Текст книги "Русские жены европейских монархов"

По достижении совершеннолетия великий князь Петр Федорович получил возможность управлять своим маленьким герцогством. Интересы Голштинии стали отныне главными в его жизни. Приглашение из Швеции занять королевский престол, освободившийся после смерти Ульрики Элеоноры, сестры его бабушки, внук императора Петра I отклонил.

После смерти императрицы Елизаветы Петровны ее племянник вступил на престол под именем Петра III. Но правил он всего шесть месяцев и пять дней. Свою главную задачу сын рано умершей цесаревны Анны Петровны видел в освобождении Голштинии из-под власти Дании и возвращении голштинским герцогам Шлезвига, который его отец вынужден был уступить датскому королю еще в 1720 году. Он хотел сделать это герцогство, небольшое по площади, но важное по своему географическому положению, сильным союзником России – об этом когда-то мечтал его могучий дед – Петр Великий.

Но вновь непредсказуемость судьбы…

Восстание гвардейских полков, провозгласивших 26 июня 1762 года урожденную немецкую принцессу, в которой не было ни капли русской крови, самодержавной императрицей, низвергло сына цесаревны Анны Петровны с престола. После подписания акта об отречении он был заключен в загородный дворец в Ропше и вскоре там же злодейски убит. Официальное сообщение гласило, что бывший император скончался от «прежестокой колики».

В форме голштинского офицера, скромно и без всяких почестей внука Петра Великого похоронили в Петербурге, в Александро-Невской лавре. Тридцать четыре года спустя вступивший на престол сын Петра III император Павел I велел перенести останки отца в Петропавловский собор для почетного перезахоронения рядом со своей матерью и ее родителями.

Анна Петровна хоть и прожила всего лишь двадцать лет, но оставила свой след в русской истории. После смерти Петра II ветвь романовского рода пресеклась. Именно с Анны, дочери великого Петра, началась многолетняя тесная династическая связь России и Германии. С рождением герцога Голштинского Карла Петера Ульриха, будущего императора Петра III, династия Романовых в середине своей исторической жизни превратилась в династию Романовых-Голштинских. Последний русский император, Николай II, наряду с другими титулами носил титул герцога Шлезвиг-Голштинского.

После смерти внука Петра Великого, императора Петра II, ушедшего из жизни в пятнадцать лет и не оставившего потомства, на российском престоле несколько десятилетий восседали женщины: Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, обе урожденные Романовы, и Екатерина II, урожденная Ангальт-Цербстская. Последняя пришла к власти, переступив через смерть своего супруга, Петра III.

Полунищая принцесса из маленького немецкого княжества была совершенно чуждой императорскому Дому Романовых по крови, но в супружестве с внуком Петра I оставила после себя сына-наследника, вступившего на престол под именем Павла I. Его жена, принцесса София Доротея Вюртембергская, за двадцать пять лет совместной жизни родила своему царственному супругу четырех сыновей и шесть дочерей. Свои судьбы дети по установившейся традиции связали с иноземцами. Сыновья – Александр, Константин, Николай и Михаил – женились на немецких принцессах. Дочери – Александра, Елена, Мария, Екатерина и Анна (Ольга скончалась в малолетстве) – вынуждены были покинуть родное родительское гнездо в Петербурге и приобрести новую Родину вдали от России. Вена, Шверин, Веймар, Штутгарт, Гаага – такова география их пребывания на чуждой земле.

О том, как сложилась жизнь в замужестве, и пойдет рассказ на следующих страницах.

Дочери императора Павла I

Александра Павловна

Великая княжна, эрцгерцогиня Австрийская, палатина Венгерская, старшая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

Александра родилась в конце июля 1783 года в Царском Селе, летней резиденции своей августейшей бабушки, императрицы Екатерины II. Это был большой дворец, постройку которого начали еще при Анне Иоанновне и закончили при Елизавете Петровне. Императрица Екатерина II подолгу жила в Царском Селе. Ее невестка, великая княгиня Мария Федоровна, переехала туда лишь незадолго до родов. Когда родилась дочь, ее назвали в честь старшего сына великокняжеской четы Александрой. (После нее в семье великого князя Павла Петровича родилось еще пять девочек, одна из которых, Ольга, скончалась в двухлетнем возрасте.)

