Текст книги "Папа ищет работу"

Валя Филиппенко
Папа ищет работу

© Филиппенко В., текст, 2022

© Елунина Л., иллюстрации, 2022

© Издание на русском языке. ООО «Издательский дом «Самокат», 2022

Моему папе

* * *

Ливень начался ужасный, будто дворник из шланга поливал наше окно.

Папа пришёл домой грустный и молчал. Мне стало страшно: таким я его видела совсем давно, когда умерла моя бабушка (папина мама). Очень бледный, он не мог даже говорить. Сейчас папа прошёл по коридору и сел за своё маленькое старое фортепьяно. И начал играть.

Честно, обычно папа у меня очень разговорчивый: он много шутит, пересказывает истории из толстых книг, пытается говорить на разных языках и перебивает маму. Я похожа на папу: такая же высокая, худая-худая и впечатлительная.

Мама увидела папу, увидела мой испуганный взгляд и позвала меня на кухню: «Пойдём салат резать».

– Не трогай папу, у него работа закончилась, – шепнула она на кухне. – И их закрыли.

Я сразу представила, как папа в офисе решил все головоломки, построил все скворечники и прочитал все книги. И как на большой двери его работы повесили табличку «ЗАКРЫТО».

Хотя такого, конечно, быть не могло. Он работал в одной фирме водителем. Может, в его машине закончился бензин?

Мы сели ужинать, а папа в зале перестал играть на фортепьяно и ушёл в спальню. Квартира затихла. Только дворник продолжал поливать из шланга наше окно.

Детство и фортепьяно

Сейчас мне девять лет – ровно столько лет и девять месяцев, уволившись из научного института, папа проработал водителем. Говорят, пока мама была беременна, врачи обещали, что родится мальчик. А родилась я.

Девять лет назад вместе с детской кроваткой папины друзья привезли в нашу квартиру старое фортепьяно. Одноклассник папы, его старый-старый друг, когда-то забрал инструмент себе, а тут решил вернуть.

На фортепьяно были выцарапаны папины инициалы – «А. Г.», клавиши стали совсем жёлтые, по бокам корпуса потрескался лак, и крышка болталась, как ослабевшая вставная челюсть. Но папа очень любил это фортепьяно.

Вы, конечно, не поверите, что в детстве уроки музыки не доставляли ему тех страданий и лишений, от которых часто мучаются маленькие музыканты. Папа с удовольствием разучивал гаммы, новые этюды, прелюдии и ноктюрны. От фортепьяно его было не оторвать. Если бы из него не растили физика…

На кухне из папиного детства висела маленькая меловая доска, а его папа – мой дедушка – с утра до вечера ловил папу в коридоре, запирал в туалете и даже ночью мог разбудить: спросить какую-нибудь формулу, определение или физический закон. Поэтому музыка – без неожиданностей, трудностей и формул – казалась папе понятной. Он разучивал гаммы, часами репетировал и сам сочинял мелодии, прячась за инструментом и отдыхая в воображаемом мире от геометрической прогрессии, правила правой руки и дискретности света.

И вот теперь, когда вместо долгожданного сына у папы родилась вполне себе обычная дочь, фортепьяно снова стало его другом и помощником. Теперь с ним он будто бы обсуждал самолёты, устраивал целые музыкальные битвы, походы в мелодические горы, пробежки по ритмическим лесам и заплывы в моря джаза.

Мама тоже обрадовалась появлению в доме старого фортепьяно: музыка действовала на маленькую меня лучше любого успокоительного, и папа научился играть и качать люльку одной ногой в ритм, иногда отрываясь, чтобы нажать ещё и педаль инструмента. Правда, дальше благодарного, тихого сна я и музыка никуда не ушли: учиться играть на чём-нибудь, требующем слуха и знания нот, я отказывалась, петь не хотела и стеснялась. «Танцевать!» – вот к чему я была готова всегда.

Папа грустно вздыхал, пробегал по клавишам, с мальчишеским выражением лица изображал пару аккордов из «Кузнечика» или «Крылатых качелей» – вдруг я всё же передумаю? – а после начинал играть джаз, вальс, румбу или что-то совсем невообразимое, чтобы мне было ещё веселее танцевать.

