Текст книги "Новый год со спецэффектами"

Валентина Алексеевна Андреева
Новый год со спецэффектами
Роман

Часть первая
Санта-Клаус навынос

1

Новый год положено встречать дома среди родных и друзей. Правда, в отношении друзей это правило несколько противоречиво. Получается, что в таком случае они должны быть бездомными. Впрочем, мы ухитряемся отмечать этот праздник в точном соответствии с рекомендациями народной мудрости. Учитывая, во-первых, что из всяких правил бывают исключения, во-вторых, весь, местами могучий (за счет фигуры Анастас Ивановича) дружеский соседский коллектив лестничной площадки тринадцатого этажа ежегодно собирается погудеть в нашей трехкомнатной квартире, не закрывая дверей своих собственных. В итоге все соседи все равно, как у себя дома.

Канун этого Нового года показал стойкому содружеству большую фигу. Вначале отпочковались супруги Воронины. Анастас Иванович неожиданно для самой себя помирилась с сестрой и решила скрепить перемирие совместной встречей праздника в ее родном доме. Предполагая дальнейшее развитие событий в сторону нового семейного скандала и, как следствие, скоропостижную, прямо среди ночи, долгую дорогу по морозу домой из не совсем ближнего Подмосковья, Степан Иванович сопротивлялся этой поездке в меру своих сил. А они у супругов, надо сказать, никогда не были равными. Больше всего номинального главу семьи расстраивала перспектива бессонной ночи. Сидя в нашей веселой компании, Степан Иванович иногда дремал, не теряя на лице автоматически установленной улыбки хорошего настроения. К двум часам ночи он позволял себе откланяться, от души радуясь, что близкая этой душе, а заодно и телу кровать почти под боком – только немного пройти по коридору к своим пенатам. Дальше – тем более не заблудишься. Но с женой, как с неизбежным злом, не поспоришь.

Тридцатое декабря ознаменовалось интересными событиями. Не из разряда приятных. В десятом часу вечера, когда ничего не подозревающая Наташка, выключив звук, безмятежно таращилась на экран телевизора, наблюдая за артистической мимикой известного и давно «заслуженного» певца, и лопала пятый по счету мандарин, раздался требовательный трезвон телефона, возвестивший о «межгороде». Подруга несколько помедлила с тем, чтобы ответить на звонок. Только потому, что рулады, выдаваемые телефоном, удивительно шли знаменитому исполнителю. Казалось, они исходили из его широко открытого рта, а слегка прикрытые от получаемого удовольствия в результате собственного пения глаза свидетельствовали о полном погружении певца в гармонию телефонной трели.

Наташкино увлечение было прервано ну очень громким пожеланием родного мужа, сидевшего за компьютером в соседней комнате, немедленно снять наушники, прочистить то ли им, то ли себе уши, и взять наконец телефон. Если бы она его не послушала! Но тут, как назло, эстрадная знаменитость закрыла рот и открыла глаза. Наташке даже возразить было нечего, и она с некоторым раздражением ответила на звонок, по ходу дела окончательно уяснив, что он междугородний. Времени на удивление у нее практически не осталось – на другом конце невидимого провода надрывалась искренней радостью бывшая сокурсница по медучилищу, которую Наташка никак не могла вспомнить. Память услужливо предлагала то одну кандидатуру на звание Клюшкиной Светланы, то другую. Пока, наконец, Светлана не напомнила: именно благодаря Наташкиному активному содействию, она, на тот момент Коломейцева, выскочила замуж за Вадима Клюшкина и укатила с ним на «край света». Волею судьбы он тогда находился в городе Чебоксары. Как планировалось – Чебоксарам следовало стать второй родиной Светланы временно – до момента получения отдельной жилплощади в результате грядущего расселения московской коммунальной квартиры, в одной из комнат которой помимо Светы были прописаны и ютились ее родители да еще взрослый брат. Наталья сразу припомнила толстую розовощекую и голубоглазую девицу, весившую не меньше ста килограммов, с головы до пят напичканную добродушием и неспособностью сердиться.

