Текст книги "Крестовый поход в лабиринт"

3

Несмотря на достаточно позднее время, Симферопольское шоссе было забито машинами. Не все водители отличались приятностью черт. И даже те, кто отличался, порядком приелись. Особое раздражение вызывал молодой человек на «Саабе». Он все время мельтешил перед глазами, стараясь протиснуться в любую щелочку, дабы расширить ее для дальнейшего полуметрового рывка вперед, но никак не мог угадать. Через короткое время Денька стала узнавать паренька, как родного, и в отличие от нас с Наташкой приветливо скалилась ему каждый раз, когда он, беспрерывно вертя головой, возникал то с одного бока, то с другого.

Двадцать семь километров отняли у нас полтора часа. Наташка нервничала, уговаривая сначала меня, а потом исключительно себя, что нам уже спешить некуда. Медленно, но верно темнело. То же самое творилось в душе. От мысли о маленьком ребенке, оставленном в этом слишком большом для него мире, хотелось выть. Время от времени я это себе позволяла. Воображение рисовало жуткие картины, одна страшнее другой. Озадаченная Денька моментально вскакивала и из солидарности тихонько скулила. Наталья держалась, требуя прекратить провокационное нытье. Вот только голос у нее предательски дрожал, противореча бодрым утверждениям, что на дачных участках тоже живут люди. Кто-нибудь из соседей наверняка пригрел малыша или малышку. Лучше малышку – Наташке всегда хотелось иметь девочку.

Указатель нужного нам поворота добавил нервозности, ибо был украшен прислоненным к нему венком, четко высвеченным светом фар. На сей раз взвыла Наташка. Мы с Денькой ошарашено молчали. Машина пару раз неуверенно вильнула и остановилась.

– Это дурной знак, – судорожно вцепившись в руль, заявила подруга. – Предостережение свыше.

– Не выдумывай, – возразила я, правда, не очень уверенно. – Впрочем, насчет предостережения свыше ты, пожалуй, права. Венок в качестве наглядного пособия предназначен для всех лихачей. Мы же не лихачим. Я бы даже сказала, скорее тормозим. Желательно форсировать наше продвижение вперед. Может, попробуем?

– Да. Надо форсировать… Только впереди такая жуткая темень. И, как назло, ни одного гаишника. Чего бы им тут не дежурить, этим мальчикам на побегушках? Около венка… В качестве еще одного предостережения. Для особо недогадливых. Все условия для удачной охоты, и машину в кустах можно спрятать. Ну не хотят, как хотят. Так! Форсируем!

Машина взревела не хуже танка и скачками рванула вперед. Денька, давно отвыкшая от таких фортелей хозяйки, по старой памяти свалилась с сиденья вниз, рявкнув что-то неопределенное. Наверное, вспомнила былое – путешествие под Торжок в славную деревню Реченскую. Я не удержалась и тоже приложилась ладонями к переднему стеклу, использовав их в качестве смягчающего обстоятельства для собственного лба.

– Надо пристегиваться по-настоящему, – проворчала Наташка. – Правила есть правила. Все-таки хорошо, что здесь гаишников нет, ты бы меня разорила. Денька! Быстро назад на взлетно-посадочную площадку.

Собака с опаской подчинилась, я тоже, только без опаски. Впереди и в самом деле была сплошная темнота.

– Откуда в ближнем Подмосковье такие глухие места? – возмутилась подруга. – Может, мы попали не в то измерение? Ни одного приветливого огонька. Ни по бокам, ни впереди…

– Ни сзади, – охотно поддержала я разговор, лишь бы только не молчать. – Это оттого, что дорога виляет, а вдоль дороги лесополоса. О! Развилка!

– Сама вижу, – мрачно заявила Наташка, останавливаясь. – Ну и по какой дороженьке ехать?

– Откуда ж я знаю? Тут нет вросшего в землю камня с подробным инструктажем. Помнишь, как в сказке, только вариантов меньше – направо поедешь, коня потеряешь…

– Еще не хватало!

Сзади шумно завозилась Денька, сопровождая свою возню легким постаныванием.

