Текст книги "Диалоги кармелиток. Пьеса Ж. Бернаноса и опера Ф. Пуленка"

В монастыре с Бланш беседует преподобная мать-настоятельница – мадам де Круасси, которая тяжело больна. Она спрашивает Бланш: «Что влечёт Вас в Кармель?» Услышав ответ соискательницы («героизм»), монахиня начинает ей объяснять устав монахинь ордена кармелитов. Упомянув о строгости правил монашеской жизни и об опасности заблуждений тех, кто не знает истинного назначения монашества, настоятельница внушает Бланш мысль о единственной цели существования монахинь. Это молитва.

Несмотря на сильное утомление, настоятельница не осталась равнодушной к беспомощности и страху Бланш. Понимая, что душевная слабость не может препятствовать христианскому спасению, настоятельница сказала Бланш: «Возможно, Он (Христос) хочет испытать не силу Вашу, но слабость». [14, с. 46]. Преподобная мать предупредила Бланш о том, что в скором будущем её ждут суровые испытания, одно из которых – самая неприглядная бедность.

Беседа стала для Бланш серьёзным духовным событием; она с достоинством выслушала строгие наставления главы монастыря. Сдержав слёзы, Бланш произнесла: «Ваши слова суровы, но окажись они ещё более суровыми, я не изменила бы своего решения». [14, с. 46].

Узнав, что юная соискательница избрала для своего монашеского служения имя, связанное с Крестной Мукой Христовой, настоятельница внезапно почувствовала сильную тревогу: это имя когда-то не осмелилась принять она сама. С трудом сохранив внешнее спокойствие, преподобная мать-настоятельница завершила аудиенцию, приняв Бланш послушницей в общину монахинь-кармелиток.

В развитии сценического действия 3 картины можно условно обозначить границы трёх сцен; деление на сцены обусловлено семантикой словесного текста.

Находясь в монастыре, Бланш и другая молодая послушница – Констанция от Сен-Дени – получают от сестры-привратницы переданную жителями Компьеня провизию и предметы обихода (согласно уставу, насельники кармелитских монастырей должны жить на подаяние мирян). «Говорят, что захватчики придерживают муку и что в Париже не будет хватать хлеба», – замечает Бланш. Смысл слова «захватчики» (les accapareurs) указывает на приближение событий революционного террора. Констанция не разделяет тревожных опасений Бланш. Её радует и веселит всё вокруг. Она с нежностью вспоминает о родной деревне в Бретани; на свадьбе брата Констанция вместе с крестьянами от души танцевала весь день («пять контрдансов подряд»), и она готова скакать и кружиться от радости, как и шесть недель тому назад, до вступления в монашеский орден. Жизнь в монастыре и несение послушания неизменно представляются Констанции «забавными». Бланш даёт понять Констанции, что её веселье неуместно, поскольку у порога находится смерть: каждую минуту может умереть настоятельница – мадам де Круасси.

Сцена 2. Бланш спрашивает, думала ли когда-либо Констанция о смерти, и та с беспечностью отвечает, что смерть раньше представлялась ей столь же забавной, как и жизнь («почему бы и нет?»). Не находя оправдания безудержному веселью Констанции, Бланш снова говорит о приближении смерти настоятельницы. Констанция заявляет: «Пятьдесят девять лет – вполне подходящее время, чтобы умереть». [14, с. 56–57]. Строгий, встревоженно-сдержанный тон речи Бланш и её настрой на размышления о смерти постепенно изменяют направление разговора послушниц. Очередная вспышка искрящегося веселья Констанции прерывается долгим молчанием.

Сцена 3. Внезапно Констанция предлагает Бланш преклонить колени, вверив сердца и свои жизни Богу, и этим поступком искупить спасение души настоятельницы. Побуждение Констанции Бланш называет «ребячеством». Констанция признаётся, что ей было явлено откровение: впервые увидев Бланш, она поняла, что, не успев состариться, они умрут вместе, в один день. Неприятие мысли о собственной скорой смерти вызвало негодование Бланш, запретившей Констанции высказывать «безумную идею» (то есть мысль о том, что жертва во имя Христа может принести спасение другому человеку…). [14, с. 65–66]. Констанция искренне уверяет Бланш, что она не хотела её обидеть.