Так получилось, что расселение коммуналки затянулось на многие лета. Брат успел жениться, у него уже было двое взрослых детей, да и родители, cлава Богу, отличались крепким здоровьем. Таким же, как сама коммуналка. Конечно, кое-где что-то прогнило, кое-где осыпалось, но в целом существовать в ней еще было можно. Бомжи и некоторые залетные гастарбайтеры живут в гораздо худших условиях. А главное – сдвинулся с места вопрос о расселении грядущем более двадцати лет. Утренним поездом на смотрины будущих хором в столицу должна была приехать Светланина дочь Инна вместе со своим мужем. Маленькую внучку Света отпустить с ними не решилась. И ей очень не хотелось обременять своего брата заботами об Инночке. У него на носу свадьба старшего сына. Детки, разумеется, постараются устроиться в гостинице, но на крайний случай Светлана просит взять над ними временную опеку. Она даже не будет возражать, если Наташенька увезет деток праздновать Новый год к себе.

Светлана продолжала щебетать за свой счет и правильно делала, ибо Наташка на какое-то время лишилась дара речи. А Светлане было необходимо твердое Наташкино «Ну об чем речь! Всегда пожалста!». Если б бывшая Коломейцева заткнулась, наступила бы минута молчания, бездарная трата денежных средств на переговоры.

Странная тишина в комнате заставила Наташкиного мужа насторожиться и бросить свои компьютерные разработки. Обеспокоенный Борис вскочил, резким рывком откинув в сторону компьютерное кресло. Оно неосмотрительно наехало на Деньку, что вызвало у собаки естественное чувство возмущения и протеста. А кому приятно, когда на него наезжают? Выяснение отношений с собакой не затянулось. Борис рявкнул на Деньку, велев ей успокоиться, а впредь валяться в другом, более приспособленном для этого с точки зрения безопасности месте. Денька фыркнула и, опередив Бориса, понеслась за поддержкой к хозяйке. Муж влетел в комнату как раз в тот момент, когда Наталья снова обрела дар речи. И то, что она вещала в телефонную трубку, ему не понравилось. Получалось, что именно завтра с утра, такая жалость, она улетает в Финляндию на официальную встречу новогоднего праздника с Санта-Клаусом и его объезженными северными оленями. Закончив разговор многочисленными сожалениями, Наталья отключилась, погладила Деньку по голове и, взглянув на мужа, со вздохом изрекла:

– Выхода нет! Вы летите со мной за границу. Чартерным рейсом. А что делать?!

Минут через двадцать после этого звонка Наталья с визгом ввалилась к нам. По многолетней традиции двери наших с ней квартир не закрываются на замки, если кто-то есть дома. Исключая, разумеется, ночное время. Для защиты от непрошеных визитеров довольствуемся одной – общекоридорной дверью. А завизжала подруга по одной причине – от неожиданности. Не смогла преодолеть огромную лужу, плескавшуюся в прихожей. Ей оказалось не по силам преодолеть двухметровое расстояние до холла, где на полу лежал мокрый ковер, принявший на себя какую-то часть моря разливанного. Сиганув в лужу, Наташка разбередила безмятежное спокойствие водной глади, а заодно и наше с Димкой. Оторвавшись от полудремного просмотра уже не помню какой телевизионной программы, мы, разинув рты, наблюдали за легкими волнами, кругами расходившимися от Наташкиных ног в меховых тапочках. Я мгновенно откинула свои, подмоченные, в сторону и босиком пробороздила водное пространство до кухни. Убедившись, что и она не оставлена без внимания разливом, немного поглазела на водоплавающие пластиковые кошачьи миски и только потом, заикаясь, проронила:

– И разверзлись хляби небесные…

– Зимой? В двадцатиградусный мороз? – недоверчиво спросила Наташка. – И потом, это точно не всемирный потоп. Или он просто до меня не дошел?

– Немедленно вызывайте аварийку! – взревел Димка, заглянув в туалет.

– Вот видишь! – возрадовалась своей правоте подруга. – Это не всемирный потоп. Просто унитаз из берегов вышел.

– По стояку вода хлещет! Надо…

Что именно надо, мы так и не узнали. Звонок в дверь сбил Димку с мысли. На мой взгляд, совершенно недостаточный для этого повод. На днях успешно заменили источник звона и теперь вместо резкого, валящего от испуга с ног трезвона у нас мелодичный сигнал, как на вокзалах перед очередным объявлением. Я кинулась открывать коридорную дверь, тогда как Наташка рванула к телефону, на ходу подсчитывая наши убытки.

