Текст книги "Книга №2"

Глава 5. Новая встреча

Утро наступило неожиданно быстро. Я вскочил в страхе, представляя, что проспавшийся отец Тимофей, уже готовит для меня экзекуцию, дабы выполнить воображаемую миссию по спасению человечества. Однако священник все так же мирно спал. Схватив со стола кусок подсохшего за ночь хлеба и пару вареных яиц, я тихо прокрался на улицу и быстро пошел дальше в направлении Старых Хуторов.

Утренняя погода была комфортной – не жаркой и не холодной одновременно. В голове немного чувствовались остатки вчерашнего алкоголя, но меня занимало не это. Только сейчас, выспавшись и переварив все услышанное за прошедший день, я начал осознавать некую взаимосвязь событий и частичную обоснованность высказанных разными людьми версий. Версия, впрочем, была одна.

Итак, бабушка моя действительно носила фамилию Изместьева. Она всегда с азартом рассказывала о своей далекой сибирской родине, но никогда не стремилась туда поехать. Более того, я никогда не слышал от нее ничего о колдунах, ведьмаках, или вообще о загадках и тайнах мироздания. Конечно, она славилась среди соседей предсказаниями погоды, но подобным вряд ли можно кого удивить. Далее. Глаза у меня разного цвета от рождения и у бабки тоже. Но это родовая фишка, вроде носа у австрийских императоров. И ничего удивительного в этом нет, раз предки мои столетиями женились только между собой. Зрение – отличное, в старости переходящее в дальнозоркость. Конечно, для нашего времени это исключительное явление, но явно не сверхъестественное. И вообще, причем это? Следующее… Насчет лица? Да хрен его знает, что они во мне эдакого заметили. Никто и никогда раньше о моей внешности ничего особого не говорил.

Мои размышления были прерваны непривычным для этих краев звуком ревущего мотора. Я обернулся на шум и увидел поднимающий клубы пыли автомобиль, с бешеной скоростью мчащийся по разбитой дороге. Машина поравнялась со мной и резко остановилась. Это был довольно старый «чероки» темно-синего цвета, с уже густо пробившейся по кузову ржавчиной. Я заглянул в кабину через открытое пассажирское окно и увидел коренастого мужчину в возрасте примерно тридцати с небольшим лет. Джинсовая рубашка была расстёгнута, на волосатой груди незнакомца болталась массивная золотая цепь.

– Ты кто? – неожиданно грубо спросил он.

Я справедливо предположил, что обладатель подобных манер и соответственной атрибутики является ни кем иным, как представителем местной авторитетной общественности, а потому, по возможности не нарываясь на неприятности, ответил:

– Андрей.

– Че стоишь, Андрюха? – теперь уже дружелюбно крикнул мой новый знакомый. – Садись!

Я радостно принял приглашение. Чероки рванул с места и «авторитет» протянул широкую ладонь.

– Серега я!

– Очень приятно!

– В Хутора идешь? Ничего! Сейчас быстро долетим! Кстати, давно идешь?

– Со вчерашнего вечера.

– Ну, ты, блин, мужик отважный! – Сергей посмотрел на меня с видимым восхищением на лице.

– Ну не знаю, – задумчиво ответил я. – За вчерашний день мне столько всякого наговорили: про нечисть, ведьмаков, оборотней. Любой в штаны наложит!

– Ну, ты же не наложил! – водитель, смеясь, несколько раз демонстративно втянул ноздрями воздух. – Не пахнет! А про ведьмаков, не верь. Лихие люди в Хуторах живут, чужаков не любят. А лихие, не значит, плохие!

– Так что, есть основания бояться?

– Ну да! Я вот сперва опером, теперь следователем в прокуратуре уже тринадцать лет оттарабанил. Всякого навидался, а вот такого, чтобы казахи где-нибудь не селились, не встречал! Не понимаешь?

Я покачал головой.

– Считай. До границы с Казахстаном семь километров. Граница через лес идет и охраняется хреново, я скажу. В некоторых окрестных деревнях на сто коренных жителей по двадцать казахских семей приходится. А ты представляешь, Андрюха, сколько народу в каждой ихней семье?

Я улыбнулся в ответ.

– И все это за последние лет пятнадцать. А в Хуторах твоих ни одного! – Серега поднял вверх указательный палец правой руки. – Ни одного казаха! Кстати, а тебя какого рожна туда несет?