Действие данной картины происходит в лазарете монастыря. В развитии действия можно условно обозначить границы трёх сцен, отмечающих смены ситуаций. Мать Мария от Воплощения стоит у изголовья постели больной настоятельницы. Поведение и манера речи настоятельницы не согласуются с тревожным и растерянным выражением её лица. [14, с. 68].

Сцена 1. Ожидая прихода Бланш, умирающая настоятельница ведёт откровенный разговор о смерти со своей помощницей – матерью Марией от Воплощения Сына Божия, на которую она намерена возложить ответственность за Бланш перед Господом. Прошедшая ночь, давшая настоятельнице незначительное облегчение от мучительных страданий (благодаря лекарству), принесла ей ясное понимание неотвратимости смерти. Настоятельница просто и сурово говорит о своём страхе перед смертью, о полном одиночестве души и об отсутствии утешения. [14, с. 72–73]. Она тревожно спрашивает мать Марию: «Сколько ещё мне осталось жить?» Затем она с беспокойством выясняет, не изменила ли Бланш де Лафорс своего намерения носить в монастыре монашеское имя «сестра Бланш от Смертной Муки Христовой».

Вспомнив сказанное много лет назад прежней главой монастыря (мадам Арну), настоятельница повторяет её слова: «Кто однажды вошёл в Гефсиманский сад, тот уже не выйдет оттуда». Необходима смелость для пребывания «в плену Смертных Мук Христовых». Настоятельница высказывает свою последнюю волю, поручая матери Марии оберегать Бланш. Мать Мария принимает назначенное послушание. Стук в дверь сообщает о приходе Бланш. Мать Мария подходит к двери, пропускает Бланш и выходит.

Сцена 2. Бланш становится на колени возле кровати настоятельницы. Мадам де Круасси нежно обращается к Бланш, как к дочери, наиболее дорогой её сердцу. Настоятельница готова пожертвовать своей жизнью и смертью во имя Христа, чтобы духовно укрепить Бланш накануне грядущих испытаний. Она говорит с Бланш о святых и мучениках, совершивших подвиги служения Христу, а также о людях бедных, смирение и простота которых не менее угодны Богу, чем подвижничество святых. Последнее напутствие преподобной матери («Никогда не расставайтесь с простотой»), выражающее суть устава кармелитов, глубоко проникло в сердце Бланш, получившей духовное наставление. Смысл 4 картины I действия состоит в обнаружении внутренней связи между судьбами настоятельницы и Бланш.

Сцена 3. После ухода Бланш мать Мария возвращается к постели больной вместе с доктором Жавелино и сестрой-монахиней Анной от Креста. Настоятельница желает проститься с сестрами-монахинями, но мать Мария сурово отклоняет это намерение и советует преподобной матери отныне оставить все заботы и обратиться к Богу. Страдающая от боли настоятельница высказывает в ответ резкое суждение, нарушающее границы благочестия: «Пусть сначала Бог обо мне позаботится!». [14, с. 92]. Черты её лица искажаются, взгляд делается неподвижным. [14, с. 94]. Мать Мария называет речь настоятельницы бредом, считая её поведение неподобающим. Сестра Анна от Креста, встав на колени, молится об избавлении больной от страданий.

На пороге смерти настоятельница пренебрегла опытом следования нравственному канону и одновременно ощутила себя «в сердцевине сотворённого мира и самой тайны Бога». [3, с. 262]. Между настоятельницей и Бланш установилась духовная взаимосвязь, основу которой составляет внутреннее молитвенное единение с Богом.

Эпизод пророческого видения настоятельницы (разграбление монастыря обезумевшей толпой, кровь на монастырских плитах, разбитый алтарь, опустевшая часовня) представляет собой узловой момент развития действия 4 картины, в котором доминирует драматургический аспект социальных трансформаций. Восклицание настоятельницы «Господь нас оставляет!» наделено трагедийным пафосом. [14, с. 95].

Мать Мария пытается приостановить поток речи отчаявшейся больной. Настоятельница, приподнявшись на кровати, жалуется, что язык отказывается ей повиноваться, а отчаяние сковывает её лицо, «как восковая маска». Обессиленная, она откидывается на подушку. В приоткрывшуюся дверь входит Бланш и замирает на месте. Мать Мария подсказывает Бланш, чтобы та приблизилась к настоятельнице. Бланш становится на колени возле кровати. Настоятельница опускает свою руку на её голову. Умирающая пытается выразить последнее желание, но безуспешно: внезапно она начинает задыхаться.

