что делается в тылу – это было ясно, поскольку обо всем сообщало Совинформбюро, плюс еще фронтовая и армейская газеты. И это принципиально было важно для каждого солдата и офицера, ибо влияло на его морально-боевой дух, мировоззрение, общее настроение. Но подробности военных действий на фронтах и особенно перспективы представлялись расплывчато общо, хотя в принципе все думали о победе. В границах же дивизии и полка существовал свой автономный мирок. Здесь каждый из нас был как щука в море: все известно, все знаем и представляем поворот событий на небольшом отрезке ближайшего будущего. И строим свои планы – в первую очередь, конечно, по выполнению поставленных боевых задач.

Однако у всех у нас, кто размышлял о крупномасштабных действиях Советской армии и о судьбе страны в целом (а это, несомненно, имело место в сердце и сознании практически большинства фронтовиков), было реальное представление о том, что в нашей стране существует мощная, четко отлаженная государственная машина, которая охватывает и военный (фронты и флоты), военно-промышленный и аграрно-промышленный комплексы, транспортный и энергетический, идеологический и научный, мобилизационный и другие направления. И все они приводятся в движение мозговым центром – Государственным Комитетом Обороны во главе со Сталиным. Мы верили и знали, что он действует твердо и надежно. Ведь в самом начале войны было сказано: «Враг будет разбит, победа будет за нами!» И слово с делом не расходилось. Именно так все и делается, и в итоге именно так и будет сделано. В этом были уверены все. Мы не сомневались в высоких организаторских и интеллектуальных качествах такого органа, как Ставка Верховного главнокомандования. Выпутаться из тяжелейшей ситуации, в которую мы попали в 1941-м и в первом полугодии 1942 года, действительно могло только наше руководство. Поставьте на наше место любую другую страну с соответствующим военно-государственным руководством – вряд ли кто мог бы сделать то, что сделала советская Ставка ВГК. Уверен, никто бы этого сделать не смог. Только те, кто прошел войну, изведав и горечь поражения, и утраты боевых товарищей, и счастье первых успехов, а потом и победоносного наступления и неуклонного продвижения вперед, на запад, до самого фашистского логова, знают истинную цену подвига, который совершила в годы войны вместе со своей армией и всем народом Ставка Верховного главнокомандования во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Считаю своим долгом засвидетельствовать это перед ныне живущими и будущими поколениями, ибо и по этому поводу наворочены ныне горы черной лжи. Наступило лето 1944 года. Наша армия на ряде направлений вышла, а на других – готовится выйти на государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вслед за этим последуют крупные, имеющие мировое значение действия наших Вооруженных Сил – освобождение Европы от немецко-фашистской оккупации, разгром фашистской Германии, уничтожение зверя в его логове, наконец, организация послевоенного устройства мира. С учетом Тегеранской конференции и строились соответствующие ходы и планы Советской армии, всего Советского государства. В связи с тем, что нашей армии на территории европейских государств было суждено самой историей выполнить великую освободительную миссию, западное (то есть германское) стратегическое направление приобретало особое значение. Поэтому Ставка ВГК подбирала и соответствующие войска, которые должны были отличаться особыми качествами, в первую очередь динамизмом.

Естественно, командование подбирало их задолго до начала этих решающих операций. По вполне понятным причинам в число таких попала и наша 8-я гвардейская, как мы ее сами называли, Сталинградская армия. По тому же принципу подбирались и известные всему миру полководцы.

Эти вопросы в нашей исторической литературе почему-то обойдены вниманием. Но это факт, и эти идеи и замыслы принадлежат Сталину. Как и подобает талантливому, мудрому государственному деятелю, он смотрел далеко вперед и предвидел возможный ход событий. Но чтобы происходило так, как задумывалось, и шло в нужном русле и направлении, этот ход надо было еще и всесторонне обеспечить, Верховный главнокомандующий делал это продуманно, умело, четко и надежно.

Читатель может упрекнуть автора в непоследовательности: мол, начальный период вроде бы «убедительно» говорит о просчетах Сталина – его-де предупреждали, что Гитлер нападет, а он даже (хотя бы за неделю) не отдал распоряжения приграничным военным округам о приведении войск в полную боевую готовность и занятии рубежей обороны. А сделал это только накануне удара агрессора. Однако упрек несостоятелен – никакой непоследовательности вовсе нет. Просто на все события прошлого надо смотреть глазами того времени, а не сегодняшнего дня. Задним числом судить всегда легко. Но попробуйте поставить себя в рамки именно тех обстоятельств. Ведь такой противоречивой информации, какую получал Сталин в то время, не получал никто. Блуждали и наши разведорганы.

Извините, читатель, но я вынужден сделать еще раз небольшой экскурс в прошлое.