Кстати, длинное, как лежащая на выступе у дома водосточная труба, слово «фортепьяно» папа научил меня говорить, когда мне было два года. Сперва было «фоте-пано», потом «фоте-пьано», а к пяти моим годам в слове наконец прорезалась буква «р». Тогда папа объяснил, чем «пианино» отличается от «фортепьяно». Вы знаете?

Фортепиано – это как все птицы сразу – такой класс инструментов с клавишами, струнами, молоточками и крышкой. А пианино – только один из таких инструментов, как курица или страус – только одна из птиц. Ткнув в страуса, вы не ошибётесь, если назовёте его птицей, но ведь не всякая птица – страус? Так должно быть понятно.

Но! В этой книжке музыкальный инструмент, стоящий у нас в гостиной между широким дверным проёмом и книжным стеллажом, будет называться только «фортепиано».

Согласны?

Зарядка

Каждое утро папа начинал с зарядки.

Он отжимался, наклонялся, скручивался, прыгал, подбрасывал ноги, качал пресс и размахивал руками с гантелями. Потом запрыгивал в ванную, охал и вздыхал: принимал холодный душ. Мама тоже делала зарядку: она пританцовывала под музыку на кухне, приседала, махала руками, ногами и головой, пока готовила завтрак.

Обычно после душа папа забегал на кухню, выпивал кашу и закусывал её крепким кофе, а потом бежал на работу. Но так было раньше – уже несколько дней папа никуда не спешил, не бежал, не торопился и не ехал.

Третий день подряд по утрам папа съедал по две порции каши, дул на горячий кофе, хвалил маму, рассматривал посуду, ложки и салфетки. А после – открывал газету и принимался искать работу.

«ТРЕБУЕТСЯ АКТИВНЫЙ ГРАЖДАНИН ДЛЯ УКЛАДКИ ПЛИТКИ В ПАРКЕ».

«НУЖЕН СПОКОЙНЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК – НАУЧИТЬ ТРЁХ СОБАК КОМАНДАМ “СИДЕТЬ” И “ЛЕЖАТЬ”».

«НУЖЕН КОСМОНАВТ ДЛЯ ПОЛЕТА НА КОМЕТЕ».

«ЛЮБИТЕЛЬ ШОКОЛАДА, ГОТОВЫЙ СЕСТЬ НА ДИЕТУ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ ДЕТЯМ ХОРОШИЙ ПРИМЕР».

«КОНСТРУКТОР ЗАПРАВОК С КУЛИНАРНЫМ ОБРАЗОВАНИЕМ».

«АРТИСТ БАЛЕТА, ГОТОВЫЙ ПЕРЕЕХАТЬ РАБОТАТЬ В КИТАЙ».

«ЛИЧНЫЙ ТРЕНЕР ДЛЯ СЛОНЁНКА».

– Личный тренер для слонёнка! – закричала я. – Папа, ты же каждое утро делаешь зарядку, почему бы тебе не начать тренировать слонов?

Мама засмеялась, но посмотрела на папу и перестала. Папа опустил газету и сел ко мне поближе:

– А это идея. Правда, знаешь что? Мне бы на ком-нибудь потренироваться. Давай я позвоню завтра утром по поводу вакансии, а сегодня вечером мы немного потренируем тебя?

Однажды папа уже взялся за мою физическую форму. Я училась в первом классе и меня водили на танцы, но папа решил, мне надо узнать, что такое настоящая нагрузка. Он взял меня с собой на пробежку: мы бегали по парку много-много кругов, и где-то под одним из кустов я села и уснула от усталости и головокружения. Папа принёс меня домой на руках, и с тех пор мама запретила ему брать меня на тренировки.

Сейчас его глаза загорелись, лицо засветилось, он сиял, как золотая шоколадная медаль.

– Давай попробуем! – воскликнул он.

– А давай лучше ты станешь любителем шоколада, а потом сядешь на диету и покажешь другим детям хороший пример? – испугалась я. Бегать по парку мне совсем не хотелось, как и прыгать с гантелями или принимать холодный душ.

– Папа, – вмешалась мама, – ты можешь без тренировок на дочери смело звонить в зоопарк и предлагать свою кандидатуру. Скажи, что тренировал в деревне коров и лошадей. Они не проверят.

Папа даже немного расстроился.

