Текст книги "Просто жить. Рассказы"

Просто жить
Рассказы
Валентина Лызлова

© Валентина Лызлова, 2016

ISBN 978-5-4483-5146-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Читая эту книгу

понимаешь, что русский язык не только «велик и могуч», но и «коварен». Скажешь или напишешь два слова в одном порядке – получишь один смысл. Переставишь местами – и он меняется совершенно. Когда слышишь – «жить просто», то сразу понимаешь, что это означает отсутствие сложностей, невзгод и прочих неурядиц. Идёшь себе через поле и идёшь, и ни кочки, ни ямки на пути. А вот поменяешь порядок, и те же слова несут другой смысл. Просто жить – уже философия. Не усложнять и не упрощать. Спотыкаться, делать выводы и идти дальше. И среди вороха неизбежных повседневных проблем находить время познавать мир самому, забираясь в глухие волчьи места и наблюдая за утиной кладкой на скале. Помогать в этом нелёгком, но от того не менее интересном занятии – познании – любопытным Павлику и Алёнке. Объяснять, почему речка «сухая», почему надо уметь делать многое своими руками. Но самое главное – учить понимать и ценить мир вокруг. И одновременно с доброй усмешкой, покачивая головой – вот, мол, дают – смотреть, как чудят «старики-разбойники». Общаться с «марсианкой», удивляться вполне человеческим чувствам братьев наших меньших. А ведь это и есть жизнь. И все просто живут. Как могут, как умеют. Оставляя после себя добрый след на этой земле.

С. Ю. Рулёв

Член Союза писателей России

Пробуждение

Стою на краю скалы… оступаюсь… лечу в бездну. Сейчас закричу… не успеваю. Сквозь сон ощущаю, что моей щеке становится тепло. И сразу – ромашки, тёплый ветерок. Кто-то невидимый отрывает один за другим белые лепестки. Они летят, играя с ветром, и каждый шепчет: люблю… люблю… так много любви! Щеке становится горячее. Это мама! Она пришла меня будить и, как обычно, гладит тёплой рукой моё лицо.

Но вдруг в сон вкрадывается реальность: этого не может быть! Мамы нет рядом, она – там, на небесах. Просто она послала на землю ангела, чтобы спасти меня. Он успел подхватить и вынес меня на своих крыльях из ада в рай. Но почему вместо нежного пения райских птичек я вдруг слышу грубое «ку-ка-ре-ку!»?

Чуть приоткрываю глаза, обвожу взглядом комнату. Пучки сухих трав на стене. Печка, совсем не похожая на нашу. Около неё на верёвке – мои брюки и свитер. Смотрю дальше. Всё незнакомое, кроме моей одежды. Это сон или явь? Плотно зажмуриваю глаза. Может быть, сейчас узнаю, где нахожусь.

И вдруг – опять «ку-ка-ре-ку!». На этот раз ближе и громче. Это уже мало похоже на сон. Это из реальной жизни, такое привычное и хорошо знакомое. Снова открываю глаза. Прислушиваюсь. В доме никого, только комар назойливо пищит. За окном поют птицы, уж точно не райские…

Скидываю одеяло, сажусь. На подушке, где только что лежала моя голова, играет солнечный лучик. Так вот кто грел щеку! Выглядываю в окно. По двору важно ходит петух. Вот он расправляет крылья – и сейчас снова прозвучит его побудка. До конца окунаюсь в реальность. Память услужливо подкидывает события вчерашнего дня. Поход за грибами… блуждание по лесу… гроза… ливень… дом лесника. А где же он сам?

Одеваюсь, выхожу на крыльцо. Вижу капельки влаги на траве, которые ветерок усердно сбрасывает на землю. Посвежевшие, омытые вчерашним дождём деревья. Воздух ещё влажный, но уже тёплый. По кустам рассеиваются остатки тумана. И солнце! Оно начинает заниматься своими привычными делами: обсушить, обогреть, обласкать… Благодать-то какая! Здравствуй, утро!

А вот и лесник показался, торопится к дому с банкой молока в руках. Здравствуй, Игнатьич! Здравствуй, новый день! Пусть всё здравствует в этом мире! Он чудесен! Какое же это счастье – просто жить! Разве этого мало?!

2012 г.