– Да вот, на праздник зовут. А у меня бабка оттуда.

– Че, правда, что ли праздник? – водила с веселым удивлением посмотрел на меня.

– Вот, открытку пригласительную прислали, – сказал я, доставая её из рюкзака.

– У них и почты то нет! Вот дела!

– Из города отправили.

– Из города? Значит, сильно ты им нужен…. Серега на минуту задумался.

– А я вот на охоту еду, – следователь широким жестом сдернул куртку на заднем сиденье, прикрывавшую два внушительных размеров помповых ружья.

– Так ведь не охотничьи же? – удивился я.

– Вот и я о том же, – нисколько не смутился мой попутчик. Внезапно он остановил машину.

– Слушай внимательно, Андрюха! Парень я вижу, ты хороший, поэтому запоминай. Я разобью лагерь километрах в трех от деревни, на Заячьем озере. Ты, если чего заметишь необычное, не поленись, сообщи. А родственников своих слушай осторожно. Думай своей головой, если в беду не хочешь попасть. Да, Хутора сразу за холмом, – Серега показал рукой вперед.

– Иди!

– А ты?

– Не-а! Лучше поодиночке.

Я выпрыгнул из машины и быстро пошел вперед. Вскоре мне открылся вид на небольшую и живописную деревушку, все тридцать домов которой были вытянуты в линейку вдоль главной улицы. Нигде не было видно ни единого огорода или фруктового дерева, что чудесно сочеталось с запущенными и заросшими полями вокруг. Дома в Старых Хуторах были сложены из бревен, но при этом выглядели вполне современно и аккуратно. Я не заметил ни одного забора, что, впрочем, нормальное явление для людей, живущих замкнутым кругом. Оглянувшись назад, где курил возле своего джипа Серега, я махнул на прощанье рукой и уже через пять минут вступил в пределы своей таинственной исторической родины.

Глава 6. Знакомство со Старыми Хуторами

Несмотря на дневное время на единственной улице Старых Хуторов было много людей. Преобладала молодежь, а самым старым было едва за пятьдесят. Сказать, что мое появление удивило сельчан, значит, не сказать ничего. Местные быстро разбежались по сторонам и уставились на меня резкими холодными взглядами, весьма похожими на те, которыми награждала бабка, когда я по юности возвращался домой под мухой. Кажется, я начал понимать, что имел в виду водитель автобуса, пошутив насчет моего лица, которое, когда я сердился, вероятно, становилось таким же пугающим и колючим. Среди вечно раздраженных москвичей подобная особенность могла навсегда оставаться незамеченной, но здесь, помноженная на сотню родичей, действительно перепугала бы кого угодно. Тем не менее, помня, что первое впечатление о человеке зачастую остается решающим, я с максимально уверенным и бесстрашным видом двинулся вперед к главному, судя по размерам, зданию Хуторов. На ступеньках этого дома величаво восседали трое высоких мужчин весьма колоритной внешности в дешевых спортивных костюмах и галошах на босу ногу. Первый из них был коренастым человеком с густой черной бородой и жидкой рыжей растительностью под носом, второй – абсолютно лысым, и третий – неестественно худым, но с холеными темными усиками «для красоты». Несмотря на странный вид, почему-то именно они сразу показались главными в деревне, и я не ошибся.

– Здравствуйте! Меня зовут Андрей, я из Москвы, – стараясь выглядеть так вежливо, насколько вообще был способен, представился я.

– Какой Андрей? – недовольно пробормотал сидевший в центре обладатель красивых усиков. – Мы не ждем никакого Андрея.

В это время лысый и бородатый наклонились друг к другу за его спиной и начали зло перешептываться. Я нисколько не сомневался в их агрессивных намерениях и, грустно вздохнув, уже приготовился к конфликту и возможному физическому насилию, когда неожиданно меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся. Сзади стояла женщина, как две капли воды похожая на мою покойную бабку.

– Это мой племянник, Андрей, – сказала она. – Успокойтесь! И мы ждем его.

– Да-да! – закричал я и достал из кармана открытку. – Вот, сами же позвали.

– Поняли, поняли! – широко улыбаясь, закивали деревенские боссы. – Мы его сразу узнали. Просто пошутить хотели немного. Ты только, Валентина, поскорее уводи племяша своего с улицы, мы еще одного гостя ждем. Рано ему еще на это смотреть.