В телефоне на папу сперва чихнули, потом фыркнули, а после, выслушав историю про бег трусцой самых мясистых коров и холодный душ для лошадок, попросили приехать в цирк. Папа быстро собрался: надел спортивное трико, спортивную куртку и лучшие кроссовки. Ещё он хотел взять ракетку для тенниса и эспандер, но мама посоветовала взять блокнот. Мы проводили папу, а потом я побежала в школу. Как раз на физкультуру.

Когда я вернулась домой, мама с папой сидели на диване и икали от смеха.

– Папа, тебя взяли тренером? – с порога крикнула я.

– Нет, – радостно ответил папа. – И не возьмут.

– Почему?

Папа уселся на диване поудобнее, широко развёл руки в стороны, будто раскрыл книгу с аппликациями, и рассказал мне, что в цирке, если оказаться за кулисами, очень тесно, темно и даже страшновато, но у слонёнка большая, светлая клетка.

– Размером с твою комнату, – подмигнул мне папа. – В его клетке стоит ведро с водой, большое зеркало и гантели. Но – представляешь – этот слон стал уже настолько сильным, что двух, трёх и даже четырёх гантелей ему мало. Поэтому – оказалось – в качестве спортивного снаряда он хотел использовать меня.

Я представила, как мой папа катается на слоне под куполом цирка, и подумала, что для водителя машины это не такая уж плохая работа. Но тут папа обхватил меня одной рукой и поднял в воздух!

– Вот так, – объяснил он, – слонёнок должен тренироваться с тренером минимум два часа в день. Обхватывать его хоботом и поднимать и опускать вверх и вниз. И чем толще и тяжелее будет тренер, тем будет лучше.

– Так что, – папа поставил меня на пол и шагнул к холодильнику, – мне даже выдали четыре килограмма шоколада!

На полке холодильника в коробке лежала целая гора шоколадных золотых монет. Ох, кажется, всё же придётся папе подавать хороший пример детям и садиться на диету.

– А ещё, – папа с улыбкой закрыл холодильник, – сегодня я понял кое-что важное.

Мне было трудно не думать о шоколаде и слушать папу, но я закрыла рот и вопросительно кивнула.

– Я ужасно, до икоты и головокружения, боюсь щекотки. И своим смехом смог напугать даже клоуна, а он в жизни многое повидал.

Папа находит работу

Летом по выходным мы уезжали на озеро. Мама вставала очень рано и пекла блины, в которые заворачивала творожную массу с изюмом и ванилином, солёную рыбу, сыр с ветчиной, варёную сгущенку и яблочное варенье. Папа загружал в машину мой плавательный круг, большой пляжный зонт, много воды, яблок, арбуз, похожий на надувной мяч, и плед. Пока мы ехали к озеру, я засыпала, привалившись щекой к окну, и мне снилось, что я бегаю по золотистым, как яблочное варенье, полям, а они качаются подо мной и гудят, будто им щекотно.

Папа очень хорошо плавает и ещё до школы начал учить меня махать ногами и руками в воде, чтобы не утонуть. Мы начинали тренировку на берегу: я гребла в воздухе, дрыгала руками и ногами, как лягушка, дышала и не дышала. Когда я вдыхала невпопад, папа зажимал мне нос рукой и радостно кричал: «Утонула!»

По-настоящему плавать я научилась год назад. На море мы взяли напрокат лодку и поплыли кататься. Вода была чистой-чистой, моего детского спасательного круга с нами не было, а папа снова принялся за своё. «Ныряй! – крикнул мне он. – Вдох на гребке, выдох – толчок ногами». И выкинул меня за борт.

Как я испугалась! Я хватала воздух ртом и прыгала в воде, то поднимаясь над ней, то вновь уходя под воду. Мама протянула мне руку и помогла успокоиться, а папа прыгнул в воду и решил поучить меня плавать на спине, чтобы мама видела, что я не утонула. Было очень страшно, но с тех пор я умею плавать.

Сегодня утром папа открыл газету и даже подпрыгнул на стуле:

«АКТРИСЕ И МОЛОДОЙ РУСАЛКЕ ТРЕБУЕТСЯ ЛИЧНЫЙ ВОДИТЕЛЬ».