Проветрился

Вечерело. Солнце плавно катилось к закату, разливая по небу розовые краски. Скоро заденет верхушки елей и скроется за стеной леса. Станет прохладно, август всё-таки. Егор и Анна Собинские собирались на прогулку к таксофону. Обычно в это время они звонили детям, которые жили в городе. Неожиданно послышался гул мотора. К перекату ниже деревни подъезжала лодка, в которой было два человека. Егор с крыльца наблюдал за ней. По тому, как лодки проходят эту мель, можно сразу определить, местные едут или чужие.

– Не знают фарватера, – сказал Егор, произнося иностранное слово мягко, на русский манер. – Чужие, однако, ётторагать. И чего ездят, всю рыбу уж выловили.

– Да проветриваются, отдохнуть тоже надо, – осадила мужа Анна.

– И то верно, от работы кони дохнут.

– Вот-вот, и я о том же. Только ты отдыха себе не даёшь. Совсем уже высох.

– У меня порода такая, сама знаешь.

Анна знала. На вид они были совсем неподходящей друг другу парой. Но, видимо, судьбе так было угодно, чтобы они соединились. И тут уж её, эту судьбу, никак не назовёшь злодейкой. Муж смолоду был невысокого росточка, кое-кто в деревне даже называл его «недомерком». Егор не обижался. С присущим ему чувством юмора он отшучивался:

– Мал золотник, да дорог. Русская пословица зря не скажет. Вон Наполеон, тоже был от горшка два вершка, а на весь мир замахнулся, правда, закончил плохо. Ничего, я вас ещё удивлю.

И удивил. Когда он уходил в армию, Анне было пятнадцать, никто её всерьёз и не воспринимал. Девчонка как девчонка, худенькая, голенастая, на носу смешные конопушки. Одно слово – Нюрка. Но природа вернула ей всё, что недодала. И к возвращению Егора она расцвела, приобрела женственные формы и стала завидной невестой. Увидев Анну, парень сразу присох к ней. Друзья, которые сами увивались за девушкой, говорили Егору:

– И не мечтай, куда тебе до неё! Она на полголовы выше тебя, как с ней управляться будешь? На руках даже не поносишь.

Но Егор не обращал на эти слова никакого внимания и настойчиво добивался благосклонности Анны. А та артачилась, сознавая своё превосходство над другими сельскими невестами. Шутя, она отнекивалась от всех предложений Егора, однако, и другим не оказывала никаких знаков внимания. Но, как известно, капля камень точит. Неожиданно Анна дала согласие на свадьбу. Народ недоумевал: что же такое должно было произойти, чтобы она выбрала себе в мужья «недомерка»? Вон сколько красавцев осталось в стороне!

А ничего и не произошло. Просто, глядя на своих родителей, которые жили душа в душу, Анна определила для себя, что главное в семейной жизни для женщины – надёжность. Вот её-то она и разглядела в Егоре. И не ошиблась. Все эти годы прожила, как у Христа за пазухой. И любовь пришла, и дети родились. Правда, и себя не жалела. Была из тех, про которых известный поэт сказал: «Есть женщины в русских селеньях…». Егор берёг свою жену и любил так же, как раньше, в шутку объясняя это тем, что она дорого ему досталась. На руках, правда, не носил, по известным причинам. Зато Анна однажды приволокла его домой на себе. Тогда на свадьбе племяша Егор, по его собственному выражению, «перешёл границу, и ноги ушли в отказ». Несколько дней он не мог смотреть жене в глаза и считал этот случай позором своей жизни.

Уже потом, глядя на их ладную жизнь, никто из сельчан не думал о том, что они не пара, хотя с годами Егор становился сухоньким, лёгким и несколько смешно смотрелся рядом с дородной женой. «Стаптываюсь потихоньку, как старые валенки», – говорил он о себе шутя.

И сейчас Анна с теплотой посмотрела на мужа. Он, и в самом деле, отдыхать не умеет, живёт, как заведённый. За день может переделать сотню дел, без которых невозможна жизнь в деревне. Вымотается «до чёртиков», а вечером скажет:

– Устал, как собака, а ничего полезного, вроде, и не сделал, ётторагать.

Дюралька между тем причалила к берегу. Рядом с их деревянной лодкой она смотрелась нелепо.

– Тьфу, не лодка, а обрубок какой-то, – сплюнул Егор, – грохочет, ровно пустая консервная банка.