– Кажется, собаке надо в кустики. – Я старалась не терять оптимизма. – Давай мы ее прогуляем. Заодно и решим, куда ехать. Куда ее понесет, туда и покатим.

Наташка фыркнула:

– Если бы ты знала, куда ее вечно носит! Потом не отмоешься. Впрочем, с ней на дороге будет не так страшно. Хуже всего, когда боишься только за себя – нарастает паника. А вот когда за других… Моментально появляется желание броситься в атаку. Вылезаем! Дениза, ко мне!

Пристегнуть собаке поводок не удалось. Денька сразу же вырвалась и понеслась к обочине. В придорожной канаве под лунным светом блестела вода, и Деньга ее сразу учуяла. Беднягу мучила жажда. Она, долго и шумно фыркая, пила. Не решаясь спуститься следом за собакой, Наташка менторским тоном сулила псине катастрофические последствия столь неосмотрительного поведения. Но все они сводились к одному – Денька останется без ужина. А зачем он ненормальной собаке, вдоволь наглотавшейся антисанитарии в виде пиявок, лягушек, водомерок, личинок комаров и прочей нечисти?

Пока шли эти нравоучения, я успела выяснить, что направо уходит асфальтированная дорога, налево – вообще никакая. Разве можно назвать дорогой пятиметровую полосу препятствий в виде многочисленных ухабов, рытвин и канав? Услышав от меня эту новость, подруга повеселела, заявив, что теперь у нас нет выбора. «Шкода» не приучена скакать, как трактор, за рулем которого сидит не совсем трезвый водитель, рванувший по бездорожью к заветной цели, чтобы успеть до момента закрытия магазина. Значит, остается ехать только направо. А там как повезет.

Как именно нам повезло, стало ясно уже через пару километров – впереди показались огни жилого массива. Вскоре мы уперлись в металлические ворота огороженной металлической же сеткой территории садоводческого товарищества с романтическим названием «Росинка». Оказалось, что нам туда не надо. Засмотревшись на огоньки, мы незаметно проехали поворот, ведущий к дачному кооперативу, где, если верить сторожу, проживали за счет трудового народа бывшие куркули и хапуги, а равно их нынешние наследнички-олигархи, по которым уже длительное время плачут навзрыд все российские тюрьмы.

Назад ехали очень медленно, при этом я напряженно таращилась в окно, боясь пропустить нужный поворот. Несколько раз принимала за него небольшие прогалы между деревьями, вынуждая Наташку отчаянно чертыхаться. А когда он в конце концов появился, мы удивились – как можно было вообще его не заметить? Единственное, что смущало, все та же сплошная темнота. Впрочем, недолгая и вполне объяснимая. Дачный кооператив находился в лесу и был окружен серьезным бетонным забором, естественным приложением к которому являлась проходная с бодрствующими охранниками. Откуда-то доносился ритмичный звук ударных инструментов. Самой мелодии при этом слышно не было. Взбудораженная столь обременительной поездкой Наташка сразу пошла в наступление, заявив, что лимит нашего терпения, а заодно и свободного времени, отпущенного на добрые дела, подходит к печальному концу. Печальному – потому как она не видит радости в конечном результате из-за препятствий, которые нам чинят все, кому не лень.

Подруга была настолько убедительна, что стража даже не поинтересовалась, к кому именно мы направляемся. Пришлось выяснять место нахождения участка номер восемнадцать. Мне показалось, что охранники вздохнули с облегчением. В тот момент я решила – ребята уже в курсе всего случившегося и ребенок без надзора не оставлен. Но уточнять это было некогда, один из них уже открывал ворота. Наталья решительно потянула меня за собой.

Чем ближе мы подъезжали, тем оглушительней гремела музыка. Не вызывало сомнения – безумный грохот раздается именно с участка номер восемнадцать. Наше прибытие совпало по времени с запуском фейерверка и восторженными по этому поводу воплями. Денька по собственной инициативе сиганула вниз и по-пластунски поползла к хозяйке, намереваясь спрятать у нее на коленях хотя бы голову.