Была суббота, я не собиралась в школу, а полезла проверять, правда ли в газете опубликовали такое объявление. Правда.

«Ты отлично плаваешь и сможешь справиться с актрисой», – улыбалась мама. Она в молодости играла в студенческом театре, где они с папой и познакомились.

Папа осторожно набрал номер, будто уже плыл по озеру, плавно опуская руки в водную гладь. В трубке не забулькало, не захлюпало и даже не заплескалось.

«Вы готовы к командировкам?» – спросили папу.

«Плавать умеете?»

«Машину аккуратно водите?»

«А глубоко можете нырять?»

В пять вечера папа был приглашен в Центральный бассейн на собеседование.

Как я ни просила, как ни уговаривала, с собой он меня не взял. Поэтому целый час я просидела у окна в ожидании. Разрезая первые сумерки, бодрым шагом он зашёл во двор и поднялся в квартиру даже не на лифте, а по лестнице. Волосы его были ещё мокрые, он улыбался.

– Взяли! – закричал он с порога.

– Ура-а-а! – закричали мы.

Русалка оказалась самой настоящей: длинный чешуйчатый хвост, медные волосы и необходимость постоянно находиться в воде. Её нужно было загружать в грузовик в аквариуме, чтобы возить на тренировки в бассейн, потом – также в аквариуме – на встречу в кафе «Салют», а после – на киностудию, где она играла… русалку.

Познакомиться с ней было нельзя. «Я первый день на работе, никаких гостей», – строго сказал папа. Русалка не говорила на человечьем, только квакала, хрипела и свистела. Зато умела писать, если не роняла ручку на дно аквариума. Каракули у неё, правда, получались ещё заковыристее и запутаннее, чем мои.

Папа нашёл в шкафу любимые красные плавки, очки для плавания и пляжные тапочки. Утром понедельника он должен был уехать совсем рано: русалка тренировалась в пустом бассейне до открытия. Возвращался он совсем поздно: съемки длились до полуночи.

Даже я не могла уснуть накануне папиного первого рабочего дня. Мне запретили рассказывать в школе о папиной работе, но я почти проболталась своему другу Коле, который – будто чувствовал – перед сном мне позвонил. Папа с серьёзным видом протянул мне трубку и приложил палец к губам.

Конечно. Я буду молчать. Как рыба.

Утром я проснулась раньше обычного, но папы уже не было дома. Мама радостно накормила меня оладьями и засобиралась к тёте Тане, своей сестре, в гости. Я шла в школу, а сама представляла, как красиво плавает в Центральном бассейне русалка и в белом кафеле на дне отражается её хвост. Папе так повезло с работой!

Папа уходит с работы

На ужин мама купила большой торт «Три шоколада» и лимонад. Я быстро сделала уроки (честно, даже историю!), чтобы не отвлекать папу от важного: от рассказа, как он провёл целый день с русалкой.

В одиннадцать дверь в квартиру открылась – и очень тихо зашёл папа. Он был сухой, уставший и серьёзный. Я разлепила слипающиеся глаза, мама торжественно объявила, что ужин готов и есть папин любимый торт, но папа, ничего не ответив, ушёл в гостиную и сел за фортепиано. Он играл медленно, мелодия плескалась, словно вода у бортов лодки, и стихала, журча, как кран на кухне.

«Что-то случилось», – сказала мама и поплыла за папой в зал. Я ковырнула ложкой свой кусок торта. Неужели русалке не понравилось, как папа водит машину?

Через пять минут родители пришли на кухню и сели ужинать.

– Не буду я работать водителем русалки, – с грустной улыбкой сказал мне папа.

– Почему? – ещё грустнее спросила я. – ПОЧЕМУ?!

– Не моё это. Я водил «Волгу», «Мерседес». Даже как-то был в кабине машиниста поезда. А тут – газель с рыбой внутри, которая даже своё имя написать не может, а только болтает хвостом и всё время… представь, всё время ест кильку и варёный лук.

– Варёный лук! – вырвалось у меня. – Какой кошмар! Я бы тоже не смогла сидеть за одной партой с человеком, который ест варёный лук.

– Как это возможно? В машине пахнет рыбой и луком, рядом всё время кто-то квакает и чавкает. Мне не дали ни минуты поплавать. На съёмочной площадке другие актёры сказали, что при виде аквариума на них нападают тоска и сон.