Не любил он металлические лодки. То ли дело деревянная! Изящная, тёплая, летит, как стрела, особенно под новым мотором. Лет пять назад пошла мода на импортных «коней». Поднатужившись, односельчане потихоньку покупали разные «Меркурии», «Сюзюки», «Тосибы», как они их называли. Егор держался дольше всех, хотя сын одним из первых стал уговаривать отца обновить технику, обещая помочь с наличностью. Но Егор, прикипевший душой к своему «Ветерку», неизменно отвечал:

– Тише едешь – больше видишь. Меня и мой «Ветерок» устраивает. Конь надёжный!

Но этот «конь» тоже старел, как и всё в этой жизни. Без конца нужны были новые запчасти. И однажды сын, которому надоела эта маета, привёз новый мотор и сказал:

– Вот, владей на здоровье, про деньги не думай, считай, что я для себя купил, а ты будешь возить своих детей и внуков.

Уже потом Егор сам себе удивлялся: как же быстро привыкаешь к хорошему! Сезон отъездил, а в нутро мотора ни разу не заглянул. Работает, как часы. А «Ветерок», его бывший надёжный друг, теперь сиротливо лежал в гараже.

Приезжие, сидя в лодке, о чём-то тихо переговаривались. Наконец, видимо, что-то решили, и один из них стал подниматься к дому Собинских. Это был молодой парень. Поздоровавшись, он спросил:

– Что, не узнаёте?

– На личность, вроде, знакомый, а вот имя твоё сказать тебе не могу, – ответил Егор, который, честно говоря, никак не узнал парня. Вот только признаться в этом было неудобно. Лицо гостя раскраснелось, и не только солнце было в этом виновато. Даже на расстоянии чувствовался запах водочного перегара.

– Серёга я. Работаю с вашим сыном. Помните, однажды подвозил вас к поезду, когда Михаил был на работе? Наслышаны про ваши края, видели фотографии. Захотелось нам с отцом посмотреть на здешнюю красоту, порыбачить.

– Так вода, ётторагать, после дождей прибыла. Какая рыбалка? Разве что сетки поставить.

– Сетки есть, да вот не знаем, где их ставить. Поднимемся выше, разобьём палатку, а потом будем соображать дальше.

Егор спустился с Серёгой к лодке и, как мог, объяснил, где можно остановиться и посадить сети. По всему было видно, что приезжие ничего не поняли. Да и как понять все эти детали человеку, совершенно не знающему реки! Но, тем не менее, отец с сыном поблагодарили за советы, и вскоре лодка скрылась за поворотом. Поднявшись к дому, Егор, почесав затылок, сказал Анне:

– Как-то нехорошо получилось, ётторагать. Тогда парень в городе выручил нас, а мы вот, вроде как, не захотели им помочь.

Анна тоже испытывала чувство неловкости за то, что не пригласили ночевать или, на худой конец, не напоили гостей чаем.

– Знаешь, что, – сказала она, – Догони, помоги им, а детям я сама позвоню.

Егор облегчённо вздохнул, и вскоре лодка уже мчалась вверх по реке. Прошёл час. Понимая, что возня с сетями – дело небыстрое, Анна не беспокоилась. Но часа через два ощутила в душе какую-то тревогу. Пора бы уже быть мужу дома. Темно стало. Делать на реке нечего. Она всё время прислушивалась, надеясь услышать гул мотора. Однако вечернюю тишину ничто не нарушало. Пробовала смотреть фильм по телевизору, но тревожные мысли не давали сосредоточиться. Вдруг Егор на скорости налетел на что-нибудь? Когда ездили вдвоём, Анна приструнивала мужа, не давая ему прибавлять скорости до предела. Но это было так соблазнительно, что Егор, нет-нет, да и добавлял «газу до отказу». Лодку начинало слегка водить из стороны в сторону, и Анна, пугаясь, обеими руками хваталась за борта. Перекат на перекате, коряги на дне – всё это было чревато при такой скорости.

Вскоре замолчала деревенская электростанция, и всё погрузилось в темень. Была ещё какая-то смутная надежда на то, что, Егор, зная реку, как свои пять пальцев, сможет и при темноте добраться до дома, хотя бы на вёслах. Напрягая слух до предела, Анна ждала, надеясь услышать шум на реке. Но в деревне по-прежнему стояла полная тишина. Изредка какая-то собака подавала голос и тут же замолкала.