Тетка потянула за руку, и я послушно пошел за ней вслед, с удивлением оглядываясь по сторонам и наблюдая весьма странную картину. Жители дружно выбегали и перегораживали собой дорогу, идущую через деревню. Их лица казались страшными, суровыми, взгляды пронизывающими. В этот момент в деревню въехал уже знакомый мне «чероки». Двухтонный агрегат, не снижая скорости, мчался прямо на сельчан, которые не отходили. Они словно пытались собственными телами остановить машину, а Сергей не собирался сворачивать!

– Невероятно! Что они делают? – спросил я родственницу.

Однако ответа не последовало. Более того, она рванула мою руку с силой, которую я никак не мог ожидать от женщины. Сопротивляться не получалось, и я послушно побежал за теткой. Сзади раздались крики. Повернув голову, я успел разглядеть, что водителю удалось прорвать кольцо, и на большой скорости джип полетел к другому краю деревни.

С первого взгляда нравы хуторчан несколько шокировали. Что меня ждало, я не понимал, но осознал, что в некоторой степени опасения жителей окрестных сел и деревень были оправданны. Характер у моих родственников был не сахар, поэтому в любом случае следовало вести себя аккуратно.

Тетка Валентина подвела меня к своему дому.

– Извини, Андрюша, за грубость. Ты, наверно, в столице не привык к подобному обращению?

– Все нормально, – с деланной улыбкой ответил я. – Поверьте, чтобы узнать, что такое грубость, нужно денек на машине по Москве поездить.

Тетка улыбнулась в ответ.

– Входи! – пригласила она.

Я шагнул в уютный и опрятный дом, и пока хозяйка готовила еду, принялся изучать помещение. Единственная комната делилась на две части большой печкой, как это принято во многих русских деревнях. Мебель была самодельной и новой, из необработанного дерева. Вопреки моим ожиданиям нигде не было характерных для деревенских домов старых фотографий в рамочках. В красном углу, завешенном салфеткой, вместо икон стоял пустой горшок. Порыскав глазами, я не обнаружил ни одной книги, журнала или газеты. Единственным украшением служили расставленные в разных углах грубо сделанные глиняные горшки разнообразных форм, да салфетки и полотенца, развешанные по стенам. Почему-то мне захотелось бежать из этого аскетического и странного мира. Но мои размышления прервал приход хозяйки. Стол быстро заполнился разной едой: мясом, птицей и яйцами. Не было никаких овощей, ни веточки петрушки, ни стрелки лучка. Отсутствовал и хлеб, что, однако, не помешало поставить на стол трехлитровую банку самогона.

Вместе с хозяйкой в комнату вошли пятеро детей разного возраста, старшему из которых было вероятно лет десять, младшему – не больше пяти. Дети расселись по углам и принялись рассматривать меня, как мне показалось, с недобрым любопытством.

– Кушай, Андрюша! – ласково предложила тетка, и это были единственные ее слова, которые я услышал за следующий час. Молчали и неприглашенные к столу дети. Тем не менее, я был доволен. Еда была вкусной, а отсутствие хлеба с лихвой компенсировалось самогонкой. Валентина ела понемножку, однако не отказывалась выпить. Наконец, с улицы раздались звуки и через мгновение, поклонившись на пороге, в комнату вошли трое уже знакомых мне мужчин. Они молча сели за стол, также, сохраняя полное молчание, разлили себе по рюмке и выпили. Только затем заговорил усатый.

– Тебе, наверно, все здесь кажется странным, Андрей?

– Ну, уж куда же странным, все нормально! – съязвил я. – Целый день мне ужасы о вас рассказывают. Автобус сюда не едет. Потом священник чуть кол не вогнал. А тут еще вы на машину бросаетесь.

Мужчины несколько секунд помолчали, и усатый продолжил.

– А ты не верь ничему, Андрей! Ведь ты же наш, хуторской. Парень ты, вижу, умный, потому сам сможешь во всем разобраться.

– Так почему же вас все боятся, почему ведьмаками зовут?

– Это кто, священник наболтал? – захохотал бородатый. – Давно пора ему уши надрать, чтобы байки по округе не рассказывал. С ним мы еще разберемся. А тебе, родич, вот что скажу. Люди мы не простые. Живем вдалеке от всех не зря, а потому что веру свою храним. Там, – мужчина махнул рукой куда-то вдаль. – Нас зовут сектантами. Ну и пусть зовут! Главное, что мы сами знаем свой верный путь. А они идут по ложному пути, да еще и не по одному. Вот ты сам-то верующий?