С милостивого разрешения государыни-матери великая княжна Александра осталась при родителях. Двух ее старших братьев, Александра и Константина, императрица оставила при себе и сама занималась их воспитанием.

Росла великая княжна Александра, как и ее сестры, в великолепных дворцах Гатчины и Павловска, принадлежавших родителям. «Мызу Гатчину с тамошним домом», как государыня назвала в соответствующем указе великолепный Гатчинский дворец, она пожаловала сыну, великому князю Павлу Петровичу, именно по случаю рождения Александры. Построен он был по проекту итальянского архитектора Ринальди и принадлежал ранее Григорию Орлову, фавориту императрицы, который скончался за несколько месяцев до рождения ее первой внучки. Екатерина купила дворец у родственника Орлова, получившего его в наследство. Здоровый климат, роскошный парк, озера с прозрачной водой создавали особый колорит Гатчины. Она стала любимым местом пребывания сына Екатерины II и его семьи. Правда, мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, предпочитала полюбившийся ей Павловск, полученный в подарок в связи с рождением первого сына. Она лично приложила немало усилий, чтобы Павловский дворец с его великолепным парком по красоте, богатству и изысканности не уступал прославленным дворцам Европы.

Зиму семья великого князя Павла Петровича проводила в Петербурге, а все остальное время жила в Павловске или Гатчине.

Жизнь шла тихо, каждый мог заниматься своим любимым делом.

Сашенька, как называли в семье великую княжну Александру, часто гостила в Царском Селе у бабушки, которая с особой любовью относилась к своей старшей внучке. Сохранились письма, написанные ею во время своей поездки в Тавриду (Крым) в 1787 году, когда девочке шел пятый год. «Александра Павловна, приятно мне всегда, что ты умница, не плачешь, но весела; будешь умна, тобою будут довольны. Спасибо, что ты меня любишь, я сама тебя люблю. Екатерина». И еще: «… Я тебя люблю, радуюсь, что ты здорова, живучи близ папеньки, надеюсь, что ты умница… Екатерина».

Воспитанием Александры и четырех ее младших сестер (о них речь будет идти ниже) занималась баронесса Шарлотта Карловна Ливен под строжайшим надзором бабушки-государыни. Сухая, прямая, как палка, Ливен была женщиной с твердым характером и хорошими педагогическими способностями. Великих княжон она строго отчитывала за малейшую провинность: раскрытое окно, уроненный платок, неважно сыгранная гамма, недостаточно глубокий реверанс, – но была к ним добра и сердечна.

Ливены происходили из древнего ливонского рода, получившего в XVII веке баронское достоинство. После смерти мужа, генерала Отто Генриха, Шарлотта Карловна, урожденная баронесса фон Поссе, не имея почти никакого состояния, проживала в своем имении в Прибалтике, воспитывая четверых детей.

После рождения великой княжны Александры Павловны императрица Екатерина II, решив подыскать воспитательницу для детей своего сына из лифляндского дворянства, обратилась к рижскому генерал-губернатору Брауну, пользовавшемуся ее особым доверием. Он и предложил на эту должность кандидатуру баронессы Ливен, дети которой к тому времени уже выросли. Шарлотта Карловна согласилась не сразу. Губернатору пришлось буквально уговаривать Ливен принять должность, всячески расхваливая выгоды придворной службы в плане дальнейшей судьбы ее детей. Наконец Ливен согласилась на предложение императрицы, хотя и понимала трудности возлагавшейся на нее задачи.

Вскоре баронесса приобрела полное доверие императрицы. От ее рекомендаций даже стало зависеть назначение к великим княжнам низших должностных лиц. Ей удалось снискать и расположение родителей своих воспитанниц.

Шарлотта Карловна в течение сорока пяти лет жила при дворе, царскую семью она боготворила. За три года до смерти Ливен со всем потомством была возведена в княжеское достоинство. Умерла она в феврале 1828 года. По случаю ее смерти при дворе был объявлен трехдневный траур.

Современники отмечают, что княгиня Ливен «обладала большим умом, сочетающимся с душевной добротой, нравственностью и религиозностью и в то же время твердостью, даже суровостью и чисто мужской энергией». Это сказалось на воспитании великих княжон: все дочери императора Павла принадлежали к числу высокообразованных женщин. В странах, которые после замужества стали их второй родиной, они сыграли видную роль и оставили по себе добрую память.