Керосиновая лампа изредка потрескивала. Время, казалось, стояло на месте. Ни лежать, ни сидеть Анна уже не могла, находиться одной дома было невмоготу. Она оделась и, взяв фонарик, вышла на улицу. Ноги сами понесли её на берег реки. Ни в одном из домов в окнах не было света. Деревня погрузилась в сон. Женщина направила луч фонарика вверх по реке, затем вниз. Она понимала, что это бесполезно, но надо было что-то делать, чтобы не оцепенеть от страха. Тревожить людей, только недавно уснувших, она не могла себе позволить. Да и что толку! Надо ждать рассвета.

Наконец небо слегка посерело. Послышался звук звякнувшего где-то подойника. На часах было четыре утра. У соседей заворчали собаки, значит, проснулись. Измотанная страхом и ожиданием, Анна поспешила к ним. Василий, взглянув на соседку, сказал:

– Если б не знал тебя, подумал бы, что с похмелья.

– Не до шуток мне. Егор уехал с вечера и до сих пор не вернулся. Может, случилось что?

– То-то, я гляжу, лодки вашей нет, а мотора ещё не было слышно. Как-то непонятно…

Анна, уже не сдерживая нахлынувших слёз, рассказала, что произошло. Василий молча оделся и сказал:

– Поехали. Сейчас всё выясним.

Ехать далеко не пришлось. Обогнув три поворота, они увидели лодку Егора, уткнувшуюся в берег. Она мирно соседствовала с дюралькой. От накатившей волны обе покачались в такт, как лучшие подружки.

Анна быстро пробежала по гальке и взобралась на высокий берег. Картина, открывшаяся ей, была достойна описания. Никакой палатки и в помине не было. Ближе к краю берега расположилось кострище, вокруг которого валялись пустые бутылки, консервные банки и прочий мусор. Чуть поодаль лежали два человека в спальных мешках. К тому, что был покрупнее, сиротливо приткнулся Егор. Он примостился на туристском коврике, с головой накрывшись тонким одеялом, из-под которого торчали знакомые сапоги. Анна присмотрелась: слава богу, дышит! Она подошла и легонько постучала ногой по сапогам. Ответная реакция была неожиданной. Сапоги вдруг приподнялись над землёй и два раза стукнули друг о дружку, словно говоря: «При-вет!».

– Ах, он ещё и шутит, ётторагать! – возмутилась про себя Анна, даже не заметив, что впервые в жизни употребила любимое ругательство мужа. Она сдёрнула одеяло с головы мужа. Комары сразу же ринулись в атаку на разгорячённое лицо. Егор инстинктивно хотел снова прикрыться, но его глаза вдруг расширились. Он, не мигая, смотрел на Анну, как на видение, невесть откуда взявшееся. Наконец, до него дошло, что это не сон, перед ним действительно его законная жена. Он сел и обхватил голову руками.

– Ну что, хорошо проветрился? Может, теперь и жить тут будешь? – спросила Анна. После её слов из большого спальника высунулась голова, которая быстро скрылась обратно, успев, однако, пробормотать:

– О, тяжёлая артиллерия прибыла…

Анна рывком поставила мужа на ноги и подтолкнула его по направлению к лодке. Василий, который оставался внизу, наблюдал всю эту картину и посмеивался в усы:

– Тёпленьким взяли!

Сам он напрочь раздружился с зелёным змием после того, как однажды чуть не утонул по пьяному делу.

Егор, идя впереди Анны, пытался что-то говорить:

– Нюр, ты чего меня, как телёнка, гонишь? И зачем приехала? Я бы проспался и сам вернулся. Ничего страшного не случилось же! Сама говорила, что отдыхать надо. Вот я и того… проветрился…

– А ты не хочешь узнать, как я провела эту ночь? Чего мне стоило твоё проветривание?

– Да я всё понимаю. С сетками допоздна возились, темно стало, – оправдывался Егор. – Ну, мужики решили отблагодарить меня. Сам не понимаю, как отключился. Да и выпил-то я всего ничего, просто у меня масса тела маленькая…

– Знаю, тебе и понюхать хватит, – отрезала Анна.

– Зря ты так, люди они хорошие.

– Конечно, они хорошие… это видно… по количеству бутылок.

Поняв, что с разгневанной Анной ему не сладить, Егор замолчал. Лучше подумать, как загладить свою вину. Лодку он вёл, как никогда, осторожно. Хоть этим заработать себе первый «плюсик»! Василий ехал сзади, не пытаясь обогнать Егора. Он знал: десять молчаливых минут езды до дома – это начало примирения соседей. Муж жив и невредим, Анна отходчива, так что всё будет в порядке.