– Нет! – признался я.

– И правильно, гораздо проще наставить на путь истинный душу неготовую, чем уже познавшую красоту ложных толкований.

Вот куда все повернулось! Деревенские оказывается, сектанты и именно поэтому избегают общения с окружающим миром, но для верности я переспросил:

– Вы хоть христиане?

– Нет! Все христианство – суть ложное знание! – возмущенно ответил бородатый. – Мы хранители истинной славянской веры, веры пришедшей из глубины веков. Веры в землю, огонь и небо, веры в святых коров.

Теперь все окончательно прояснилось. Сказанное моими родичами напомнило байки о древнем уральском городе Аркаиме, которыми щедро снабдил меня профессор Марков. Жители Старых Хуторов решили поиграть в арийцев. Но это хорошо! По крайней мере, они не опасны, у огнепоклонников человеческие жертвоприношения не практиковались. Наверно у меня было достаточно скептическое выражение лица в этот момент, поэтому к разговору присоединился лысый.

– Андрей, я уже вижу, что тебе все это кажется бредом. Но будь посерьезней и ты поймешь, в насколько привлекательную и интересную игру ты оказался втянут. Во-первых, не думай, что мы какие-нибудь сектанты-остолопы, насылающие проклятия на телевизоры и компьютеры, умирающие от гриппа, страшась принимать дьявольский аспирин. Ничего подобного! Да, живем мы замкнуто, но с миром общаемся. Я, как и ты бывал в Москве, тем не менее вернулся сюда, потому что здесь я избранный, и каждый из хуторян это понимает и свято чтит традиции предков.

Во-вторых, действительно, мы можем показаться сектантами, причем опасными, так как даже не исповедуем христианство. Но мы никем не манипулируем, никого не вовлекаем, и уж тем более, насильно. А христианство появилось, когда нашей вере насчитывалась тысяча лет, так что еще поспорить нужно, кто есть сектант в России-матушке, а кто нет! Живем мы, кстати, на сибирской земле уже двадцать веков. Это они пришлые, с шестнадцатого века сюда переселялись. А мы всегда здесь были. Других наших родичей власть охристианила, а до нас, к счастью, так и не успела добраться.

– Что-то не складывается, – смутился я. – Славяне в Сибири…? Два тысячелетия назад?

– А ты откуда знаешь? – продолжил лысый. – Из учебников? Или у Грекова и Рыбакова вычитал?

– Нет, – честно признался я. – Даже не знаю таких.

– Тогда запоминай. Славянские народы складывались из многих родственных групп. Одно из племен обитало здесь, в Западной Сибири. Часть славян позже перебралась в причерноморские степи. Другая часть осталась, разбросанная по сибирским и уральским лесостепям. Это уже не версия, а аксиома, что славяне две тысячи лет назад жили и в низовьях Волги и на Кавказе и на Урале. Позже они были выдавлены на территорию Киевской Руси тюркскими кочевниками. Но не все, некоторые остались, не теряя связи с остальным миром все это время. По крайней мере, разговариваем-то мы на современном русском языке. Теперь ты понимаешь, в каком интересном мире оказался? – В мире чистых славянских кровей, чистых славянских традиций, и чистой славянской веры. Все оттуда.

– Боюсь только, что кровь моя изрядно подпорчена в Москве, – пошутил я.

Лысый даже не улыбнулся в ответ.

– Ничего страшного. Время от времени мы посылаем в большой свет молодежь, понабраться ума-разума. Бабка твоя была, по всей вероятности, единственной за тысячелетие, не вернувшейся назад по своей воле. Но мы ее простили. Времена такие были! Мы ценим родство, а послезавтра у нас состоится большой праздник, уходящий корнями в глубокую древность! Кстати, будет и обряд посвящения, поэтому мы пригласили и тебя. Так что, приобщайся!

– А что насчет джипа? Это тоже проявление славянского гостеприимства?

– Это ты зря, Андрей! Есть у нас негласный уговор с соседями. Мы в их жизнь не лезем, они – в нашу. Те, которые родились рядом с нами, с детства отцовским ремнем научены были, что нечего в Хутора соваться. А этого следака откуда-то из города прислали, и традиции ему не указ. Вот он и шастает вокруг, все вынюхивает чего-то. Мужики ему пару раз объясняли уже дубиной. А он, видишь, опять приперся, не боится. Да и с органами у нас особые отношения. Так уж с советских времен повелось. А тебе что он о нас наговорил?