* * *

Таким образом, великая княжна Александра попала в надежные руки. Много внимания своей старшей внучке уделяла и сама императрица. Девочке не исполнилось еще и восьми лет, а у Екатерины II уже родилась мысль, что о маленькой княжне, которая с детских лет приучалась к достойному, «державному» – по ее словам – поведению должны узнать в Европе как о возможной невесте.

Своему давнему другу, барону Гримму, она отправила портрет-миниатюру, сопроводив его письмом следующего содержания: «…Портрет представляет девицу Александру. До шести лет она ничем не отличалась особенным, но года полтора тому назад вдруг сделала удивительные успехи: похорошела, приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине и поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера. Меня она любит более всех на свете, и я думаю, что она готова на все, чтобы только понравиться мне или хоть на минуту привлечь мое внимание».

Миловидную, с большими карими глазами и слегка вьющимися белокурыми волосами царскую внучку не считали красавицей, но всех подкупали ее манеры, плавность движений, походка и нежный голос. Начиная с тринадцатилетнего возраста Александра увлеклась переводом иностранных текстов на русский язык. Два ее перевода с французского были даже напечатаны в сборнике «Музы», что вызвало особую гордость Екатерины. Августейшая бабушка была уверена, что такое «сокровище» русской короны может украсить собой любой европейский трон. И решила не медлить с царственным браком.

Императрица нашла, что самой подходящей кандидатурой для великой княжны является наследник шведского престола Густав Адольф. Переговоры об этом браке велись еще с его отцом, королем Густавом III, и увязывались с чисто политическими планами и интересами обеих стран.

В августе 1790 года после бесславной для Швеции войны с Россией был подписан договор о мире. «И почему же не использовать эту ситуацию и не заполучить шведскую корону для моей любимицы?» – думала российская императрица, стремившаяся укрепить свое влияние на Швецию для начала через замужество внучки.

Юную великую княжну бабушка-императрица постепенно стала готовить к мысли о браке, часто затевая с ней разговоры о необыкновенных достоинствах и привлекательности молодого короля. По свидетельству очевидцев, она как-то даже открыла портфель, где находились миниатюрные портреты европейских принцев, достигших брачного возраста и положения, и велела внучке сказать, кого бы она выбрала себе в мужья. Та, покраснев, указала на избранника бабушки, о достоинствах которого ей уже не раз говорили. Императрица старалась тем самым создать впечатление, что княжна сама выбрала для себя супруга. Возможно, Александра действительно прониклась заочной симпатией к будущему жениху, кто знает. Ведь то, что для Екатерины II было политической игрой, девочке-подростку казалось судьбой. Она доверчиво покорялась своей бабушке-императрице.

Что касается северной соседки, Швеции, то в обмен на брачный контракт русской великой княжны с сыном шведского короля опытная в делах дипломатии Екатерина пообещала ограничить влияние на ее политику и внутреннюю жизнь и даже выделить финансовые субсидии. Ослабленная бесконечными войнами, неурожаем и огромными затратами королевского двора, Швеция явно заинтересовалась столь выгодной для себя перспективой.

Казалось, все было решено. Но Густав Адольф, став королем после смерти отца, погибшего от руки заговорщиков в 1792 году, был еще несовершеннолетним. Бразды правления взял на себя его дядя, герцог Зюдермандландский, который был в решительной оппозиции к России.

В Петербург для знакомства с невестой король Густав Адольф не поехал, так как до своего совершеннолетия по шведским законам он не имел права посещать столицы иностранных государств. Екатерине пришлось согласиться с этим доводом.

Однако остро встал еще один вопрос – религия будущей шведской королевы. С самого начала предполагалось, что великая княжна не изменит своего вероисповедания, этого требовала российская императрица, и шведский двор, казалось, был с этим согласен. О браке шведского короля говорили уже как о решенном деле. В Стокгольм были отправлены церковная утварь, ризы и роскошный иконостас для домовой церкви, которая должна была быть у русской великой княжны во дворце.