Причалив к берегу, Егор наклонился, чтобы выкинуть якорь из лодки, а выпрямиться уже не смог. Спину скрутило так, что он застонал. Анна с Василием с трудом дотащили его до дома и уложили в кровать.

– Вот тебе и расплата за «удовольствие». Полежал на холодной земле – теперь полежишь в кровати, – не удержалась Анна.

Это были последние слова, которые она сказала Егору сегодня. Дальше она всё делала молча: натёрла мужу спину какой-то вонючей мазью, принесла дров и воды, накормила пса. Пока жена управлялась с домашними делами, Егор незаметно для себя уснул.

Проснулся под вечер, почувствовав на себе что-то тяжёлое. Это кот Кузя, улёгшись на больное место, лечил спину хозяина. За окнами смеркалось. Дизелист Володя уже завёл электростанцию. Скосив глаза, Егор обвёл взглядом комнату. Всё было таким родным и обычным. Дом дышал теплом, потихоньку работал телевизор, из кухни доносились вкусные запахи. Анна сидела на диване и смотрела какой-то фильм. По тому, как жена глядела на экран, не проявляя никаких эмоций, Егор понял, что она далека от происходящего там. Просто сидит и о чём-то думает. Он не стал выдавать себя, лежал тихо и смотрел на женщину, с которой прожил всю жизнь. К горлу подкатил комок. Вина перед Анной была готова пролиться слезами. Мужики, они ведь тоже плачут иногда.

Это был непривычно тихий вечер. Два родных человека дышали в одной комнате и молчали. Но это молчание было дороже того золота, о котором говорит пословица. Их сокровенные мысли были об одном и том же. Они никогда не говорили об этом друг другу вслух. Анна думала о том, что ночью испытала страх не только за мужа, но и за себя. Почему-то сегодня она острее и отчётливее, чем всегда, поняла, что боится остаться в этой жизни одна. Она не представляла себе жизни без мужа. Конечно, есть дети, которые не бросят её. Но у них своя жизнь, свои проблемы и радости. Они никогда не поймут её так, как понимал Егор. Не зря говорят, что супруги, прожившие всю жизнь вместе, и мыслят одинаково, и даже внешне становятся похожими друг на друга. Две половинки одного целого… и это не пустые слова, а самая, что ни на есть, правда жизни.

Егор, продолжая лежать тихо, думал о том, что впереди остался меньший кусок жизни. Кто знает, сколькими годами он будет отмерен! Может, сегодняшняя ночь отняла у Анны несколько лет из того, что осталось. И в этом виноват он. Если случится в жизни самое страшное, что он будет делать без неё, без своей Нюры? И жить будет незачем. Старый дурак! Ведь всё очень просто: сейчас надо беречь друг друга ещё сильнее, чем прежде! Как же загладить теперь свою вину?

Егор и не подозревал, что Анна давно простила его. Ещё там, возле костра, когда поняла, что ничего страшного не случилось. А что сначала фыркала, а потом молчала, так это так, для острастки… в качестве профилактики на будущее.

2013 г.

Материнский инстинкт

Собака, не оглядываясь, бежала по колее, проложенной снегоходами. Сзади доносился зов хозяина: «Найда, вернись! Домой!» Этот крик будто подстегнул собаку. Она побежала ещё быстрее, словно боялась, что её догонят и снова посадят на цепь. Сегодня утром разорвался старый ошейник, и Найда неожиданно оказалась на свободе. Она знала, куда и зачем бежит. Материнский инстинкт гнал собаку в соседнюю деревню, в которой остался её маленький щенок по кличке Северок.

Когда-то Иван подобрал Найду на дороге. Тогда он отвёз погостивших в деревне детей к поезду и возвращался обратно. В зеркале заднего вида вдруг увидел, что за автомобилем кто-то бежит. Интересно, кто его так настойчиво преследует? Он остановился и открыл дверь. К машине подбежал щенок с обрывком верёвки на шее. Ему было от роду 4—5 месяцев. Глаз опытного охотника сразу выхватил внешнюю характеристику «преследователя»: слегка вытянутая мордочка, голубые глазёнки, стоячие ушки, широковатая грудка и хвостик колечком. По всем этим признакам и характерному окрасу Иван распознал в щенке охотничью породу хаски.