– Да, в общем-то, ничего плохого. Сказал, что лихие вы, но не опасные. Ну и что казахи здесь не селятся.

Мужики довольно переглянулись.

– Видишь, казахи не селятся, понимают! – снова вступил в разговор усатый. – А этот не понимает. А ты знаешь древнее значение слова «лихие»?

– Наверное, быстрые? Ловкие? – наивно предположил я.

– «Злые». Вот и догадайся, что он о нас на самом деле думает?

– А что, сюда милиции вообще доступ закрыт? Как-то нелогично получается.

– Почему же. Есть прикрепленный участковый. Только заезжает он к нам редко. Незачем, потому что. Статистики мы не портим. Преступлений в Старых Хуторах лет пятьсот не было. Мирные мы! И, кстати, завтра он приедет в Хутора. Мы его тоже на праздник позвали. Так что ты, Андрей, загружайся поменьше, как это у вас в городе говорят. Отоспись сегодня, отдохни. По окрестностям погуляй. Места у нас живописные! На девок посмотри, может, приглядишь какую, женим с радостью!

Мужчины встали, поблагодарили за угощение и вышли.

– Теть Валь, – спросил я после их ухода. – А кто это были?

– Старшие в родах. Три фамилии у нас и три рода. Тот, что с черной бородой – Славка, он у Бирюковых главный. С усиками – Дмитрий, горюновского рода. А болтливый самый – наш, Антон Изместьев.

– Это что-то значит?

– Это наша власть. Так всегда было. Один род от воды пошел, другой от огня, третий от земли. Мы Изместьевы от воды. Потому каждому роду свой староста.

– Так перемешались все за тысячу лет, породнились, – саркастически заметил я.

– И что? А традиции-то остались. У вас в городе, в чем главная беда? Порвались все связи с прошлым, а мы так не хотим. Вот ты бабку свою хорошо помнишь? Что любила, чем занималась – знаешь?

– А вы бабку мою помните?

– Нет. Здесь ее никто не видел. И я тогда еще не родилась, когда она в город ушла. Но старики рассказывали, что умная женщина была.

– Рассказывали? Могу я с кем-нибудь из них пообщаться?

– Да все умерли уже давно.

– Странно, эпидемия, что ли. Бабке едва за шестьдесят перед смертью стукнуло!

– Может и эпидемия, – отмахнулась раздраженная расспросами родственница и ушла в сени. Делать было нечего, и я решил отдохнуть и выспаться. Проснувшись парой часов спустя, я последовал недавнему совету и вышел на улицу поглазеть на местных особ женского пола, тем более, что в доме оставалась лишь возившаяся по хозяйству тетка, а она по-прежнему не была настроена на общение.

Уже смеркалось, и на единственной улице Старых Хуторов было темно. Местные явно не приветствовали никаких достижений прогресса. Электричество в деревню никогда не проводилось, и окна домов светились тусклым светом старых керосиновых ламп. Немногочисленные Изместьевы, Бирюковы и Горюновы сидели на лавочках и неслышно перешептывались друг с другом. Стояла почти полная тишина, лишь изредка нарушаемая стрекотом ночных насекомых. Необычно для деревенского быта, но в Хуторах не держали ни собак, ни кошек, ни любой другой живности. Отсутствие домашних животных создавало ощущение театральности всего происходящего, словно декорации построили, а оживить не сумели. Я молча шел по улице, провожаемый все теми же колючими взглядами. Никто не приветствовал меня и не пытался заговорить. И в этом странном неприветливом мире я снова запугал себя. Я даже мог поклясться, что чьи-то пальцы касались меня под одеждой. Захотелось бежать назад в дом, но ноги, налившиеся чугуном, отказывались слушаться. С огромным трудом я сделал маленький шажок и к счастью наступил на сухую ветку. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, трудно припомнить звук, подобный раскату грома от столь незначительного предмета. И в тот же миг мне почудилось, что несколько теней метнулись прочь и растворились в темноте. «Все, хватит на сегодня приключений!» – решил я и быстро пошел назад.

Вернувшись домой, я не стал задавать никаких вопросов и постарался уснуть. Теткина железная кровать после койки в поезде и старого дивана у батюшки была настоящим чудом комфорта. Но поспать не удалось. Посреди ночи кто-то толкнул меня в спину. Я резво подскочил, огляделся и не обнаружил никого рядом. Можно было подумать, что мне опять померещилось и упасть в кровать, если бы не ноющая боль в спине.