– Дениза, фу! Ведешь себя, как кисейная барышня. Ир, если этот салют в нашу честь, то не стоило беспокоиться. Мы ничего не перепутали? Впрочем, я никогда ничего не путаю. В таком случае, бедного ребенка и в самом деле надо спасать.

Припарковавшись почти вплотную к металлическому забору, Наташка вылезать из машины не торопилась. Музыкальная шкатулка, похоже, прикрылась. Ударная шумовая волна схлынула, обнажив приятное естество мелодии. Теперь ее портили только доносившиеся с участка визги и хохот.

Все окна двухэтажного особняка с мансардой, за исключением двух крайних слева, искрились светом. Входная дверь была открыта настежь, в освещенной прихожей кто-то лежал на полу.

– Может, вернемся к охранникам за подмогой? – предложила я и осеклась, заметив темную фигуру, направляющуюся к калитке. Мы молча следили за ее приближением.

– Добрый вечер.

Спокойное приветствие мужчины, склонившегося к приоткрытому окошку машины с моей стороны, звучало явным диссонансом общей какофонии звуков, впрочем, уже достаточно умеренной. Лица его я не разглядела, но сама интонация успокаивала. – Вы к Сафонтьевым?

Мы с Наташкой переглянулись в надежде уточнить друг у друга, к кому мы вообще приехали. Не уточнили и, на всякий случай, сказав: «Наверное», хором поинтересовались: «А вы кто?»

– Охранник Брусков. Алексей Иванович. Вот пришел немного угомонить «золотую молодежь». По просьбе «золотых родителей». Уж слишком громко у Ромы гуляют. Если вы к Татьяне Михайловне, то ее дома нет, возможно, еще днем уехала. – Охранник явно нервничал и, похоже, торопился.

– Мы по поручению Галины Андреевны Антиповой. Сама Галина Андреевна в больнице, – хмуро пояснила Наташка. – Надолго или нет, не известно. Пострадала в результате нападения на квартиру Осиповой Светланы Владимировны, если, конечно, эти имена что-нибудь вам скажут. Галина Андреевна просила нас присмотреть за ребенком…

– «А был ли мальчик?» – пробормотала я, начиная понимать, что все не так просто.

– Был. И есть. Немного меньше года назад семнадцать исполнилось. Только он наверняка в доме. Если пожелаете, могу здесь немного постоять, пока вы дойдете до двери.

– Пожелаем! – заявила Наташка. – Но сначала нам надо окончательно разогнать ораву за домом.

– Да там всего три человека. Четвертый в коридоре спит, – махнул рукой в сторону освещенного входа Алексей Иванович. – Как бы ребята не обиделись. Вы с ними поосторожнее… Нажалуются родителям.

– Золотым, – уточнила я и уверенно добавила: – Не все то золото, что блестит! Как думаете, Алексей Иванович, стоит ли нам увозить отсюда великовозрастного балбеса?

– Ромика? Да он отсюда никуда не поедет. Так-то он паренек отличный. Только когда без присмотра остается, может чего-нибудь натворить. От этого вся и беда. Уж очень буянит. Татьяна Михайловна плохо его в руках держит. Своими заботами занята. Вот ее приятельница Галина – молодец. Кажется, у нее черный пояс по карате.

Я сразу заскучала. Перспектива охранять всю ночь покой дачников от очумевшего молодняка во главе с буйным лидером совсем не радовала.

– Значит так, дорогой Алексей Иванович, – ласково заявила Наташка, радуясь возможности вылить все накопившееся за день раздражение на подходящий для этих целей объект – сборную команду «золотой молодежи». – Мы берем всю ответственность на себя. Если вы боитесь увольнения, можете торчать здесь. Но лучше бы вам освободить дорогу и встать у дома. Потом проводите нас внутрь. Надо достойно выкинуть за калитку коридорного лежебоку.

– Подруга вылезла из машины, оставив дверь открытой.

– Денька, ко мне! Твоя задача – хоть раз в жизни кого-нибудь облаять. Причем не со страху. Ирина Санна, ваш выход! Давно спать пора, а мы еще даже не ужинали.