Но в Швеции были сильны позиции католичества. Да и дворянская оппозиция при дворе скорее пошла бы на сближение не с Россией, а с Францией или даже с мелкими германскими княжествами, чтобы там подыскать невесту для короля, пусть и не столь богатую, но без амбиций. К тому времени уже встал вопрос о женитьбе шведского короля на мекленбургской принцессе.

Начались долгие дипломатические переговоры. Шли они трудно, несколько раз прерывались, затем вновь возобновлялись. Камнем преткновения оставался вопрос о свободе вероисповедания будущей шведской королевы. Екатерина не переставала настаивать на том, чтобы русская великая княжна сохранила ту веру, в которой она была рождена и воспитана. При этом она упорно ссылалась на закон, принятый еще Густавом III, отцом жениха, согласно которому король Швеции мог жениться на избраннице, исповедующей другую религию. Чтобы заполучить Густава Адольфа, императрице пришлось пустить в ход все способы, не исключая интриг, подкупов и конечно же сладких обещаний.

Наконец все решили. Удалось договориться, чтобы король, не дожидаясь своего совершеннолетия, приехал в Петербург, куда он был благосклонно приглашен, для знакомства со своей будущей супругой. Был составлен и соответствующий проект брачного договора. Однако вопрос о свадьбе напрямую пока еще не стоял.

В итоге юной Александре следовало предстать пред очами жениха, выбранного для нею бабушкой-государыней. «Если, – как говорили при дворе, – при личном свидании эти двое понравятся друг другу, мы подумаем о том, как устроить счастье обоих». Екатерина, конечно же, надеялась, что, увидев Александру, семнадцатилетний король откажется от всех сомнений, чтобы только ею обладать.

* * *

В конце августа 1796 года Густав Адольф вместе со своим дядей-опекуном и довольно многочисленной свитой выехал в Петербург. Он прибыл инкогнито под именем графа Гага и остановился в доме шведского посла, барона Стединга. Инкогнито, конечно же, было декоративным, так как о визите короля и регента было известно и в Швеции, и в Петербурге, да и во всей Европе. Город пришел в движение. Праздники для высоких гостей из Швеции покатились чередой. Русскому гостеприимству не было границ. Застенчивая и скромная невеста при каждой встрече с нареченным чувствовала на себе пристальные взгляды присутствовавших. Оба были чрезвычайно смущены. Однако все заметили, что высокомерному, привыкшему к лести шведскому королю русская княжна понравилась.

По свидетельству современников, Александра в свои тринадцать лет была уже вполне сформировавшейся девушкой. Стройная фигура, правильные черты лица и белокурые с пепельным оттенком волосы не могли не привлекать внимание. Внешности принцессы вполне соответствовали ее ум и таланты. Молодой король, высокий, стройный, с красивым и гордым лицом, был с ней вежлив и любезен.

Вот что написала мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, своей свекрови на следующий день после одного из блистательных балов:

«Любезная матушка! Долгом своим ставлю отдать Вашему Императорскому Величеству отчет о вчерашнем вечере, в котором вижу добрые предзнаменования, ибо внимание короля к Александрине было очень заметно. Он танцевал почти только с ней одною и даже после менуэтов, видя, что дети просили у меня дозволения протанцевать еще один контрданс, подошел к регенту и сказал ему что-то очень тихо. И, действительно, он опять ангажировал Александрину. Они часто и подолгу сидели вместе, во все время он рассказывал о своей жизни, о каждодневных занятиях в Стокгольме» (сентябрь 1796 года).

Сама же императрица Екатерина в письме к Гримму повествовала о «шведском романе» внучки так: «Нужно сказать правду, он не может скрыть своей влюбленности. Молодой человек приехал сюда грустный, задумчивый, смущенный, а теперь его не узнать: весь он словно пропитан счастьем и радостью».

В приватном разговоре высоких шведских гостей с членами императорской семьи король попросил у родителей невесты позволения видеть Александру каждый день. В ходе праздников, которые следовали один за другим, они часто виделись, говорили друг с другом, танцевали. Близкая свадьба не была больше тайной. Императрица уже говорила с юным королем и своей внучкой как с нареченными. Она даже как-то попросила их в своем присутствии поцеловаться. Этот поцелуй оставил у Александры такое дорогое воспоминание, что сделал ее надолго несчастной.