Вопреки тревожным ожиданиям, передо мной возникла не соседка с нижнего этажа, а трое и с верхних. Я запоздало вспомнила, что Нина с двенадцатого вместе с семьей улетела отмечать Новый год в Таиланд – к теплому морю. Зря. Могла бы поплескаться прямо у себя дома. Все трое говорили разом, но на одну и ту же тему – коллективного искового требования о возмещении коммунальными службами морального и материального ущерба. Оказалось, нам звонили домой, но никто не отвечал. Думали – утонули. А мы всего-навсего отключили телефоны в надежде на спокойный вечер. Я робко попыталась напомнить, что для начала неплохо бы предотвратить дальнейшее увеличение морального и материального ущерба, но выяснилось, не я одна такая умная. Аварийная служба давно вызвана, с минуты на минуту перекроют воду по всему стояку. Именно в этот момент до меня донесся ликующий Димкин вопль об окончании водопада и Наташкин, не менее громкий, по телефону о том, что ее никакие отговорки не устроят. Если в течение пяти минут не прибудет аварийка… Подруга на секунду смешалась, вникнув в ситуацию, но тут же взяла себя в руки и решительно «закруглилась» – техническая служба уже прибыла, но отвечать за все это безобразие некоторым господам-сантехникам все-таки придется, и по полной программе.

Самое интересное, что после потопа Новый год нашему стояку предстояло встретить в обстановке полной засухи. Как в пустыне Сахара. Или Гоби – не принципиально. Воду наглухо перекрыли. Время окончания аварийных работ никто из специалистов предсказывать не решился. В своей квартире мы ликвидировали последствия протечки быстро и слаженно – еще до двух часов ночи. С помощью моющего пылесоса, настроенного на режим откачки воды.

Таким вот образом злодейка судьба заставила нас кардинально поменять радужные планы на предстоящую встречу Нового года по устоявшейся традиции. И именно по этой причине загнала в угол под широко известным в определенном смысле названием медвежий. Если бы мы догадались воспротивиться этому…

2

Судьбоносное решение навязаться на праздник к Сапрыкиным было вынужденным, но единодушным. В какой-то мере даже благородным. Всех основных друзей нашей компании тридцать первого декабря не оказалось дома. Им было наплевать на традиции, и они разъехались кто куда.

Знакомство с Машуней, а потом и ее мужем Ренатом произошло чуть меньше года назад. Мария Карловна Сапрыкина выпала из переполненного автобуса со своими переполненными пакетами на автобусной остановке у станции метро «Полежаевская» прямо в Наташкины добрые руки, парализовав ее возможность отбиться хотя бы словесно. Пара пакетов как раз пришлась на Наташкину физиономию, перекрыв доступ всплеску нелицеприятных слов, адресованных их носительнице. А через пару секунд, достаточных для того, чтобы пакеты с мелодичным звуковым сопровождением шлепнулись на заснеженный и местами покрытый оазисами льда асфальт, подруге пришлось отбиваться от других пассажиров автобуса, невольно решившихся на повторение дурного примера Марии Карловны. Самое интересное, что они еще и возмущались тем, что площадка для свободного падения занята некоторыми разинями, не соображающими, для чего именно торчат на остановке. А тут еще начались разборки по вопросу, кому надлежит ехать дальше, а кому это на фиг не надо. Я была полностью уверена, что отношусь к тем, «кому это на фиг не надо», но и только. Часть пассажиров, принудительно вывалившихся из автобуса раньше времени, мое мнение нисколько не интересовало. Исходя из того, что большинство всегда право, меня упорно проталкивали в автобус.

Приложив определенные усилия, Наталья позволила Марии Карловне съехать по себе вниз к своим пакетам и с криком «нам в обратную сторону!!!» рванула вытаскивать меня из цепких лап толпы, штурмующей автобус. Хорошо помню, что вытащилась в свернутой набок дубленке и с чужим белым шарфом в руках. Чуть позже, когда автобус с напрягом отъехал, подруга завязала его бантиком на стойке автобусной остановки.