Пристегнув поводок к ошейнику, Наталья без колебаний двинулась вперед, таща за собой упирающуюся собаку. Следом, спотыкаясь о псину и таким образом способствуя ее неуклонному продвижению вперед, шла я. Упрямый охранник остался у забора охранять калитку.

«Золотая молодежь» в составе трех человек – двух девиц и рослого долговязого парня веселилась уже достаточно спокойно. Я бы даже сказала, что они были заняты делом. Одну из девиц, намертво вцепившуюся в бутылку шампанского под задушевную песню Димы Билана, пытались выловить из бассейна. Общая рекомендация утопающим: спасение – дело их собственных рук, не имела к ней никакого отношения. Девица не желала расставаться с бутылкой, а поставить ее на борт бассейна соображения не хватало. Силы троицы, сломленной выпивкой, хохотом и отчаянными взвизгиваниями были на исходе.

– Всем вон!!! – гаркнула Наташка, почти сразу обеспечив абсолютную тишину. Небольшая задержка была вызвана грохотом слетевших с окна колонок, после чего умолк даже Дима Билан. – Вон, я сказала!!! – Наташка усилила громкость. – Уши, блин, заложило?!

– Это кто такая? – озадачил вопросом своих подружек долговязый хмырь. Те упорно молчали. – Ты кто такая? – парень решил пойти прямым путем.

– Заткнись, долгоносик! Видишь собаку? – Наташка дернула Деньку за поводок, та вопросительно взглянула на хозяйку. Парень тупо пялился на псину и молчал. – Тебе не пойдут укороченные штаны – ноги тощие. Впрочем, собаку это не волнует.

– А кто вы все-таки такая? – очень вежливо поинтересовалась мокрая девица из бассейна.

– Служба охраны президента, деточка. Шампанское поставь. – Тон подруги принял оттенок любезности. – Кто-нибудь имеет возражение против того, что президент тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо? В том числе и конституционное право на отдых. Молчание – знак согласия. Быстро выловили свою «золотую рыбку» и вон с участка. Не забудьте прихватить своего товарища, изображающего коврик у дверей. Вдруг ему не понравится, если мы вытрем об него ноги.

Компания выветрилась с территории с поражающей быстротой. Долгоносик решил было вернуться за забытым шампанским, но Наташка заявила, что не стоит этого делать. Он попробовал полезть на рожон, Наталья и тут его опередила, громко поведав мне, что парня, пожалуй, лучше пристрелить при попытке к бегству, чем спускать с цепи боксериху, смолоду воспитывавшуюся в волчьей стае.

– Сама понимаешь, с волками жить – по-волчьи выть. Волкодав, а не псина.

В подтверждение этих слов Денька громко чихнула, и троица мигом рванула к калитке, оставив «на растерзание» четвертого товарища. Он так и остался лежать в прежней позе – на левом боку, загораживая от света лицо рукой. Несмотря на нетрезвую отключку, спящий выглядел вполне прилично: темные брюки, голубая с короткими рукавами рубашечка. Неподалеку, демонстрируя серую изнаночную сторону, валялась легкая куртка. Такое впечатление, что гость заявился на местный «бал» прямо со своего рабочего корабля. Именно поэтому мы аккуратно обошли его слева, благо проходу он не мешал, даже дверь закрывалась свободно.

4

– Ну ты и загнула про службу охраны президента! – упрекнула я Наташку, с умилением разглядывавшую мирно сопящего в кровати отрока с лицом херувима. Спальня располагалась на втором этаже. – Не боишься, что родители «золотых» деток прибегут извиняться?

– Не боюсь. Мало ли в России президентов? Да любая уважающая себя компания своего имеет. Ты не о том печалишься. Интересно, куда наш охранник пропал? Постоял в карауле у калитки, проводил гостей, пора бы и к нам наведаться. Неужели испугался? Я ведь проорала: «Всем вон». А для охраны дисциплина на первом месте.

Херувим завозился, широко распахнул голубые глаза и тут же прищурил их, пытаясь отыскать в наших лицах знакомые черты. Нос забавно сморщился.

– А где Ромик?

Голос у херувима был нежный, девичий.

– Кстати, а где Ромик? – не выказывая удивления, Наталья вернула вопрос назад.