Было известно, что Гитлер первоначально не собирался вести войну на два фронта: с Англией – воздушную, а с Россией – полномасштабную.

Но триумфальное шествие по Европе с 1939 по 1941 год ослепило Гитлера и породило в нем искушение (точнее – безрассудную авантюру) напасть на СССР. И в то же время он понимал и боялся того, что Россия из месяца в месяц, из года в год становится все мощнее и мощнее. К тому же 1940 год – это пик взлета всеобъемлющего авторитета Германии, ее военной и экономической мощи, что, несомненно, вдохновляло фюрера. Будучи по своей натуре авантюристом, он был уверен, что Советы можно свалить только одним, непомерной силы, сокрушительным ударом и что расправиться с Россией можно и нужно за три-четыре месяца. Поэтому в первый стратегический эшелон Гитлер включил 80 процентов всех сил вермахта, причем почти 100 процентов танковых войск и боевой авиации. Гитлер просчитался. Он и его соратники совершенно не представляли возможностей социалистического общества, монолитной сплоченности советского народа. Вот если бы он со своими мерками вышел на арену в 1995–2000 годах, то, несомненно, достиг бы намеченных целей, поскольку нынешняя Россия и Советский Союз накануне и в годы войны – это земля и небо. Тогда разгромить нашу страну было невозможно. Сегодня же она уже расчленена без единого выстрела. А новый президент РФ В.В. Путин предпринимает титанические усилия, чтобы полученное «наследство» привести в нормальное состояние. Сталин ясно представлял, какой могучей силой являются в своем потенциале наш строй и наш народ. В то же время он и мысли не допускал, что Гитлер совершенно не понимает и не учитывает этого. Сталин предвидел, что война неизбежна. Но он был абсолютно уверен, что, в случае нападения Германии на СССР, она при всех условиях обречена. Понятно его стремление форсировать производство вооружения и подготовку страны к войне: он хотел достигнуть уровня, при котором Советский Союз станет гарантированно непобедимый и не дрогнет даже в начальном периоде войны. А если такой уровень будет достигнут и об этом станет известно всему миру, то можно будет вообще не допустить войны и избежать жертв. Однако он ясно представлял, что это может произойти лишь при условии создания мощной индустрии и всесторонней морально-политической подготовки народа. Вот откуда исходит его жесткая требовательность, которая, по словам маршала Жукова, «невозможное делала возможным» и которая сегодня не нравится псевдодемократам. Однако слишком мала была передышка, которую удалось вырвать у мировых сил зла, слишком мало времени было дано нашей стране и Сталину, чтобы встретить войну во всеоружии или же достичь такой мощи, которая сделала бы нападение на СССР невозможным. Конечно, Сталин мыслил другими категориями и все процессы в мире видел несравненно глубже Гитлера. Особенно отчетливо он представлял возможные последствия. Но, разумеется, Гитлер тоже не был круглым идиотом, каким некоторые старались и стараются его представить. Сталин правильно оценивал Гитлера, однако, как мне кажется, он в силу своих личных убеждений, очевидно, все-таки рассчитывал, что Гитлер достаточно прозорлив, чтобы понять: СССР Германии не по зубам и в случае свершения агрессии это будет не только трагедией для советского народа, но и концом гитлеровской Германии. Сталин мыслил как крупный стратег. Его мозг, подобно рентгену, просвечивал все и вся, логично подсказывая, чем все кончится. Он и до этого не ошибался, и никто из основных политических воротил мира обмануть его не мог. Возьмите хотя бы мощные и беспощадные разоблачения Сталиным политики Англии, Франции, Италии – от Версальского мира и до начала Второй мировой войны в 1939 году. И в 1941-м его никто не обманул. Он сам обманулся в Гитлере – в его возможностях и способностях.

Итак, оборонительная стратегия Гитлера начиная со второй половины 1943-го и до весны 1944-го с треском провалилась. В связи с этим изменилось военно-политическое и оперативно-стратегическое положение коалиции и конкретных государств воюющих сторон.

Несмотря на сложнейшие природно-климатические условия зимы 1943/44-го и всего весеннего периода 1944-го, Вооруженные Силы СССР добились исключительных успехов на всех основных направлениях.

В целом обстановка выглядела следующим образом. На северо-западе наши войска за этот период продвинулись на 400–450 километров. Была снята блокада Ленинграда и освобождена вся Ленинградская и соседние с ней области.

На западном направлении мы вышли на подступы к Польше и Чехословакии. На юге полностью очистили Правобережную Украину и Крым и боевые действия готовы были перенести на территорию Румынии. Наши войска, разгромив в боях более 170 дивизий противника, уже реально угрожали жизненно важным для немецко-фашистских захватчиков и их сателлитов районам. Вся эта ситуация, несомненно, укрепляла положение СССР и его союзников, повышала его авторитет в глазах народов мира, роль и место в международной политике.