Мать Мария уверена в том, что община не должна видеть игуменью в столь неподобающем виде; она даёт указание сестре Анне от Креста предупредить монахинь о том, что сегодня они не увидят преподобную мать; сестра Анна выходит.

С трудом высказав ещё несколько слов («Умоляю о прощении… Смерть… страх… страх смерти.»), настоятельница умирает. Рыдающая Бланш не может произнести ни слова.

II действие

Данная картина включает две сцены.

Сцена 1. Действие происходит по разные стороны занавеса, размещённого на сцене. Констанция и Бланш несут ночное бдение у тела умершей настоятельницы (гроб стоит посреди монастырской часовни). Встав на колени, послушницы читают на латыни псалмы и заупокойные молитвы. Погребальный колокол бьёт два раза. Констанция встаёт с колен и, оставив Бланш одну, удаляется, чтобы привести сестёр-монахинь на замену.

Сцена 2. Бланш пытается молиться, но всё время задерживает испуганный взгляд на мёртвом теле. Встав, она направляется к двери, где встречается с матерью Марией от Воплощения, которая строго расспрашивает Бланш о причине её уклонения от молитв. Видя страх Бланш, мать Мария как будто смягчается, но затем ещё более сурово распоряжается, чтобы Бланш отправлялась в свою келью. Опустив руку на плечо Бланш, мать Мария подталкивает её к двери.

Действие I интерлюдии происходит на авансцене, перед опущенным основным занавесом. На сцене четыре раза бьёт колокол. Констанция едва удерживает в руках большой крест из цветов, который предназначен для украшения могилы умершей настоятельницы; у Бланш также в руках цветы.

Послушницы беседуют о новой настоятельнице, предполагая, что ею будет мать Мария от Воплощения. Констанция возвращается к мысли о мучительной, «неблаговидной» смерти настоятельницы, считая данное событие не проявлением отдельного случая, как может показаться на первый взгляд, но логикой Всевышнего.

Констанция объясняет Бланш, что смерть, которой умерла настоятельница, должна была быть чьей-то другой смертью (этой смертью «должен был умереть кто-то другой…»). Бланш спрашивает, что Констанция имеет в виду, и та отвечает: «Это значит, что когда придёт час смерти той, другой, то она удивится лёгкости, с которой это произойдёт. Мы не умираем каждый сам по себе, но одни за других, или даже одни вместо других». [14, с. 114]. Затем они уходят.

Место и характер действия данной картины разъяснены в соответствующей ремарке Пуленка. Монахини собираются в зале капитула для принесения обета послушания новой настоятельнице. С поднятием занавеса церемония близится к завершению. Монахини располагаются на скамьях, поставленных вдоль стен. Бланш и Констанция входят последними. [14, с. 115].

Вопреки ожиданиям монахинь увидеть настоятельницей мать Марию от Воплощения, новой главой монастыря стала госпожа Лидуан. Кандидатура матери Марии от Воплощения была отклонена, поскольку было известно, что она внебрачная дочь Людовика XV. [5, с. 24]. Родственная связь настоятельницы монастыря с королём, находившемся вне закона, могла послужить причиной разногласий между церковью и государственной властью. С целью избежать репрессивных мер со стороны представителей политического режима, церковными властями было решено настоятельницей монастыря в городе Компьене назначить монахиню простого происхождения, дочь торговца скотом.

2 картина содержит три сцены: обет послушания новой настоятельнице с её развёрнутой речью, обращённой к монахиням-кармелиткам (сцена 1); резюме матери Марии, сделанное по просьбе настоятельницы на основе речи последней (сцена 2); совместную молитву Ave Maria монахинь и новой настоятельницы (сцена 3).

На заре христианства главной задачей первых христианских общин в Палестине, на горе Кармель, было строительство часовни в честь Пресвятой Девы Марии Кар-мельской. В начале XIII века в монастырях ордена кармелитов, основанного в честь Пресвятой Девы Марии, монахи и монахини приносили обеты послушания и бедности Богу и Деве Марии, которая для кармелитов была Сестрой. В XIV веке был установлен порядок торжественных богослужений в честь Девы Марии Кармельской. Коллективная молитва монахинь во главе со священником в пьесе «Диалоги кармелиток» Ж. Бернаноса и в одноимённой опере Ф. Пуленка передаёт смысл литургического обряда, имеющего многовековую традицию.