– Должен быть здесь, рядом спать. Мне домой надо. – Девушка с лицом ангела окончательно проснулась. Не стесняясь своей наготы, вскочила и, поэтапно поднимая с пола разбросанную одежду, принялась неспешно одеваться.

– Привет родителям! – бросила ей вслед Наташка. – Интересно, куда же все-таки делся охранник? Как-то неудобно шастать по чужому дому без свидетеля нашей исключительной порядочности. Вдруг завтра обнаружится какая-нибудь пропажа? Доказывай потом, что у нас чистые руки. Да и дом не мешало бы закрыть… Может, попробуем вытрясти пьяную душу из интеллигента, который валяется у двери? Глядишь, маленько протрезвеет.

– Какой смысл? Ни сейчас, ни утром он все равно ничего не вспомнит. Пьяная душа обычно крепко спаяна с пьяным телом. Давай быстренько пробежимся по всем комнатам, отыщем Ромика и постараемся вдолбить ему, что материальные ценности его семьи нас не интересуют. Своего барахла девать некуда.

Наташка позволила себе усомниться в том, что окружающая нас обстановка имеет отношение к барахолке. Сам дом, прекрасная мебель, два отмеченных нами по ходу дела плазменных телевизора, дорогие фарфоровые безделушки навевали мысли о денежном благополучии. И чтобы избежать возможных подозрений в краже, бодро заявила, что на выезде предложит охране провести полный шмон своей машины. Мало ли чего…

Едва мы вышли в коридор, как Денька забеспокоилась и тихонько заскулила. Наташка встряхнула ее за поводок и сурово пояснила, что нам тоже не сладко. Заглянув в соседнюю комнату, обставленную по-спартански, выключили в ней свет, беззвучно работавший в пустоту очередной телевизор и отправились в другое крыло. Крайняя комната была погружена в темноту. Световая полоса, пробившаяся из коридора через отрытую дверь, высветила чьи-то ноги, на которые свешивалось нечто похожее на белую простыню. Наташкина рука мгновенно взметнулась вверх, интуитивно и безошибочно определив место нахождения выключателя. Яркий свет на секунду заставил зажмуриться…

Увиденное не обрадовало. Прямо перед нами в компьютерном кресле сидел человек. Всего лица видно не было, голова запрокинулась на спинку кресла. Человек дышал через приоткрытый рот, легкий храп свидетельствовал о том, что он спит. Кисти рук безвольно свешивались с подлокотников. Ничего странного, если не принимать во внимание то, что на человека была напялена белая накидка без рукавов с большим красным крестом на груди. Неотъемлемая ее часть, колпак, со спины переехал на правую сторону. Сам «крестоносец» был основательно привязан к креслу обыкновенной бельевой веревкой и, похоже, никаких неудобств по этому поводу не испытывал. В комнате ощутимо воняло непонятным коктейлем, одной из составляющих которого являлся алкоголь.

– Бешеный Ромик! – громко сказала Наташка. Человек всхрапнул, пожевал губами, но не проснулся. – Охранник говорил, что он отличается буйным нравом. Наверное, опять отличился. Ир, я думаю, наша совесть чиста. Мы с тобой лично убедились, что только зря потеряли время и милость твоего Ефимова. «Ребенку» ничего, кроме тяжкого похмелья, не грозит… Эй, ребенок, ты со мной согласен?

«Ребенок» опять всхрапнул и умолк. Правая рука при этом дернулась, продемонстрировав кровь, запекшуюся на костяшках пальцев. Где-то ободрал. – Вот видишь, он согласен, свидетельством тому – его молчание.

– Может, отвезем его вместе с креслом в спальню, распакуем и кувыркнем на кровать? – Если и будет беситься, то уже без нас.

Наташка нахмурилась и возразила, что Ромику и так хорошо. Очухается, первым делом обратится туманным взором к художественной литературе. Ею в кабинете все полки заставлены. Пусть себе пожинает разумное, доброе, вечное.

– Впрочем, насильно мил не будешь, – заявила она. – Ты права, какая наука полезет в голову с большого бодуна!