Используя эти успехи, англо-американские войска активизировали свои действия в Италии, в акватории морей, омывающих Европу, а также в Атлантическом и Тихом океанах.

Однако в это время наивысшую остроту обрел вопрос открытия второго фронта. Как известно, Сталин обращался к союзникам и в 1941-м, неоднократно в 1942 и 1943 годах. Но каждый раз СССР, получая от союзников обещания, не подтвержденные действиями, все больше и больше убеждался в истинной подоплеке этой двойной политики, которая впоследствии была обнародована: англо-американские предводители, будучи проводниками интересов своего класса, были, конечно, заинтересованы в том, чтобы немцы и русские максимально убивали друг друга на Восточном фронте. Когда же они во взаимной схватке будут обессилены, а все их резервы и ресурсы полностью исчерпаны – тогда и можно будет ввязаться в войну, чтобы полностью убрать с арены немецкий фашизм как угрозу порабощения мира. А во-вторых, и это главное, – продиктовать Советскому Союзу свои условия, лишая его преимуществ как победителя. В случае же несогласия – применить силу и решить все проблемы национальных интересов США и Англии за счет СССР.

Все предельно ясно.

Однако события развивались вопреки грезам Черчилля и его единомышленников в США. Этот непонятный им Сталин, мобилизовав весь народ, давит немцев на всех фронтах. Они не смогли удержаться не только в Сталинграде, но и на Кавказе, на Днепре. Нависла угроза выхода советских войск в Европу с соответствующими политическими итогами. США и Англия могут оказаться на обочине истории, а все лавры победы достанутся СССР. Но самое главное – какие режимы окажутся у руля европейских государств? Нет, дальше тянуть нельзя. Надо открывать второй фронт! Уже и школьнику было ясно, что СССР без помощи союзников не только полностью разгромит немцев, но и может пронзить всю Европу и выйти к Бискайскому заливу. Вполне понятно, что в конце ноября – начале декабря 1943 года на Тегеранской конференции по предложению Сталина было наконец принято решение об открытии союзными войсками второго фронта в Европе. Назначили срок – май. Но англо-американские войска высадились в июне 1944 года. Однако в целом антигитлеровская коалиция в первой половине 1944 года была, несомненно, всесторонне упрочена. Четко выразилась тенденция более тесного взаимодействия и сотрудничества в деле разгрома общего врага, хотя некоторые разногласия и оставались. Что касается вражеской коалиции, то она очень ослабла. Поражения, понесенные немецко-фашистскими войсками и их сателлитами на Восточном фронте, конечно, породили разброд и шатания в их стане, серьезные противоречия и обострения. Гитлеровский блок закачался. К лету 1944-го немецко-фашистские войска, сражавшиеся на Восточном фронте против СССР, насчитывали: личного состава более четырех миллионов человек, орудий и минометов 50 тысяч единиц, танков и САУ – 5250, боевых самолетов – свыше 2800 (50 лет Вооруженных Сил СССР. С. 406). Однако надо отметить, что и германская военная промышленность достигла к этому времени высшей точки своего производства. За первое полугодие 1944-го она сумела выпустить тысячи танков и самолетов всех видов. Таким образом, если говорить о техническом обеспечении вермахта, то обстановка ему благоприятствовала. Хотя военные потери немцев были колоссальными и эти цифры таяли. Что же касается военно-политической ситуации, то положение Германии было уже крайне сложным. Несмотря на это, немецкое командование не теряло надежд избежать полного поражения. 5 мая 1944-го в Зонтхофене было проведено заседание высшего командного состава вермахта. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии фельдмаршал Кейтель доложил новый оборонительный план на лето 1944-го. Помимо всего прочего, там было сказано: «Вести войну за выигрыш времени в ожидании событий». То есть довольно прозрачно намекалось, что делается расчет на возможные разногласия внутри антифашистской коалиции, при этом главная ставка делалась, конечно, на англо-американцев, которых они считали в потенциале своими возможными союзниками. Небезынтересно отметить, что подтверждение тому, что именно такие расчеты имели место, было получено при допросе Кейтеля в июне 1945 года.

Почему же у высшего командного состава вермахта сквозила обреченность в докладах? Да потому, что сам Гитлер в этой ситуации уже не надеялся на какое-то чудо, а с ним и на возможный перелом в войне в пользу Германии. Поэтому и Генеральный штаб сухопутных войск еще в марте 1944-го официально признал превосходство Советской армии над вермахтом (История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 4. С. 129).

Каковы же были стратегические планы Ставки ВГК СССР в этот период?