Я достал из дорожной сумки фонарик и осмотрел дом. Он был пуст. Дети и те исчезли. Я вышел на улицу и постучался к соседям. Входная дверь была не заперта и, заскрипев, открылась от моих ударов. Осторожно заглянув внутрь, я понял, что и здесь никого не было.

– Да что же это за место такое! – закричал я в ярости и отчаянии.

Загадки и тайны уже достали меня, но не желали прекращаться. «Куда делись все жители? Почему они так неожиданно оставили деревню? Что, наконец, будет со мной?» Тревожные раздумья прервались, когда на другом конце деревни мелькнул человеческий силуэт. Я побежал за незнакомцем, тот шагал очень быстро, ни разу не обернулся, и вскоре вышел из деревни в степь. Это уже становилось интересным. Теперь я уже не хотел быть замеченным и продолжал преследование перебежками. Но стоило на секунду отвлечься, как незнакомец таинственным образом исчез. Но уже через мгновение все мое внимание переключилось на движущиеся вдалеке огни. Полежав недолго в траве, я, согнувшись, побежал вперед, чтобы вблизи разглядеть то, что местные не желали показывать, и нырнул в густой кустарник, разросшийся в полусотне метров от места события.

Это была незабываемая картина! Пять больших костров полыхали вокруг огромной кучи хвороста, очевидно предназначавшейся для кульминации ритуала. Люди в черных плащах, с факелами в руках, радостно кричали и танцевали вокруг огня. Трое из них, выполнявшие роли жрецов, сжимали в руках по большому ножу. Нетрудно было догадаться, что они являлись моими вчерашними знакомыми. Действо сопровождалось громкими криками на неизвестном языке и чтобы расслышать, я подполз ближе, прячась за многочисленными холмиками.

«Наверно, это какой-то древнеславянский ритуал», – решил я, но вскоре к своему ужасу убедился, что он не был мирным. Один из жрецов запалил хворост, и пламя быстро взметнулось вверх. Стало светло как днем. Из ближайшего леса вывели обнаженного до пояса мужчину. Пленник был без сознания и только у костра, когда его связывали крепкими веревками, кажется, начал что-то понимать и громко застонал. Жрецы, бормотавшие заклинания, по очереди сделали надрезы острыми ножами на груди жертвы, а затем один из них подал знак рукой. Несчастного тут же подняли на руки несколько сильных мужчин и бросили в бушующее пламя. Ужасный вопль погибающего человека разнесся по безмолвной степи. Толпа в ответ радостно заорала, потрясая факелами.

«Все хватит!» – подумал я. – «Надо бежать! Причем срочно. Совершенно очевидно, с какой целью меня пригласили. Ведь я без роду, без племени, без родственников и друзей. Кто меня искать будет, да и когда? А им наверно нужно очистить свой род от позора, от потомства моей взбунтовавшейся бабушки». В эти секунды у меня не было ни единого сомнения в том, что я должен стать следующей жертвой, и я бы бежал, и вероятно, подписал себе смертный приговор, но судьба внесла неожиданные коррективы. Земля подо мной неожиданно зашевелилась, а странные холмики вокруг затряслись. В страхе я отбежал назад к зарослям кустарника. Спрятавшись там, я увидел сцену, которую наблюдал наверно уже раз тридцать в фильмах ужасов, но никак не ожидал созерцать вживую. Оказывается, церемония проводилась на старом кладбище! И холмики, за которыми я прятался, были заросшими травой могилами. Сейчас они открывались, освобождая путь покойникам из подземного царства в мир людей.

Поднявшись наверх, мертвецы издавали громкие гортанные крики и медленной походкой шли к огню. Толпа живых громкими криками приветствовала каждого. Один из покойников был всего в десяти шагах от меня, поэтому я мог хорошо видеть его обезображенное лицо и висящие лохмотья одежды. Покойник словно почувствовав взгляд, неожиданно остановился и несколько секунд рассматривал мое убежище. Я затаился, как мог. Секунды казались вечностью, сердце выпрыгивало из груди, напряжение было невыносимым, и я потерял контроль над телом. Руки и ноги онемели. Дыхание стало прерывистым. Ужас овладел мной целиком, и я рухнул без сознания.