Компьютерное кресло оказалось отличным средством транспортировки, хотя пару раз мы основательно вписались им в стену. Ромик не сердился, ему было некогда отвлекаться на мелкие неприятности. Мальчик занимался активным просмотром срежиссированных в голове видеороликов. Похоже, пьяное воображение рисовало ему изысканные сексуальные картинки, от его восторженных воплей у нас с Наташкой горели уши.

– Прямо юный маньяк какой-то, – ворчала Наташка, пытаясь разрезать веревку прихваченными из кабинета ножницами. – Ну, все! Кувыркаем на счет раз, два, три. Раз, два, три!..

Последняя точка отсчета повлекла за собой неожиданные последствия – дом полностью погрузился в темноту, кресло дернулось, перевернулось, и вместе с ним Ромик упал на пол.

– Yes! – раздался снизу его полный удовлетворения голос. – Теперь с-с-спать…

Хорошо помню, как мной мгновенно овладело паническое чувство ужаса. Сродни тому, что в свое время ощутила в доме Сапрыкиных, куда по воле случая нас занесло отмечать встречу Нового года. Я была уверена: просто так свет не вырубается. Исключение – наши дачные участки. Да и то все дачники оптом остаются без освещения, а тут через комнатное окно пробивались световые зайчики с соседнего участка.

– Так, Ромик пристроен, ему хорошо, – пролепетала Наташка, хватая меня за руку. – Мы его завтра навестим, надо же наставить ребенка на путь истинный. Правда, у нас с тобой нет ни одного черного пояса по карате… Ирка, не отпускай мою руку, я пятюсь… пячусь задом на выход.

– У тебя что, глаза на мягком месте?

Осознание того факта, что подруга рядом, придало бодрости.

– Не знаю… Мне кажется, они у меня везде… Только я ими ничего не вижу.

Отчаянный визг сыграл роль допинга, я вспомнила, что с нами какая-никакая, а собака… Скорее «никакая», ибо хозяйка, для начала наступив Деньке на лапу, завизжала сама и, не отпуская мою руку, вывалилась в дверь, ухитрившись подмять под себя и меня, и Деньку. Мы с Денькой вели себя мужественно. Не блажили, как Наташка. Лежали себе тихо, ожидая новых неприятностей. В коридоре из-за отсутствия окон была кромешная тьма. Слабый свет уличных фонарей, пробивавшийся на первый этаж, позволил разглядеть очертания лестницы. Наташка перестала визжать и прислушалась.

– Кажется, никого… Наверное, пробки выбило. От пьянства Ромика. Спроси у Деньки, она в порядке?

Я спросила, и собака благодарно лизнула меня в щеку.

– Она сказала, все нормально, – тихо отозвалась я. – Спускаемся?

– Сейчас, только соберу все части своего тела… Ирка, а голова – тоже часть тела?

– Думаю, да. Во всяком случае, оставлять ее здесь не следует.

– Конечно. Она – моя, оно – мое, ё-мое!!!

Наташкин вопль, адресованный в глубь коридора, где находился кабинет, заставил меня оторвать взгляд от контуров вожделенной лестницы и вскочить. Денька тихо зарычала. В противоположном конце коридора, покачиваясь, стояла нелепая фигура в белом плаще…

Честно говоря, я не помню нашего скоростного спуска с лестницы. Опомнились мы только у машины и на всякий случай пересчитались.

– Трое вошли, трое вышли. Все в порядке, – подбила итог Наташка. – Никого лишнего. Едем домой. Ромик, кажется, под присмотром.

– Пожалуй, – слишком поспешно согласилась я. – Наверное, пьяный «интеллигент» очнулся и, пытаясь определить, где находится, шлялся по комнатам. Шампанское искал. А простынку для тепла прихватил. Холодно в одной рубаше. Кажется, в дверях он не валялся, иначе бы мы его заметили – ногами, на ощупь.

На проходной мы притормозили. Не решаясь выйти из машины, вывалили на сонного и недовольного охранника все подробности нашего визита. Он напряженно вслушивался, демонстрируя явное недоверие.

– Ну хватит! – разозлилась Наташка. – Позовите Алексея Ивановича.

– Какого?