– Дай-ка я приведу тебя в порядок, – пробормотала она, пытаясь вернуть мою одежду к полному соответствию с ее прямым назначением. – Тот, кто назвал эту автобусную остановку и станцию метро «Полежаевской», наверняка думал только об увековечении фамилии Героя соцтруда. Ему и в голову не приходил скрытый смысл названия. Можно только догадываться, какое количество народа здесь уже полегло… то есть полежало. О! Смотри, одна до сих пор не оклемалась! Если мне не изменяет память, та самая, которую первой бросили на прорыв. Женщина, вам плохо?

На мой взгляд, об этом можно было и не спрашивать. Незнакомка, имевшая очень бледный вид, уселась прямо на металлическую основу лавочки с отсутствующим деревянным верхом – неотъемлемую часть меблировки остановочной «забегаловки», и меня невольно передернуло от навязчивого ощущения невыносимого холода. Гениальная идея – использовать для каркаса металл! Наверняка главной мыслью создателей было то, что такие лавки и с корнем не вывернешь. Вернее, с асфальтом. Дачники – народ ушлый. А залетные хулиганы – дурной. Садиться на металл вовсе ни к чему, а сумищи с покупками, в основном того, что подешевле и побольше, уж как-нибудь можно пристроить. И здесь железо – самое оно!

Закушенная губа женщины, перекошенное лицо и то, как она держалась за правую ногу, не обращая внимания на валявшиеся поодаль пакеты с покупками, свидетельствовали о том, что ей слишком далеко до состояния «хорошо». И тем не менее на Наташкин вопрос она ответила именно этим словом. Даже нашла в себе силы извиниться, отчего именно Наташка почувствовала себя совсем плохо и, подтолкнув меня в сторону пакетов, присела перед незнакомкой, пытаясь осторожно оторвать ее побелевшие от мороза пальцы от поврежденной ноги. Сразу же выяснилось, что Марию Карловну, как она нам представилась, перекосило не столько от боли, сколько от страха за рецидив перелома голени, который она удосужилась заработать полтора года назад. Но тут на горизонте показались три очередных автобуса, о чем я встревоженно заявила, собирая основательно потрепанные пакеты, гремевшие еще более основательно потрепанным содержимым. Было совершенно очевидно, что в работе автобусного транспорта произошел сбой. Непонятно откуда набежала толпа народа, и нам с Наташкой пришлось спиной встать против «девятого вала» обезумевших пассажиров, вылетающих из автобуса для того, чтобы Марию не снесло вместе с лавочкой. А если совсем не повезет, то и с самой будкой.

Зря встали. «Шторм» быстро утих. После чего Наташка решила поменять все наши планы и немедленно отвезти Марию Карловну в ближайшее отделение травматологии. Подругу мучила совесть. Она чувствовала свою вину перед ней за то, что отправила меня уточнять маршрут нашей поездки в толпу на остановке, а через секунду, заглушив двигатель «Шкоды», не выдержала и принеслась туда сама. В полной уверенности, что менее бестолкова, чем я. Вот и сыграла роль гранитной скалы, об которую покалечилась бедняжка.

Мария Карловна внезапно озадачилась и ушла в глубокое раздумье, результатом которого стал ее вопрос к нам:

– Это у меня правая нога?

Нога в сапоге слегка дрогнула в знак того, что речь идет именно о ней.

– Правая, – сразу же утешила Марию Наташка, и я позавидовала подруге. Для меня вот так, с лету, определить, где право, где лево – задача непосильной сложности.

– Да? – обрадовалась Мария Карловна. – Значит, я сбрендила!

– А что, до этого у тебя правой ноги не было? – осторожно поинтересовалась Наташка, не понимая причины радости. – Одни левые?

– Да нет! – продолжала искриться радостью женщина. – Просто у меня была сломана левая нога!

– И-и-и… что? Хочешь сказать, что теперь два твоих сапога в полном смысле пара? Потому что правая нога тоже сломана? Ир! Ну сколько можно бряцать осколками?!