Непрошеный гость ловко прошмыгнул в машину и улёгся на заднем сидении. Закрыв глаза, он тут же заснул. Ведя машину, Иван размышлял: как мог оказаться этот малыш на пустынной, в общем-то, трассе? Ясно, что верёвку он перегрыз сам, но что обозначал этот обрывок на шее? Хороший хозяин надел бы на собаку ошейник. А может быть, он понадеялся, что верёвки в данном случае будет достаточно? Или у кого-то не хватило решимости погубить щенка, и он привязал беднягу к дереву в надежде, что тот сам погибнет? И такие случаи бывают. Но собака, опять же, породистая, такую зря не заведут. Запутавшись в этих мыслях, Иван отогнал их прочь. Причин могло быть много.

Беглец по-прежнему спал. Видимо, сильно устал, плутая по «усам» дороги, пока шум машины не заставил его выбежать на трассу. Надо сказать, что маленький пассажир сразу чем-то приглянулся Ивану. Чутьё опытного таёжника подсказывало, что из этого щенка может получиться хороший помощник в охотничьем деле. Он решил оставить найдёныша у себя, тем более, что его собака Тайга недавно, погнавшись за дичью, сгинула в болоте. Наверное, угодила в трясину. Так что живая находка оказалась весьма кстати.

Перед деревней щенок проснулся и заскулил, вероятно, был голоден. Из съестных запасов нашлась только одна шоколадка, которую «по-братски» поделили. Поев, щенок успокоился. Вот так и появился ещё один «член семьи», который оказался женского рода, поэтому по обоюдному согласию его назвали Найдой. Иван не ошибся в своих предположениях: той же осенью собака облаяла первого глухаря.

С весны и до наступления зимы Найда жила вместе с хозяевами. А когда они уезжали в город, её оставляли у родственников в соседней деревне. Зачем обрекать охотничью собаку на мучения в городской квартире? Пока хозяев не было, Найда рожала щенят, которых разбирали охотники близлежащих деревень и посёлков. Она довольно быстро привыкала к расставанию со своими детёнышами.

Но в этот раз всё оказалось по-другому. Когда хозяева приехали из города, Северка ещё не успели отдать новому владельцу. Он весело крутился возле матери, пытаясь обхватить её морду лапами, цеплялся за хвост. Мать с удовольствием отвечала на эту игру. Видя такую идиллию, Иван заикнулся было о том, что заберёт обеих собак. Уж больно хорош Северок! Но человек, которому обещали щенка, на днях должен был приехать за ним. Найду с трудом заманили в сани снегохода. По дороге домой она несколько раз порывалась выпрыгнуть и вернуться к щенку, но цепь, прикреплённая к перекладине санного днища, крепко держала её. Пробежав несколько метров, собака вынуждена была снова заскакивать на место.

Первое время Найда плохо ела, смотрела на хозяина грустными глазами, и ему виделся в них упрёк. Она часто выла, повернувшись в ту сторону, где остался Северок. Жена Ивана Алевтина в эти дни часто подходила к собаке и гладила её, уговаривая потерпеть и успокоиться. Раньше Найда очень любила эти минуты. Если её переставали гладить, собака, прося продолжения ласки, тыкалась мордой, стараясь приподнять руки хозяйки. Но теперь она, не реагируя ни на что, продолжала лежать, с тоской глядя на Алевтину, словно просила: «Ты ведь тоже мать, помоги».

Через некоторое время всё будто бы встало на свои места. Найда понемножку начала есть, откликаться на ласку. Но так только казалось. Материнская тоска всё это время жила в ней, а выхода не было. И, видимо, само провидение послало ей удачу. Теперь она бежала, больше всего на свете желая быстрее увидеть своего щенка, облизать его и быть рядом, оберегая и защищая своё дитя. Может быть, Северок был её последней отрадой. По собачьим меркам ей было уже одиннадцать лет, а в переводе на «человеческую» арифметику – все семьдесят!

Найда бежала, совсем не чувствуя усталости. В одном месте колея свернула с реки в лес. На пушистом снегу чётко отпечатались заячьи следы. Собака остановилась, раздумывая. В ней боролись два инстинкта – охотничий и материнский. Но что на свете может быть сильнее всепобеждающей любви к своему детёнышу! Вспомнив о щенке, Найда ещё быстрее побежала вперёд. Она как будто боялась потерять драгоценные для неё минуты. А вдруг именно в это время что-то изменится в худшую сторону, и она уже никогда не увидит своё дитя? Больше она не обращала внимания ни на какие следы.