Шестого сентября посол Швеции, барон Стединг, на торжественной аудиенции у российской императрицы официально попросил от имени короля Густава IV руки великой княжны Александры Павловны. Екатерина II благословила внучку. В тот же вечер на балу в Таврическом дворце король сам предложил великой княгине Марии Федоровне обменяться с ее дочерью кольцами.

Началась обычная предсвадебная суета. Петербургские придворные ювелиры стали готовить приданое: сервизы, драгоценные гарнитуры и даже золотые оклады для иконостаса церкви в Швеции. Для сопровождения будущей королевы в Швецию была назначена статс-дама – знаменитая княгиня Екатерина Дашкова. Мать невесты, великая княгиня Мария Федоровна, писала своему мужу в Гатчину: «Добрый и дорогой друг мой, благословим Бога! Обмен обещаниями решился в понедельник вечером в Бриллиантовой комнате. Он будет происходить в нашем присутствии, при детях, при посланнике… Свидетелем обещаний будет митрополит… После обручения назначен бал в тронном зале…» Торопились. Помолвка была назначена на 24 сентября. Она должна была состояться в тронном зале Зимнего дворца. Александра стала усиленно изучать шведский язык.

Но дальнейшие события оказались непредсказуемыми. Наступивший день обручения молодых не принес России ожидаемой радости. Для Екатерины II и ее любимой внучки он стал тяжелым ударом. Императрица, при всей своей дальновидности, недооценила влияние на молодого короля Швеции католиков, находившихся в его окружении. Хоть и скрытно, но они всячески противились возможному браку Густава Адольфа. Опасались усиления влияния России, полагая, что это может вызвать недовольство в народе.

В назначенное для обручения время жених в тронный зал Зимнего дворца не явился.

Шведские дипломаты не могли объяснить причину отсутствия короля. В гостевую резиденцию Густава Адольфа срочно послали курьера. Король велел передать, что отказывается ставить свою подпись под брачным договором, пока не будет вычеркнут пункт: «Александра Павловна остается в православной вере и может иметь в Стокгольме свою капеллу». Прибывшим русским министрам он заявил, что «свободу совести великой княжны он не намерен стеснять, но он не имеет права позволить ей иметь часовню в королевском дворце. Публично и на всех официальных церемониях она должна придерживаться веры его страны».

Более четырех часов длились переговоры, но они ни к чему не привели. Король заупрямился, ехать в Зимний дворец не пожелал. Присутствовавшие недоумевали.

Узнав о причине отсутствия жениха, Екатерина, стараясь скрыть свое негодование, сказала подчеркнуто вежливо герцогу Зюдермандландскому: «Вот мое последнее слово: не подобает русской княжне менять религию. Дочь императора Петра I вышла замуж за герцога Карла Фридриха Голштинского, сына старшей сестры Карла XII. Для этого она не меняла религию».

Регент был в отчаянии. Тем не менее прием в честь шведских гостей во дворце не отменили, объявили лишь, что помолвка отложена из-за болезни короля.

На следующий день, как и планировалось, в белой галерее был устроен бал. Появился и Густав Адольф – печальный и смущенный. С великой княжной он уже не танцевал. Императрица была очень сдержанна и говорила с ним с присущим ей достоинством. Отец Александры, великий князь Павел Петрович, не скрывал своего негодования. Представить состояние бедной невесты нетрудно. Не дождавшись окончания бала, она отправилась в свои покои, чтобы дать волю слезам обиды и унижения. Вскоре, вежливо попрощавшись, уехал и король. Это было его последнее появление при дворе.

На остальных празднествах в честь высоких гостей из Швеции великая княжна Александра уже не присутствовала. Дни торжеств внезапно сменились днями напряжения и печали. Александру искренне жалели, считая ее жертвой тщеславия и политической вседозволенности бабушки-императрицы. Переговоры о возможном брачном союзе Швеции с русским императорским Домом продолжались еще девять дней, до самого отъезда короля из Петербурга. Густав IV, наконец, объявил, что поскольку по шведским законам не может согласиться на то, чего желает русская императрица, он посоветуется об этом со штатами. Они будут собраны в его совершеннолетие, которое настанет через два месяца. И если штаты согласятся на то, чтобы православная королева осталась в своей вере, он пришлет представителей сватать великую княжну.