Опираясь на все возрастающую экономическую мощь страны, на величайшую силу Вооруженных Сил, на высокий патриотический долг и наступательный порыв советских воинов, их массовый героизм, Ставка ВГК планировала несколько основных наступательных операций группы фронтов во взаимодействии на приморских направлениях с флотами, а также самостоятельные фронтовые операции. План стратегических наступательных операций на 1944 год был полностью создан перед поездкой Сталина на Тегеранскую конференцию. Политический и военно-стратегический смысл этих операций, их замысел состоял в том, чтобы:

– разгромить все основные стратегические группировки немецко-фашистских войск и их сателлитов;

– завершить освобождение нашей территории от оккупантов;

– оказать братскую помощь народам Европы;

– вывести из войны союзников Германии и тем самым оказать помощь их народам в освобождении от фашистского ига.

Этот военно-стратегический замысел военного командования СССР не держался в тайне – наоборот, он был широко обнародован в первомайском 1944 года приказе Верховного главнокомандующего И. Сталина. Такой удивительный и в то же время грозный шаг могла сделать только страна, полностью уверенная в своих собственных силах, уверенная в необратимом разгроме агрессора. Свою роль сыграло также полное отсутствие у наших союзников другого варианта, кроме совместных действий с Советской армией. Если бы они даже и захотели изменить СССР, а коварность характерна для стран Запада, то они просто не в состоянии были бы это сделать, не нанеся себе военно-политического и морального ущерба. Они вынуждены были идти с нами до конца.

Для исполнения изложенного политического и военно-стратегического замысла советское командование привлекает следующие силы и средства: личного состава – 6,5 миллиона человек, орудий и минометов – более 83 тысяч, танков и САУ – около 8 тысяч, боевых самолетов – почти 12 тысяч (Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история. С. 343). Принципиально планируя проведение наступления на всем советско-германском фронте от Баренцева до Черного моря протяженностью 4,5 тысячи километров, советское ВГК решило подготовить и провести ряд последовательных, но мощных ударов. Всего их было несколько десятков, но главных было десять. Реализовать все эти планы было вполне возможно, так как наше командование полностью владело инициативой на фронте и в войне в целом.

В соответствии с намеченными целями и замыслом действий Ставка Верховного главнокомандования на 1944 год ставит конкретные задачи – провести ряд операций групп фронтов, нанося последовательные и одновременные удары фактически на всех стратегических направлениях.

Что касается войск 1-го Белорусского фронта (в состав которого прибыла и наша 8-я гвардейская армия), то ему ставилась задача – принять участие в двух крупных операциях. Вначале в операции «Багратион» – ударом своего правого крыла совместно с войсками 1-го Прибалтийского, 3-го и 2-го Белорусских фронтов разгромить группу армий «Центр» немецких войск и освободить Белоруссию. А затем ударом своего левого фланга совместно с войсками 1-го Украинского фронта разгромить группу армий противника «Северная Украина» и освободить польские земли от оккупантов к востоку от Вислы.

В состав группировки войск левого крыла 1-го Белорусского фронта входили: 8-я гвардейская, 47, 69 и 70-я общевойсковые, 2-я танковая и 6-я воздушная армии, а также 2-й и 7-й гвардейские кавалерийские корпуса. В этой же группировке действовала 1-я польская армия.

Находясь в составе основной группировки войск фронта, 8-я гвардейская армия наносила главный удар из района Ковеля в направлении Люблин, Демблин с задачей – совместно со 2-й танковой армией разгромить противостоящего противника, с ходу форсировать реку Висла и захватить плацдарм на ее западном берегу в районе поселка Магнушев.

Наша 35-я гвардейская стрелковая дивизия в соответствии с полученной задачей вначале действовала на открытом фланге армии, прикрывая ее главные силы, а с подходом к Висле была введена в сражение с задачей – форсировать реку, с ходу захватить плацдарм и совместно с другими соединениями армии создать благоприятные условия для последующих действий наших войск.

Забегая вперед, надо отметить, что все намеченные на летне-осеннюю кампанию войны операции 1944 года были блестяще выполнены. Это была великая освободительная миссия армии советского народа в отношении народов Польши, Австрии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Югославии и других стран. Воины советских Вооруженных Сил с вдохновением взялись за выполнение этой благородной задачи и с честью и достоинством исполнили свой интернациональный долг, проявляя при этом массовый героизм.

Окидывая взглядом в целом грандиозные операции нашей армии и флота в летне-осенний период 1944 года, невольно мысленно возвращаюсь к летне-осеннему периоду 1941-го. Как зеркально отражаются те события – трагические вначале для одной, а затем уже для другой стороны! Но для другой – уже как возмездие. События лета и осени 1944-го стали уже петлей на шее гитлеровской Германии. И эта петля затягивалась надежно и все туже и туже. Гитлеровская государственная и военная машина хоть и представляла еще большую реальную силу, но уже дышала все тяжелее, а в пульсе ее явно отмечалась аритмия.