– Такого, блин! Брускова. Вашего третьего коллегу и напарника.

– Мы сегодня двое дежурим.

– А где Брусков?

– Как «где»? В морге, где ему и положено быть. С утра поменял одно временное место жительства на другое временное.

– Да? – сменила гнев на милость Наташка. – В таком случае его действительно не стоит беспокоить. Пусть себе отдыхает. А мы, пожалуй, поедем.

– Вы бы все-таки наведались к Сафонтьевым! – крикнула я охраннику, когда Наташка тронулась с места. – Дом открыт и фактически без присмотра. А по участку разгуливает ваш покойник Брусков. Учитывая, что ему положено быть в морге…

– Гос-споди!!!

Подруга так рванула вперед, что меня чуть не расплющило на сиденье. Продолжать не имело смысла. За пару секунд охранник вместе с воротами остался далеко позади, а Наташка оказалась очень неблагодарным слушателем.

Молчать пришлось долго – раз за разом подруга читала молитву. Встревать в ее общение со Всевышним было бы кощунством. Я и не встревала. В результате мы заехали туда, куда не надо. Назначением темных полуразрушенных и похожих на длинные сараи помещений интересоваться не хотелось, тем более что Наташке везде мерещились покойные охранники.

Я с трудом собралась с мыслями:

– Посмотри назад. Там небо намного светлее. Кажется, огни Москвы.

Наташка живо обернулась:

– Ее, родимые…

– Это значит…

– … что шоссе должно находиться слева! Слушай, а как же мы сюда-то попали?

– Во всяком случае, не твоими молитвами… Честно говоря, я уже не вижу смысла ехать на дачу. Скоро светать начнет. Меня все равно домой не пустят.

– Скажем, что рейс моей коллеги несколько раз откладывался. И потом, твой Ефимов, как всякий нормальный человек, уже должен спать… Р-р-разворачиваемся!

Каким образом нас занесло на ту самую грунтовую дорогу, первоначально отвергнутую в качестве правильного пути к дачам, осталось загадкой. Но на асфальт мы выскочили именно по ней. Наташка, скромно умолчав о своем активном участии в путанице, коротко пояснила: «Бес попутал».

Возвращение было безрадостным. Мучили предчувствия, одно хуже другого. Действительность, как говорится, превзошла все ожидания: Димка встретился нам на дачной лесной дороге. Эта нежданная встреча выбила из колеи даже Наташку.

– Ирка, вот те крест! Я сейчас с большим удовольствием подвезла бы покойного Брускова Алексея Ивановича, царствие ему небесное, земля пухом, чем твоего Ефимова. Сопротивление бесполезно. Говорим чистую правду. Где надо, я сама привру. Где не надо, тоже.

Весьма напряженную обстановку разрядила Денька. Едва Димка приоткрыл заднюю дверь машины, она пулей рванула к нему и его зловещее и многообещающее «Н-ну-у-у…» захлебнулось в цунами собачьей радости. Отпихиваясь и отплевываясь от искренних проявлений симпатии, муж несколько растерял лоск инквизитора, чем мгновенно воспользовалась Наташка. Надо отдать ей должное, подруга не дала Димке высказать ни одного упрека, а уж об обвинительной речи и разговора не могло быть. Умываясь слезами, ловко соединила в единое целое отъезд коллеги, улетевшей к «чертовой матери», иными словами, к больной свекрови – маме бывшего мужа, историю с обнаруженной в лифте Галиной Андреевной и поездку к восемнадцатилетнему балбесу, сыну коллеги, в доме которой разгуливают ряженые привидения. Из-за них мы, собственно, и не решились взять юношу с собой. Все не один дома, какой-никакой, а присмотр. Судя по моей роли во всей этой заварушке, у меня над головой надлежало сиять нимбу святости. Невинная, беззащитная и бессловесная жертва обстоятельств. Я невольно сжалась в комочек, вживаясь в отведенную мне Наташкой роль.

Создавалось впечатление, что от потока слитой ему информации Димка поглупел. Во всяком случае, он никак не мог понять, почему мы ему не позвонили. Хотя бы по мобильникам, заимствованным у ряженых привидений.