Я молча пожала плечами и аккуратно поставила сумки. Мария Карловна небрежно их подхватила, заглянула внутрь, озадаченно похлопала ресницами и, заявив, что этого следовало ожидать, вскочила на обе ноги сразу и стала искать глазами урну.

– Может, стоит попробовать реанимировать какую-то часть? – неуверенно предложила подруга. – Вдруг в сумках такая же ситуация, как в твоих сапогах – почти все цело. Ир, давай-ка перенесем наши планы на более подходящее время. Похоже, судьба ставит палки в колеса нашей машины. Марь Карловна, тебе куда?

Женщина встрепенулась:

– Верно подмечено: если что-то активно мешает осуществлению задумки, лучше от нее отказаться и вернуться к точке отсчета.

Она озабоченно порылась в кармане длинной шубейки из меха шиншиллы. Я невольно полезла обследовать свою дубленку. Лицо женщины выразило недоверие результатам лихорадочного поиска, и она обиженно проронила:

– Кажется, у меня «увели» мобильник.

– Зато ноги целы! – утешила я ее, протягивая свой, случайно обнаруженный в кармане дубленки. Надо же! Считала, что он у меня в сумке.

Она благодарно улыбнулась и нервно принялась набирать номер. С третьей попытки ей это удалось.

– Ренат! У меня небольшие сложности, тебе лучше на меня не рассчитывать. С утра не завелась машина, решила не терять времени на то, в чем абсолютно не разбираюсь, и добраться на общественном транспорте. В метро пришлось освободиться от овощного салата, а потом… Долго рассказывать. Словом, и из автобуса меня вытолкнули, на пять остановок раньше. Можно сказать, с пустыми руками и пустыми карманами.

Мы не слышали, что говорил Марии Карловне Ренат, но, судя по навернувшимся слезам на ее глазах, ничего хорошего. Оправдываться женщина не стала, вернула мобильник и тихо попросила довезти ее до дома. Как выяснилось, по соседству с мобильником лежал и кошелек. Наверное, его тоже «увели», за компанию.

Вот так мы и познакомились. Сначала с Марией, или «Машуней», которая на несколько лет была младше нас с Натальей, затем с дочерью Сапрыкиных четырнадцатилетней Алей, а под конец с самим Ренатом. В день нашего случайного знакомства Ренат планировал отметить на работе свой очередной день рождения. Нашел же время родиться! Двадцать девятого ноября. Ни осень, ни зима – ни то ни се. То ли дело Мария Карловна – пятнадцатого октября, самая середина осени.

Любимая жена и замечательная хозяйка, Машуня решила побаловать коллег мужа деликатесами собственного производства, лишний раз подтвердив тем самым сложившееся в коллективе мнение о Сапрыкине, как человеке выдающихся умственных способностей. Во всяком случае, мужская часть коллектива – как женатая, так и не очень – не раз думала о своей дурацкой сущности, поскольку вовремя не рассмотрела в скромном, но слишком деловом менеджере компании Гусевой Марии Карловне потенциальную красавицу и идеальную жену. Ренат оказался не только самым умным, но и прозорливым. Уволившись с работы, красивый, но равнодушный к флирту «синий чулок» оказался милой, обаятельной и весьма сексапильной женщиной.

Никто не верил, что «сладкая парочка» была знакома очень давно – с юных лет, и что разница в их возрасте всего два года. Рядом с женой Ренат выглядел лет на шесть-семь старше. В октябре мы чисто символически отметили Машунино сорокалетие. Фактически делали вид, что желаем ей здоровья, счастья и успехов в личной жизни просто так, невзирая на пятнадцатое число. А все из-за Машуниной мамы, которая заявила, что сорок лет ни в коем случае не следует отмечать. Дурная примета.

Нельзя сказать, что наше знакомство с Сапрыкиными было очень тесным – всего три или четыре взаимных визита, да и то не полным составом семейных команд. В основном женским. Нас с Наташкой все время удивляла нежность, с которой супруги Сапрыкины относились друг к другу. А в дочери оба вообще души не чаяли. Именно поэтому полной неожиданностью был уход Рената из дома, чему предшествовало весьма непорядочное его поведение.