Сцена 1. Мадам Лидуан принимает на себя ответственность за судьбы живущих в монастыре монахинь. Преподобная мать полагает необходимым высказать своим духовным дочерям то главное, что было ею продумано за годы монашеского служения. С воодушевлением, но просто и кратко настоятельница говорит о том, что уход из жизни мадам де Круасси произошёл в такой момент, когда та была более всего необходима монашеской общине. Пришёл конец мирному служению монахинь в монастыре, и никому неизвестно, чего следует ожидать от нового режима.

Новая настоятельница говорит, что она верит в силу добродетелей, которые назовут презренными власти предержащие. Она убеждена, что монахиням более, нежели кому бы то ни было, необходимо сохранять добрую волю и терпение. Следует находиться в согласии с окружающей жизнью. Она продолжает: отвага, которая присуща героям, не оставляет возможности выжить людям скромного происхождения, беднякам. Настаивая на том, что монахини Кармеля – это бедные люди, собравшиеся вместе для молитвы, настоятельница призывает монахинь отказаться от всего, что может отвлекать их мысли от молитвы – главного дела их жизни.

В числе прочего, как считает настоятельница, следует избегать помысла о подвиге мученичества: «Если молитва есть обязанность, то мученичество является наградой». [14, с. 122]. Говоря о смирении и о своём неприятии стремления к мученичеству, новая настоятельница словно желает предупредить появление возможных разногласий в общине. Она советует монахиням не слишком полагаться на получение награды, живя в ожидании случая, который дал бы «слугам» возможность уподобиться «хозяевам». Монахиням, как «служанкам», надлежит помнить об основных обязанностях и не спешить навстречу искушениям. Госпожа Лидуан завершает свою речь обращённой к своей помощнице просьбой обобщить высказанное.

Сцена 2. Мать Мария от Воплощения напоминает общине о том, что монахиням следует принести в своём сердце обет – во всём следовать воле настоятельницы.

Сцена 3. Вместе с новой настоятельницей монахини совершают молитву Пресвятой Деве Марии.

В содержащей сценическое действие II интерлюдии дополнительный занавес на сцене обозначает условную границу между внутренним помещением обители и внешним пространством территории монастыря. Сценическое действие условно можно разделить на три сцены.

Сцена 1. Звучный голос колокольчика оповещает монахинь о визите незнакомца. Констанция сообщает, что прибывший желает видеть настоятельницу. Игуменья направляет мать Марию узнать причину прибытия гостя. Возвратившись, мать Мария докладывает настоятельнице о намерении младшего маркиза де Лафорса увидеть сестру Бланш перед отъездом за границу.

Сцена 2. Полагая, что обстоятельства позволяют пренебречь строгостью устава, настоятельница даёт распоряжение пригласить Бланш. Мать Мария получает указание незаметно присутствовать во время беседы Бланш и Шевалье.

Сцена 3. Помощница настоятельницы пыталась уклониться от выполнения данного поручения, но настоятельница, не пускаясь в объяснения, строго произнесла: «Вы, матушка, и никто иной». Мать Мария повиновалась.

Данная картина состоит из двух сцен. В первой сцене показана встреча Шевалье и Бланш, их беседа и расставание навсегда; вторая сцена содержит краткий диалог матери Марии и Бланш. Пуленк сопроводил начало сцены 1 следующей ремаркой: «Перед наполовину поднятым занавесом Бланш беседует с братом (её лицо не закрыто покрывалом). За опущенной частью занавеса невидимая публике мать Мария присутствует при беседе (её лицо закрыто покрывалом)». [14, с. 134].

Сцена 1. Шевалье выражает удивление и обеспокоенность крайне сдержанным тоном Бланш, которая замечает, что нисколько не желала бы его огорчить. Шевалье передаёт сестре мнение отца, который полагает, что нынешнее положение Бланш небезопасно. Собираясь примкнуть к контрреволюционным отрядам принца за границей, Шевалье с волнением говорит Бланш о предстоящем одиночестве отца. Покидая родной дом, Шевалье надеется, что к отцу вернётся сестра. В монастыре никто не станет этому препятствовать.