Король Густав IV покинул российскую столицу, оставив глубокую скорбь в сердце его несостоявшейся невесты и сильное раздражение и досаду бабушки-императрицы. Горе, причиненное неудачей проекта брака внучки с шведским королем, было для нее сильным потрясением. Поведение Густава IV она восприняла как личное оскорбление. Спустя два месяца Екатерина II скончалась от апоплексического удара. Слезы Александры, нежно любившей свою бабушку, были искренни. Она была с ней очень близка, даже более, чем с собственными родителями.

Как бы там ни было, но из-за недоработок дипломатов императрицы расплачиваться пришлось ее внучке, почти еще девочке, видевшей в красивом юноше воплощение своих первых девичьих мечтаний. Можно представить себе и чувства родителей Александры, практически отстраненных государыней от непосредственного участия в судьбе дочери. Екатерина II лишь ставила в известность сына и невестку о ходе переговоров относительно замужества великой княжны да требовала их присутствия на придворных празднествах.

Отец Александры, великий князь Павел Петрович, на следующий день после несостоявшегося обручения уехал в Гатчину и не появлялся в Петербурге, пока там оставались шведские гости. Мать, Мария Федоровна, находилась при дочери и лишь переписывалась с мужем, сообщая ему последние новости.

Сразу же после смерти матери Павел Петрович отправил посла, графа Головкина, в Стокгольм с сообщением о своем восшествии на престол. Мария Федоровна, теперь уже императрица, не проявлявшая ранее инициативы в отношении судьбы своей дочери, поручила графу известить шведского короля о ее к нему расположении и одновременно уполномочила передать поклон от великой княжны Александры. Очевидно, она предполагала, что со смертью императрицы Екатерины II намерения короля Густава IV изменятся. Однако из Швеции вновь поступило известие, что жениться на княжне православного вероисповедания король отказывается. Всякие переговоры после этого были уже излишними.

Итак, старшая внучка Екатерины Великой шведской королевой не стала. Король Густав IV женится спустя несколько лет на принцессе Баденской Фредерике, младшей сестре Елизаветы Алексеевны, супруги Александра Павловича, наследника престола. В результате, как бы с этой стороны, шведский король все же породнился с царской семьей. Но отношения Швеции с Россией резко обострились.

В 1808 году началась последняя в истории русско-шведская война, в результате которой Швеция потеряла Финляндию. Страна пережила жесточайший экономический и финансовый кризис. В марте 1809 года армия свергла Густава IV Адольфа с престола. Он был изгнан из страны и закончил свои дни в Швейцарии.

Таким образом, великой княжне Александре Павловне, можно сказать, повезло, что она не стала шведской королевой. Через три года ей снова было суждено оказаться пешкой в политической игре. Но это будет уже другая история…

* * *

В 1798 году императору Павлу I и императрице Марии Федоровне поступило предложение от австрийского двора о возможном заключении брака их старшей дочери с братом императора, эрцгерцогом Иосифом, палатином Венгерским. Брак этот, как считалось, должен был способствовать укреплению союза России и Австрии, заключенного для борьбы с революционной Францией. Соответствовало ли это мечтам самой Александры, никого не интересовало. Ее желание или нежелание в расчет не принимались.

Вести переговоры было поручено светлейшему князю Репнину. Он немедленно отправился в Вену, где ему был оказан блестящий прием. Сам австрийский император, находившийся в то время за пределами страны, срочно прибыл в Вену, чтобы дать российскому послу аудиенцию. Ввиду опасности, угрожавшей Австрии со стороны Французской республики, венский двор решил искать прочный политический союз с Россией и сделать это через родственную связь между двумя правящими домами.

На этот раз договорились быстро. Уже в ноябре того же года эрцгерцог Иосиф Антон Габсбург приехал в российскую столицу, чтобы просить руки великой княжны Александры Павловны.

По воспоминаниям современников, брат австрийского императора эрцгерцог Иосиф произвел при дворе очень хорошее впечатление как своим умом, так и знаниями. Получив достойное образование, он с юных лет находился на военной службе, достиг генеральского чина и участвовал в войнах с Францией. Палатином, то есть наместником, Венгрии, принадлежавшим к императорскому дому, австрийский эрцгерцог был назначен незадолго до своего визита в Россию.