Около месяца назад Машуня видела мужа в обществе молодой девицы. Он посадил ее в свою машину и повез в ресторан. Пораженная увиденным Машуня юркнула в личную серебристую «япону-мать» и, нарушая правила дорожного движения, проводила парочку до дверей «Золотого шара». Теряясь в догадках, мы как могли ее утешали. В основном тем, что выдающиеся умственные способности Рената обратились против него самого. В результате ума палата перестала удобно размещаться в двух полушариях малогабаритной головы и он, мягко говоря, из этого ума сам себя выжил. Как и откуда на его горизонте появилась длинноногая и худющая стерва без отличительных половых признаков, именуемых бюстом и задней частью, Машуня не знала. И долго делала вид, что вообще ничего не замечает. Если хорошо подумать, чего там, в сущности, замечать-то, кроме длинных ног? Ренат по-прежнему жил дома, только иногда не приходил ночевать, оправдывая это авралом на работе. А внезапно возникшую сдержанность, скорее, замкнутость и постоянную раздражительность списывал на усталость. Вот только смену удобной супружеской кровати на жесткий диван никак не мог вразумительно объяснить, и этот факт явно свидетельствовал об измене.

Периодически созваниваясь с Марь Карловной, мы пытались возродить ее к жизни. В основном тем, что она достойна лучшего, нежели ее Ренат. И тут же, раз Машуне от этого легче, соглашались с ней, подтверждая, что он очень хороший человек. Добрый и заботливый. Очень любит Альку. Жаль, себя любит больше, чем жену и дочь. После этого беседа плавно перетекала на все поголовье мужиков в мире, которые скопом достойны такого животного звания. А некоторые – дважды и трижды. Словом, полные кавалеры ордена Козла. Как мыслилось, Машуне от наших утешений должно было значительно полегчать. В том плане, что есть и худшие экземпляры, чем ее Ренат. О своих мужьях и сыновьях благоразумно молчали. Они исключение из общего правила, так зачем терзать человеку душу?

Встретиться перед праздником нам с Марь Карловной не удалось – не успели. А учитывая все трудности и тяжелые испытания, выпавшие на наши семьи в предпоследний день, решили встретить Новый год у нее. Заодно мыслилось осуществить длительный по времени сеанс психотерапии. Конечная цель – добиться от Машуни стойкого отвращения не только к разговорам об измене мужа, но и осознания своего счастливого положения: в любой момент может гордо намахать Рената из дома, не дожидаясь, пока он слиняет сам. Важно не пропустить момент. Она достаточно молода и красива, чтобы на нее запал… Вот тут возникала неувязочка. Слишком переусердствовали ранее, уверяя Машуню в том, что все мужики… Ну, не будем повторяться. Получалось – ни одного порядочного, кроме упомянутого ранее исключения, не оставалось. И лично я бы не хотела видеть принадлежащее мне на законных основаниях «исключение», западающим даже на Машуню. Этот казус слегка озадачил и Наташку, но мы быстро от него отмахнулись – если хорошо покопаться… Словом, возьмем да отсортируем из общей массы знакомых мужчин еще одно исключение.

Нашему звонку Машуня не обрадовалась. Но и не огорчилась. Не давая ей времени на раздумье, Наталья просто-напросто довела до сведения Марь Карловны тот факт, что раз она дома, мы едем встречать Новый год к ней. «И не надо слов благодарности!» – на всякий случай добавила Наташка, хотя Машуня, кажется, кроме «алло» и вялого «привет!» вообще ни слова не сказала.

После этого звонка в семьях начались серьезные разногласия. Алена со Славкой категорически отказались куда-либо ехать. Встреча Нового года плавно трансформировалась у них в зимнюю сессию, и пару часов назад детки приняли решение с несколькими друзьями тихо отметить канун этой вытекающей неприятности в бабулиной однокомнатной квартире, откуда потом и ехать никуда не надо. Сама бабуля планировала вернуться от приятельницы, недавно схоронившей четвертого мужа, уже первого января. Значит, голодными не останутся. А к вечерку и мы подъедем. С Натальиным сыном все определилось еще раньше. Наш инженер-электронщик был в загранкомандировке и невольно принял неувязочки западного образа жизни. Отгуляв рождественские праздники вместе с датчанами в качестве основного праздника, к встрече Нового года подошел с уверенностью, что этому счастливому событию датский народ большого значения не придает. Вымотавшись на Рождество, наступление Нового года отмечает формально и сразу же бежит на работу. Невозможностью прилететь на Родину в качестве главного новогоднего подарка Лешик огорчил Наталью еще три дня назад. И одновременно обрадовал: она может прилететь к нему сама, но чуть позднее. Это в какой-то мере утешило подругу, и она начала заранее присматривать себе подходящий чемоданчик.