– Ефимов, вечно ты думаешь только о себе! – перешла в наступление Наташка.

– Хорошо, а почему у вас здесь нижнее белье валяется? Неужели коллега лишние шмотки с самолета сбросила? А вы, надо думать, удачно оказались на подхвате.

Завязалась дискуссия на повышенных тонах, и я отвлеклась. Сначала на бестолковую собаку, разворошившую пакет с вещами Осиповой Светланы Владимировны. Затем перед глазами возникла картина единения Ромика с комьютерным креслом. Я никак не могла вспомнить черты его лица, а вот этот его белый балахон… Накидка, похожая на старинный плащ, только с большим красным крестом на груди.

– Чушь собачья. Тоже мне, Христово воинство… – пробормотала я, и спор между сторонами на тему, чей эгоизм махровее, мигом оборвался.

– Что ты хочешь этим сказать? – медленно и напряженно спросил муж.

– Ты это о нас обоих или исключительно о Дмитрии Николаевиче? – по тону вопроса было ясно, что подруга обиделась.

Я обругала себя за длинный язык, никоим образом не подходящий бессловесной жертве. И разговорилась:

– Белые плащи с красным крестом – униформа тамплиеров, членов католического духовно-рыцарского ордена. Их еще называли храмовниками, поскольку они, с позволения сказать, снимали угол в храме Соломона. Только очень давно. Дело было в Иерусалиме, в то время им правил король Балдуин первый…

– Балдуин? – с недоверием переспросила Наташка. – Да еще первый. Неужели их было много? Надо же… Всю жизнь считала, что это имя выдумано, и оно оскорбительное. То же самое, что «обалдуй». И какой, интересно, угол это воинство могло снимать в храме? Пятый? Как можно разместить в церкви целое воинство?

– Да у них первоначально, году эдак 1119, если не ошибаюсь, был очень маленький коллектив, всего-то человек восемь или девять. Точно не помню, давно читала. Эти люди приняли на себя обет охранять дороги, ведущие в Иерусалим, от побежденных, но не смирившихся с поражением мусульман и таким образом обеспечивать безопасность европейских паломников. Правда, есть и другие версии. Якобы эти первенцы являлись разведчиками уже существовавшего где-то на тот момент в Мексике другого тайного Ордена. Причем настолько тайного, что братия ютилась в подземных помещениях. В Иерусалим их якобы привлекла тяга к новым реликвиям Христовой веры и тайным же знаниям. Борьба с нехристями со временем стала прекрасным прикрытием. Как бы то ни было с истоками зарождения Тайного рыцарства Христова и храма Соломона, но спустя десять лет тамплиеры расплодились в огромном количестве и занимались чем угодно, но только не охраной святых мест. Само собой, воевали с мусульманами. А как иначе указать тем на ошибки в вере? Огнем и мечом – самое оно, главное, очень доходчиво. В Европе члены Ордена в основном промышляли ростовщичеством. Среди них были и купцы, и зажиточные фермеры. Тамплиеры весьма охотно принимали подарки от королей и просто богатых граждан. Нуждающихся в искуплении грехов во все времена хватало. Не удивительно, что Орден богател. Именно Орден, а не отдельные его члены, что нашло отражение в печати храмовников, где изображены два рыцаря, скачущие на одном коне. Бедность и братство… Благодаря их бескорыстию тамплиерам доверяли. Король Франции Филипп Второй безбоязненно поручил Ордену охрану казны. Что интересно, тамплиеры даже ухитрились создать свою банковскую систему. Первую и совершенную. С использованием бухгалтерских документов, в том числе чеков и векселей. Большая часть тамплиеров осела во Франции, меньшая – рассредоточилась в других странах. Своеобразное государство в государствах!

Димка громко кашлянул, обеспечивая концентрацию нашего внимания на своей персоне, и заявил:

– Что-то я не пойму, зачем вы перемываете кости тамплиерам? Какое отношение они к нам имеют?

– Димочка, ты меня плохо слушал. А сейчас просто нет времени на повторение пройденного материала. Во-первых, очень спать хочется, во-вторых, мы приехали.