С первых же дней своего пребывания в российской столице Иосиф стал относиться к своей невесте с нескрываемым обожанием. «Он застенчив и неловок, но фигуру имеет приятную, выговор его более итальянский, нежели немецкий. Он влюблен в великую княжну», – говорили при дворе.

Обручение молодых состоялось спустя четыре месяца после визита – в марте 1799 года. Пребывание эрцгерцога в Петербурге дало повод к пышным балам и празднествам. Но длились они недолго. Иосиф должен был вернуться в Австрию, поскольку ему предстояло командовать армией в Италии. А в Петербурге началась активная подготовка к свадьбе. Формальности брачного договора на сей раз были улажены легко и быстро.

Между тем император Павел I на помощь австрийцам послал экспедиционный корпус под командованием генерал-фельдмаршала Александра Суворова. Он уже готов был к вторжению во Францию. И не произошло это лишь потому, что не соответствовало корыстным планам австрийского правительства, которое прежде всего было заинтересовано в увеличении своих владений за счет северных итальянских территорий, завоеванных французами. Сделать это Австрия хотела при помощи русских. На правах союзника Вена всячески оттягивала наступательные действия русской армии в направлении Франции. Суворов вынужден был подчиниться. Несмотря на тяжелейшие условия, он повел свой корпус через Швейцарские Альпы. Но там, в Швейцарии, Австрия оставила русскую армию наедине с превосходящими силами противника. Потери русских были огромными, и только полководческое искусство Суворова спасло армию от полного уничтожения.

Павлу I пришлось воочию убедиться, что цель австрийцев – отвоевать у французов захваченные ими земли в Италии, но не возвратить их законным правителям, а присоединить к Австрии. Причем сделать это с помощью русских солдат.

В итоге Россия разорвала союз с Австрией, а русские войска были отозваны из Европы.

Нетрудно было понять, что в такой ситуации жизнь русской великой княжны в неблагожелательной атмосфере венского двора не станет счастливой. Но сама она об этом не знала и ждала приезда в Петербург своего жениха, который ей понравился и мягким характером, и внимательным отношением.

19 октября 1799 года великая княжна Александра Павловна была обвенчана с эрцгерцогом Иосифом, палатином Венгерским. Венчание состоялось в Гатчине, ознаменовано было пышными торжествами и фейерверками. Чувствовалось ощущение большого праздника, но не было праздника в сердце Александры. Ведь ей предстояло расстаться с родным домом, а Австрия была так далеко…

Молодожены уехали спустя две недели после венчания. Покидая родину, Александра была очень грустна и часто повторяла, что больше не увидит родных и России, – словно чувствуя, что проживет она на неприветливой австрийской земле совсем недолго.

При расставании сильно волновался и царь-отец. «Он беспрестанно повторял, что не увидит ее более, что ее приносят в жертву. Мысль эту приписывали тому, что, будучи справедливо недоволен политикой Австрии по отношению к России, государь полагал, что вручает дочь своим врагам. Впоследствии часто вспоминали это прощание и приписывали его предчувствию» – так написала потом графиня Головина, свидетельница этих событий, в своих мемуарах.

В момент прощания с родителями Александра потеряла сознание, и в экипаж ее внесли на руках. Во время пути великая княгиня (после замужества она носила этот титул), чувствуя заботу и ласковое внимание к себе супруга, несколько оправилась от волнений из-за разлуки с родными. Обеспокоенный душевной подавленностью молодой жены, эрцгерцог Иосиф всячески утешал и ободрял ее.

После долгого утомительного путешествия русская великая княгиня прибыла в австрийскую столицу. Отныне она стала членом большой семьи рода Габсбургов, известного в Европе своим долголетием.

* * *

Первое упоминание об этом старейшем роде относится к Х веку. Королевской династией он стал спустя три столетия, а с XV века в роду Габсбургов находилась корона Священной Римской империи. Первым коронованным императором был Фридрих III.

В течение всей истории своего рода Габсбурги умели удачно заключать браки. Начало положил еще сын Фридриха III Максимилиан. Женившись на единственной наследнице Бургундского герцогства, он стал правителем Нидерландов. Его внук благодаря браку с испанской инфантой унаследовал испанский престол под именем Карла I. Тем самым ему удалось объединить свой императорский титул с огромной колониальной державой.