Планы Аленки и Вячеслава неожиданно изменились. Оба решили ехать с нами. И этому решению способствовало изменение наших собственных планов: Машуня перезвонила Наташке и бесстрастным голосом сообщила, что Ренат ушел из дома, пообещав вернуться в следующем году, если поймет ошибочность своего шага. Едва ли он планировал сделать это в первых числах января. Я сразу растерялась. Машке определенно не до нас с мужьями и молодым поколением. Все возможные варианты встречи Нового года давно проанализированы и отброшены как не реальные. Теперь и поездка к Машуне отменяется. Оставаться в опустевшей квартире она не хотела и собиралась уехать к родителям.

– Как ей только в голову пришло ляпнуть такое! – закрыв трубку ладонью, шепотом комментировала Машунину речь Наташка. – Разве можно считать квартиру опустевшей, если из нее исчез только один предмет мебели – Ренат?! За последнее время его даже нельзя было включить в категорию «необходимый». Только нервы Машке мотал. И потом, у нее есть дочь! Копия своего отца, кстати говоря. И такая же своенравная. Это я к тому, что без нервотрепки не обойдется.

Подруга еще долго общалась с Машуней, отделываясь короткими: «Прекрасно!», «Ну и замечательно!!!», «Охренеть можно!».

Предчувствуя непреодолимые осложнения, я со вздохом принялась вытаскивать из сумки приготовленные нами деликатесы. В конце концов один новогодний праздник можно встретить и в очень тесной обстановке – битком набитой бабулиной квартирке. Наташкину в расчет принимать не следует. После отъезда Лешика подруга затеяла ремонт в его комнате, и она сменила имидж с «жилой» на «нежилую». Правда, Наташка ухитрялась спокойно смотреть в ней телевизор.

Пытаясь вынуть жареного гуся, я тут же получила по рукам. Странное дело: невероятным образом скособоченный с моей помощью гусь, до этого толком не влезавший в сумку, сразу же занял соответствующее своему жареному статусу положение – улегся на блюде так прямолинейно, что даже осталось свободное место для салатов.

– Господа! Минуточку внимания! – отбиваясь умолкнувшей телефонной трубкой от собаки, проорала Наташка, удивив меня до крайности. Кроме двух дам, меня и Деньки в квартире никого не было. Стоило так стараться? – А где же «господа»? – заметив их отсутствие, сбавила громкость вещания подруга.

– Они, так сказать, «господствуют» в моей квартире. Не знаю, с какой целью.

– Сейчас все обалдеют от радостной неожиданности! Наши планы удачно меняются. Новый год мы встретим у черта на куличках! Ирка, навостряй все лыжи, едем за двести верст с гаком! В лес! На природу! Представляешь, какое счастье?! Не представляешь, если заедаешь мои слова конфетой. Денька, фу! Нашла у кого сладкую подачку просить! Ир, ну зачем ты ей конфету с ликером суешь? На фига ж мне пьяная собака в машине? Давай тащи всех сюда. Я объявление сделаю.

После Наташкиного «объявления» стало ясно, что время на сборы у нас крайне ограничено. Мы едем в загородную резиденцию Машуни. Вместе с продовольственными корзинами, лыжами, Аленкой и Славкой. Третьего января Борис Иванович и Дмитрий Николаевич отчалят как люди, для которых закон не писан – по роду деятельности у них нет новогодних каникул, недавно обретенных основной массой российских граждан. Вместе с ними уедут и дети, для которых закон писан. Только без особой разницы. По нему студенческие каникулы наступают лишь с двадцать пятого января. А мы с Наташкой получали право самим решать – уезжать домой или оставаться «каникулярить» с Машуней в медвежьем углу. Хорошо помню, как радовалась предстоящей поездке.