Мама взяла папу за руку, он продолжил:

– Чистить аквариум после актрисы – непросто. Там целый склад письменных принадлежностей, хвостиков от кильки, чешуи и записок поклонников. Она не читает их, а просто бросает на дно аквариума. И пальцем показывает – «убери».

Я вздохнула. Сегодня одноклассник Петя подложил мне записку в учебник по математике. А я, не открывая, выкинула её. Потому что девочки смотрели, что я буду делать, и сразу зашептались у меня за спиной.

– А ещё, – чуть веселее продолжил папа, – русалка – очень плохая актриса. Тридцать пять дублей! Тридцать пять дублей, чтобы улыбнуться, заглянув в камеру, после сигнала «Мотор». Твоя мама играла в театре Золушку и Наташу Ростову…

Папа отломил ложкой сразу половину куска торта. Мама заулыбалась. Её улыбка была нежной, светлой, будто на маму направили десять софитов, а по рельсам на кухонном полу к ней подъехали оператор и камера. Эх, взяли бы маму в кино! Мама-то лучше русалки!

Работа для внимательного человека

В начальной школе наша классная руководительница иногда приглашала родителей устраивать субботние праздники для детей. Мама одной очень спортивной девочки организовала для нас настоящий забег на стадионе: с пьедесталом почета, медалями, серебряными пледами и пирожками с картошкой и курагой. Я прибежала второй среди девочек: первой прибежала очень спортивная девочка.

Как-то раз для нас провели мастер-класс по оригами и каллиграфии. И урок фотографии. Мы пускали на школьном дворе мыльные пузыри из сачков для ловли бабочек – я вылила целую бутылку маминого шампуня, что очень расстроило маму. Когда дошла очередь до нашей семьи, папа устроил в классе музыкальное путешествие за сокровищами: в актовом зале у нас стояло пианино, папа спел несколько пиратских песен, пока мама нарезала сочный арбуз – «тропические дары от пиратов, ушедших далеко в море». (В сентябре есть арбузы приятно: ты будто ещё на десять минут возвращаешься в лето.)

Когда папа закончил петь, мы развернули огромную карту – тёмную от времени, с истлевшими уголками. На самом деле она была полита чаем, а уголки папа подпалил зажигалкой, чтобы карта стала похожей на пиратскую. Мои одноклассники были в восторге! А я хитро молчала. Я ведь сама заваривала чай для этого пиратского артефакта.

Нам нужно было найти клад где-то в школе: пройти ворота Правды (пост охраны), преодолеть Северное море (попрыгать по батутам в спортивном зале, а потом перепрыгнуть через козла), разгадать шифр в Тайной библиотеке – по подсказкам и запискам собрать кодовое слово, а затем снова встретить папу с сундуком в столовой – найти Старого пирата с Сокровищем.

Бегать по школе в субботу было весело. Мы слушали своё эхо, не боялись завуча и могли кричать «Полундра!», если натыкались на маму или охранников. Поиск сокровищ иногда приостанавливал арбуз: кроме Северного моря, Тайной библиотеки и ворот Правды на карте там и тут появлялся Спасительный туалет. В туалет нужно было всем. И очень часто.

Поэтому, когда папа открыл сундук с Сокровищем, некоторые одноклассники немного расстроились: покрашенный золотой краской, в груде шоколадных золотых монет, там снова лежал арбуз.

Так вот. Сегодня утром в газете папа прочитал такое объявление:

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ ВНИМАТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ДЛЯ ПОИСКА СОКРОВИЩ».

Искали моего папу.

Мы с мамой, затаив дыхание, сидели за столом, пока папа набирал номер телефона. На том конце откашлялись и командным, почти военным голосом попросили доложить по существу, кто звонит. Папа доложил.

Оказалось, в нашем городе жил целый экипаж старого пиратского корабля, который сошёл на берег сорок восемь лет назад. Теперь пираты пытались найти спрятанное сокровище, но совсем запутались в своих картах и бортовых журналах. «Нам нужен внимательный, аккуратный человек, который сможет разобраться, куда мы дели сундуки с золотом», – объяснил капитан.

Папа пиратов не боялся и был готов им помочь.