В данном разделе диалога Пуленк сократил фрагменты текста Бернаноса, в которых Шевалье напоминает Бланш о необходимости подчинения родительской воле, но Бланш твёрдо объявляет брату об изменении, произошедшем с ней в монастыре: облачившись в монашеское покрывало, она перестала быть зависимой от воли отца.

Бланш заявляет, что её пребывание в монастыре сделало её счастливой. Она считает, что находится в безопасности. Шевалье отмечает изменившиеся манеры Бланш, ставшие принуждёнными, напряжённо-искусственными. Зная о свойственной её характеру мучительной боязни, Шевалье полагает, что «невозможно противиться природе». Он сомневается в правдивости слов Бланш об исчезновении страха из её жизни. Бланш отвечает, что жизнь монахини-кармелитки, возможно, лишь со стороны кажется «согласной с природой». [14, с. 139].

Шевалье выражает согласие с тем, что в настоящее время положение Бланш многим дамам аристократического происхождения могло бы показаться завидным и нашлись бы, возможно, те, кто охотно изменил бы свою жизнь именно так, как это сделала Бланш.

Перед глазами Шевалье возникает образ покинутого отца. Бланш хочет, чтобы брат поверил в исчезновение её страха и боязни перед страхом. Шевалье убеждает Бланш в том, что истинная смелость может одержать победу над страхом: «Можно подвергнуть риску страх, как подвергают риску жизнь под угрозой смертельной опасности. Подлинная смелость заключена именно в таком риске». [14, с. 141].

Бланш видит смысл своей жизни иначе: её монашеская жизнь – это жертва, и Господь вправе распорядиться её жизнью. Шевалье недоумевает: что произошло с той Бланш, которую он в детстве называл Зайчонком? В этот миг в свете монастырской лампы он будто бы увидел картину их детства. Стали ли они с сестрой чужими с той поры? Шевалье отметил: когда он увидел Бланш после разлуки, та была готова упасть от усталости. Брат встревожен, ему жаль Бланш. Он сохранил родственную близость с ней. Пытаясь казаться невозмутимой, Бланш гордо заявляет, что жалость брата «отравляет её, подобно яду». Она утверждает: «Я стала другой».

Не желая верить в утрату взаимопонимания с сестрой, Шевалье продолжает расспрашивать Бланш: окончательно ли исчез её страх? Брату хорошо известно о том, что для Бланш не существует безопасности ни в мирской, ни в монастырской жизни. Страх живёт в её душе. Бланш повторяет, что в монастыре она находится в безопасности.

Учтиво простившись с сестрой, Шевалье направляется к двери. Взволнованная Бланш просит брата не покидать её, «как будто завершив формальный визит к кому-то из друзей». Шевалье задерживается в дверях.

Сохраняя видимость спокойствия, Бланш настаивает на том, что, избавившись от страха, она находит силы противостоять любым опасностям (прежде всего, Бланш пытается убедить себя в том, что она способна совершать отважные поступки). Бланш горделиво заявляет: «Я всегда относилась к Вам с нежностью, но я больше не Зайчонок. Я монахиня Кармеля, готовая пострадать за Вас, и теперь я прошу Вас считать меня соратницей в борьбе. Мы, каждый на своём месте, будем сражаться. Мой путь так же полон опасности, как и Ваш».

Молча задержав на Бланш «неопределённый» взгляд, Шевалье уходит. Едва держась на ногах от напряжения и усталости, Бланш хватается за решётку, чтобы не упасть.

Сцена 2. Выйдя из своего укрытия, мать Мария приближается к Бланш и говорит ей резко и кратко: «Крепитесь, сестра Бланш». Бланш с волнением признаётся матери Марии, что сказала неправду. Она знает о себе всю правду, но её мучит жалость отца и брата. Будет ли она для них всегда только ребёнком?

Не проявив к Бланш сочувствия, мать Мария сухо предлагает ей покинуть приёмную. Встревоженная произошедшим, Бланш раскаивается: «Я была гордой и получу наказание». Мать Мария отвечает: «Единственный способ усмирить гордость – это подняться выше, став над ней». Мать Мария наставляет Бланш: «Сохраняйте достоинство». Монахини выходят, придерживая покрывала.