За поворотом реки показалась деревня. Двадцать километров были позади. Взбудоражив всех местных собак, Найда добежала до знакомой будки. Щенок был привязан. Он лежал внутри, дрожа от холода, и сиротливо глядел на улицу. Увидев мать, он выскочил, запрыгал, радостно залаял. Найда облизала его и залезла в будку. Теперь, когда её желание исполнилось, она почувствовала голод и страшную усталость. Северок прижался к матери, отчего ему сразу стало тепло и уютно. Найда временами проваливалась в сон, но осторожность заставляла её тут же очнуться и снова прислушиваться к любому шуму.

Вскоре щенку принесли еду. Понимая, что её поймают и опять посадят на цепь, Найда выскочила из будки и стояла поодаль. Сколько её ни звали, чем только ни приманивали – всё было бесполезно. Собака упорно отбегала подальше от будки. Лишь когда все ушли, она доела за щенком остатки еды и залезла с ним в конуру. Северок безмятежно спал, а мать прислушивалась, готовая в случае опасности выскочить и занять свою позицию. Страшнее всего было то, что её могут отправить домой без щенка.

Так продолжалось два дня. Найда пыталась освободить своё дитя, но ничего не могла сделать. Цепь оказалась крепкой и была надёжно прикреплена к стене сарая, возле которого стояла будка. В отчаянии собака несколько раз в день прибегала на берег реки и протяжно выла, повернувшись в сторону дома. Она как будто звала своего хозяина на помощь.

А Иван тем временем лежал в постели и лечил свой застарелый радикулит. Надо же, как некстати прихватило! На третий день, почувствовав облегчение, он решил поехать за собакой. Алевтина, провожая мужа, сказала:

– Если щенка ещё не отдали, вези домой обоих. Нет сил смотреть, как собака мается.

Муж согласно кивнул. Он уже принял для себя такое решение и даже бросил в сани снегохода старую шубу, чтобы укутать щенка. Чувство вины за то, что тогда не забрал домой обеих собак, давило на него. Он и думать не хотел о том, что будет, если щенка уже отдали новому хозяину.

Родственник, увидев Ивана, обрадовался:

– Ну, слава богу, приехал. Мы уж тут все испереживались. А главное дело, поняли, что нельзя разлучать Найду со щенком. Вот ведь как всё в природе устроено: и собака любит своё дитя, оказывается, так же сильно, как женщина – ребёнка. Материнский инстинкт, понимаешь! Нам, мужикам, это неведомо. Что делать-то будешь?

– А что тут думать? Заберу обоих. Одна собака – хорошо, а две – лучше. Сразу нужно было так сделать. Вы уж тут извинитесь перед тем, кому обещали щенка. Объясните так, чтобы понял.

– Поймёт, куда денется!

Найда, заслышав шаги, встала настороже за несколько метров от будки. Увидев Ивана, она сначала рванулась к нему, но потом опомнилась. Страх за себя и щенка уже измотал её. С добром ли приехал хозяин? А тот, взяв щенка на руки, слегка потрепал его и сказал:

– Ну что, брат, поедем домой? – и направился к саням. Найда каким-то чутьём поняла, что ничего страшного уже не случится, и пошла за ними. Иван прикрыл щенка в санях тулупом и повернулся к собаке. То, что он увидел, поразило его до глубины души! Из глаз Найды катились слёзы. Как же должно было настрадаться это бедное существо, чтобы плакать, как человек! Иван, сглотнув комок в горле, почувствовал, что и на его глаза наворачиваются слёзы. Он присел, приласкал собаку:

– Ну, что, Найдёна, намаялась? Ты уж извини меня. Ничего, теперь всё будет хорошо, полезай в сани.

Он вытер и свои слёзы, и её. Собака уткнулась мордой в колени хозяина и тихонько заскулила. Иван молча гладил её холодный загривок. Найда в избытке чувств стала бить хвостом о плотный снег, тыкаясь мордой то в ладони, то в грудь. Иногда касалась мокрым носом щеки.

– Ну, будет, будет, – успокоил собаку Иван. Собака благодарно лизнула руки хозяина и улеглась рядом со щенком.

Алевтина, услышав шум снегохода, выбежала на крыльцо. Вконец истомившись в ожидании и увидев всё семейство в сборе, выдохнула:

– Вот и хорошо, вот и ладно, теперь все дома.

2013 г.