Папа ищет сокровище

«Эта работа может быть очень опасной», – сказал папа нам с мамой, собираясь на встречу с пиратами. И положил в карман перочинный складной ножик, которым мама иногда чистила рыбу. Я попросила взять меня с собой на настоящий пиратский корабль, но папа отказался.

К обеду он вернулся с целым чемоданом книг: это были записные книжки, дневники, настоящие карты и схемы. «А где в нашем городе спрятан их корабль?» – спросила я папу. Папа улыбнулся: «Корабля в городе нет, пираты переехали на грузовике из портового города. Живут в обычных квартирах. Кок, их повар, например, через две улицы от нас. Он прекрасно готовит макароны по-флотски! Мы только что пообедали». Мама строго посмотрела на папу (она тоже приготовила обед!), а он, смутившись, начал искать что-то в чемодане, приговаривая: «Ну, что это я… Надо скорее приниматься за дело…»

Три дня и три ночи папа сидел за столом над пиратскими книгами, журналами и картами. Он вёл записи, рисовал схемы, делал закладки и пометки. У кого-то из пиратов был очень красивый почерк, как у нашей учительницы по русскому языку, а кто-то писал как учитель математики: криво, быстро и непонятно. Порой, наконец разобрав смысл предложения, папа громко смеялся, иногда – подпрыгивал на стуле. Вечером второго дня, справившись с половиной записей, папа громко чихнул от пыли и заговорил на каком-то чужом языке.

Поиски сокровища затягивались: пираты и папа расстраивались, не хватало каких-то книг и записей, чтобы восстановить цепочку событий. И тогда мама предложила – открыть коробку с золотыми монетами, которая стояла у нас в холодильнике, и подарить их пиратам. «Рискованно, – сказал папа. – Они очень переживают из-за настоящего золота и могут подумать, что я нашёл его, а их решил обмануть».

Мама пожала плечами и взяла шоколадную монетку: «Ты прав. Не надо сорить деньгами, даже шоколадными».

А мне очень хотелось познакомиться с настоящими пиратами. Поэтому, когда папа собирался на очередную встречу, а я – на танцы, у меня появился план. «Не пойду на балет, – решила я. – Пойду за папой и подсмотрю, как выглядит капитан пиратского корабля!»

Я спряталась за дверью в подъезде и дождалась, когда папа выйдет из дома. Мы прошли два квартала на расстоянии в десять шагов, потом папа свернул в переулок, и ещё один, и ещё. Зашёл в магазин с пирожными и застрял там. Я стояла в магазине напротив и ждала, когда он выйдет. Но он не появлялся ни в одном окне. «Странно… Неужели у них встреча в магазине с тортами?» – подумала я.

Прошла ещё пара минут, и папа вышел на улицу с большими коробками, полными каких-то сладостей. Два квартала, три перехода, один переулок – и серый подъезд проглотил папу.

Сердце стучало: я не увидела код, который набрали папины пальцы, оставалось только надеяться, что дверь будет медленно закрываться и я успею её поймать. Так и получилось. Я поймала её и аккуратно потянула на себя. Но папа не поднимался, а сразу зашёл в квартиру на первом этаже, едва не заметив меня. Но мне повезло! Тихонько выйдя на улицу, я стала искать окна пиратской квартиры. Кое-где как раз загорелся свет и замелькали тени. Привстав на носочки, я увидела, как седой дедушка ставит на кухне чайник, а папа раскладывает на столе пирожные и свои блокноты. Вдруг из комнаты на кухню влетел настоящий огромный попугай! У него были изумрудно-синие перья, длинный красно-золотистый хвост и внимательные чёрные глаза. Он сел на подоконник и посмотрел на меня. Следом за попугаем в кухню зашёл настоящий пират – с одним глазом, в тельняшке и без правой ноги. Кто ему её откусил? Он сел перед папой и сразу погрузился в записи.

Пираты и папа пили чай и ели корзиночки с кремом, эклеры, буше, торт наполеон, творожные кольца, пирожное картошка и много-много птичьего молока. Пираты оказались жуткими сладкоежками! Может, у них в сундуках не золото, а шоколадные монеты?

«Вот тут, – одноглазый пират ткнул измазанным в креме пальцем в карту, – может быть наше золото». Он показывал на Городской парк.